Мой брат Путин

Мой «Брат» – Путин:

«Сила» и «Правда» «новорусского» средневековья


В третье тысячелетие мировая история входила под аккомпанемент громких заявлений о «смерти идеологии». По свидетельству политического обозревателя Леонида Радзиховского, в конце 90-х – начале «нулевых» власть – едва ли не впервые за всю историю России – сознательно дистанцировалась от всяких идеологем [1].

Вместе с тем, концепты «кризиса идеологии» и «конца истории» выступали в качестве симптома зарождения политических процессов нового типа. В России, в условиях краха советского социального порядка традиционные политические силы стремительно утрачивали всеобщее доверие и воспринимались без былого энтузиазма среди народных масс.
 
Однако парадоксально: чем сильнее люди отчуждались от официальной идеологии, тем острее они нуждались в иерархии истин. Дезориентированный и запуганный капиталистической повседневностью постсоветский обыватель испытывал потребность не столько в догмах отжившей эпохи, сколько в ободряющем наставлении в этом дивном новом мире голого чистогана.

По данным ВЦИОМ и РОМИР, идеальному кандидату в президенты России соответствовал образ Штирлица. Этот киногерой, наряду с Петром I, Георгием Жуковым и Глебом Жегловым, в 1999 г. лидировал в списке идеальных политиков в представлении тогдашних россиян [2]. Говорят, что политтехнологи, оперируя данными соцопросов, намеревались сделать В.В.Путина одновременно похожим на Штирлица и Жеглова [3].

Таким образом, к маю 2000-го в президентском кресле оказался решительный и скупой на слова выходец из разведки, чья предвыборная политическая траектория  словно была выстроена в соответствии с жанровым каноном остросюжетного триллера — «с полетами на истребителе, погружениями в подводной лодке и общенациональным катарсисом после взрывов домов» [3]. Герой боевика, ставший президентом. Или, если угодно, президент, ставший героем боевика.

Параллельно на экранах страны выходит фильм-продолжение Алексея Балабанова «Брат-2», не менее точно попадающий в «нерв эпохи». Ветеран Чечни Данила Багров обещает устроить «козью рожу» зарвавшимся «кавказцам», «биндеровцам» и зажравшимся «американцам», которые, все-таки французы – но: «какая разница?». Да и «евреев» Данила тоже «как-то не очень». N.B.: А вот «немцев – нормально». В свою очередь, по верному наблюдению обозревателя Юрия Сапрыкина, «отрывистые, на грани фола, реплики нового президента» (в свое время прослужившего разведчиком 6 лет у пресловутых немцев в Дрездене), типа «мочить в сортире» как будто почерпнуты из балабановского сценария [3].

Апофеозом «круто сваренного» путинского патриотизма стали билборды «Путин наш президент, Данила наш брат». Ходят слухи, что в Кремле смотрели «Брата-2», и фильм там пришелся ко двору [3].

Неумирающая идеология подспудно проникает в самую толщу повседневности, стремясь заполнить собой каждую ее клеточку, каждую пору. Кинематограф рубежа эпох все более отчетливо превращается в продолжение политики иными средствами. Картина начала «нулевых», снятая по актуальным вопросам своего времени, несмотря на ставшие сегодня анахронизмами пейджеры и видеосалоны, продолжает оказывать влияние на потомков.

Таким образом, начало нового тысячелетия в России ознаменовалось зарождением новой мифологии. Полярность оценок этого феномена «нулевых» может кардинально разниться в зависимости от предпочитаемой системы политических координат, однако все рассуждения на этот счет, так или иначе, проходят по оси «Путин-Балабанов-Багров».

Либеральный околокультурный бомонд, выгораживая Балабанова, привычно ограничивается едкими разоблачительными инвективами в сторону «имперского ресентимента», копившегося более 30 лет в недрах постсоветской России [4].

«Не Балабанов в «Брате 2» придумал нефтяной патриотизм путинской поры — он первым почувствовал на себе и описал то, что должно было вот-вот соткаться из воздуха, принимая гораздо более уродливые формы…» [5].

С другой стороны, отдельные интеллектуалы пытаются объяснить политические события крайнего десятилетия, так или иначе подготовленные в свое время культовой дилогией Балабанова, апелляцией к «ДНК». Так, Сергей Минаев, со ссылкой на Доренко, утверждает, что России необходимо непременно «бросить свое тело либо на БАМ, либо на войну» [6]. Недооценка демократическими кругами человеческой потребности в страдании и героизме часто приводит к тому, что на этих чувствах начинают спекулировать ультраправые радикалы [7].

