Киргизия После года Детский сад

На фотографии слева направо: моя мама - Надежда Николаевна Глотова, я (мне год), бабуля Анна Григорьевна Доронина. Апреля 1981 года, город Фрунзе Киргизской ССР.

Когда мне исполнился год, перед выходом на работу, мама повезла меня знакомить со своими коллегами в Министерство образования. С тех пор я там как бы прописалась.
А папа в июне 1981 года перешёл в Министерство связи КССР, ведущим инженером второго отдела. Проработал он там до октября 1982 года.
Меня же отдали на воспитание бабе Ане в соседний («Анюткин») городок. Анне Григорьевне тогда был уже 71 год! Между прочим, у бабули день рождения был 23 октября, а у меня 23 апреля. И всегда 23 октября праздновали бабулин день рождения и отмеряли по полгода мне. Я так привыкла к этому, что до сих пор живу полугодиями.
Утром меня мама отвозила на нашем 38-м автобусе (одна или две остановки) к бабе Ане. Затолкнёт меня к ней, а я реву, реву. Мама бежит, бежит на работу, а мой плач стоит у неё в ушах. Но баба Аня-то опытная у нас, быстро я у неё успокаивалась. И целый день мы с ней – старый да малый – чем-нибудь да занимались, во дворе гуляли, иногда телевизор смотрели, она что-то шила (очень много мне красивой одежды нашила – ни у кого таких платьев, сарафанов, костюмов не было!). Вообще баба Аня любила нас всех наряжать (когда мы были детьми – и мою маму, и Анютку, и меня). Она отличной портнихой была! Помню её красивую швейную машинку, расписанную цветами! Очень эстетично выглядела эта машинка!
А жила баба Аня по адресу: улица Патриса Лумумбы, дом 157. В городке было два двухэтажных деревянных дома. Это один из них. За ним был палисадник, а дальше уже – воинская часть. Двухкомнатная квартира располагалась на втором этаже. После нашего панельного дома мне было удивительно подниматься по деревянной лестнице, которая поскрипывала. Дом был очень тёплый. И чувствовалась его экологичность. Это даже на настроении отражалось. Там явно лучше и спокойнее себя чувствуешь.
Напротив подъезда (их в доме было два, по восемь квартир на подъезд) была песочница с грибком. Там я ковырялась в песочке.
С года до трёх с половиной лет «Анюткин городок» ограничивался для меня этим домом, песочницей рядом с ним. Ещё рядом проходила поверхностная теплотрасса. И иногда с бабой Аней мы ходили в магазин через два дома – ещё один деревянный двухэтажный и панельный. Он как раз стоял параллельно магазину. В этом доме жила бабина подружка, не помню, как её звали. Они частенько сидели на лавочке возле дома, а я играла рядом.
Дома я иногда проказничала. Как-то раз взяла сумку сестры, повытаскивала всё оттуда. Был там паспорт, но не заинтересовал меня. Меня заинтересовала ручка с зелёной пастой. Разрисовалась я ею хуже, чем индеец. Когда меня обнаружили... стали оттирать «Тройным одеколоном». Сестра говорит, что я сильно ревела. Вечером мама забрала меня домой, шла я по улице вся зелёная, а она мне выговаривала. И что будет, когда папа меня увидит. Но папу мои художества особо не впечатлили.
В другой раз взяла у сестры губные помады. Пахли они вкусно – клубничкой, карамелькой. Вот и решила попробовать – пооткусывала все и повыплёвывала. Не всё то золото, что блестит.
Осталось чёткое одно воспоминание: укладываюсь спать в маленькой комнате, открыто окно, иногда вертолёт жужжит – так хорошо и уютно. И ещё какая-то клеёнка сине-белая – под простыню мне подкладывали...
А это рассказ моей сестры (я вообще не помню нашего разговора): она меня спрашивает, с чем я буду есть хлеб. А я отвечаю: ни с чем. Она: совсем-совсем ни с чем? Я: хлеб с хлебом.
Вечером мама забирала меня. В своём городке я тогда почти и не гуляла.
Наверное, где-то в этот период случилась ссора между папой и мамой. У нас была родственница – Анна Васильевна, жена папиного брата Алексея. Она вообще была женщиной непростой. Когда-то обиделась на моего папу, что он не женился на её племяннице, – так я думаю. После этого она постоянно терроризировала моих родителей. Стала капать на мозги моему папе, что видела, мол, в городе мою маму с её начальником, что она меня родила от начальника того. Каждый раз говорила: вот посмотри, какие у ребёнка щёки пухлые и глазки узкие, прямо вылитая киргизочка (это ничего что у нас в роду то ли татары сибирские, то ли якуты, то ли монголы?). Постоянно папу так подзадоривала. Однажды он пришёл домой из гостей от брата, наверное, настроение было не очень, он всё маме и рассказал. Она ему и говорит: вот есть у тебя своя голова на плечах? тебе сказали – ты и поверил? Поссорились сильно. Обиделась мама, взяла меня и ушла к бабе Ане жить.
