Меж двух войн. Ч. 2. Гл. V. 3. Встреча через 50 ле

               3. Встреча через 50 лет.
               

       А в октябре произошло такое знаменательное событие. Но об этом чуть позже, сначала предыстория. Все эти годы она среди всех своих памятных одноклассников искала Галю Трубчанинову, с которой училась в 47 школе города Читы. Фамилия довольно редкая, поэтому едва нашлась всего одна с такой – некто Светлана Трубчанинова в Израиле, она сразу ей написала, а не знакома ли она с Галей или, пуще того, не являются ли они родственниками.

    Увы, ее надежды не оправдались, хотя Света ответила, что у их прадеда было много детей, и всех разметало по стране, а вот ее даже в Израиль занесло. Все это еще и Ирина помнит, подарившая ей мир одноклассников и живо реагировавшая на все ее поиски.

      Но с Галей они дружили еще до Нерчинска, она пришла в их 5 класс на пару недель позже нее самой, где-то в середине сентября. Высокая девочка с двумя косами и все время как бы стесняющаяся чего-то, вплоть до своей собственной персоны. Папа у нее был военным врачом, сначала они жили на квартире, потом им дали свою в ДОСе. Оля бывала у нее, она бывала у Оли, особенно, когда родилась Светка. Галка прямо изнемогала от желания понянчиться с малышкой. А Оле только этого и надо было – судьба вечной няньки не так сладка, как просто прийти гости и поиграть с ребенком.

       А вот с тех пор она никогда ничего не слышала о своей однокласснице, как, впрочем, и о других из всех школ по совокупности.

      И вдруг однажды прозвучал телефонный звонок:
- Здравствуйте! Это Оля Квадратько?
- Да, здравствуйте! - а сама в это время лихорадочно соображала, кому бы это мог принадлежать такой густой и красивый мужской голос, который ищет «Квадратько», она и сама-то давно привыкла к фамилии «Доронина», все это жутко заинтриговало ее.
     А незнакомец продолжал:
  - На сайте вы обозначили 47 школу г.Читы, но я вас не помню, хотя тоже там в это время учился. Вы ничего не напутали?
  - О, нет! На отсутствие памяти еще не жалуюсь. Я действительно там училась в 57- 60 гг, но в начале седьмого класса уехала. А Вас-то как звать-величать?
  - Иван Степаницкий.
  - А, это тот, кто даже фотографию не разместил!
  - Он самый. А кого вы все-таки помните?
  - Витьку Веревкина, Свету Павлову, Люду Кисляк, Галю Рыжкову и Галю Трубчанинову.
  - Стоп! Все понятно, наша. Наша девочка!
  - А-а-а, так вы меня проверяли…
  - Нет, ну раз Витьку Веревкина помнишь, значит, наш человек. Он такой был популярный представитель нашего класса, на мотоцикле гонял по городу и стадиону ЗабВО.
  - Да, но я его помню только двоечником, забиякой и балбесом.
  - Так, а насчет Галки Трубчаниновой, так она тоже живет в Украине, на сайте ее сын Смирнов, и у нее фамилия такая же, живет в соседней с вами области. У меня есть и телефон, но сначала напиши сыну, он ей передаст, может, она и к компьютеру подъедет.
  - Слушай, Иван, а чего ты на сайте не написал ничего?
  - А мне удобней с телефоном, так что жди звонков, я тебе еще про многих смогу рассказать.
       И действительно, стал звонить с завидной регулярностью и неторопливо рассказывал, что был уже не один раз в Чите, собрал там всех местных:
   - Представляешь, они даже и не знают друг о друге ничего в одном городе, - одновременно собирал остальных со всей страны. В общем, чувствовались возможности и организаторский талант вкупе с наличием некой идеи всем встретиться.
      Трубчаниновой она позвонила в тот же день, написав ее сыну и получив быстрый ответ с телефоном.
     И вот ее звонок, а вначале – предвкушение звонка, тайное хихиканье в душе от предстоящего разговора…
  - Здравствуйте! Это Галя? Трубчанинова?
  - Да, она самая. А вы кто?
  - Ты сидишь или стоишь?
  - Стою, а в чем дело?
  - Тогда садись!  А помнишь Читу, нашу школу и девочку Олю Квадратько? Так это я и есть, - она еще не договорила, а в ответ уже неслось:
  - Конечно, помню. Но ты с нами школу не заканчивала. У тебя тоже папа был военный. А еще маленькая сестренка.
  - А у тебя папа был санитарным врачом, - на что она ответила тем же голосом и теми же словами, что и в школе 50 лет назад:
  - Мой папа – главный эпидемиолог округа, - ну, разве бывает такое, просто обалдеть, те же интонации, как бы исправляющие ее ошибку, мол, какой санитарный врач!
     Они смеялись и чего-то выкрикивали, вспоминали тех, кого помнили, и о ком хоть что-то знали, хотя бы со слов того же Ивана Степаницкого. У Гали было двое взрослых сыновей, она тоже была врачом, но сейчас на пенсии, дети живут отдельно, с мужем в разводе, живет одна в 4-х комнатной квартире, занимается дачей, весь урожай – подспорье в хозяйстве.