В рассуждениях Минаева логический круг с неизбежностью замыкается. Якобы «почившая в бозе» идеология «мутирует» в биологию, тем самым утверждая безальтернативную картину мира. Либо БАМ, либо война — третьего не дано. «Люди не хотят быть бюргерами, средним классом, им это не интересно» [6], — резюмирует Минаев.

«Одна из самых больших кинозагадок 90-х — все, что приключилось вокруг фильма «Брат»» [8]. Противоречивая фигура режиссера, кинопродукция которого ошибочно принимается в качестве смелого интеллектуального китча или дерзкой провокации, не поддается окончательной дефиниции и остается неразгаданной по сей день. Попытку приоткрыть завесу тайны в книге под маркой издательства «Сеанс», по мнению независимого кинокритика Алексея Юсева, следует признать неудовлетворительной [5].

Искушенный киноэстет в силу превратно усвоенного снобизма при желании с легкостю отыщет в творчестве Балабанова множество аллюзий. Для кого-то «Брат» в первую очередь, будет медитативной притчей об экзистенциальной неукорененности и неизбывном одиночестве [8], которое с равной силой снедало американского «кинопобратима» Данилы — Трэвиса Бикла, нью-йоркского таксиста из одноименной картины Скорсезе.

Весьма экстравагантно выглядит мнение Михаила Козырева, в числе прочих приложившего руку к увековечиванию балабановского наследия. Козырев, в свое время скомпилировавший саундтрэк ко второму «Брату», а впоследвии в ужасе отшатнувшийся от своего детища-Франкенштейна, уверен, что «Балабанов абсолютно левый художник» (sic!). «И первый, и второй фильмы — прежде всего антибуржуазные» [6].

Кровавую дилогию Балабанова, слегка приправленную антимещанским пафосом, пожалуй, можно было бы рассматривать в качестве рецепции средневековой макабрической пляски на обломках СССР. Смерть есть великий общественный уравнитель — этой скорбной судьбы не избежит никто: ни бандит, ни «новый русский» банкир.
 
Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что социальная критика у Балабанова простирается до известных пределов. Тема экономической несправедливости в фильме затрагивается походя и сразу отходит на второй план. Маклеры могут и дальше спокойно дремать в офисной тиши под сенью биржевых котировок, ибо ни один банкир в картине не пострадал. Так, главный злодей олигарх Белкин отделывается всего-навсего мокрыми штанами — «в расход» идут только его подручные-«шестерки». Таким образом, Багров на поверку оказывается не грозным «Архангелом смерти» Даниилом, а всего лишь «могильщиком пролетариата», который утилизирует мелких сошек и гангстеров средней руки.

Возможно, прежде чем отгадывать сложную символику в картинах художника, следовало бы  поинтересоваться источниками финансирования его проектов? Предельно четко эту позицию обозначил Александр Тарасов: «Балабанов – не дурак, чтобы восхвалять убийства банкиров (не на свои деньги фильмы снимает)» [9].

Однако застрельщик-поджигатель Балабанов, сам того не ведая, невольно подкладывал своим патронам хвороста в кострище. По замечанию Тарасова, «народ, как выяснилось, все равно не понимал и требовал «мочить в сортире» именно банкиров»[9].

Сомнительное милосердие истового правдоборца Данилы к богачам выглядит как-то подозрительно. В своей статье Тарасов фиксирует недоуменное разочарование растерянного зрителя, уповавшего на справедливого карателя Багрова [9]. «Завалил» же Даня «верхушку одной группировки» в первой части: отчего же, дескать, в сиквеле главного злодея – банкира – не убил? Возможно, следует отнять у него обрез и вложить в руки разгневанного народа, дабы нераскаявшийся кровопийца-олигарх погиб? N. B. Пожалуй, если бы Балабанов был действительно «левым» режиссёром, а не ангажированным красно-коричневым реваншистом, то именно так он бы и снял третью часть своей народной эпопеи. Но этого мы уже никогда не узнаем.

Подобного рода конформизм, к слову, можно обнаружить в не менее культовой на Западе экранизации романа Паланика «Бойцовский клуб». Режиссер Финчер планировал отснять сцену, в которой здание Starbucks последователи гламурного экстремиста Дердена сравняли бы с землей, однако пресловутому бренду кофеен эта затея закономерно пришлась не по нраву. В итоге под снос пошло вымышленное кафе Gratifico Coffee, а в каждой сцене глянцево-культовой нонконформистской драмы угодливо «мелькает как минимум один бумажный стаканчик Starbucks» [10]. Согласитесь, выглядит весьма умилительно, особенно в свете пустопорожних разглагольствований пафосного резонера Тайлера Дердена в духе «Ты – это не твоя одежда, не твой счёт в банке» etc.