Вот мы жили там, жили. На самом деле с неделю, но мне показалось долго. А папа каждый вечер приходил, продукты приносил. Я к нему: папа, папа пришёл! а когда домой пойдём? Мама с ним разговаривает вроде, всё, но выдерживает паузу. Он уйдёт, я к маме: ну когда же мы к папе домой пойдём? Баба Аня тоже стала говорить: ну, может, помиритесь. Вот пришёл папа опять и говорит: да что вот я должен вот так ходить, мужчина в летах ведь я уже... А мама ему: в летах, говоришь, а позволяешь вмешиваться в свою жизнь, не веришь мне, а Анне Васильевне поверил! Короче, повинился он, собрались мы и все отправились домой. Я была счастлива!

К моему трёхлетию мама стала подыскивать мне детский сад. По своим каналам (министерским) она выяснила, какой садик считается одним из самых лучших в городе Фрунзе. Морально меня начали готовить к садику. В целом я была общительная, но мне не понравилось, что нужно идти к незнакомым людям. Потому что я сходилась и схожусь с людьми, если проявят интерес ко мне. Сначала наблюдаю, потом дружусь. Я всегда открыта общению, но первой не лезу. А в садике сразу много детей, и все не на расстоянии, а сразу вблизи. Я чувствовала себя некомфортно, честно скажу. Да и потом я привыкла быть дома со своими родными людьми, привыкла общаться со взрослыми – их знакомыми.
В детский сад «Золотой ключик» приходилось ехать на нашем 38-м автобусе. Мы выходили на остановке «Академия Наук» (в 1980-е на улице XXII партсъезда, с 1990-х – проспект Чуй). Там, где посередине стоит композиция «Расщепление атома». Но я долго думала, что изображена солнечная система, и даже не спрашивала, так ли это. Ну, довольно далеко надо было ехать в садик. Кстати, на этой остановке (только в обратную сторону, домой) случилось однажды происшествие: мама взяла меня на руки и заносила в наш 38-й автобус, и вдруг я истошно завопила, маму испугала, она не понимает, что случилось, я только ору, сказать не могу, но следом заходил молодой киргиз и отдал маме мой башмачок, который слетел с моей ножки. Я тут же успокоилась. Этот случай и немного лицо мужчины сохранились в моей памяти.
Небольшая справка: «Одна из главных магистралей города. Возникла с образованием Пишпека как Купеческая улица. С 1924 – Гражданская, с 1936 – им.Сталина, с 1961 – улица XXII партсъезда, в 1974 часть её названа именем В.И. Ленина с присвоением статуса проспекта. Связывает восточную и западную части города, проходит от Чолпонатинской улицы до улицы Ю. Фучика, протяжённость около 8 км. В дореволюционный период вдоль улицы располагались торговые лавки купцов, деревянные дома, глинобитные мазанки, Серафимовская церковь и татарская мечеть с медресе. В 1920-х гг. церковь была приспособлена под клуб, помещения мечети и медресе переданы под семилетнюю школу (здания не сохранились). В 1927 году на берегу реки Ала-Арча была построена кооперативом «Интергельпо» суконная фабрика. В довоенные годы между улицей Первомайской и Киргизской (ныне Орозбекова) был построен хлебозавод (здание не сохранилось), на пересечении с нынешней улицей Панфилова – Дом Советской Армии (ныне Дом офицеров) и гостиница «Киргизия» (ныне здание Главной редакции Киргизской Советской Энциклопедии), на пересечении с бульваром Эркиндик (ранее – Дзержинского) – кинотеатр «Ала-Тоо». Улица первой в городе была покрыта гравием и асфальтирована. В 1950-х гг. возведены Дом художника, Дом союзов, кинотеатр «Октябрь», здания горисполкома, Министерства сельского хозяйства, Госкомитета по делам строительства, политехнического техникума, ЦУМ (затем «Детский мир», сейчас – представительство ООН); в 1960-х гг. – кафе «Сон-Кёл», кинотеатр «Россия», здание финансово-экономического техникума, камвольно-суконного комбината, ТЭЦ, ряд многоэтажных жилых домов, магазины. На проспекте расположены Академия Наук Кыргызской Республики, филармония, ЦУМ «Айчюрёк», Дом быта, швейная фабрика «40 лет Октября», кенафная фабрика и другие промышленные предприятия; сооружены монументы: «Борцам революции», «Дружба народов», архитектурно-скульптурная композиция «Манас», на пересечении с проспектом Молодой гвардии находятся Аллея Героев, памятник «Героям-комсомольцам 1920-40-х годов»» (http://yiv1999.narod.ru/ABC_0020.htm#2500).
