Меж двух войн. Гл. V. 12. 4-й начальник и сайтинки

                12.   4-й начальник и  сайтинки.

            
     Ноябрь выдался ярким  на события.
     Во-первых, с 1-го ноября Ирину назначили начальником отдела кадров уже окончательно и бесповоротно. Вот и закончилось безвременье в ее отделе. По сути, она сама этого хотела еще со времени своего ухода, но ее рекомендация могла иметь обратный результат, да и Валюшка Дубовая рвалась на эту работу бессмысленно и беспощадно.

   Когда предложили ее сыну, она не могла посоветовать ему не соглашаться с заведомо незнакомой работой, поскольку он бы ей не поверил, ведь каждый сам норовит наделать своих ошибок, ввязываясь в авантюры, которые становятся очевидными только по прошествии определенного времени.

   Во-вторых, нашлась Надя Китюх, которую давно ждали, хоть она и мелькнула как луна на небосводе, т.е. зарегистрировалась – и исчезла. Только и информации, что живет в городе  с названием из украинской фамилии на –ко за Полярным кругом.
     Яша на Скайпе шутил по этому поводу:
  - А у них там в Ямало-Ненецком округе один компьютер на весь этот округ – зарегистрироваться очередь дошла – а теперь еще года через три дойдет и новая очередь чего-нибудь написать. Посмеялись, естественно, ведь радостью уже было то, что появилась фотография – блондинки их возраста из бывшей изящной блондиночки с крупными глазами и кокетливым личиком с подбородком треугольником, как у кошечки.
 
     Так случилось, что просматривая очередной красочный альбом фотографий про Забайкалье, среди комментариев Ольга Витальевна обнаружила некую Ольгу Китюх. Поскольку фамилия была довольно редкой, а у Надьки было две сестры, как и у ее подружки Аллы Иванчиковой, и обе семьи, в каждой из которых было по три дочери, жили друг над другом в Чите-46, то и сразу написала, а не приходится ли этой Ольге Надежда Китюх родной сестрой. Ответ пришел незамедлительно:

  - Да, действительно, Надя – моя сестра, и она сейчас в Перми, где живет и Ольга, что у них с мужем отпуск, а здесь есть собственная квартира, и что Наде она уже позвонила, а та визжит и пищит от радости. На следующий день они засели за компьютеры  и просидели он-лайн до изнеможения, отвечая на вопросы друг друга. Ольга, правда, все больше отсылала их за подробностями в свою группу, ведь там уже накопилась определенная база всяческих знаний про нее, в том числе и воспоминания о детстве золотом, послевоенном, где она как раз уже дошла до Домны и похода на Байкал, в котором и участвовала вместе с Надей и Аллой.

     На следующий день девчонки уже все разведали, побывали у общих одноклассников, выложили кучу фотографий, и с восторгом провещали, что среди ее друзей они с радостью обнаружили Валеру Троянова, а ведь его отец был лучшим другом их отца, и есть подтверждающие фотографии. А тут уже и Валера подключился, которого она совершенно не помнила по школам, зато который уже давно с ней задружился и  даже написал ей, что знает, где учился Юрка Иващенко.

    По его словам, он видел его в Киеве с маленьким сыном, уже на последнем курсе Киевского института инженеров гражданской авиации, в котором и сам только начал учиться. Тогда, помнится, ничтоже сумняшеся, она разнесла эту информацию дальше и разносила ее до тех пор, пока  не была разоблачена Инкой Войт.
    Бывшая соперница доподлинно знала, что Юрка закончил исторический факультет вроде в Смоленском пединституте, пошел, так сказать, по стопам своей матери – а дальше – полная неизвестность, хотя и это известие удивляло не меньше КИИГА, ведь из Юрки учитель, как из нее самой - балерина, ей-богу.
 
    Валерий же тогда долго извинялся, что перепутал Юрку Иващенко с Юркой Иванищенко, более знакомым ему, но совершенно безвестным для них, ребят из первого школьного выпуска в Чите-46.

     А в ближайшую субботу на Скайп вышла Надя Московцева из Н-ска, и разместила сделанные  еще летом по ее просьбе фотографии  окна и части дома, где она жила с незабываемыми теть Зиной и Марь Николавной, сыгравшими такую  заметную роль в ее судьбе и в ее любви.
 
