Канны

     Под раскидистыми вязами, спасаясь от июльской жары, сидят позади большой клумбы на скамьях люди. Кто - в ожидании не близкой очереди в один из кабинетов административного здания, возвышающегося тут же на площади, кто просто - передохнуть от суетных дел и мирских забот. Худощавая с бледным лицом женщина средних лет задумчиво смотрит на клумбу с крупными ярко красными цветами канн, величаво покачивающимися на мощных стеблях с плотными, отливающими медью, словно вырезанными из жести, пластинами листьев. Ярко освещённая солцем, клумба, кажется, сама источает жар.
    - Красота! Величие! Непоколебимость! - проследив за её вглядом, восторженно проговорила седовласая, благообразного вида соседка по лавочке, вытягивая поудобнее ноги.
    - Непоколебимость, - тихо повторила женщина и губы её искривились в усмешке.
    - Олицетворение гордости и надежды! - поправилась седовласая.               
    - Надежда? - коротко взглянув на неё, отозвалась та. В её глазах отразились протест и сожаление, - Официозность и неумолимость… Тягостное ожидание… Отчаяние… Тоска... - тихо возражала она.
     - Разве эти цветы не радуют глаз? - удивилась Седовласая.
     Не получив ответа, она перевела взгляд на шумливых детей, которые прыгали на асфальте по блуждающим бликам, пробивающимися сквозь тяжёлые, томно шевелящиеся ветви.
     - И почему эти цветы всегда высаживают у официальных учреждений, санаторных  и больничных комплексов? - как бы про себя, раздумчиво подала голос женщина.               
     Седовласая смешалась и только внимательно посмотрела в её сторону. Но женщина снова ушла в себя, сосредоточив невидящий взгляд на клумбе. Разговор не шёл.               
     Вдруг лицо женщины напряглось. Возле клумбы заплакал ребёнок. Он упал с перевернувшегося на крутом вираже трёхколёсного велосипеда и демонстративно замер, взывая к себе внимание. Женщина поддалась вперёд, выискивая глазами среди сидящих зазевавшуюся мамашу. Но к орущему чаду уже бежала пышнотелая дамочка в цветастом платье и в следующий миг подхватила его на руки. Ребёнок быстро успокоился.               
     Женщина, сглотнув воздух, расслабленно откинулась на округлую спинку скамьи.               
     – Заведут детей и не смотрят, - покачала головой Седовласая, снова пытаясь поймать нить беседы.
     Но женщина уже сидела с отрешённым лицом, полуприкрыв веки, словно отгораживалась от всего суетного мира. Кашлянув, Седовласая неуверенно пожевала губами. Жила она в хостеле неподалёку и эти мимолетные беседы со случайными собеседниками были отдущиной в её одинокой жизни. Выходила она, как на праздник, принаряженная, с аккуратной причёской. Сегодня с общением ей явно не везло. Пожав плечами, легко вздохнула. Время от времени она, скосив глаза, озабоченно поглядывала в сторону соседки: «Какие печальные думы или воспоминания бродят в её голове, вызванные ассоциацией с этими великолепными цветами?"
     Шли медленные тягучие минуты молчания.
     Вдруг женщина очнулась и, взглянув на часы, поднялась со скамьи. Бросив последний взгляд со скрытой укоризной на клумбу, она кивнула на прощанье седовласой и, убыстряя шаги, пошла прочь с площади.
     Седовласая сочувственно смотрела ей вслед.