Сердце! Тебе не хочется покоя? Отрывок из Траектор

 
За окном стоял октябрь 2010 года. Даша помнила, что полгода назад ей поставили диагноз — порок сердца. Она не поверила врачам коммерческой клиники и обратилась в клинику по прописке. Диагноз подтвердился. Она откладывала посещение кардиологического центра до более разгруженных времён. И вот настал день, когда она выехала на Рублевское шоссе и, проезжая кардиологический центр имени Бакулева, решила посетить богов врачевания. Матвей был на производстве, и она могла себе позволить выделить время для себя.
Пройдя все заморочки с оформлением, Даша направилась на приём к врачу-кардиологу.
Молодой приятный доктор, девушка, расположила Дарью к хорошему настроению. Они разговаривали, смеялись, и не было никого намёка на что-то угрожающее. Подавая направление на эхограмму, доктор подбодрила Дашу:
— Думаю, что всё будет хорошо, с вашей энергетикой сердце не может вас подвести.
С результатом эхограммы Даша вернулась ко врачу. Доктор, внимательно просмотрев показатели ультразвукового исследования, с тревожным видом погрузилась в прозвоны. Закончив телефонные разговоры на своём языке, понятном только медикам высшего звена, врач предложила Даше следовать за ней.
Дашу опять уложили на кушетку, подключили какую-то аппаратуру и несколько специалистов всматривались в экран с лицами, внешне выражающими скрытое беспокойство.
— Даша, у вас прогрессирующая аневризма сердечной аорты, необходима операция. В противном случае мы вам можем дать гарантию жизни на срок не более двух-трёх месяцев. — Такой был вынесен вердикт.
Час назад Даша в хорошем настроении ехала по Рублёвскому шоссе и, ничего не подозревая, просто решила завернуть в кардиологический центр имени Бакулева и провериться. В кабинете врача рассказывала интересные истории, смеялась… и вдруг как обухом по темени — операция… на сердце?! Она сидела в коридоре центра, а над ней разверзлось небо, и она ничего не понимала и ничего не воспринимала.
Телефонный звонок вывел Дашу из её временного забытья. Звонил Матвей:
— Даша, надо заехать на металлобазу и заказать профильную трубу, — сразу начал Матвей, даже не поинтересовавшись, где она сейчас находится.
Но Матвей не виноват, он не знал, что Даша собиралась в Бакулевку. Даша сама этого не знала, это решение было спонтанным. И тем не менее Матвей попал на разыгравшуюся жалость Даши к себе самой.
— Ты даже не спросишь, где я? А я в Бакулевке, и мне назначена операция на сердце! — взволнованным голосом ответила Даша.
— Что? Какая операция? Ты где? Ты же ехала в «Ашан» на Рублёвке? — ничего не соображая, Матвей стал забрасывать вопросами Дашу.
Даша успокоилась и стала рассказывать всё по порядку.
Поговорив с Матвеем, она погрузилась в свои мысли. Мысли, которые последнее время с разными интервалами накрывали её своей житейской обыденной сутью: «Деньги!»
Деньги от продажи квартиры ушли на частичное погашение долгов, кредитов и установку коммуникаций в доме. Исключить этот этап строительства было невозможно, так как это было единственное место, где они будут жить.
Квота на операцию не спасала ситуацию, так как помимо квоты цифры выстраивались в плотную очередь затрат и вырисовывались в число с пятью нулями.
Позвонила Лена:
— Мама, как ты? Что говорят врачи?
Даша помолчала и, еле сдерживая слёзы, поведала дочери:
— Имплант, который устанавливается по квоте, производится в России, его лучше не ставить, он несовершенен, а немецкий — дорого. Я буду отказываться от операции, будь что будет.
— Мама, тебе установят немецкий имплант. Иди домой и не волнуйся.
После разговора с дочерью Даша села в машину и погрузилась в себя, она знала, что у Лены в семье далеко не раскрепощённое финансовое состояние. И она не могла им ничем помочь. От этого становилось ещё более невыносимей. ЗА ЧТО? И боль этого вопроса зависала над ней! Когда утром она просыпалась, а это мучительное «за что?» уже перед ней, рядом. Не даёт радоваться жизни, выматывает сознание. Где её жизнь, которая была до этого времени? ГДЕ?
