Двадцать второго июня ровно в четыре часа

Двадцать второго июня ровно в четыре часа

В предыдущей главе «Положим живот на престол Отечества!» я привел текст заявления ТАСС от 13 июня 1941 г., в котором «ответственные круги в Москве» объявили слухи о сосредоточении германских войск у границ СССР в июне 1941 года «неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны».

Видимо, перед значимой датой «22 июня» белорусский историк Дмитрий Киенко в «Одноклассниках» опубликовал скан из «Известий» от 14 июня 1941 г. с этим заявлением со следующим комментарием: «До войны после выпуска газеты оставалось 7 дней. За эту дезинформацию армии и населения, которая привела к огромным жертвам, никто из руководства страны, партии, агентства ТАСС и газеты не ответил».

Дезинформация ли? Или все же это заявление типа «Мы все видим, а … слепыми только прикидываемся, имея при этом свои тайные помыслы»?

Уинстон Черчилль в главе «Советы и Немезида» из третьего тома «Вторая мировая война» предположил, что «По замыслу Советского правительства, оно (заявление ТАСС от 13 июня 1941 г.) имело целью показать немцам, что СССР строго соблюдает верность пакту о ненападении с Германией, и привлечь немцев к переговорам по разрешению спорных проблем. Расчет был на то, что переговоры затянутся до осени и благоприятное для нападения летнее время будет упущено. Это позволило бы оттянуть начало войны до 1942 г., когда, по убеждению Сталина, СССР был бы готов к войне.

Черчилль сетовал на то, что так и не сумел к 22 июня 1941 г. «достучаться» до Сталина:

«Ввиду сообщения ТАСС нам было бесполезно прибавлять что-либо к различным предостережениям, которые Иден делал советскому послу в Лондоне. Точно так же мне незачем было возобновлять личные попытки открыть глаза Сталину на угрожавшую ему опасность. Еще более точную информацию постоянно посылали Советскому правительству Соединенные Штаты, но, что бы мы ни делали, мы не были в состоянии пробить стену слепой предубежденности и предвзятых мнений, которую Сталин воздвиг между собой и страшной истиной…»

15 июня Черчилль послал президенту Рузвельту следующую телеграмму:

«Бывший военный моряк - президенту Рузвельту 15 июня 1941 года

Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию. Главные германские армии дислоцированы на всем протяжении от Финляндии до Румынии, и заканчивается сосредоточение последних авиационных и танковых сил. Карманный линкор «Лютцов», высунувший вчера свой нос из Скагеррака и моментально торпедированный самолетами нашей береговой авиации, вероятно, направлялся на север, чтобы укрепить военно-морские силы на арктическом фланге. Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, - это Гитлер. Я не ожидаю какой-либо классовой политической реакции здесь и надеюсь, что германо-русский конфликт не создаст для Вас никаких затруднений».

В подтверждении потуг Черчилля может послужить следующий факт: 16 июня 1941 г. посол СССР в Великобритании Майский телеграфировал в Наркомат иностранных дел:

«Сегодня Кадоган по поручению Идена сообщил мне более детальную информацию о концентрации германских войск на советских границах.

1. Общее количество германских войск, в настоящий момент сконцентрированных на советских границах, по сведениям британского генштаба, составляет 80 дивизий в Польше, 30 — в Румынии и 5 — в Финляндии и Северной Норвегии, всего 115 дивизий, не считая мобилизованной румынской армии.

2. Более детальные сообщения в течение апреля, мая и июня, получавшиеся британским генштабом, представляют следующую картину:

а) Со стороны Польши и Румынии — 8 апреля сообщают о большом движении воинских поездов через Катовицы; 18 апреля сообщают о большой концентрации германских войск в районе Ужгорода и о том, что две моторизованные дивизии прошли через Ольмюц в направлении Моравской Остравы; 23 апреля сообщают, что через Ольмюц в сторону советской границы прошли 18 поездов с инфантерией; 25 апреля сообщают, что большое количество германских войск прошло через Лодзь в сторону советской границы и что в Молдавии сосредоточено 12 германских дивизий; 8 мая сообщают, что большое число воинских поездов и много самолетов находится на пути в Молдавию; 27 мая сообщают, что движение в Молдавию все продолжается, причем ежедневно туда проходит 25-30 воинских поездов; 31 мая сообщают, что большое количество воинских поездов и много артиллерии проходит через Краков на Восток; 3 июня сообщают, что в Молдавию приехали фельдмаршалы Лист и Рейхенау; 4 июня сообщают, что две германские механизированные дивизии переброшены в район Буковины, и что эвакуация гражданского населения из Молдавии закончена.