Сила не в правде, а в богатстве. Эта максима становится очевидна людям, постоянно подвергавшимся ударам судьбы, вызванным структурными кризисами на международных финансовых рынках. Поэтому в массовом сознании банкиры непременно выступают в качестве злодеев. Балабанов это прекрасно осознавал, а потому добросовестно отрабатывал «социальный заказ» [9]. До известного предела, разумеется.

Балабанов и & Co не заходят слишком далеко: неприкосновенность ушлых воротил в период становления международного рынка ценных бумаг не должна быть затронута ни при каких условиях.

Примечательно, что друг и деловой партнер Балабанова Сергей Сельянов считается автором «концепции тесного взаимодействия государства и отечественного кинематографа» [5]. В свете этого факта утверждение, что ни Сельянов, ни сам Балабанов не ожидали позитивного отклика аудитории на фразу «вы мне еще за Севастополь ответите», звучит наигранным кокетством. К 2000 г. у поставщиков патриотической кинопродукции была возможность тщательно изучить спрос на гротескно-шутливые реплики в ходе съемок первой части «Брата» (1997), который запомнился не менее легендарными фразами типа «не брат ты мне…» и «скоро всей вашей Америке кирдык».
 
Не следует бросаться в крайности и видеть в творчестве Алексея Балабанова лишь беспримерные эскапады отдельной творческой личности, либо простой культурный слепок эпохи. Художественные произведения Балабанова, безусловно, следует помещать в куда более широкий контекст. Деятельность Алексея Октябриновича необходимо рассматривать как духовно-эстетический эксперимент, о ничтожности или о непреходящей ценности которого нам еще предстоит сказать свое слово.

Возможно, стоит уже, наконец, открыто возвестить граду и миру о том, что ваш кумир Данила – наёмный убийца с весьма превратно истолкованным чувством справедливости и долга. Балабановские миры, порожденные к жизни декадентской фантазией антисемита и изощренного бдсм-сластолюбца, сплошь и рядом заселены извращенцами, убийцами, наркоманами, гулящими девками и неверными сожительницами-женами.

Ваш светоч Балабанов, в свою очередь, изнывающий от подавленных  «инстинктов» грязный порнушник, которому так и не удалось протащить в «народную картину» разнузданные бдсм-игрища вагоновожатой Светы и ее благоверного Павла Евграфовича, ибо косный народец это вряд ли бы оценил по достоинству.

А что? Весьма недурно вышло бы для фильма, смысловые посылы которого стали фундаментом идеологии путинской России. «Вроде бы нет связи между эротоманией и ретроградным образом мысли. Однако...» [11, c. 244].

Однако делает ли все это картины Балабанова менее эпохальными? Приписывать все общественные пороки злому балабановскому гению – значит неоправданно утверждать невероятную мощь личной инициативы отдельного, пускай и небесталанного, субъекта. С другой стороны, выводя генезис постсоветского реваншизма из логики всего предшествующего общественно-исторического развития, мы неизбежно скатываемся в апологию настроений fin de siecle. В любом случае, по справедливому замечанию профессора РГГУ А.Л. Юрганова,человек потому и человек, что ему свойственно проявлять «проблески живого ума и движения души, которые преодолевают "естественные формы мировосприятия"» [12, с.5]. «Город – злая сила», однако не принял же немец Гофман, в конечном счёте, обагренных кровью багровских денег.


На фоне по-своему идейного, но обремененного весьма специфическими взглядами Балабанова и циничного дельца Сельянова, отметившегося после смерти творца «Брата» очередной шовинистической киноподелкой «Околофутбола», наиболее трагично выглядит судьба исполнителя главной роли Сергея Бодрова-младшего.

Интелегентный «губастенький мальчик» с наивной улыбкой на по-детски открытом лице был лихо взят в оборот пропагандой и стал заложником собственного кино-аватара.

На волне успеха премьерных показов второго «Брата» было решено организовать пост-продакшн к фильму. 9 сентября 2000 года в спорткомплексе «Олимпийский» в Москве состоялся концерт «БРАТ-2 / LIVE» [13]. Грандиозная промо-акция обернулась совковой агиткой в духе «Били, бьем и будем бить!». Одиозный Данила Багров в образе Сергея Бодрова снова напомнил «коллективному Западу», как русские «устраивали козью рожицу» псам-рыцарям на льду Чудского озера [14]. За бурными овациями и одобрительным ревом толпы не сразу удалось расслышать глас правящей идеологии.

