Код Соколова. Глава 11

Повесть "Код Соколова" 
Автор: Кристина Громова 
Глава 11 
Сердце матери видит дальше всех и чувствует лучше, 
чем чье – либо другое сердце 
 
Следующие несколько дней тянулись до невозможного долго. Виктория, вернувшись во Владимир, постоянно думала о Ярославе и его отце. Это семейство каким – то образом стало центром ее вселенной, и, как бы молодая женщина ни старалась выкинуть мысли о нем из головы, ей это не удавалось. 
*** 
– Что это на твоих рисунках изображено? – Виктория пристально рассматривала витиеватые линии, которые повторялись на нескольких рисунках в разном формате и цвете. Чудесный праздник по случаю девятилетия Ярослава подошел к концу, гости (в основном) разъехались по домам, а она пришла пожелать имениннику спокойной ночи. 
– Эти? – уточнил мальчик, указывая пальчиком на изображения в рамке на синем фоне и на белом листе бумаги. – Это эмблема папиной компании – летящий сокол, разве не понятно? Теперь, когда была получена подсказка, Виктория действительно угадывала в рисунках крылья птицы, распростертые в полете. 
– Оригинально, – наконец вынесла она свой вердикт. – Так значит, это ваш код, код семьи Соколовых? 
– Код? – расширил небесно – голубые глаза мальчик. 
– Ну, код означает замо;к с шифром, который, если знаешь шифр, то можно открыть. Виктория ласково коснулась пшеничных волос Ярослава, и, улыбаясь, добавила: 
– Вот я теперь понимаю, что означает эта эмблема, следовательно, знаю код – код семьи Соколовых. 
– Это хорошо, что ты все о нас знаешь, – сонно пролепетал ребенок, любовно бросив взгляд на корзинку с мирно спящим в ней щенком. – Я очень – очень рад, что именно ты открыла наш замо;к. 
*** 
Спустя неделю после Дня рождения Ярослава, Викторию вдруг стало накрывать предчувствие чего – то неотвратимого, пугающего. Она постоянно звонила мальчику, но тот весело отвечал, что все в порядке и демонстрировал по скайпу первые успехи Айка, именно так было решено назвать щенка. Андрей, по – счастью периодически путающийся под ногами, тоже отдыхал на славу. 
Вернулась из Турции Кира – ураган положительных эмоций. Она искренне недоумевала, как может подруга на расстоянии что-то там чувствовать о будущем чужих детей. 
– Иди сюда. – Кира за руку притащила почти упирающуюся Викторию в свой дизайнерский бутик – сплошь розовый шелк и псевдофранцузская мебель. Из динамиков торгового центра негромко разносился «Only Time» – сингл ирландской певицы Энии. 
– Это будет чудесно смотреться на тебе. – Кира показала какой-то серебряный лоскут, отвлекая подругу от прослушивания понравившейся музыкальной композиции. – Давай, примерь. 
– Э… оно коротковато. 
– Ты будешь выглядеть в нем офигительно. Твоему блондину понравится. 
– Думаешь? 
Кира буквально сияла от удовлетворения. 
Виктория с сомнением посмотрела на подругу: Кира Стриж – вот кто смотрелся бы уместно в этом блестящем кусочке ткани: высокая очень симпатичная женщина с коротко стриженными крашеными в блонд волосами. Искусно завитые волосы были уложены в нечто, напоминающее корону. На ней был бледно-лиловый костюм: брюки и приталенный, облегающий роскошные формы жакет. Одежда, судя по виду, дорогая. Под горлом поблескивал одинокий бриллиант, в ушах – бриллиантики поменьше. Стильная, ухоженная, породистая. 
– Вика, у тебя классные ноги, и если вы пойдете с ним в клуб… – Кира многозначительно улыбнулась – глаз не оторвет. 
Виктория часто заморгала, слегка ошеломленная. В клуб? Но она не ходит по клубам. 
Видя растерянность подруги, Кира снисходительно засмеялась. 
– Ну не хочешь в клуб, значит в ресторан. Иди и примерь, – назидательно скомандовала она. Виктория неохотно направилась в примерочную. Платье – это, пожалуй, преувеличение. Оно с открытой спиной и очень короткое, но Кира заявила, что это «самый шик» в Европе. 
– Что случилось? – заглянула Кира в примерочную. – С тобой все в порядке? – она внезапно насторожилась. 
Виктория провела нетвердой рукой по блестящему от выступивших капель пота лбу. 
– Все хорошо. Сколько я должна? – Она покорно отдала платье для упаковывания. 
– Нисколько, это мой тебе подарок. – В фисташковых глазах Киры светился триумф. 
Следующие два часа Виктория следовала за подругой как в тумане, борясь с собой. Следует ли рассказать Кире о своих снах? 
– Ну, тебе нравятся эти туфли? – Кира выцепила ее из потока невеселых мыслей, уперев руки в боки. 