б)  Со стороны Финляндии и Норвегии: в апреле (дата не дана) одна германская дивизия прошла через Финляндию в Киркенес; 27 апреля 1500 человек германских войск прошло через Финляндию в Нарвик; 8 мая сообщают, что в районе Киркенеса сосредоточено 15-16 тысяч германских войск; 8 июня сообщают, что в районе Петсамо на норвежской территории сосредоточено до 20 тысяч германских войск; 11 июня сообщают, что в Финляндию переброшены 2 германские горные дивизии; 12 июня сообщают, что в Рованиеми сосредоточены 2 германские дивизии и что третья идет морем из Осло. В Або и Других финских гаванях по Ботническому заливу в июне отмечается большое количество немецких судов с войсками и снаряжением».

Можно с уверенностью констатировать, что все «игроки» всё знали, но каждый вел свою игру.

Черчиллю было выгодно втянуть как можно скорей в войну Сталина, и он всячески делился полезной с ним информацией, чтобы тот был готов во все оружие встретить удар Гитлера. Ведь чем дольше продлится война между Гитлером и Сталиным, тем больше ослабнут и нацисты, и коммунисты, а Великобритания останется в целости и сохранности.

Сталин знал, что война с Гитлером неизбежна, но все делал для того, чтобы оттянуть ее начало. Он понимал, что к войне еще не готов: не все внутренние ресурсы для этого были задействованы. Он сильно рисковал, всячески показывая Гитлеру, что не придает значения его явным и скрытым приготовлениям к войне.

Гитлеру же для мирового господства не хватало российских ресурсов, для этого нужно уничтожить Сталина, не дав ему усилиться. Гитлер понимал, что дальнейшее оттягивание с войной приведет к тому, что Советский Союз может оказаться Гитлеру не по зубам. К тому же воевать со Сталиным в основном придется на континенте, не то что воевать с Черчиллем по всему миру. 

Как пишет Черчилль к 20 июня он уже определенно знал, что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов.  Американский посол Джон Гилберт Уайнант, проводивший 21 июня уик-энд с Черчиллем, передал ответ президента на его послание от 15 июня. «Президент обещал, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника».

По воспоминаниям личного секретаря Черчилля Джона Колвилла: «За обедом Черчилль сказал, что нападение Германии на Россию является теперь неизбежным и что, по его мнению, Гитлер рассчитывает заручиться сочувствием капиталистов и правых в Англии и в США. Гитлер, однако, ошибается в своих расчетах. Мы окажем России всемерную помощь. Уайнант сказал, что тоже самое относится и к США.

После обеда, когда я прогуливался с Черчиллем по крокетной площадке, он вернулся к этой теме, и я спросил, не будет ли это для него, злейшего врага коммунистов, отступлением от принципа. Черчилль ответил: «Нисколько. У меня лишь одна цель - уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин».

В главе 30 «Война расширяется» из книги Гилберта М. «Черчилль. Биография» приводится следующий факт:

«Черчиллю сообщили о нападении Германии на Россию в восемь утра 22 июня 1941 г. Его первой реакцией было: «Передайте, что я выступлю по радио в девять вечера». В течение дня он, советуясь с коллегами, готовил выступление. Многие считали, что русские быстро потерпят поражение. Сэр Джон Дилл и американский посол Джон Гилберт Уайнант, присутствовавшие в Чекерсе в тот день, полагали, что Россия не продержится и шести недель. Другие, в том числе Иден и сэр Стаффорд Криппс, думали примерно так же. Черчилль выслушал их, после чего резюмировал: «Ставлю обезьяну против мышеловки, что русские будут сражаться, причем успешно, минимум два года».

Премьер-министр предложил ставку 500 против 1 на то, что Россия будет воевать долго: на жаргоне игроков на скачках «обезьяна» означала купюру в 500 фунтов, а «мышеловка» – 1 соверен, золотую монету достоинством в 1 фунт стерлингов».

Но вернемся в Москву на кануне 22 июня.

Вячеслав Никонов во втором томе «Молотов. Наше дело правое» пишет: «Хронологию событий ночи на 22 июня установить, наверное, уже не получится. Участники событий сильно расходятся в деталях». Он приводит две версии хода тех событий: от самого В.М. Молотова и от маршала Г.К. Жукова.

Я же, опираясь на Вячеслава Никонова, несколько повторюсь и расширю диапазон событий во времени и пространстве, чтобы заострить внимание на моментах зарождения союзнических отношений между непримиримыми идеологическими антиподами Англией и США с одной стороны и Советского Союза с другой и, как следствие этому, запуска механизма ленд-лиза для Советского Союза.