Архаичный образ правдоискателя Данилы с обрезом наперевес органично вписался в предвыборную постельцинскую кампанию и способствовал закреплению в начале «нулевых» за Владимиром Путиным лихого имиджа «крутого патриота». В этой ипостаси политик с голубых экранов предвещал сепаратизму и международному терроризму скорый и неминуемый «кирдык». Отголоски этой апокалиптической риторики, к слову, слышны по сей день. Чего только стоило эпическое высказывание Президента России на валдайском форуме в октябре 2018 г.

«Великую Россию нашей мечты» кинопророк Балабанов художественно предвосхитил в тот период, когда не могло быть и речи ни о каких внешнеполитических притязаниях, не говоря уже про открытую территориальную экспансию «встающей с колен» былой империи. Алексей Лапшин весьма точно отметил, что в год своего выхода картина Балабанова идеологически находилась в абсолютном противоречии с господствовавшей тогда пропагандой в духе «Заграница нам поможет» [15].

Постепенно у новой власти выкристаллизовывается свой стиль, свои манеры, и этот залихватский кодекс чести, по замечанию журналиста Юрия Сапрыкина, «оказывается подозрительно схож» с балабановско-багровским [16].

Либеральная околокиношная тусовка настойчиво продвигает мысль, что, дескать, Багров стал невольным символом электоральной кампании Путина [17]. Однако, когда пересматриваешь сцену перестрелки в уборной Metropol, не остается никаких сомнений в том, кто был идеологическим предтечей балабановского ресентимента. «Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем, мы в сортире их замочим», – так говорил не какой-нибудь Заратустра, а В.В. Путин [18]. 

«Лысый Татарин» в исполнении Виктора Сухорукова поклялся над испускающим последний вздох телом «суки бандеровской» призвать всех «гадов» к ответу за Севастополь [19]. Этот гештальт будет закрыт весной 2014. Так, по меткому замечанию Алексея Юсева, ««сила» Багрова не истощилась до сих пор, о чем уже всему миру напомнил Севастополь, за который ответили бандеровцы» [5].

«Отсель грозить мы будем шведу», «покажем кузькину мать», «мы в сортире их замочим», «мы... попадём в рай, а они просто сдохнут»: возможно, всё-таки правы были Доренко с Минаевым, и у русских что-то такое действительно заложено в крови, на генетическом уровне? «Мы с вами – народ-победитель. <...> Это передается у нас из поколения в поколение» [18], – весьма проницательно отметил В.В. Путин в Лужниках накануне очередных президентских выборов 2012 г.


1. Леонид Радзиховский. Попутчики? // https://www.ng.ru/politics/2001-05-11/3_traveller.html

2. Штирлиц – наш президент // https://nsn.fm/society/shtirlits-nash-prezident

3. Юрий Сапрыкин. Свободное плавание Данилы Багрова // https://seance.ru/

4. «Пока имперский заряд не будет обезврежен, российская культура остается опасной для соседей». Мария Кувшинова — о том, как теперь смотреть фильмы Алексея Балабанова // https://holod.media/2022/03/24/kuvshinova_balabanov/

5. Алексей Юсев. Житие святого Балабанова // https://rabkor.ru/culture/books/2014/03/31/balabanov/

6. Брату 2 – 20 лет // http://gonzo.kz/blog/5631-bratu_2__20_let

7. Последний герой безвременья: к двадцатилетию балабановского «Брата» https://politconservatism.ru/

8. Знай нашего «Брата» // https://novayagazeta.ru/

9. Александр Тарасов. Анти-«Матрица», или «Борьба» бабла с ослом // http://saint-juste.narod.ru/bablo_s_oslom.html

10. «Бойцовский клуб» возвращается в кинотеатры: пять причин, по которым вы должны пересмотреть его еще раз // https://posta-magazine.ru/article/fight-club-20-years/

11. М.Н. Золотоносов. Братья Мережковские. Книга 1. Отщеpenis Серебряного века // http://bookre.org/reader?file=1516984

12. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. – М., 1998.

13. БРАТ-2 / ЖИВЬЁМ В ОЛИМПИЙСКОМ // http://history.jsa-stage.company/

14. БРАТ-2. Живьем в "Олимпийском" (09.09.2000) // https://www.youtube.com/watch?v=DQBsRvnerHU&t=1451s

15. Алексей Лапшин https://m.facebook.com

16.Юрий Сапрыкин. 20 лет Путина: трансформация общества // https://www.vedomosti.ru/

17. "Брат" в "русском мире" // https://www.svoboda.org/amp/26987757.html

18. Так говорил Путин // https://www.vedomosti.ru/

19. Брат 2 (фильм) - Вы мне, гады, ещё за Севастополь ответите! (лучшие моменты фильма) // https://www.youtube.com/watch?v=oyQDv21wIzk