    А уже ближе к концу лета Иван стал конкретно настаивать на встрече. Она предложила встретиться у нее в Д-ске, для чего ей пришлось рассказать о своей  проблеме с ногами. Для встречи предполагалось еще пригласить  одного их одноклассника, Сашу Первинского, бывшего военного летчика, обретающегося в Луганске, а также двух «парней» из параллельного класса, один жил в Киеве, другой – в Харькове. А кроме того, конечно, Ирина как истая забайкалка с детства, и Толя Латынцев, один из трех братьев Латынцевых, которые всегда приезжали в очередной городок за пару месяцев до отъезда семьи Квадратько. Так было в Нерчинске, Домне и Чите-46. В Домне они вообще эти самые пару месяцев жили в одном подъезде.

       Сначала она думала, что это все химера, и ничего не состоится, мало ли, побазарят и бросят, уже одно это хорошо. Самое интересное, что ни Ивана, ни Сашу она по школьной жизни совершенно не помнила, только девчонок из класса, а их-то как раз и не было, кроме Гали. Сказывалось то, что в 5-7 классах еще совсем почти не интересуются мальчишками, разве только огреть портфелем по спине и получить в ответ нечто подобное.

     Но дальше – больше, их разговоры с Иваном становились предметнее, он уже говорил, что приедет с водителем, продукты и прочее он тоже брал на себя. Ей оставалось только их принять и разместить, да еще поломать голову, кто же такой этот Иван, то ли коммивояжер, то ли представитель гостиничного бизнеса, уж больно разброс его возможностей был похож и на то, и на другое.

     Они уже давно, с первого разговора, были на «ты», говорили естественно и просто, обсуждая подробности его прошлых встреч с одноклассниками в Чите и Подмосковье, а также  проблемы будущей встречи четверых  из забайкальцев.

      Детям она не говорила про эту подготовку, заранее представляя контрвопросы ее прагматичных и недоверчивых ребят, мол, чего ты тут, мать, затеваешь несообразное, никого практически не зная.

      И только в день выезда Ивана из своего города на севере Украины, рассказала приехавшему в обед Сергею, что к ней едут трое одноклассников плюс водитель.  Трое «параллельных» ребят так и остались параллельными линиями, не пересекающимися с ними, у каждого были свои веские причины – один только что вернулся из Крыма с волейбольных соревновний ветеранов - надо же, их сверстники еще играют в волейбол и выступают в команде на первенстве ветеранов, а не просто на пляже. Двое других отговорились тем, что они вовсе не знакомы, вроде она сама была знакома, по крайней мере, с двумя из трех предполагавшихся гостей?

     Была пятница и шел мелкий моросящий дождь, как и положено в октябре, на крыше у Сережи работали двое парней, быстро уменьшая штабель досок, завезенных накануне. Этот штабель никак не входил в ее планы, ведь она обещала, что во дворе достаточно места для машины. Но к вечеру штабель убрали, соорудив из него крышу, только из-за дождя не подмели, на его месте лежали пахучие полосы красноватой коры и стружки.
 