По версии Молотова он весь день в субботу 21 июня был на заседании Политбюро в Кремле. Обсуждались и решались разные важные государственные вопросы. В частности, начальник ГРУ Голиков докладывал о запредельной концентрации немецких войск на советской границе.

По воспоминаниям Жукова вечером 21 июня он доложил наркому Тимошенко и Сталину о том, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня», ссылаясь на начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева. Эта информация была получена от перебежчика — немецкого фельдфебеля, явившего советским пограничникам.

По воспоминаниям Молотова: в 19:05 проходило очередное заседание у Сталина. Присутствовали Молотов, Ворошилов, Вознесенский, Берия, Маленков, Тимошенко, Ф. Ф. Кузнецов. «Молотову было поручено попытаться добиться хотя бы какой-то ясности от немцев. В 21:30 Молотов пригласил Шуленбурга и вручил ему текст ноты, в которой говорилось, что за месяц германские самолеты 180 раз нарушали границу».

На вопросы Молотова о внезапном отъезде ряда сотрудников германского посольства с семьями, в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР и почему не было опубликовано в Германии миролюбивое сообщение ТАСС от 13 июня, Шуленбург ответить не смог, сославшись, что не был информирован по этому поводу Берлином.

Одновременно советский посол в Германии Деканозов вручил ноту Вайцзеккеру, но от разговора немец ушел, обещав передать ноту компетентным органам и дать ответ позднее. После неудавшихся дипломатических потуг Тимошенко и Жукову было дано указание приводить войска в боевую готовность.

К 24 часам 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос по ВЧ передал в Генеральный штаб, что очередной перебежчик - немецкий солдат 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии, переплыв речку, сообщил пограничникам: в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. Об этом было доложено Сталину в 00:30 ночи.

Как вспоминает Молотов около двух часов ночи все члены Политбюро собрались в Кремле у Сталина на официальное заседание. Между двумя и тремя ночи немецкий посол Шуленбург попросил незамедлительной встречи с наркомом иностранных дел Молотовым.

Из главы «Советы и Немезида» узнаем, что для этого были основания:

«Риббентроп, Берлин – Шуленбургу. 21 июня 1941 года

1. По получении этой телеграммы весь шифрованный материал, еще находящийся там, подлежит уничтожению. Радиостанцию надо привести в негодность.

2. Уведомите, пожалуйста, тотчас же Молотова, что вы должны сделать ему срочное сообщение и поэтому хотели бы немедленно посетить его. Затем сделайте ему следующее заявление:

«... Правительство Германии заявляет, что Советское правительство, вопреки взятым на себя обязательствам, 1) не только продолжало, но даже усилило свои подрывные действия в отношении Германии и Европы; 2) проводит все более антигерманскую внешнюю политику; 3) сосредоточило все свои силы в состоянии готовности на германской границе.

Тем самым Советское правительство нарушило свои договоры с Германией и собирается напасть с тыла на Германию, ведущую борьбу за существование. Поэтому фюрер приказал германским вооруженным силам отразить эту угрозу всеми средствами, имеющимися в их распоряжении».

Прошу не вступать ни в какое обсуждение данного заявления. Правительство Советской России обязано обеспечить безопасность сотрудников посольства».

По воспоминаниям Жукова в 3:07 командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский по ВЧ сообщил, что «система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности... В 3:30 из штаба Западного округа доложили о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три из Киевского округа доложили о налете авиации на города Украины. В 3:40 из Прибалтийского военного округа сообщили о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

Чтобы сообщить об этом Сталину его пришлось, якобы, даже разбудить. Сталин распорядился наркому Тимошенко и начальнику генерального штаба Жукову прибыть в Кремль.

В 4:00 Жуков опять позвонил Октябрьскому и тот сообщил, что воздушный налет немцев на корабли флота был отражен, но в городе есть разрушения.

В 4:10 Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.

В 4:30 утра Тимошенко и Жуков приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе.

Прибыл в Кремль посол Германии Шуленбург. Он был принят Молотовым в своем кабинете. В 5:30 Шуленбург в присутствии советника Хильгера не скрываемым сожалением заявил, «что еще вчера вечером, будучи на приеме у наркома т. Молотова, он ничего не знал. Сегодня ночью было получено несколько телеграмм из Берлина. Германское правительство поручило ему передать Советскому правительству следующую ноту.

«Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры.

Соответственная нота одновременно будет передана Деканозову в Берлине».

