Дама пик. Глава XIII

    Санкт-Петербург 1829 год.

    Шевардин ещё никогда не видел Сен-Жермена таким. Его взгляд ранее полный невозмутимого сарказма или какой-то неземной печали, сегодня изменился. Золотистые глаза словно потускнели. Так теряют свет огня прогоревшие угли, или покрывается зеленью золото от длительного пребывания в земле.
  И смотрел граф на Алину. А девушка не замечала его взгляда, полного безысходной тоски. В голову Сергея закралась гадкая мысль, а не питает ли Сен-Жермен романтические чувства к его юной жене?
  Их обвенчали в Андреевском соборе, что на Васильевском острове. Поручителем Шевардина был его товарищ-земляк, с кем вместе учились в Инженерном замке . Со стороны невесты её няня, жившая вместе с девушкой на квартире. Старушка стояла рядом с графом и смотрела на Алину глазами полными слёз, она впервые расставалась с «милой Ляксандрой».
  Стоял уже конец ноября и санный путь до Москвы установился. Сергей с Алиной ехали до Москвы, где должны были встретить Рождество. И дальше, через Пензу в Ставрополь…
  Граф стоял у крытого возка, куда усаживались молодожёны, и чувствовал, как влага наполняет ему глаза. Сен-Жермен непременно хотел ехать с ними, но Шевардин был непреклонен. Его можно было понять; с тех пор как они встретились, жизнь инженер-поручика стремительно понеслась под откос. Таково моё проклятье, думал граф, делать несчастными людей, с которыми сталкивает меня Провидение. Причём независимо от того, какие чувства я испытываю к ним: ненависть или любовь. Но надо быть справедливым, ненависти к людям не было места в душе Сен-Жермена, хотя сам он часто был, ненавидим.
  Но Алина! Хотя её прекрасное лицо светится счастьем, там, в горах и мрачных ущельях Кавказа её подстерегает столько опасностей, что и большинство умудрённых жизнью мужчин не испытывали!
  На прощанье Шевардин крепко пожал графу руку, Алина коснулась губами его щеки, возница щёлкнул кнутом, и кони резво поскакали по свежему насту.
 Сен-Жермен всегда был чужд сословных предрассудков, поэтому хотел предложить няне Алины отвезти её на квартиру, но, когда, наконец, отвёл взгляд от исчезающего за деревьями возка, старушки и след простыл.
Граф забрался в карету, велел кучеру ехать на квартиру в Каменноостровском замке. Когда подъехали к флигелю, где были его апартаменты, Сен-Жермен увидел карету с гербом Строгановых. Cердце его заныло ещё сильнее.
 - Combien de temps attendez-vous ? – спросил он, едва переступив порог своей гостиной.
  Вместо ответа ожидавшая графа дама поднялась из кресла и, подойдя к нему, отвесила звонкую пощёчину.
 - Я рад, что ты ещё любишь меня! – выдавил улыбку граф и потёр щёку.
 - Как ты мог отпустить её?
 - Она уже взрослая. К тому же замужем. И вправе сама распоряжаться своей жизнью.
 - Что?!
 - Ей девятнадцать. Или ты забыла?
 - Моя дочь выходит замуж, а я узнаю об этом post factum! Когда это произошло?
 - Не слишком ли поздно ты вспомнила, что она твоя дочь?
 - Не смей так говорить! Я потеряла Сашу и…
 Софья Владимировна рухнула в кресло и затряслась в рыданиях, закрыв лицо руками.
 Граф подошёл и поднял руку, чтобы погладить женщину по волосам. Но не решился.
 - Прости…
 Она подняла на него заплаканное лицо.
 - Ты должен немедленно ехать и быть с ними! Слышишь?
 - Да, я слышу, дорогая Софи, - тихо произнёс Сен-Жермен.
                ---
   Граф сидел в возке и обозревал через оконце безкрайнюю русскую равнину. Ему вспоминались родные Карпаты и поля Франции, скалистые горы вокруг Исфахана и альпийские озёра Ломбардии. Но только эти унылые, заснеженные поля вызывали в душе Сен-Жермена непонятную тревогу  и грусть. Он очень хотел бы, чтобы тревога эта была за Алину, а грусть от того, что зимнее солнце уходит в родную Европу, но сердцем знал, что чувства эти сидят в нём от непонимания этой огромной и такой непредсказуемой страны.