     Сережа также обещал подъехать к вечеру, его явно разбирало любопытство, да и мать поддержать вместе с женой и сыном, так, на всякий случай.

      С дороги Иван звонил по мере приближения все чаще, у въезда в город она их вела по улицам и закоулкам, в ответ иногда получала рычание, что ни фига свой город не знает, потом шли «просю пардону»,  ведь это они сами пропустили центральную улицу на въезде. Одновременно она узнала, что Галка едет поездом, а Сашка – автобусом. Наконец приехали, у ворот остановился микроавтобус «Мерседес» цвета морской волны. Увидела их в окно.

      Вышли незнакомые мужики высоченного роста, что сам, что водитель. Правда, кто есть кто определилась сразу по голосу, красивой седине, громким ругательным претензиям, что двор не подметен (хорошо еще, что досок не было, а то бы куда с микроавтобусом-то?) – Ну, одно слово, командир, человек явно привык командовать.

     Прошли вдоль дома, живописуя собой моросящую серость – Иван был в белоснежном спортивном костюме, который шел к седине ослепительно. Да и сам выглядел очень подтянутым и стройным, с красивым летним или бархатного сезона загаром. Встретила их на пороге в веранду, где ремонт еще и не начинали тогда, зато жилая часть дома была в полном порядке:
   - Ну, заходите, гости дорогие, рада вас приветствовать!
   - Ага! Так значит ты и есть Оля Квадратько и здесь ты и обретаешься. – голос был резкий и не очень довольный, типа не статусно ему тут, на что она имела заветное словечко «перебьешься».

      Провела их в дом, ну, там гости подобрели, увиденное их и порадовало и успокоило – центральная большая комната с высокими потолками и современной отделкой, полупустая, не захламленная ничем, кроме диванов и кресел, в которой можно удобно разместиться, чтобы провести их sation. Ну, то, что надо.

  Вдобавок наличие еще трех небольших комнат для  «переночевать» каждому в отдельности тоже было подходяще. Иван упал с высоты своего роста в одно из кресел и испытующе уставился на нее, но она была не робкого десятка, могла сразиться в любом словесном поединке, которого вовсе и не последовало.

    После новых «здрассьте» и «как поживаете?» и «спасибо, что телефон не забыла зарядить и хорошо провела их по городу» мужчины – водителя звали Николай - принялись выгружать вещи, для чего ходили к машине, стоявшей на середине  двора вдоль дома.
 
       Ольга улучила момент и позвонила Сереже, что гости приехали, и вечером пусть подъезжает и он, а также Ирине и Толе Латынцеву, а заодно и еще одному жителю из ее семьи – Сашке, для которого это вообще было полным сюрпризом. – А что? Много будет знать – скоро состарится.

       Когда она вышла в кухню, соединенную с верандой, ее поразил вид  пяти-шести пластмассовых высоких ящиков, которыми пользуются в торговле, наполненных мясными и колбасными изделиями, стоящими друг на друге на полу. В веранде Блэр радостно лопал палку колбасы, имея про запас  между лапами на полу красивую упаковочку  розовой буженины! Еще одна упаковка валялась тут же, без признаков содержимого.

      На пороге показались гости с очередными уже не ящиками, а коробками, где было все, что только может понадобиться, от подсолнечного масла и вороха овощей с фруктами, до конфет в коробках и торта в отдельной огромной коробке. Да! Еще и соки-воды с горячительным.  Во-о-от! Дай бог гостей, да хороших! И еще: Смелость города берет, как и риск – благородное дело!  А рабочие с крыши уже кричали им всем:
  -  Виталльна! К вам гости что, на месяц приехали? Или вы все вместе отбываете на Северный полюс?  Их тоже поразили все эти припасы, да и как было  иначе?
     Ольга улучила минутку, когда Николай был один:
   - Вы что, с ума сошли, столько навезли, на роту голодных солдат! – на что он безмятежно ответил, одновременно хитро наблюдая за ее реакцией:
   - А чего мелочиться, ведь ваш одноклассник, Виталивна, - украинский олигарх!  При этом он так интересно произнес это слово – с украинским фрикативным «г» и  непонятным «х», как бы состоящим одновременно из  «х», «в» и «ф» и весело наблюдал за ее реакцией, которая была естественной, если не считать отвалившейся слегка челюсти и выпавших из орбит глаз – да что там, удары мы держать умеем, тем более радостно-изумляющие.

