Последний кошевой. Поэма. Часть первая

Перелистаю жёлтые страницы...
Истории великой яркий след.
Пётр Калнышевский в слове возродится,
Последний кошевой, ведь Сечи нет.

Она была и доблестью блистала.
С султаном войны — первая там Сечь!
Со временем ненужной, лишней стала.
Зачем царице* надо Сечь беречь?

«Вы слишком расшалились...» — Князь Потёмкин.
«Не можна** оставаться дальше вам...»
Душа чужая, в ней царят потёмки.
Сужу я по озвученным словам.

Князь вспомнил Пугачёва Емельяна.
Царице бунтом вольница грозит:
У запорожцев сила без изъяна,
Организация мечом гремит.

Боялись вольницы великой власти,
Был образ Пугачёва слишком свеж:
«Спаси, Господь, Россию от напасти,
От вольных казаков — больших невеж!»

Пётр Калнышевский во главе лет десять,
Заслуженный известный кошевой.
Сечевики, бывало, куролесят —
Грозит им атаманской булавой.

Он был умён, всё понимал, как надо:
«Могущество утеряно навек.
Царица больше вольнице не рада».
Её пугал достойный человек:

«А вдруг опять взбунтуются степные?
Роптала Сечь, стремилась воевать.
Известны силой натиска шальные.
Придётся армию вновь призывать...»

Примечание:
*Екатерина Вторая;
**Сохранена орфография князя
Григория Александровича Потёмкина.