  Он был уверен, что застанет молодых в Москве, где они должны остановиться у дальних родственников Шевардина. Они хотели отпраздновать Рождество в древней русской столице и где-то в середине января выехать на Ставрополь. Поэтому после разговора с графиней Софьей Строгановой Сен-Жермен собирался ещё с неделю и в путь отправился только 5-го декабря. Погода благоприятствовала путешествию. Уже второй день был солнечным безветренным с лёгким морозцем. Возок резво катился по укатанной дороге, везомый тремя орловскими рысаками, которые обошлись графу в немалые деньги.
  В Твери он остановился у Гальяни ,  в люксовом номере и прожил неделю. Наслаждался макарони с пармезаном, запивая их барбареско .
  14 декабря в полдень Сен-Жермен въезжал в Первопрестольную через Тверскую заставу. Каково же было его разочарование, когда он не застал молодожёнов в Москве. Впрочем, инженер-поручик успел отметиться и здесь; московские знакомые сообщили графу, что пять дней назад Шевардин стрелялся с каким-то корнетом, посмевшим бросить не совсем уважительный взгляд на его юную жену. Кавалерист получил лёгкое ранение в бедро, а супруги на следующий после дуэли день покинули древнюю столицу.
 Воистину, думал Сен-Жермен, злой рок преследует Сергея! Но одно дело, когда он преследовал его одного, и совсем другое, когда рядом с ним она. Ведь именно из-за неё он и завёл эту страшную дружбу с Шевардиным.
  Граф провёл в Москве несколько часов и уже  затемно, ранним утром 15 декабря  мчался в возке на юг. Тула, город, где в России делают оружие, такой же древний, как и Москва. Завтрак в местной ресторации, названия которой стёрлось из памяти, едва он вышел за порог в декабрьскую стужу. Боже, какая холодная страна! Зато в русских избах довольно жарко. Он вспомнил родное поместье в горах, холодную спальню, огромную залу, которую не мог обогреть даже огромный камин.
  Потом были ещё городки, названия которых стёрлись из памяти. Казалось, само провидение вело графа. И, наконец, в Рождественскую ночь возок графа въехал в Азовский посад, бывший некогда сильной турецкой  крепостью.
  Найти Алину и Сергея в этом маленьком городке, было делом нескольких часов. Они сняли маленький домик из сырцового кирпича, такие малороссы ещё называют мазанками. Он стоял в окружении голых в это время года деревьев, на высоком обрыве над Доном. В ясную погоду из окна, в подзорную трубу можно было увидеть море. Греки называли его Меотийским, арабы Бахр аль-азуф.
 Алина встретила его сидя у окна, которое как раз выходило видом на реку. Дон был скован льдом, ветер гонял по поверхности снежную крупу.
  Сен-Жермен снял свой плащ, подбитый мехом горностая. Он оглядел дом. Тесная гостиная и  крохотная спальня. Никого из прислуги молодожёны с собой не взяли, с ними был лишь денщик Шевардина. Он и топил печь, сидя на полене в сенях, где располагалась печь. Обстановка была скромной, но достаточно уютной. К тому же в доме было тепло.
  Граф взял руки Алины в свои и прижался к ним лицом. Взглянул в глаза, из которых струился необычный свет, какого раньше он во взгляде девушки не замечал. Его тут же пронзила мысль, она ждёт ребёнка! Он часто видел такие глаза у зачавших женщин – это было радостное предвкушение материнства.
 - Серж в офицерском собрании, - произнесла Алина на его невысказанный вопрос.
 Опять в карты играет, без раздражения, с какой-то вселенской усталостью подумал граф. Да и как он мог раздражаться,  когда рядом с ним самое дорогое на свете существо?
 Он с нежностью смотрел на девушку. Какие-то смутные, ещё не заметные поверхностному взгляду, изменения произошли в ней. И тут Сен-Жермен понял, внутри этого ещё девичьего тела зарождается новая жизнь! Неужели?
  Граф тут же отогнал от себя охватившие его мысли.
 К тому же надо было идти искать Шевардина, пока он опять чего-нибудь не натворил.