      Потом выгнали на улицу Блэра, частично освободили ящики и коробки от быстро портящихся продуктов прямиком в холодильник,  остальные – отнесли в дом в тех же ящиках и коробках, уже подсократив их невозможное количество.

      Между делом хохотали и вспоминали, всю соль оставляя на потом, когда все соберутся, потом рассказывала дорогу к автовокзалу, куда гости поехали за Александром Первинским. Потом, уже с ним, ведомые по телефону, они покатили на железнодорожный вокзал за Трубчаниновой.

      Когда все собрались, долго и почему-то на кухне разглядывали друг друга.  Ольга к этому времени накрыла стол в комнате, ведь она тоже готовилась к встрече.  Галя с Сашей были готовы сесть за стол, но Иван с Николаем твердили, что будут делать шашлык, для чего у них все имеется с собой, от дров до мангала с шашлыками в вакуумных упаковках. Остальным же казалось чистым безумием под дождем жарить шашлыки, когда стол накрыт да и в доме еще столько всего привезенного – «ешь-не хочу».

      Но Иван нашел место, где не было дождя, под новым капитальным навесом, уравнивающим линию нового дома с гаражом, оказавшимся до этого как бы в выемке, хотя там были клеенки от битумной черепицы навалом в немалом количестве, которые они просто, долго не церемонясь, запихнули поглубже в угол – и все это один из них в белоснежном спортивном костюме, оказавшемся рабочей одеждой, потому что к столу наш денди переоделся в обыкновенные синие джинсы и рубаху.

               
      
      А стол и гости тем временем ждали  сигнала: - Навались! – что и сделали с большой радостью, ведь воспоминания «всухую» =- это совсем не то, что под хороший молдавский коньяк, привезенный Ивановым предприятием в обмен на производимую им продукцию. Того, чего больше всего боялась Ольга, что кто-нибудь из незнакомцев окажется сильно пьющим гражданином и испортит всю встречу – не произошло. Почему? Да потому, что просто не было пьющих – Сашка Первинский не выпивал вообще, здоровье не позволяло. Остальные выпивали совсем по чуть-чуть, для приятной беседы и вкуса закуски. Да и не пьянило настоящее питье по причине высокого качества напитка, не смешиваемого ни с чем.

    Когда утолили первый голод, потекла беседа, до этого состоявшая все больше из восклицаний и воплей – А помнишь? А помните?     Теперь вспоминали чинно и расслабленно, в том числе, как Иванов отец шил всем мальчишкам, вернее, уже парням – это как раз без нее, брюки, будучи хорошим закройщиком-самоучкой. А научился он шить, будучи на поселении в области после выезда из Западной Украины, а потом переехал в Читу и обзавелся  там своим кругом  заказчиков – шил только мужскую одежду, поскольку на ней только и учился.

    Она вспоминала, как именно в 5 классе полюбила английский из-за замечательной учительницы-красавицы с высоким пучком волос на голове и как потом ставили в 6-м классе «Золушку» на английском, где они со Светкой Павловой были дочерями, а Галка Трубчанинова их матерью, мачехой для Золушки, и как потом выступали перед всеми 5-7 классами.

     Пацаны этого не помнили, зато для Галки это было откровением, приподнявшим некую завесу в ее памяти. Потом Иван сообщил, что ее подружки Галки Рыжковой, прозываемой «Папой Римским» уже нет в живых, а Люда Кисляк, жившая с той в одном доме, после 8-го класса ушла в техникум - и так с тех пор о ней никто ничего не знает. Потом пошли в ход фотографии, привезенные Галей и Иваном. Галины – давнишние, черно-белые с субботников и последнего звонка, где Оля впервые увидела своих новых и старых знакомых в юности. В том числе и Галку Рыжкову, завитую, кокетливую, курносую, хорошенькую, в платочке и без. Ах, как жалко, ну, что же ты, Папа Римский!

