Бунт. Глава 4

Сразу после собрания уже известный нам Народин отправился прямиком к Звонарской, которая вот уже час с нетерпением ждала его.
Нельзя сказать с уверенностью, какие между ними были отношения: со стороны Дарьи Тимофеевны можно было увидеть трепет и в высшей степени заинтересованность не только к делу, коим занимался Василий Юрьевич, но и к самому Василию Юрьевичу, но что касается Народина – тут нельзя быть ни в чем уверенным, однако было очевидно, что этой даме он в полной мере доверяет (в ином случае, разумеется, не стал бы так легко говорить с ней о своем революционном кружке). Перед каждой встречей мужчина заранее, еще с вечера, писал к ней письмо, в котором коротко сообщал последние новости (причем не вдаваясь в подробности, отчего письмо походило на некую афишу, предсказывавшую, о чем будет идти речь в этот раз) и назначал свидание ежедневно ровно в половину двенадцатого и ни минутой раньше или позже.
В первой половине двенадцатого часа к дому Звонарской подкатила извозчичья коляска, и ровно в половину в комнату к Дарье Тимофеевне вошел швейцар с докладом о том, что приехал тот-то и тот-то, и что «оне-с чрезвычайно хотят Вас видеть-с», в это же мгновение за его спиной показался Народин и, чуть отодвинув слугу, явился на порог с распростертыми объятьями. Они обменялись любезностями и, вдоволь налобызавшись, уселись в креслах друг напротив друга.
• Я писал вам…
• Да-с, я помню-с. Что-то вновь о вашем кружке, какие-то подозрения, что-то о том, что вы кому-то не доверяете… Словом, вы, как всегда, все настолько коротко пишете, что мне, право, ничего не понятно.
• Дело состоит в том, что в последнее время я все меньше и меньше доверяю некоторым из членов кружка. Если о Романе Дмитриевиче и Федьке мне беспокоиться незачем, то Михаил Степанович и Сергей Павлович дают поводы для волнений.
• Да что вы, все они по рукам и ногам связаны, с чего бы им вдруг?
• В том-то и дело, что не связаны они вовсе. Нет чего-то того, что в равной степени их компрометировало и заставляло бы бояться.
• Свяжите их преступлением.
• Сударыня, ну что я Верховенский, по-вашему? Что за достоевщина?
Мужчина рывком снял с себя шляпу, сильно сжав поля рукой, и, как обыкновенно делают это люди истеричные и вспыльчивые, с некой плаксивостью ребенка в лице с размаху бросил её на пол настолько резко, что из той вылетела вековая, глубоко проникнувшая пыль, которая, казалось, вырвалась и из его широко раздутых от гнева ноздрей.
• Полно вам, ch;r. Как ребенок, ей-богу! Все у вас разрешится, а нервы ни к чему хорошему не приведут. Вы лучше говорите по делу и не истерите.
Народин припал спиной к спинке кресла и, поставив согнутую руку на подлокотник, приложился губами и носом к кулаку. Словно не решаясь заговорить, он забегал глазами по всему, что только попадется его взору, пару раз столкнулся взглядом с Дарьей Тимофеевной, потом, болтая ногой, как бы сильно скучая в нависшей тишине, запрокинул голову и начал рассматривать самый обыкновенный побеленный потолок. Наконец, впившись зачем-то зубами в кулак, теперь уже целенаправленно посмотрел на Звонарскую и убрал руку от лица.
• Я знаю, что они собираются без меня. Знаю и то, что этим вечером соберутся вновь на квартире у Сергея Павловича. Более того, -- Василий Юрьевич шумно выдохнул, -- они за мной следят. В этом я уверен, хотя и не проверял все должным образом.
• Это весьма благоразумно с их стороны. Вы же и сами устроили за ними слежку. Что вы? Не смотрите так на меня. Вы сами давеча сказали, что вас пятерых не связывает никакое преступление и каждый может оказаться тем, кто сдаст вас всех. Так что слежка – это довольно верный и осторожный ход, хотя и говорит о полном отсутствии доверия.
• Но в таком случае… право, может, они вдруг получат обо мне какую-то ложную информацию или сами неверно все растолкуют? Да и врагов я нажил немало. Еще надумают чего, соберутся в ночь у того же Иванова, а на утро поминай, как меня звали.
• В таком случае вы могли бы и вовсе не начинать все это.
• Нет, само собой, я не трус и буду идти до конца, несмотря на риск. Однако, поймите, кто, как не я, должен начать и кончить это дело? Кто после меня это продолжит, ежели я и умру от рук подельников?
• Те, кто и убил.
• Они без меня, как щенки без суки. Я из своей в их головы укладываю мысль, я – неотъемлемое составляющее.
• Однако ж они и сами устраивают собрания без вашего участия. Подумайте, такой ли вы важный элемент? Вы равны, ваша цель едина. Не вы, так кто-нибудь из них возглавит тайное общество. Не вы первый, не вы последний, ch;r. Но вы не подумайте, что я обесцениваю вас и отрицаю влияние на членов кружка. Ваши порыв и идея, будьте уверены, мною уважаемы.
Дарья Тимофеевна подняла слегка дрожащие уголки губ. На её гладком, почти молодом лице, точно волны в море, проступили морщинки.
• И все же мне кажется, будто вы надо мной смеетесь.
• Ах, нет, ни в коем случае! Знаете, я с самого вашего приезда приметила, что очень уж вы тревожны сегодня, Василий Юрьевич, вам надобно успокоиться. Я велю подать нам чаю.