- Что означает эта нота? – спрашивает Молотов.

Шуленбург отвечает, что, по его мнению, это начало войны.

В 4 часа утра 22 июня Риббентроп передал советскому послу в Берлине официальный документ об объявлении войны.

Тимошенко, Жуков и Мехлис покинули Кремль в 8:30. Берия вышел от Сталина в 9:20.

О войне было решено объявить Молотову, мол, товарищ Сталин выступит, когда прояснится положение на фронтах.

С 10:40 до 11:30 Молотов оставался со Сталиным наедине. Как полагает Вячеслав Никонов, «именно в эти минуты он (Молотов) и набросал карандашом текст своего радиообращения». В 11:30 к ним присоединились Берия и Маленков, чуть погодя Ворошилов, они приступили к обсуждению текста.

«Это официальная речь, - вспоминал Молотов. - Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро». Но главные строки, ставшие девизом Советского Союза в войне, были написаны Молотовым лично: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» 

Между 12:05 и 12:25 в студии на Центральном телеграфе Молотовым была произнесена его знаменитая на века речь, начавшаяся со слов «Граждане и гражданки Советского Союза!» и закончившаяся словами «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

В момент, когда Молотов зачитывал обращение к советскому народу по поводу вероломного нападения Германии на Советский Союз, в Лондоне, в Вашингтоне, в Москве и в других столицах наши дипломаты проясняли отношения правительств к данному событию.

Телеграмма посла СССР в Великобритании в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 22 июня 1941 г.

«1.  Сегодня в 8 час. 30 мин. утра секретарь Идена позвонил в посольство и просил меня быть у Идена в 11 час. 30 мин. Однако за несколько минут до того, как мне надо было охать в Форин-офис, я узнал из сообщения московского радио о предстоящем выступлении Молотова. Я просил Идена поэтому отсрочить наше свидание на полчаса, с тем чтобы иметь возможность предварительно прослушать речь Молотова. В 12 час. я был у Идена. Он начал с расспросов о содержании речи Молотова. Я его подробно информировал. Далее он заявил, что только сегодня утром беседовал с Черчиллем и на основании этой беседы считает нужным заявить, что объявление Германией войны Советскому Союзу ни в какой мере не меняет политику Англии, что ее действия в борьбе с Германией сейчас не только не ослабеют, но, наоборот, усилятся. Вчера британская авиация совершила крупный налет на Францию, во время которого было сбито 29 немецких машин. Сегодня также были предприняты мощные налеты. Вообще Британское правительство теперь до максимума усиливает воздушную войну на западе, с тем чтобы отвлечь известное количество германских воздушных сил с востока и одновременно завоевать господство в воздухе над Северной Францией. Далее Британское правительство готово оказать нам содействие во всем, в чем оно может, и просит лишь указать, что именно нам нужно. В частности, военная и экономическая миссии, о которых мне вчера говорил Криппс, могут вылететь в любой момент, если мы того пожелаем. Иден просил меня выяснить также, не нужна ли нам какая-либо помощь в морских делах? Например, не надо ли нам экспертов по постановке и вылавливанию мин? У англичан на этот счет имеется громадный опыт. Вообще, подчеркивал Иден, нам нужно только сообщить, что мы хотим, а Британское правительство постарается, поскольку это в его силах, исполнить всякое наше желание. Я ответил, что по понятным причинам не могу сейчас дать ответ па вопросы Идена, но обещал снестись с Советским правительством и после этого вновь его повидать. Жду от Вас по этому поводу указаний.

2. Иден сообщил мне, что сегодня в 9 час. вечера премьер выступит по радио и выскажется в том же духе, в каком Иден только что сделал мне заявление. Я заметил, что, учитывая слухи и разговоры, которые в последние недели велись вокруг прилета Гесса, «мирной кампании» немцев в США и так далее, было бы хорошо, если бы Черчилль в своей речи ясно и определенно заявил, что Англия тверда в своей решимости вести войну до конца. Иден обещал переговорить об этом с премьером и добавил, что совершенно спокоен за позицию своей страны: ни о каком мире с Гитлером не может быть и речи. В свою очередь он спросил, какова наша линия? В ответ я процитировал из только что прослушанной речи Молотова те слова, которые говорят о нашей решимости вести войну до победы. Затем я поинтересовался мнением Идена об американской реакции на совершившиеся события. Иден ответил, что только вчера вечером имел длинную беседу с Вайнантом (Уайнантом), который вчера прилетел из США на бомбардировщике, и в предчувствии того, что совершилось, как раз поставил перед американским послом аналогичный вопрос. Вайнант (Уайнант) ответил, что, по его впечатлению, война Германии с СССР не должна расхолодить США в их стремлении поддержать Англию и другие державы, борющиеся против Германии. Со своей стороны, Иден добавил, что, поскольку нападение Германии на СССР носит характер самой явной и оголтелой агрессии, реакция Америки должна быть более благоприятной для СССР и Англии, чем это имело бы место в других условиях. Я указал на важность обеспечения такой благоприятной реакции в настоящий момент, и Иден по своей инициативе заявил, что он немедленно же увидится с Вайнантом (Уайнантом) и попросит его предпринять необходимые шаги для достижения указанной цели (любопытно, что Иден не упомянул в этой связи имени Галифакса, хотя, казалось бы, по такому делу прежде всего он должен был бы обратиться к своему послу в США).