Внутри клокотала обида на всю Вселенную, на весь мир, на СЕБЯ!
Ну чего мне не хватало? Имею образование, свободно вожу машину, неплохо знаю английский, пристроилась бы в какую-нибудь компанию, под крылышко… Куда я влезла?
Когда волна счастья и удовольствия накрывает, забывается всё, и закономерность природы, что после прилива наступает отлив, утопает в спокойной безоблачности.
Когда прилив — и солнце светит по-другому, и месяц улыбается всему, и птицы заливаются вокруг.
За что такое счастье? И это не вопрос, это состояние. Интонация другая — беспечная, радостная, уверенная.
А когда отлив — неприятности, неудачи, болезни… В сознание пробиваются мысли с силой молота — ЗА ЧТО?
И каждый знает ответ на этот вопрос «ЗА ЧТО?». Но признаться в этом боится. А Достоевский писал: «Главное самому себе — не врать!»
Когда утром раздался звонок в дверь, Даша ещё спала, сквозь сон она слышала голоса, но встать не успела.
Матвей зашёл в комнату с конвертом в руках:
— Даша, приходили Лена с Димой, принесли деньги на немецкий имплант.
— Деньги? А откуда у них деньги? Да ещё такая сумма? Матвей, зачем ты взял? — Даша резко проснулась, от сна и следа не осталось.
— Да я и опомниться не успел, как они уже упорхнули, — оправдывался Матвей.
Позже Лена так и не призналась, откуда они взяли деньги на немецкий имплант.
С остальной суммой их выручила Ирина К., близкая подруга Даши и Матвея. Ирина передала недостающую сумму со словами «Вернёте, когда сможете».
Ирина — крёстная их внучки Ярославы — всегда отзывалась на любую просьбу, вовремя посоветует, подскажет, поможет. Даша к ней относилась как к родному человеку. А когда она узнала, что девичьи фамилии её мамы и Ириной мамы одинаковые, Даша вообще загордилась.
— Ириша, а я чувствую что-то до боли родное в тебе. Жаль, что я не такая умная, как ты, — подшучивала Даша.
За несколько дней до операции Даша попросила Матвея переночевать в их загородном доме. Их дом был необыкновенно манящим, притягивал своим расположением. Из панорамных окон столовой радует взгляд массив смешанного леса. По утрам на поле перед лесом выходят лоси, полакомиться молодыми кустами, можно увидеть и лис, и зайцев, и диких кабанов, перебегающих дорогу. После проведённых строительных работ дом ожил: душ, тёплый туалет, какая-никакая мебель, ковры подарили дому комфорт и обоснованность.
Проснувшись утром, Даша подошла к окну. Небо было беспросветно, затянуто облаками. Она подняла голову к небу и мысленно спросила: «Вернусь ли я?» И вдруг на её глазах облака разошлись и вышло солнце! Это было так неожиданно! Облака на небе расположились так густо и так сильно, что не было никакой надежды даже на лучик солнышка. А вышло СОЛНЦЕ! Даше этот момент показался предсказательным, она на каком-то мембранном уровне прочувствовала — всё будет хорошо!
Вышла во двор, подошла к каждому дереву — к любимой сосне, к липе и к берёзе, «поговорила» и уходя сказала: «Дай Бог, свидимся!»
Вернулись в Москву. На следующий день Даша собрала уже подготовленные необходимые вещи, и они с Матвеем отправились в кардиологическое отделение имени Бакулева на Ленинском проспекте. В приёмном покое их уже ждали старшая сестра Даши и её дочь Мадина, племянница Даши. Лена была на работе.
Даша держалась спокойно и сдержанно, скрывая волнение. Это была её первая в жизни операция. Первая — и на сердце.
Матвею разрешили присутствовать круглосуточно, с первого до последнего дня. Они были размещены в одноместную палату с холодильником, телевизором и душевой комнатой.
Лена приобрела всё необходимое на до- и послеоперационный период, начиная от салфеток, памперсов, всяких жидкостей и мелочей. Даша всё разложила по местам и стала ждать предоперационной подготовки.