      Иван подначивал Сашку за его «безделье» в летных войсках и безделье теперь, на пенсии. Галка вспоминала, что Сашка в старших классах был героем-любовником класса, и на него заглядывались почти все девчонки. А что, он и сейчас ничего – очень живое лицо, озорные глаза, быстрая речь на замечательной волне юмора, когда  вовсе непонятно, серьезно человек говорит, или опять подначивает и шутит неимоверно.

   Кстати, юмора было хоть отбавляй! Так быстро сойтись за столом в одно целое и перейти на «ты» могут только бывшие одноклассники – и это особая каста, в которую ты никогда не войдешь, если только не учился вместе. Потом вспоминали взрывы на кислородном заводе, а потом - потоп в Чите-III. А иначе  говоря – на кладбище в сопках выше их 47-й школы.  После старых фотографий рассматривали  новые, из Читы и Подмосковья, с тех встреч, где были Иван и Саша. Взрослые солидные люди – а приглядишься, вот это Мальцева, а это Сумкин, а это Кочелаева, а это Юрка Лопатин.

      Потом Иван предложил, чтобы каждый вспомнил свою последующую жизнь вкратце с парой самых запомнившихся эпизодов. Пошли по кругу, и начали с Ивана.
 
     Закончил  химический факультет в Омске, женился на выпускнице Читинского мединститута. Галя Трубчанинова, оказывается, знала ее и ее отца – завкафедрой меда, в котором и сама училась, выбрав профессию  вослед за своими родителями-медиками.
   По распределению попал на Украину, налаживать производство заменителей человеческой крови и препаратов из нее. Двое детей, дочь в Германии замужем за иностранцем, жена уже не работает, была, естественно, врачом. Сын живет в Киеве, военный преподаватель в Академии. Может, назывались и города и вузы, но это не суть важно, она этого не запоминала, важна канва жизненная и чем человек дышит. На острый Галин вопрос:
  - А чего это ты вдруг стал всех разыскивать из одноклассников, может, нагрешил много, а теперь замаливаешь,- ответил, немного подумав:
  - А ведь правильно формулируешь, я сам-то и не додумался, а ты вот так сразу.

    Да вот как-то стали приходить разные мысли, для чего живем, и понял, что по-настоящему счастлив был только тогда, когда были родители, и было Забайкалье. Хотя жаловаться грех, всего достиг, везде сориентировался вовремя, особенно в трудные времена, - глаза его при этом увлажнились, и стало понятно, что он, такой громогласный, красивый и успешный здесь и сейчас абсолютно искренен с ними, даже больше, чем с родными людьми. А потому лишь, что они из одной купели и ровесники, прошедшие через те же годы.

     Потом рассказывала Галина, плотная дама с короткой седоватой стрижкой и в очках, в спортивном костюме, в который она переоделась по приезде.

     Была замужем, развелась, когда дети уже стали взрослыми. Сменяла свою квартиру с родительской, теперь живет в 4-х-комнатной одна. Лет в 50 с небольшим оставила работу врача и уехала в Италию на заработки, ухаживала за богатыми престарелыми пациентами, заработала на квартиры сыновьям – это и было ее целью. Пенсию заработала маленькую, но отдельное проживание детей – это того стоит. Возится на даче, все, что выращивает – большое подспорье  в ее жизни. Много читает, дружит с такими же огородницами по соседству, родителей давно уже нет в живых. Сашка вставил и тут:
  - Нет, Галя, зная тебя по школе этого представить было невозможно.
  - Чего, этого?
  - Да вот того самого, что ты станешь чьей-то женой, матерью, да еще и огородницей!
  - А что я, не человек, что ли?
  - Да человек, человек, но такая была заученная, вечно стесняющаяся, мамина и папина дочка…

     А сам Саша рассказывал и того меньше – служил, летал, потом и летать особо не давали из-за отсутствия горючего. Семья, двое детей, внуки, все в одном городе. В последнее время достают болячки, в основном, сердце. Поэтому и не выпивает больше, и давал торжественное обещание жене, когда уезжал на встречу. Как видите, сдерживает безукоснительно, и засмеялся, сообщив, что все свое уже выпил давно.

