Канны

     Под раскидистыми вязами, прячась от июльской жары, сидят у большой клумбы на скамейках люди. Кто - в ожидании не близкой очереди в один из кабинетов административного здания, стоящего свечой тут же на площади, кто просто - передохнуть от суетных дел и мирских забот. Худощавая, с бледным лицом женщина средних лет задумчиво смотрит на клумбу с большими ярко красными каннами, величаво покачивающимися на мощных стеблях с, отливающими медным глянцем, лопастями листьев. Яркая напыщенная клумба под слепящим солцем, кажется сама источник света.
    - Красота! Величие! Непоколебимость! - проследив за её взглядом, восторженно проговорила седовласая, благообразного вида соседка по скамье, вытягивая удобнее ноги.
    - Непоколебимость, - тихо повторила женщина и губы её поплыли в кривой усмешке.
    - Олицетворение гордости и надежды! - поправилась седовласая.               
    - Надежда? - коротко взглянув на неё, отозвалась женщина. В её глазах отразились протест и сожаление, - Официозность и неумолимость… Тягостное ожидание… Отчаяние… Тоска... - тихо возражала она.
     - Разве эти цветы не радуют глаз? - удивилась Седовласая.
     Не получив ответа, она перевела взгляд на шумливых детей, которые играли в классы по скользящим на асфальте солнечным бликам, что пробивались пятнами сквозь густую, томно покачивающуюся листву.
     - Эти цветы, как символ официозности. Почему-то их всегда высаживают у официальных учреждений, санаторных  и больничных комплексов? - как бы про себя, раздумчиво проговорила женщина.               
     Седовласая смешалась и только внимательно посмотрела в её сторону. Но женщина снова ушла в себя, сосредоточив невидящий взгляд на клумбе. Разговор не шёл.               
     Вдруг лицо женщины напряглось. Возле клумбы заплакал ребёнок. Он упал с перевернувшегося на крутом вираже трёхколёсного велосипеда и демонстративно замер, призывая к себе внимание. Женщина поддалась вперёд, выискивая глазами среди сидящих зазевавшуюся мамашу. Но к орущему чаду уже бежала пышнотелая дамочка в цветастом платье и в следующий миг подхватила его на руки. Ребёнок быстро успокоился.               
     Женщина, облегчённо вздохнув, расслабленно откинулась на округлую спинку скамьи.               
     – Заведут детей и не смотрят, - покачала головой Седовласая, снова пытаясь поймать нить беседы.
     Но женщина уже сидела с отрешённым лицом, полуприкрыв веки, словно отгораживалась от всего суетного мира. Кашлянув, Седовласая неуверенно пожевала губами. Жила она в хостеле неподалёку и эти мимолетные беседы со случайными собеседниками были отдущиной в её одинокой жизни. Выходила она, как на праздник, принаряженная, с аккуратной причёской. Сегодня с общением ей явно не везло. Пожав плечами, легко вздохнула. Время от времени она, скосив глаза, озабоченно поглядывала в сторону соседки: «Какие печальные думы или воспоминания бродят в её голове, вызванные ассоциацией с этими великолепными цветами?"
     Шли медленные тягучие минуты молчания.
     Вдруг женщина очнулась и, взглянув на часы, поднялась со скамьи. Бросив последний взгляд со скрытой укоризной на клумбу, она кивнула на прощание седовласой и, убыстряя шаги, пошла прочь с площади.
     Седовласая сочувственно смотрела ей вслед.