3. Затем Иден перешел к вопросу о Криппсе. Он хотел бы, чтобы Криппс как можно скорее вернулся в Москву, однако ввиду инцидента с коммюнике ТАСС и болезненной реакцией на него со стороны Криппса Иден хотел бы знать, является ли Криппс для нас «персона грата»? Иден считал бы нецелесообразным в такой момент менять посла, но он готов это сделать, если бы мы того пожелали. Я заверил Идена, что подозрение Криппса ни на чем не основано, что отношение лично к нему у нас хорошее и что если у Криппса раньше были в Москве известные трудности, то это вытекало совсем из других, хорошо известных Идену причин. Иден был очень доволен моим ответом и заявил, что постарается срочно отправить Криппса в Москву.

4. Иден интересовался поведением Турции и Японии, но я не мог ему сообщить ничего нового. В заключение я поставил Идену прямой вопрос: могу ли я сообщить Советскому правительству, что ни о каком мире между Англией и Германией не может быть и речи, что Англия не только не ослабит, а, наоборот, усилит свою энергию в борьбе с Германией и что Англия твердо будет продолжать войну? Иден ответил: да, можете это сообщить. И добавил, что сегодня вечером о том же скажет премьер. Когда я прощался, Иден в раздумье произнес: «Это начало конца для Гитлера». Я ответил: «Война делает поворот всемирно-исторического значения».

Майский».

Ответ Майскому был дан в тот же день:

«Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР послу СССР в Великобритании 22 июня 1941 г.

Если заявление Криппса о присылке военной миссии и экономических экспертов действительно отражает позицию Британского правительства, Советское правительство не возражает, чтобы эти две группы английских представителей были присланы в Москву. Понятно, что Советское правительство не захочет принять помощь Англии без компенсации и оно в свою очередь готово будет оказать помощь Англии.

Молотов».

В это время в Москве в Наркомате иностранных дел состоялась беседа первого заместителя народного комиссара иностранных дел СССР А.Я. Вышинского с временным поверенным в делах Великобритании в СССР Г. Баггаллеем. Вот ее запись:

«22 июня 1941 г. Секретно

По просьбе Баггаллея я принял его в 12 час. дня. Баггаллей, сославшись на сообщения английского радио о нападении Германии на СССР, попросил меня информировать его о ходе событий.

Я кратко информировал Баггаллея.

1. Баггаллей заявил, что он еще не получил инструкций от своего правительства, но, учитывая изменившуюся обстановку, заявил он, можно было бы установить сотрудничество в известной мере, до получения инструкций от его правительства.

На мой вопрос, в чем это сотрудничество могло бы выразиться, Баггаллей сослался на беседу Идена с Майским, во время которой Иден заявил, что в случае, если Германия нападет на СССР, английские воздушные силы могли бы оказать помощь СССР путем бомбардировки германских вооруженных сил на Ближнем Востоке. Английское правительство могло бы оказать помощь в снабжении СССР через Владивосток или Персидский залив, а также для оказания помощи советскому командованию послать в СССР английских офицеров, имеющих опыт борьбы против германских танков.

Я заявил Баггаллею, что его сообщение передам своему правительству и, если получу соответствующие указания, то поставлю Баггаллея в известность.

2. Баггаллей заявил, что в дипломатических кругах в Москве обсуждается вопрос о том, что советское правительство предполагает выехать из Москвы.

Лично Баггаллей не верит этим слухам, но если бы в действительности возник вопрос об эвакуации советского правительства из Москвы, то он выражает уверенность в том, что английское посольство будет своевременно информировано для того, чтобы сделать необходимые приготовления для отъезда вместе с советским правительством.

Я заявил Багталлею, что впервые слышу о слухах, распространяемых в дипкорпусе об имеющемся якобы намерении советского правительства эвакуироваться из Москвы. Советское правительство не собирается уезжать из Москвы.