     Тут наступил и ее черед – и уж поверьте, она своим рассказом в грязь не ударила – ведь дар рассказчицы ей достался от ее отца по наследству, да что там, «заяц трепаться не любит». И она рассказывала основные свои вехи, немного задержавшись на своей встрече с будущим мужем, когда он служил в Подмосковье  во солдатах. Она рассказывала, а Иван промокал увлажнившиеся глаза  и приговаривал:
  - А душевно сидим! Оля, ты интереснейший человек! И как бы мне хотелось тебе помочь с твоими ногами, хоть в Киев, хоть дальше. Ты думай давай!

     Потом приехали ее дети, пришла Ирина с работы, ее читинка-46. Позже всех приехал Толя Латынцев, с которым практически тоже увиделись взрослыми в первый раз, хоть и представляли друг друга по фотографиям на сайте.

     Появление молодежи внесло особую ноту в застолье, в котором вообще не ощущалось никакой неловкости, что моментально передалось и вновь прибывшим. Наличие молодой незамужней Ирины вообще внесло в действо особую интригу, мужчины начали пыжиться и всячески острить, стараясь привлечь ее внимание, осторожно подшучивая над тем, а доложилась ли она маме, куда пошла и на сколько.

     Им казалось это очень смешным, но они были недалеки от истины, она именно была по вечерам на постоянной связи с домом, даже когда пропадала у подруг. Как ни странно, и Ольгу это очень порадовало, Ирина ничуть не смущалась, раскраснелась, несказанно похорошела, смеялась и флиртовала со всеми тремя мужчинами, в том числе и с Николаем, сидевшим у них на самом почетном месте, просторно, на закруглении нового помпезного дивана.
 
    Засидевшись допоздна, уже и проводив гостей, они все никак не могли угомониться и наговориться, тем более, что Иван с Николаем уходили спать в автомобиль, где Николай, собственно, и обретался уже после долгой дороги и долгого застолья.

    Уже улегшись, они долго не могли заснуть каждый в своей комнате, кто-то что-то изрекал – и опять смеялись и вспоминали, благо за закрытой дверью спал один ее младший сын.

    Утром все началось сначала, в том числе и сеющий серый дождик. Утренние водные процедуры закончились королевским завтраком, где они с Галей были кухарками, а Николай их надсмотрщиком и погонялой, требуя и того, и  сего. Этого и вот этого, причем, они были уверены, что все это он затевает более для себя, чем для своего шефа.

    Тот до удивления был неприхотлив в еде, наверное, поэтому и сохранил такую стройность. А что, недаром говорят, что богатые люди – худые. Их диеты дороже любого крестьянско-городского ассортимента.

      Во время завтрака Галина вдруг изъявила желание покататься по городу:
  - А то приеду домой, а город Д-ск и не видела, ничего никому и рассказать не смогу.
  - Мудро говоришь! – поддержал Иван. Едем на экскурсию по городу!

      К тому времени уже приехали и Сережа с семьей, Сашка укатил на работу еще раньше их завтрака, естественно. Ирина позвонила и сказала, что задерживается, на что с ней договорились, что она подъедет сама и возьмет ключ в условленном месте. Один Николай был недоволен:
  - Куда надумали ехать в такую погоду? Кака-така экскурсия? – а ему просто не хотелось убирать постели и сиденья приводить в походный вид, но уж тут они ему попеняли всласть с Галиной, в отместку за завтрак, так сказать. И все это радостно и не злобно, упаси бог, на волне постоянных неиссякаемых подначек.

     С хиханьками-хаханьками расселись в микроавтобусе, на этой же волне выкатились со двора с запотевшими окнами и изнутри, и снаружи. Впереди с водителем в качестве гида сидел Сережа. Маленький Вовчик был особенно счастлив, что все собрались кататься, тем более, что папа всем все показывал и рассказывал, иногда поддерживаемый мамой, сидевшей рядом с самым главным дяденькой в этой компании и с сыночком Вовой.
   Гиды из семейства получились первоклассные. Основной целью их поездки был недавно открывшийся стадион европейского уровня, построенный для чемпионата 2012 года, заранее, так сказать, с большим упреждением, чтобы было что показать отборочной комиссии или как там она называется.