     Нет, поистине,  это так интересно, сначала разговаривать с подругой, которую не видела лет 35 и которая  к тому же – свидетель их с Володей встречи, вдобавок помнит школу и Зимергуза, Нинку Лукину и еще много кого, да хотя бы тех же ее соседок, мудрых и жизнерадостных русских женщин. А потом – рассматривать, затаив дыхание, свое окно на первом этаже, все с тем же довольно частым переплетом  рамы, рядом – подобное окно кухни, дверь подъезда. Правда, палисадничка с низким штакетником под окнами уже не было, так, небольшие кустики. Да ведь в это самое окно Надька с Сашкой Колосовым, ужасно обеспокоенные и пьяные, совали ей утерянную туфлю. Под этим окном Витюнчик стоял до утра под снегопадом со снежной шапкой  поверх своей шапки, и сдвинуть его не могла никакая сила, разве только мизансцена Марь Николавны…

   Надя говорила, что в ее бывшей квартире теперь живут гастарбайтеры  из Средней Азии, судя по характерной внешности. Видимо, им сдают жилье теперешние хозяева, это сейчас сплошь и рядом не только в Москве, где Надежда и проживала, но и в Подмосковье.
 
    Так, прошлись по фотографиям вокруг дома, выстроенного в 34 году прошлого века, а сейчас отремонтированного и красиво оштукатуренного белым по продольным линиям, и выкрашенного в брусничный цвет по бывшим старым красным кирпичам. Ничего себе, красиво получилось. И подъезды с солидными металлическими дверями. А-а-а. вот и парадная часть дома, выстроенного буквой  «П» с несколько укороченными ножками и вытянутой спинкой, ну, да, как скамейка или лавочка.

Только вот настоящих скамеек и лавочек, о которых мы так своеобразно вспомнили,  на «переднем» дворе, обращенном к трамвайной линии, не оказалось теперь ни одной, а ведь когда-то это было любимое место посиделок женщин во дворе. Нет, не возле подъездов, а ближе к центру, ведь у подъездов были палисаднички, как и под ее окном. Нет и песочниц, как, впрочем, и стола, где мужчины «забивали козла», как и самого основного дворового забора, отделяющего двор от улицы, и замыкающего эту букву  «п» по периметру, создавая  свое  ограниченное пространство.

     У этого забора, которого теперь нет, а если бы был, возможно, и не вспомнила бы, (вот она, избирательная причудливость или причудливая избирательность (?) человеческой памяти) однажды вечером стоял парнишка, а она возвращалась с фабрики, с вечерней смены, было уже поздно и темно. Парнишка стоял во дворе, и над забором возвышалась только его улыбающаяся физиономия. Она тогда еще подумала:
  - И чего стоит и сам себе улыбается, ведь никого рядом с ним нет. Она тогда даже оглянулась на группку людей, так же, как она, шествовавших домой с трамвая – нет, никто ему улыбкой не отвечал – и вдруг просияла, еще до конца не уверенная – слишком велико было удивление и радость – Да ведь это же Ленечка Кравцов собственной персоной и улыбается он ей! Да и как не улыбаться – где его Новосибирск и где подмосковный Н-ск? И прошло ни много ни мало, а целых 4 года, как виделись в последний раз в Домне.

     А теперь весь двор был заросшим травой, и даже по дорожкам к подъездам. Отсюда возникала мысль, что во время красочного ремонта фасада все это убрали, поскольку посчитали излишеством, а раз двор теперь ничем не был отъединен от пешеходной мостовой, то и подъезды с парадного входа были закрыты и теперь пользовались только дверями подъездов с тыльной стороны здания. Вот к таким изыскательским выводам она пришла, видимо, народ посчитал, что в наши времена держать подъезды со сквозными дверями нараспашку – это слишком большое неудобство, и прикрыли их со стороны улицы.
  После этого и лавочки стали не нужны, ведь никто не будет обходить дом вокруг, чтобы угнездиться в одиночестве на скамейке, а раз так, то на лавках рассаживались подзагулявшие парочки и пьяницы, ведь двора теперь как бы и нет – заходи кто хошь.  Да, граждане, все течет, все изменяется… даже там, где с 1934 года оставалось неизменным.