  Он заверил молодую женщину, что вскоре вернётся с Сергеем и вышел из натопленного дома на декабрьский мороз. Где-то там, на востоке, в бескрайней монгольской степи поднималось зимнее солнце. Оно предстало перед мысленным взором Сен-Жермена. Он видел как щурит свои и без того узкие глаза глядя в чистое небо калмык, сидящий у своей бедной кибитки. Перед ним проносились многочисленные стада татарских антилоп , ищущих под снегом пропитание. Он видел, как утреннее солнце отражалось в голодных глазах волков, как хитромордые корсаки роют снег носами в поисках пищи.
  А здесь, в Меотии ещё стояла зимняя ночь, и Танаис был покрыт льдом. По тёмному небу рассыпались звёзды, и бледный свет луны отражался в ледяных, не занесённых снегом, речных проплешинах.
  Жарко натопленная зала офицерского собрания была окутана клубами табачного дыма. Офицеры отчаянно резались в карты. Граф насчитал четыре стола, где пили вино и делали ставки. За одним сидел Сергей. Красное лицо блестело от пота, две верхние пуговицы мундира были расстёгнуты. Глядя на молодого человека, Сен-Жермен отметил, что тот растерял весь свой столичный лоск в этих диких краях.
  А когда Шевардин обратил на графа бессмысленный взгляд, тот понял, что инженер-поручик был сильно пьян. В таком состоянии не то, что в карты, в охлопок  играть не позволительно! Впрочем, другие участники игры едва ли были трезвее.
  Сен-Жермен уже хотел вмешаться, как Шевардин объявляет даму пик и завершает игру. Лица проигравших уныло вытянулись.
  - Всем шампанского! – нетвёрдым голосом крикнул инженер-поручик.
  Но оказалось, что шампанское закончилось и осталось лишь несколько бутылок местного донского вина.
 - Я требую «Клико»! – Шевардин с трудом поднялся.
 Граф подошёл к Сергею сзади и осторожно тронул его за плечо. Молодой человек обернулся, и недовольство на его лице сменилось едва заметным смущением, как только он узнал Сен-Жермена.
 - Зачем Вы здесь?
 - Выйдемте на воздух, я объясню, - тихо ответил граф.
 Инженер-поручик покачиваясь, вышел из-за стола.
 - А как же отыграться? – возмутился один из игроков.
 - Не сегодня! Господа!!!
 Шевардин склонил голову и попытался щёлкнуть каблуками. И, наверное, упал бы, если бы граф не поддержал его.
  Сергей натянул на плечи шинель, даже не попытавшись засунуть руки в рукава, и они вышли на начинающую светлеть улицу.
   - Не думал я, что вот ради этого вы покинули столицу! – сразу перешёл в наступление граф. – Напомнить вам, какие речи Вы говорили перед отъездом? Что-то об исправлениии жизни, искуплении грехов. И что я вижу? То же пьянство и игра в карты! Но если раньше от этого страдали только Вы, то теперь страдает и Алина!
  Голос графа дрогнул. А Сергей наклонился и, набрав в ладони горсть снега, стал растирать лицо. Через минуту на Сен-Жермена смотрел почти трезвый человек.
 - Я как посмотрю на жену, - с горечью начал он, - так сразу и мысль лезет, что недостоин я её. А лишь засну, мне являются они, убиенные.
 Граф схватил молодого человека за плечи и встряхнул так, что шинель упала на снег.
 - Раньше Вы отвечали только за себя, а сейчас и за неё! Отвечаете перед Богом и… передо мной! – зашептал он, глядя в глаза Сергею. – И для того, чтобы начать новую жизнь, надо избавиться от призраков старой.
 - Я стараюсь, граф! – простонал Шевардин.
 - Плохо стараетесь! К тому же вино плохо способствует вашим стараниям.
 В глазах Шевардина вдруг вспыхнула злость.
 - По какому праву Вы вмешиваетесь в мою жизнь? – вскинул он подбородок.
 - По праву человека, которому далеко не безразлична судьба вашей жены!
- Уж не имеете ли Вы виды на Алину? – усмехнулся инженер-поручик. – Поверьте граф, вы слишком стары…
Правая рука Сен-Жермена устремилась к лицу Сергея. Сама пощёчина не была сильной, но перстень на среднем пальце графа был надет камнем внутрь, и на щеке молодого человека выступила кровь.   
 - Всегда к вашим услугам, - тихо сказал граф, протягивая Шевардину свой платок, - но сначала проспитесь.