    Стадион всех потряс, даже за сеткой непрекращающегося дождя, который позволил им почти объехать его кругом, для чего приблизиться практически к трибунам. Это было грандиозное зрелище!

     Назад поехали новой дорогой, которая вообще была под стать стадиону, но еще не вся была проложена, только изрядный кусок, который сливался в одном месте с обычной городской артерией, а строительство шло дальше. Но в эти несколько минут они все как будто побывали на скоростной просторной трассе  где-нибудь в Европе, коей Иван был явным знатоком.

     Лично она домой возвращалась под большим впечатлением, ведь до этого момента не видела ни дорогу, ни стадион вблизи. Вот что значит экскурсия даже по родному городу.

     Прежде возвращения заехали еще на железнодорожный вокзал, чтобы взять для Галины билет на завтра. Билетов не оказалось, поэтому прямо тут, в машине решено было отъезжать  сегодня ночью, часа в два, чтобы Галину подвезти в ее город, хоть это было и не по пути. А ночью – потому, чтобы  успеть до многокилометровой утренней пробки  преодолеть мост через Днепр.

    Когда подъехали к воротам, Сережа пошел их открывать, а назад вернулся обескураженный:
  - Там Ира простояла все это время под гаражным навесом, вся продрогла.
  - Да я же ей ключ в условленном месте оставила.
  - Говорит, не подошел!
  - Ах, батюшки-светы, неужели в этой суматохе я схватила не тот ключ, отдельный, чтобы не запрятывать связку ключей, более привычную на вид.
  - Да не волнуйтеь вы так!- тут уже и сама Иринка подошла, - я совсем недавно приехала, - а вокруг уже все гомонили, обещая согреть ее коньяком и горячим чаем вместе с теплой застольной беседой.

      Снова накрывали на стол, вернее, добавляли все разложенное снова из холодильника на стол, снова открывались бутылки, лилась душевная беседа, все чувствовали себя одной семьей, такая создалась необыкновенно теплая беседа.

    Включали музыку, но репертуар контрастировал с их душевным состоянием, какие-то песни более старого поколения, Утесов, Русланова, Шульженко.  Нет, хорошие певцы, кто же спорит, но они-то выросли и разменяли свою молодость под  другие мелодии.  Сейчас бы «Чита, Чита, сопок таежных сплошная гряда…» или « Идут по общей лестнице, звонок услышав звонкий, ровесники, ровесницы, мальчишки и девчонки». А потом что-нибудь из Хампердинка и Тома Джонса.

     Застолье  в своем теплом градусе дошло до того, что ее сын с невесткой по отдельности сказали тост, смысл которого сводился к тому, что у их мамы было замечательное детство, потому что были такие одноклассники. Тут мама, конечно, не преминула возопить словами Райкина: - Вот почему я стала такой веселой и жизнерадостной!
      А дети продолжили:
  - Мы вот видим вас всего второй день в жизни, а полное ощущение, что вы наши самые близкие родственники, и мы знаем друг друга тысячу лет – это значит, что вы все очень хорошие люди!

      Постепенно  одноклассники остались одни, погомонили еще немного, но потом решили, что перед отъездом в 2 часа ночи не мешало бы и отдохнуть, ведь как-никак им всем уже за 60, об этом тоже иногда полезно вспоминать.

      Разошлись по своим лежанкам где-то на часик, но потом Галка пришла к ней в комнату – и они в темноте, не зажигая света, поговорили, наконец, как две подружки, наедине, без застольного мажора, о том, что основная часть жизни прошла и как быстро она все-таки пролетела, и что всего в ней было – и хорошего, и плохого. И как замечательно вот так встретиться и поболтать, наконец. Да могли ли они представить себе такое?! Спасибо интернету, спасибо Ивану, который сентиментален, однако, хоть и виду не подает, и собирает  их по всей бывшей стране, и сам черпает в этом какие-то новые силы или совершает какое-то покаяние.