Очень плохо я помню свой первый день в садике. Вероятно, настолько было для меня необычным нахождение в детском коллективе, что я усвоила много жизненных уроков. И всего-то за два или три месяца – да, так недолго я ходила в садик. Далее будет объяснение этому.
Не запомнила я лиц и имён деток, с которыми была в группе. Только имя и лицо одной девочки запомнила. Нет, и ещё одной. Не запомнила воспитательниц и нянечек, только одну очень невнятно. Какие были игрушки, тоже не помню. И какое было время года, а это была осень (судя по медотводу от прививок после перенесённого бронхита, до ноября 1983 года, да и в садик обычно берут с сентября). Есть у меня ракетка, в которую заключена моя фотография. Сделана она на улице, и я на фотографии в панамке и сарафанчике, который мне сшила баба Аня. Ещё было не холодно.
Только по рассказам мамы знаю, что когда она меня забирала и мы шли к остановке, я постоянно выпрашивала есть. А по пути было какое-то кафе, вроде двухэтажное здание. И мама меня туда завела. я выбрала пирожок. Он был таким вкусным! И теперь каждый день я канючила: давай пойдём за пирожком в кафе. Мы заходили, но почему-то все остальные пирожки, которые мама там покупала, были невкусными! Я очень расстраивалась. Назавтра – новая надежда и новое разочарование.
А по рассказу сестры вот что: однажды мама была занята и попросила её забрать меня из садика. Аня и забрала. Как мы шли, я помню. Как болтали. И как мне было хорошо и приятно, что меня забрала моя сестра. И она (этого уже не помню) предложила мне (наверное, вместо пирожка) мороженое. Конечно, я согласилась. И вот мы шли с ней и лопали мороженое. А дома я проговорилась маме, и она сильно ругала сестру, потому что не так давно у меня была ангина...
Вероятно, эта ангина была до садика. Точно знаю, что случилась она, когда мне три года было. Наверное, сильно болело горло у меня. И ничего не помогало. Тогда папа принёс авиационный керосин, сделал тампон ватный, смочил его в керосине, позвал меня и велел открывать рот. Я испугалась, что он этот тампон упустит, я его проглочу... Ой, очень страшно. Да и вообще я любила, чтобы мне заранее всё объясняли, как будет происходить, а папа-то не объяснил. Заартачилась. Не давалась. Мамины уговоры только мешали. Папа так рассердился! Выгнал из кухни маму, схватил меня, как-то ловко зажал, рот у меня был всё равно открыт от крика, он быстро засунул тампон, нажал на корень языка и смазал мне гланды. По-моему, понадобился всего один раз – ангина моя прошла.
А чему же научил меня детский сад «Золотой ключик»?
Во-первых, никогда не брать чужого, не спросив разрешения. Дело в том, что воспитательница нам сказала: дети, вы можете взять из дома свою самую любимую игрушку. На следующий день дети принесли свои игрушки. Я тогда очень любила свою вертушку. Она очень красиво вертелась на ветру, а я любовалась разноцветными крутящимися штучками. Воспитательница сложила все наши игрушки в таз и выносила их на прогулку, мы их брали и играли, иногда обменивались игрушками по договорённости. Конфликтов не было. На третье утро мою игрушку без спроса взяла казавшаяся мне замкнутой девочка Ирма (это её я запомнила по имени). Я вежливо попросила отдать мне мою игрушку – хотела поиграть. Ладно бы Ирма просто не отдавала, но она заявила, что это ЕЁ игрушка и чтобы я взяла какое-то одноглазое существо. Острое чувство несправедливости появилось у меня тогда. Но я не стала вступать в спор, в драку, я подошла за помощью к воспитательнице. Та как-то конфликт замяла. Вечером я всё рассказала маме, а она спросила: «А что, эта девочка немка?» «А почему?» – поинтересовалась я. «Имя у неё немецкое», – ответила мама. Я потом долго думала: неужели все немки такие обманщицы? Но потом у меня появится подружка, наполовину немка, и мы с ней будем очень хорошо дружить, и до сих пор дружим.