Дверь в палату постоянно открывалась и закрывалась. Заходили лаборанты, медсестры, медбратья — лекарства, уколы, давление. Врачи с уровня своего опыта расспрашивали, консультировали и объясняли: «…ничего бояться не надо, всё будет хорошо, не тревожьтесь, выполняйте всё, что требуется…» Коронография была последней и запоминающейся процедурой, выполнял её молодой, талантливый и обаятельный доктор. Даша боялась процедуры по проверке сосудов. Но зря, она вообще ничего не почувствовала. На этом предоперационная подготовка закончилась.
Даша читала сообщение от Лены:
«Мамочка! Не могу звонить, знаю, что не смогу произнести ни слова. Поэтому пишу.
Милая моя, родная, любимая! Моя мамочка! Я знаю, ты сильная! Ты всегда была сильной! Сколько было на твоём пути трудностей, которые не сломили тебя. Пожалуйста, очень тебя прошу, моя любимая мамочка, постарайся ещё раз, ещё разочек. Да, это очень трудное испытание, но ты сможешь! Ты же всегда могла! Очень тебя прошу. Люблю.
Дочь Лена».
ЗАВТРА операция в 7 часов утра. Говорить совсем не хотелось, хотелось молчать.
Наступило завтра. Спала она или не спала, Даша не помнит. Она ждала этого волшебного укола, который растворяет страх и беспокойство. Укол сделали. Даша прислушивалась к своему состоянию в ожидании затишья и безразличия. Но оно не наступило. Стук колёс каталки усиливал страх и сковывал восприятие. Мысль улетала и возвращалась эхом: «Только без паники, ещё чуть-чуть… наркоз, скорее бы наркоз…»
Матвей боялся нарушить натянутость Даши. Взгляд её глаз лучом упирался в потолок, и её молчание посылом передавало крик безудержного страха перед неизвестностью. Даша усилием воли сохраняла неподвижность и без малейшего звука ждала каталку. Ждала своей очереди.
Вот! Едут, это за ней… Нет, мимо… А это точно за ней… Нет, опять мимо…
Состояние выматывало. Было ощущение бескровности, будто по жилам течёт не кровь, а холод и тревога, судорожность вымораживает мысли, и начинает холодеть всё до кончиков пальцев. Как удержаться на этом тонком льду, готовом в любую минуту треснуть и затянуть в неведомую страшную ледяную темноту? Нет, надо держаться! Изо всех сил надо держаться!
Дверь открылась. Каталка въезжала в палату. Двое санитаров наклоняются над ней и кладут её на каталку. Увозят…
Матвей стоял в проёме перед лифтом, белее белого, сливаясь с больничными стенами и растворяясь в них…
Дверь лифта захлопнулась. Плотная пелена медленно наплывает на сознание, и смысл происходящего отгораживается непробиваемой завесой от нестерпимого ожидающего страха.
Из воспоминаний Матвея:
Дашу увезли. Я не знал, ЧТО по ту сторону? Но здесь, на этой стороне, где я остался, наедине со мной и осталась боль. Боль эта невыносимая донельзя. Что мне делать с этой болью?
Прошёл час — я жду, три — я жду, пять — операция продолжается, я жду. Прошло семь часов, за окном стемнело, я жду.
Вышла медсестра.
— Скажите, я могу увидеть свою жену? — спрашиваю я каким-то хриплым шёпотом, идущим как из подземелья.
Медсестра посмотрела на меня как на нищего, просящего милостыню и одновременно боящегося, что ему откажут.
— Не надо вам видеть её, лучше пойдите в церковь, помолитесь, — тихо сказала она.
Я быстро развернулся и вышел, больше ничего не спрашивая. Испугался, вдруг она скажет ещё что-то о состоянии Даши, к чему я был не готов.
Не помню, сколько простоял в храме, но вернувшись, я пошёл к доктору, кабинет был закрыт.
Дашу оперировал Скопин Иван Иванович — золотой скальпель кардиологии. Его ученики в Германии практикуют и удивляются, что наши соотечественники уезжают за кордон, имея на родине своих специалистов с мировым именем.
Прошло более десяти часов, операция продолжалась. Я ждал. Наконец вышел Иван Иванович, я встал и направился к нему:
— Иван Иванович… — только успел обратиться, но его усталый взгляд остановил меня.
— Операция была сложной, но всё прошло благополучно, через час или полтора вашу жену отвезут в реанимацию.