– А… да, конечно. В результате Виктория стала обладательницей дизайнерских босоножек на невероятно высоких каблуках и с ремешками, которые выглядели так, словно были сделаны из зеркал. Они идеально гармонировали с платьем. 
– Что – то ты совсем не рада, – обвиняюще бросила потерявшая терпение Кира. 
– Ты же знаешь, что это не я. Я все время чувствую себя в такой одежде как-то неловко. 
– Как у вас с блондином? – заинтересованно спросила вдруг Кира. Ее широко открытые фисташковые глаза на секунду встретились с серыми, в эту секунду отливающими в голубизну. 
Ой! Виктория интенсивно замотала головой. Единственным, пожалуй, недостатком подруги было неуместное выплескивание имеющейся в ее арсенале интимной информации в самых неподходящих местах. 
– Не хочу сейчас об этом говорить. Но все… – Она не закончила предложение. 
Прошла еще неделя, на протяжении которой необъяснимая тревога в душе Виктории только нарастала, как она ни старалась отвлечься, решая мелкие бытовые проблемы. 
Вечер воскресенья был отмечен хмурым небом, холодным ветром, крайне редким для конца июня, и моросящим дождем. Виктория долго не могла уснуть, а, наконец, уснув, почувствовала, что задыхается во сне, и, с трудом открыв глаза, рывком села на кровати. Сердце тревожно билось, душевный непокой уступил место смятению. Прошло какое – то время. Тишина подействовала на нервы умиротворяюще, и, так как в доме царило нерушимое безмолвие, она начала задремывать. Но в эту ночь Виктории не суждено было уснуть. Сон, едва начав смыкать веки молодой женщины, ушел прочь, когда в прихожей часы пробили два раза. И тут же будто кто-то заставил ее набрать номер Александра посреди ночи. 
– Безумие! – прошептала она, дрожащей рукой держа телефонный аппарат около уха. Трубку (по понятным причинам! ) долго не брали, решимость оставаться на связи таяла с каждой секундой. 
– Алло! Виктория, что-то случилось? – послышался, наконец, хриплый голос Соколова – старшего, но через секунду окончательно проснувшийся Александр, нецензурно выражаясь, орал в пустоту, а до Виктории долетали только обрывки фраз: 
– Черт побери, откуда такой сильный запах гари? Твою же мать, пожар! Последнее, что Виктория успела прокричать в телефон перепуганному за детей отцу: 
– Намочи простыни, обмотай ими детей! – затем разговор прервался. 
Все встало на свои места: теперь ей понятны были необоснованные, казалось бы, тревога, беспокойное состояние, бессонница. Молодая женщина спешно вызывала такси до Москвы, одновременно на ходу кидая в сумку необходимые на первое время вещи. О том, что занималось раннее утро понедельника, она не думала не только потому, что было некогда: заместитель директора по учебной работе Виктория Александровна Ветрова находилась в долгожданном отпуске. 
В это время в коттедже Соколовых языки пламени и клубы дыма «сжирали» все на своем пути. Александр, распахнув дверь своей комнаты, оказался в коридоре, наполненном дымом. Озираясь по сторонам, он выяснил, что очаг возгорания находился в комнате Ярослава. Мужчина рывком открыл дверь напротив, где мирно спали младший сын с няней. 
– Ксения, подъем! – прокричал Александр гувернантке. – Срочно выноси Егора на улицу! 
Ксении не пришлось повторять дважды. Закашлявшись от попавшего в легкие дыма, она в секунду схватила спящего малыша и стремглав побежала по лестнице вон из горящего дома. 
«Сообразительная, слава Богу! » – пронеслось в голове Соколова – старшего, спешно открывавшего следующую дверь. Вокруг кровати сына танцевали языки огня – полог пылал. Среди пламени и дыма, свернувшись клубочком, лежал Ярослав, погруженный в глубокий сон. 
– Проснись! Проснись! – закричал как раненый зверь отец, тряся сына за плечо, но тот только что-то пробормотал и повернулся на другой бок. Видимо, дым его уже одурманил. Нельзя было терять ни секунды: уже начали тлеть простыни, а выход теперь оставался только через лоджию второго этажа. Александр вдруг вспомнил последнюю в телефонном разговоре фразу Виктории: 
– Мокрые простыни! – кинулся в ванную, находящуюся здесь же. Рывком включил краны, сбрасывая в воду все тряпки, полотенца подряд. Набрав воды в стаканчик для зубных щеток, схватив намокшее полотенце, мужчина кинулся к ребенку. Содержимое стакана было вылито на лицо спящего Ярика. Длинные ресницы дрогнули – малыш изумленно посмотрел на отца. 
– Привет, не бойся, я с тобой, нам надо сейчас прыгнуть, как парашютистам, – на одном дыхании выложил Александр, стараясь не напугать мальчика. 