3. Сегодня утром поездом № 29 из Москвы выехали в Баку для проследования в Иран жены и дети служащих английского посольства. Вместе с ними выехали 2-3 служащих посольства. Этот поезд направляется через Харьков, Ростов в Баку. Жены служащих посольства обеспокоены тем, что поезд может подвергнуться бомбардировке, что в связи с этим нельзя ли договориться с железнодорожным ведомством о направлении этого поезда в более восточном направлении в тот же пункт назначения.

Я ответил Баггаллею, что, по-видимому, поезд может проследовать безопасно по своему маршруту до пункта назначения, что мы можем установить наблюдение за прохождением этого поезда.

4. Баггаллей заявил, что в настоящих условиях было бы крайне желательно в интересах СССР и Англии установить между Москвой и Лондоном радиотелеграфную связь. В настоящее время в Тегеране находится крупный английский специалист радиотелеграфного дела Корригол, который может быть вызван посольством для технической помощи в установлении радиотелеграфной связи между Москвой н Лондоном.

Я обещал Багталлею выяснить технические возможности установления радиотелеграфной связи и поставить его в известность.

5. Баггаллей заявил, что в настоящих условиях он считал бы необходимым познакомиться и установить контакт с т. Молотовым.

Я обещал Баггаллею довести его просьбу до сведения т. Молотова.

В конце беседы Баггаллей заметил, что из сообщений английского радио он не мог точно установить, находятся ли Финляндия и Румыния в состоянии войны с СССР или Германия напала на СССР одна?

Я ответил Багталлею, что нападение на советские границы было с территории Румынии и Финляндии.

Во время беседы с Баггаллеем началось выступление по радио т. Молотова. Баггаллей попросил разрешения прослушать выступление т. Молотова.

В моем кабинете Баггаллей прослушал речь т. Молотова; его переводчик перевел основные положения речи т. Молотова. Баггаллей попросил, не могу ли я предоставить ему полный текст речи т. Молотова.

Я ответил Багталлею, что сейчас не имею полного текста речи т. Молотова, но что по радио будет еще передаваться речь т. Молотова и что она будет напечатана.

При беседе присутствовал т. Гусев.

А. Вышинский»

А вот как была преподнесена речь Черчилля советскому читателю, к примеру, в «Красной звезде».

«Выступление Черчилля по радио

ЛОНДОН, 22 июня. (ТАСС). Как передает агентства Рейтер, сегодня по радио для Англии и заграницы выступил с заявлением английский премьер-министр Черчилль. Черчилль заявил: Я воспользовался возможностью выступить перед вами сегодня вечером, ибо мы достигли сейчас одного из поворотных пунктов войны. Сегодня в 4 часа утра Гитлер напал и вторгся в Россию. Германия не заявила на одной жалобы по поводу того, что договор о ненападении между Германией и СССР не выполняется. Прикрываясь договором, Германия проводила концентрацию огромных армий на линии, простирающейся от Белого до Черного моря. Германские военно-воздушные силы и бронетанковые дивизии постепенно и методически занимали свои позиции. Внезапно, без объявления войны, даже без предъявления ультиматума, на русские города посыпались германские бомбы. Таким образом, было повторено в значительно больших размерах нарушение всякой формы подписанного договора и международной доброй веры, свидетелями чего мы были в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и которые Гитлер при соучастии шакала Муссолини нарушил по отношению к Греции.

Русский народ защищает свою родную землю, а его вожди призвали его сопротивляться до конца. Гитлер является чудовищем в своей жажде крови и разбоя. Не удовлетворившись тем, что вся Европа находится у него под каблуком или запутана и доведена до различных форм низкого подчинения, он теперь начал проводить свою кровавую и разрушительную деятельность на широких просторах России и Азии. Нападение на СССР является для Гитлера лишь подготовкой к попытке ввергнуть 400 или 500 миллионов человек, живущих в Китае, и 350 млн. человек, живущих в Индии, в бездонную пропасть человеческой деградации, над которой водружена дьявольская эмблема свастики.

Черчилль огласил декларацию английского правительства о том, что последнее полно решимости уничтожить Гитлера и национал-социалистский режим. Мы никогда, сказал Черчилль, не будем вести переговоры с Гитлером. Мы будем бить его на суше, на море, в воздухе. Мы окажем России и русскому народу любую помощь. какую только сможем. Мы обратимся с призывом ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях земного шара последовать по тому же пути и придерживаться его так же, как и мы, преданно и твердо до конца. Мы предложили правительству Советской России любую техническую и экономическую помощь, на которую мы способны и которая может оказаться полезной ей. Мы будем бомбить Германию днем, также и ночью, все с большей силой сбрасывая на нее все большее количество бомб и заставляя Германию чувствовать каждый месяц все более остро несчастья, на которые она обрекла человечество.