     Потом опять полежали  на своих местах «согласно купленным билетам», потом подгреб Сашка Первинский и сказал, что нечего дрыхнуть, вот он, например, совсем не может.
  - Конечно, - тут же парировала Галка, - это нам с Ваней ночь не спать, трястись в дороге, а ты уляжешься, и будешь дрыхнуть после нашего отъезда…
  - Да не буду я «дрыхнуть», столько навалилось всего из прошлого, совсем не спится, я и прошлую ночь все ворочался от нахлынувших воспоминаний.

      Слово за слово, все трое проснулись, вернее, поднялись со своих мест, каждый нашел чем заняться. Галя собиралась, Олька ставила чайник, а Саша нашел возле телевизора несколько хрусталинок от люстры, лежавшие на видном месте, чтобы их не потерять и вернуть на место. Потребовалась проволока, щипчики были при мастере, он всерьез занялся креплениями этих хрусталинок. Тут с улицы подгреб и Степаницкий:
  - А… не спите! Смотрю - окно давно зажгли. Чай будем пить? Хорошее дело после застолья и чтобы в дороге не уснуть.
      Вдруг стали вспоминать школьные прозвища, хохоча от радости:
  - Ты – Первак! Ты – дядя Стёпа или просто Степа, ты Куба – а почему Куба?
  - А потому, что Квадрат! Очень логично!
  - А я - Трубча, - скромно вставила Галя, и тут же получила громкое хоровое  исполнение ее настоящего прозвища, несколько отличавшегося от ее интерпретации:
   - Трубча-Гэ… - почувствуйте разницу.
   - Вот черти! Я думала, что вы все забыли, - хохоча, причитала Галка, - а вы не забыли, черти полосатые.
       Под общий хохот одноклассников вешать подправленные хрусталинки  под потолок полез олигарх, для чего взгромоздился на стул:
  - Ты же, Сашка, ниже меня, мне легче достать.
  - Ты не выше, ты длиннее!- Эта замечательная ночная сценка никогда не изгладится у нее из памяти – хорошо с вами, ребята!
      
     Утром проводили на автовокзал Первинского, подкатив прямо к его автобусу, для чего сын  проехал в служебные ворота.

      А днем… Днем она была приглашена на юбилей в кафе, к другу ее мужа. Такая активная жизнь  ей явно была тяжеловата, поэтому, появившись там, среди нарядных гостей, из которых была знакома едва ли с десятком человек, почувствовала, что  это - уже перебор. После  того стола уже  не елось и не пилось. Только мечталось.
    Поэтому она полностью отдалась послевкусию их быстро промелькнувшей встречи, вдобавок и было в чем представить себя отстраненной и многомудрой, как черепаха Тортилла, тающей от переживаний и уносящейся куда-то вдаль, то ли на облака, то ли к звездам, то ли просто  в теплую и одновременно будоражащую воду.
 
     А дело в том, что на юбилее была парочка – тамада, маленький, юркий лысоватый с ненавидимым ею зачесом набок, который набором своей пошлости несказанно ее раздражал:
  - Кто родился в январе – давай наливай! – ну типичный массовик-затейник.
Но с ним был брутальный немолодой детина в простом черном растянутом свитере – и он оказался саксофонистом, а играл – как бог. И все то, что она не услышала на своей встрече дома, она с нескрываемым волнением получила здесь: и «Свою судьбу «на бис», и школьный вальс, и Хампердинка, и Тома Джонса. И все вживую, исполненное спокойно и страстно. А она сидела с закрытыми глазами и улетала далеко-далеко.

     Когда маэстро садился за стол со своим коротышкой, лично он ничего не говорил и не пил, что тамада объяснял как то, что он за рулем. Похоже, что он теперь за рулем всегда, и все уже когда-то выпил, возможно, когда блистал в каком-нибудь симфоджазе. А мастерство не пропьешь!

     Когда она шла к машине в сопровождении сына, приехавшего за ней пораньше, было уже темно, по-прежнему шел дождь, тихий и шелестящий, а из окна ревел и плакал саксофон.