Со школьной скамьи помня, что кислород является помощником горения, а, значит, при открытии балконной двери огонь в секунду может их опалить, Александр вернулся в ванную, где в воде плавало намокшее белье, закутал им ребенка поверх влажного полотенца, сам тоже замотался в сырую простынь. Мгновение – и пара погорельцев вырвалась наружу, но нужно было срочно покинуть горящее здание: взрыв мог произойти в любую секунду. К счастью отца и сына, проснувшийся охранник предугадал решение хозяина уходить из дома через лоджию и приготовил лестницу, достающую до окон второго этажа. Аккуратно держа ребенка одной рукой, а лестницу другой, Александр медленно, не торопясь, спускался вниз. Когда уже до земли оставалось метра полтора, сырая после ночного дождя лестница подвела – мужчина поскользнулся, в падении максимально оберегая ребенка от жесткого удара об землю. 
Дальнейшие события напоминали кадры замедленной съемки: в свете горящих по всему периметру дома фонарей к отцу с сыном подбежали сотрудники скорой помощи, осматривая причиненный падением с лестницы ущерб их здоровью. Здесь же, в паре метров, работали пожарные, пеной сбивая пламя, уничтожая последствия пожара в доме, метрах в десяти от здания охранник Гена почему – то огнетушителем поливал траву, на которой валялся горящий кусок серого тряпья, а рядом раскладывали носилки санитары. 
В голове у мужчины стучали тысячи молоточков, разрывая мозг на мелкие кусочки, страшно хотелось пить, болели подбородок и левая рука. Но думать о себе было некогда, он, превозмогая гул в ушах, пытался узнать у врачей, что с Ярославом. Прогноз медиков немного успокаивал: у мальчика был ушиб мягких тканей головы, поскольку при падении малыш стукнулся лбом об его, отцовский подбородок. А вот у него врачи подозревали сильный вывих плечевого сустава и легкое сотрясение мозга – обоим нужна была срочная госпитализация. 
Ни с того ни с сего Ярослав, чудом спасенный из огня, рванулся обратно в дом, залитый после тушения пожара белой пеной. Отец не сразу понял намерения старшего сына. 
– Туда нельзя! Остановись! – мыча от боли, шатаясь, Александр двинулся за ним. 
Ярослав быстро взлетел по пенным ступеням лестницы на второй этаж, спотыкаясь на ходу. Перед открытой дверью в свою изуродованную пожаром комнату он замер: его била нервная дрожь. Он осторожно стал двигаться по направлению к кровати, жалостливо зовя по имени маленького щенка, о котором в суматохе отец просто забыл. Когда Александр появился в дверях, его горе от увиденного страшного зрелища стало абсолютным: на обгорелом полу сидел скрюченный малыш и гладил, прижимая к груди, мертвого щенка. Услышав шум, он медленно повернул голову и посмотрел на отца: на грязном от копоти и слез лице ребенка застыла гримаса ужаса и боли... 
Пока закатившего глаза, апатичного ко всему происходящему вокруг Ярослава укладывали на носилки, подоспели разбуженные сиренами машин соседи и с согласия хозяина дома забрали не пострадавших в пожаре Ксению и Егора. 
Александр наконец усилием воли взял себя в руки, потребовав от охранника объяснений. Преданный своему начальнику Геннадий виновато указал на кусок серой запененной массы, который спешно погружали в другую машину скорой помощи, объяснив, что это и была причина возгорания. 
Маргарита Чернова прокралась в дом, вылила канистру с бензином под дверь ненавистного ей Ярослава, подожгла разлитую жидкость, скорее всего, в коридоре перед дверью, только неудачно – сама загорелась вся, от волос до пяток, и выскочила во двор дома. Конечно никто ее не спасал, огонь не сбивал, поэтому преступница получила серьезные ожоги, «не совместимые с жизнью». 
– Просто чудо какое – то, что вы проснулись и всех спасли, Александр Николаевич! – шумно втянул воздух Геннадий. – Я виноват, уснул, нет мне прощения, я сам уйду, я выплачу вам компенсацию, я понимаю, – потерянно бубнил он. 
– Понятно, – устало отмахнулся Соколов – старший, – с тобой разберемся позже, мне сейчас в больницу с Яриком надо. Проверь все камеры по периметру и выясни, как эта женщина проникла на частную закрытую территорию, – медленно и внятно распорядился он, четно проговаривая каждое слово. 
Виктория ехала в такси, рассматривая в окно зарождающийся новый день. Тот, кому воочию доводилось наблюдать рассвет, поймет удивление молодой женщины, прилипшей к стеклу машины: перед восходом солнца небо приобрело нежно – розовый, очень красивый оттенок, оттенок утренней зари. 
Было четыре часа утра, когда у нее (наконец – то! ) зазвонил телефон: Александр сердечно благодарил героиню, которая спасла четыре жизни. 
Виктория пока не знала, что пятая жизнь, жизнь маленького существа по имени Айк, навсегда угасла, а Ярослав от пережитого потрясения перестал говорить... совсем...