Знаменательно, что только вчера английская авиация, сражаясь над территорией Франции и понеся при этом весьма незначительные потери, уничтожила 28 германских боевых машин в воздухе над французской землей. Однако это только начало: в дальнейшем операции наших военно-воздушных сил будут проходить в еще больших масштабах. В ближайшие 6 месяцев начнет сказываться помощь, которую мы получаем от Соединенных Штатов военными материалами разнообразного характера и особенно тяжелыми бомбардировщиками.

Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов. Но я могу сказать, что если только Гитлер воображает, что его нападение на Советскую Россию приведет хотя бы к малейшему разногласию в отношении цели или ослаблению усилий демократических стран, которые решили добить его, то он жестоко ошибается. Наоборот, мы еще больше укрепимся в нашем стремлении спасти человечество от тирании Гитлера, мы усилимся, а не ослабнем в нашей решимости и в наших ресурсах. Вторжение Гитлера в Россию является не больше чем прелюдией к попытке вторжения на Британские острова. Он, несомненно, надеется, что это может быть выполнено еще до наступления зимы и что он сможет завоевать Великобританию до того, как флот и военно-воздушные силы Соединенных Штатов смогут вмешаться в борьбу. Он надеется, что он снова сможет повторить, но в еще больших масштабах, чем раньше, тот процесс уничтожения своих противников поодиночке, который так долго ему удавался. После этого он будет добиваться подчинения Западного полушария.

Следовательно, опасность для России является нашей опасностью и опасностью США, так же. как дело каждого русского, борющегося за свою землю и дом, является делом свободных людей и свободных народов в любой части земного шара».

С большой вероятностью уже в конце 22 июня 1941 г. пришел в Наркомат иностранных дел следующий анализ нашего посла в США К. Уманского.

Из телеграммы посла СССР в США в Народный комиссариат иностранных дел СССР 22 июня 1941 г.

«Буквально вся Америка живет только вопросами германского нападения на нас. Однако картина первой реакции значительно более пестрая, чем в Англии:

1. В широкой среде трудящихся и мелкобуржуазной публики, настроенной в основном изоляционистски, но искренне антифашистски, явный подъем нашей популярности, которому за истекшие с момента нападения 18 часов имеем десятки примеров в виде дружественных обращений к посольству, включая ряд просьб о принятии добровольцами в Красную Армию. В этих широких массах в связи с изменением характера войны после нападения на нас следует ожидать быстрого падения изоляционистских настроений, что отчасти диктуется и иллюзией, что фашистская опасность для Англии уменьшилась, следовательно, и перспектива прямого включения США в войну отдалилась. Это падение изоляционизма укрепляет внутриполитические позиции Рузвельта |...].

2. Реакционные изоляционисты Гувер, Линдберг и вся анти-рузвельтовская фашиствующая группировка сразу показала свое лицо, например, заявление Уиллера, что советско-германской войне надо радоваться, а коммунизму помогать нечего. Эта группа республиканцев и отдельных демократов плюс группа наших профессиональных врагов типа Буллита — Бэрли, плюс католическая иерархия уже начали, судя по ряду признаков, осуществлять давление на Рузвельта и взбешены выступлением Черчилля. Агентура этих людей крепко сидит в аппарате госдепартамента, влиятельного морского министерства, имеет влияние в прессе, например, скриппс-говардовской. Но хотя это и оппозиционное меньшинство внутри господствующих сил, у него имеются фашиствующие массовые организации, широкие связи, мощный аппарат пропаганды. Именно от этой группы и исходит основное тормозящее давление на Рузвельта по вопросу о сотрудничестве с нами в духе речи Черчилля. Рузвельт с этими кругами борется, но с ними считается, и в его непосредственном окружении имеются агенты этой клики, которые в недавнем прошлом сумели закрепить его на антисоветских позициях. В частности, Рузвельт боится влиятельных католиков.