«Господи! Спасибо, Господи! Всё хорошо! Операция закончилась и закончилась благополучно!» И на волне этих мыслей я начал благодарить доктора.
Иван Иванович выслушал меня и спокойно сказал:
— Идите домой и о её состоянии будете справляться по телефону. В реанимацию вас не пустят. Ждите.
Это последнее «Ждите» было таким раздирающим и пронизывающим, что я в ответ промямлил что-то типа «…до свидания… ещё раз спасибо…» и вышел.
По дороге я сложил все часы ожидания, у меня получилось двенадцать. Операция длилась двенадцать часов.
На квартире Мадины, куда я вернулся, меня ждала Валя, Дашина сестра, я всё ей рассказал и, присев на диван, мгновенно погрузился в сон. Проспал два часа. Разбудила меня Валентина:
— Матвей, звонит Лена.
— Папа, я не могу тебе дозвониться! — услышав голос Лены, я сначала не мог понять. Где я?
— О боже, у меня выключен телефон, Леночка, извини, совсем обо всём забыл. — И стал рассказывать Лене всё по порядку.
Поговорив с Леной, я включил телефон и увидел десятки непринятых вызовов. Решил позвонить всем завтра, как только переговорю с Дашиным лечащим врачом.
На следующий день я связался с врачом:
— Состояние тяжёлое, она не дышит, лёгкие подключены к аппарату искусственного дыхания. Даша в коме. Звоните завтра. — И отключился.
Матвею показалось, что доктор что-то не договаривает.
Его разрывало на части. Он взял телефон и набрал номер Лены.
— Мама не дышит, подключён аппарат. Она в коме. — Услышав тяжёлое дыхание Лены, он застыл в молчании.
Наконец Лена спросила:
— А как долго это может продлиться?
— Не знаю. Надо молиться. Валя не отходит от икон. А я сижу как дурак на диване, не могу заставить себя даже встать.
— Папа, береги силы, они тебе ещё будут нужны… — дрожащим голосом и не договорив, Лена прервала разговор.
Начались звонки, телефон разрывал стены. Звонили и по-домашнему, и по мобильному, и по служебному.
Матвей со всеми разговаривал и всех просил: «Пожалуйста, молитесь за Дашу, за мою жену, за её выздоровление. Помогите ей! Пошли третьи сутки, а она не дышит».
Волновались ВСЕ и ждали улучшения, но оно не происходило. Даша не дышала и находилась в коме. Мы думали, это самое страшное, но мы не всё знали.
То, что произошло с Дашей в реанимации, мы все узнали позже из рассказа её соседа по реанимационной палате.
У Даши произошла остановка сердца, в палату набежало много врачей, кто-то заходил, кто-то выходил, всё пришло в движение, и реанимация наполнилась тревожными волнами. Подключили дефибриллятор.
— Я начал считать, — вспоминал сосед. — Считаю уже 150, 200, 300, думаю, ну всё, сейчас отключат, и вдруг послышалось пиканье. Все оживились, послышалось «Ну слава богу!»
Возможно, это произошло после того, когда после операции у Даши наступила амнезия головного мозга, и Бакулевцы вызвали специалистов нейрохирургического центра. После обследования они заключили: помочь ничем не можем. А Бакулевцы рискнули и опустили температуру тела до 33 градусов. Привели все клетки в один градусный уровень. И у них всё получилось!
Можно было представить, в каком мощном выдохе выразилось состояние напряжённости медперсонала.
Импульс жизни «заговорил», запикал, ОН вырвался и вырвал Дашу от ожидаемой тризны, и вернул жизнь. А вернее, ЕГО, импульс, вернули. Родные и друзья не пустили Дашу за черту пограничного края, они поддержали её своим состраданием, своим переживанием, своей любовью.
Родные и друзья ставили свечи и молились в православных и буддийских храмах, в синагоге, в католическом костёле, в мечети и даже в Мекке. Все концессии — православного, католического, иудейского и мусульманского миров — по посылам от близких друзей и родных молились за выздоровление Даши.
Через трое суток Даша стала дышать самостоятельно!
А ещё через трое суток у неё сняли все трубки, и она попросила травяной чай!
Если бы в этот момент могли заглянуть в меня. Я стоял на красивой поляне, под проливным летним и тёплым дождём с распростёртыми руками, устремившись к небу, под сводами радуги, счастливый и смеющийся, я кричал: «Дашка! Моя Дашка! Вернулась!»