Немцев в Киргизии было немало, да и вообще в Средней Азии (в воспоминаниях моей мамы есть рассказы о переселённых немцах в совхоз «Вахш» Таджикской ССР). Их депортировали с Поволжья. Это наши русско-таджикские, русско-киргизские немцы!
Моя двоюродная сестра Надежда Ивановна Доронина вышла замуж за немца – Виктора. Не помню его фамилию, потому что он взял нашу – Доронин.
Это лирическое отступление. О немцах в Киргизии – позже.
Второй садиковский урок. У нас были разные занятия. Нас учили рисовать. Каждый сидел за своим столиком. Воспитательница велела рисовать дорожку. А я захотела нарисовать солнце. Когда она увидела, что я не выполняю задание, она подошла, перевернула лист бумаги, взяла мою руку своей и стала водить карандашом, показывая, как нужно рисовать дорожку. Это произошло так резко, что я не успела опомниться, но почувствовала какое-то унижение и даже насилие – ведь я не могла справиться со взрослой тётей и настоять на своём. Я поняла, что в жизни будут не только уговоры и договорённости (когда папа мазал горло – это другое, он свой, родной, а тётя-воспитательница мне ещё не стала своей, я в садике была недавно). Но я также поняла, что насилию и навязыванию нужно противодействовать, нужно отстаивать свои желания, свою позицию! Эта воспитательница отбила у меня желание рисовать – вообще! В последующие годы я любила только раскраски, подбирать цвета. И так до сих пор. Захочу вдруг зарисовать что-нибудь, даже лист с карандашами возьму – и брошу, не могу преодолеть то чувство. Дети просят им рисовать – раздражаюсь не по делу, рисую быстрей-быстрей или отправляю к папе, он же ходил в художку. А ведь у нас в семье были художники (мой дядя Коля, папин брат; сын деда Карпея – брата моего деда Гриши), а мой папа рисовал мне, в детстве и юности рисовал. Несколько раз, правда, я себя преодолела – есть у меня рисунки. Есть из головы, а есть и развитие чьих-то идей, срисовки. Модели одежды я не считаю – было у меня увлечение моделировать, но это потому, что мне очень нравилась бабина швейная машинка и её ремесло, у нас все в семье шьют.
Третий садиковский урок был преподнесён маленькой киргизской девочкой. Каждый вечер, когда за ней приходила мама, она бежала к ней и горько рыдала, сообщая таким образом, как ей было плохо без мамы в этом ужасном детском саду, как одиноко ей было среди всех этих детей без родной мамочки. Я решила сделать то же самое. Но у меня ничего не вышло, слёзы не потекли, жалости к самой себе я не испытала. И я поняла для себя, что подражать – это плохо и неискренне. Но при этом нужно обязательно проявлять свои чувства, показывать свою любовь!
А напоследок немного весёлого. В садике тихий час. Но нам спать не хотелось. Как только выйдет воспитательница или нянечка, мы вставали в своих кроватках и начинали улюлюкать. Все вместе. И при этом нам удавалось услышать их шаги. Мы тут же падали на кровать, укрывались и делали вид, что спим. Кое-как нас удавалось угомонить. Когда я просыпалась, то все невидимки из волос куда-то испарялись. Я их искала на постели, под подушкой, под кроватью. Нигде их не было. Мама каждый раз спрашивала меня, где невидимки, но я не знала…
Наконец, в один из дней в зале, где мы играли, открыли окна. Они были очень большие. Не знаю, как другие, но я вдруг заболела. Возможно, я ещё не окрепла после ангины.
Меня отправили на больничный. В поликлинике мне поставили диагноз: бронхит. Мама была прямо удивлена и возмущена – был здоровый ребёнок и сразу бронхит! Не помню, кстати, чтобы я кашляла или чтобы в груди болело, не знаю, была ли у меня температура (но когда у меня уже родился сын и заболел бронхитом, он тоже не кашлял). Назначили мне лечение – уколы пенициллина. Каждый день мама меня везла в поликлинику. Сделают мне укол, а у меня ногу начинало сводить со стороны укола. Я даже идти не могла, пока не отсижусь. Маме не понравилось такое лечение, она же, наверное, ещё вспомнила, как мою сестру в детстве раздуло после пенициллина – у неё аллергия. И она прекратила возить меня на уколы, долечивались дома.
И после этого бронхита мама в детсад меня больше не повела. Она мне рассказывала: привела здорового ребёнка – и вдруг такая болезнь на ровном месте. Значит, она посчитала, что в садике рассадник инфекций или детей специально простужают.