3. Относительно прогрессивное крыло американского правительства (Икес, Моргентау, Гопкинс) взяло благоприятную для нас линию — распространение на нас закона о снабжении вооружением взаймы и в аренду, фактически союзные отношения в духе заявления Черчилля. Выражением этой линии являются известные Вам по сообщению ТАСС заявления сенатора Пеппера (с ним у нас хорошие отношения). Но и эта группа, хотя и очень близка к Рузвельту и давит на него, является меньшинственной. Ставлю своей задачей немедленно использовать все имеющиеся добрые отношения с деятелями этого типа, конечно, не в порядке каких-нибудь «просьб о помощи», а для того, чтобы нейтрализовать влияние враждебной группы госдепартамента и морского министерства и добиться получения тех конкретных военных предметов, в частности в области авиации, по которым Вы мне дадите задание.

4. Рузвельт, правительственный лагерь в целом и рузвельтовское большинство в конгрессе заняли сегодня по вопросам германского нападения на нас молчаливую, выжидательную позицию, которая. наверное, завтра прояснится, но пока что, на фоне как нельзя более полезного, адресованного прямо США выступления Черчилля, еще более бросилось в глаза как доказательство колебаний, вытекающих из указанных групповых противоречий. Уэллес, возглавляющий сейчас госдепартамент в связи с болезнью Хэлла, дал прессе, без права ссылки на него, известное Вам пустое заявление, что нападение немцев на нас доказывает их стремление к мировой гегемонии; он дал понять, что ждет выступления Черчилля, а после этого выступления снова замолчал, сказав прессе, что сделает заявление лишь после встречи со мной завтра (о которой он пока со мной не договорился) [...]

Сегодняшнее молчание американского правительства отражает стоящий перед Рузвельтом нелегкий выбор: слишком явного разрыва между линией своей и Черчилля он никак допустить не может, а стать целиком на черчиллевскую позицию боится по внутриполитическим соображениям.

Перспектива победы немцев для него неприемлема, ибо угрожает Англии и в конечном счете планам США, перспектива же нашей «слишком» сокрушительной победы и влияние на всю Европу его пугает с классовых позиций. Весь Рузвельт и его политика состоят сейчас из зигзагов между этими противоречиями. А запасы классовой ненависти к нам в США очень велики. Отсюда возможность типично рузвельтовского компромисса: продолжать помощь англичанам в полном объеме, а если англичане готовы уступать нам, как своим союзникам, из своей брони ту или иную часть самолетов или иного вооружения, то передавать нам таковую после английской контрассигновки, прячась за спину англичан. Другими словами, формально на нас не распространять действие закона о снабжении оружием взаймы и в аренду, а по существу, договориться с англичанами и нами об определенной доле. Тот же факт, что по этому закону оружие поставляется в счет бюджетных ассигновании США, играет второстепенную роль. Даже при готовности той или иной страны платить наличными решает не бюджетная схема, а производственная программа, а затем наличие тоннажа для перевозок. По-видимому, Рузвельт прежде всего издаст формальную прокламацию о применении к советско-германской войне закона о нейтралитете. Это пустой жест, которому можно не придавать никакого значения. Он не объявит наши дальневосточные зоны боевой зоной, значит, американские пароходы смогут туда заходить, а Мурманск уже объявлен подобной зоной, в которую Рузвельт сейчас подавно американские суда не пустит. По ряду мелких вопросов, как-то аннулирование применения к нам декрета о замораживании фондов, возврат нам задержанного необоронного (бурильного и иного) оборудования, ликвидация арестных дел и т. д., американское правительство наверняка пойдет на немедленные уступки. Обсуждение с госдепартаментом сегодня ряда текущих дел, связанных, например, с поездками сотрудников посольства и т. д., эту тенденцию уже подтвердило. Но это мелочь, и совершенно ясно, что после предстоящей завтра встречи с Уэллесом и в зависимости от ее содержания мне нужно пойти к Рузвельту с прямым поручением от имени Сталина и Вашего для серьезного развернутого разговора на все темы, включая широкую постановку дальневосточного вопроса, о позиции Японии, о политике США по отношению к ней, о судьбе Китая. На это необходима директива от Вас, и не исключено, что, если Уэллес попытается затянуть встречу или сведет ее ко всяким мелочам, то надо будет идти к Рузвельту сразу, независимо от вызова Уэллеса. Очень важно для встречи с Рузвельтом иметь нашу архиконкретную оптимальную заявку на то, что нам нужно от американцев в области снабжения всех видов, от авиации, разной аппаратуры до сырья включительно, с тем чтобы деловым образом приступить к обсуждению того, что и в какие сроки американцы дадут. Чтобы проталкивать эти вопросы, использую все имеющиеся связи в правительственных и сенаторских кругах в обход враждебных групп.

Докладываю, что весь советский коллектив в США работает с замечательным подъемом, как настоящие советские патриоты.

К. Уманский»