Дашу перевели в палату. После операции она не могла ходить и говорить. Речь вернулась быстро, а ходить пришлось учиться заново. Из реанимации Дашу встречали Матвей и Валентина, позже пришла Лена и Мадина. Лена принесла всё необходимое для маникюра, это был её отвлекающий манёвр, чтобы не сидеть и не вздыхать, не зная, что сказать и о чём спросить.
Она взяла Дашу за руку.
— Мамочка, пока ты была в коме три дня, я пыталась уснуть, но не могла. Только закрою глаза и слышу папин голос «…она не дышит, всё ещё не дышит…» И мысли шквалом заполняли разум и сердце и пробирались в самую глубину души. А когда папа позвонил и сообщил, что ты пришла в сознание, моя голова только коснулась подушки и утонула в глубоком сне. Думала, спала пять минут, а на самом деле проспала двенадцать часов, — поведала Лена и обняла, и поцеловала Дашу.
— Доченька, прости меня за всё, что я не успела, моё «прости» длиною в жизнь — сказала Даша, и слёзы покатились по её щекам, и она быстро сменила тему. — Ну, давай делай мои ручки красивыми, а то сердечко подштопали, а руки как у 55-летней — сказала Даша, напоминая о возрасте, в каком она перенесла операцию на сердце.
Не успела Лена закончить маникюр, как вдруг Даше стало плохо. Пришёл дежурный врач, осмотрел и позвал Павла Враздатовича Кахкцяна, помощника И. И. Скопина, его правую руку.
Павел Кахкцян!!! Это врач от Бога! С прекрасной душой! С прекрасным характером! С искренним отношением сострадания, внимания и любви к своим пациентам! Он своим взглядом, тихим голосом, терпеливым объяснением подставлял невидимую опору веры к выздоровлению. Его трепетная благорасположенность помогала больным удержаться на тонкой нити, связывающей их с выздоровлением, с жизнью.
Павел Враздатович зашёл в палату, взял Дашу за руку, обратил внимание на свежий маникюр. Лена, заметив удивление доктора, поспешила объяснить:
— Вся жизнь в наших руках, поэтому они всегда должны быть красивыми.
Доктор улыбнулся, обвёл взглядом обилие цветов и обеспокоенно спросил:
— Даша, что случилось?
К тому моменту Даше стало совсем плохо, и она еле слышно сказала:
— Павел, я умираю…
Дашу посадили на кресло и отвезли в процедурную. Оказалось, что вокруг сердца образовался мешок с жидкостью, и дышать стало трудно. Жидкость надо было откачать.
— А это больно? — спросила Даша.
— Нет, не волнуйтесь, — тепло ответил Павел и всё сделал так, что она действительно ничего не почувствовала.
Даше стало лучше, она отвечала на звонки, разговаривала и постепенно возвращалась к обычной жизни.
Посещения не прекращались, приходили родные и друзья. Кто не мог приехать, звонили. Всем, кто звонил в те дни, когда она была между небом и землёй, Даша отзванивалась и с глубоким проникновением благодарила. Матвей был всегда рядом, не оставлял Дашу ни на минуту, спал на кресле, бережно и с заботой ухаживал за ней.
Одна из санитарок спросила: «А вы недавно, наверно, поженились?»
Матвей ответил: «Недавно. Всего-то двадцать пять лет как вместе».
На ночь Матвей привязывал Дашу к кровати, чтобы она не поворачивалась на бок. А чтобы ей было легче вставать с кровати, Матвей прикрутил жгут из бинта. Когда был заключительный обход, И. И. Скопин поинтересовался:
— Что это?
Даша не растерялась и с юмором ответила:
— Тарзанка!
— А, так вы уже выздоровели?! — улыбаясь, отреагировал светило кардиологии.
Дни, проведённые в больнице после сложной операции, Даша будет помнить всю жизнь. Она сохранит в своей душе бесконечную благодарность гениям медицины — И. И. Скопину и П. В. Кахкцяну, всему составу врачей и медработников кардиологического центра имени Бакулева.
Своим родным и друзьям, за их сопереживание, за их частицу себя, которую они вложили в Дашу и подарили ей жизнь!