С отцом

В это время Герка учился в школе-восьмилетке. И он, конечно, был в курсе всех Сашкиных подвигов. Он частенько рассказывал о них отцу, надеясь, что тот, наконец, поймёт его и всё-таки сходит с ним на охоту. А пока он в школе научился неплохо стрелять из «воздушки». Порой учитель физкультуры Валентин Васильевич предлагал ребятам  остаться после уроков и организовывал стрельбы из пневматической винтовки, а проще «воздушки», по мишеням. Вскоре учителю надоело терять своё драгоценное время, и он стал выдавать Герке под его ответственность винтовку, пульки и мишени. И сказав, что ему срочно куда-то надо, исчезал. На Геркин вопрос, а винтовку-то куда потом, говорил:
- Возьмёшь домой, а завтра утром принесёшь в школу.
Такое доверие надо было, конечно, заслужить. И Герка гордился этим и старался вовсю. В классе он был немного старше других, учился хорошо, занимался спортом, поэтому друзья уважали его. Дисциплина и порядок в стрелковом кружке поэтому были нормальными.
Когда он приносил «воздушку» домой, он старался продемонстрировать свои навыки отцу, прикрепив мишень к воротам дома во дворе. Отец тоже иногда стрелял с увлечением, и, на удивление Герки, у него надо сказать получалось неплохо.
- Вот так первые комсомольцы посёлка стреляли, – довольным голосом говорил отец Герке.
А Герка всё надеялся и ждал. Когда же?
Уж что случилось с отцом, но только он как-то вдруг однажды сказал Георгию:
- Ты чем завтра будешь заниматься? Мы с Фёдором Георгиевичем решили в лес прогуляться. Я ружьишко возьму, а он хотел винтовку малокалиберную взять. Ты знаешь, у него отличная винтовка. Пятизарядная с магазином.
Правда, мы тут недалеко пойдём. Ты же знаешь, мне нельзя. Ты с нами пойдёшь? –  спросил отец и внимательно посмотрел на Герку.
Вначале Герка подумал, что ослышался и с радостным удивлением посмотрел на отца. Он понял, что это отец организовал для него, и, насколько мог, сдерживая мальчишеское волнение, сказал:
- Конечно, пойду, обязательно! А стрельнуть из ружья дашь?
- Да чо же, конечно, дам. И дядя Федя из винтовки, думаю, разрешит, – уверенно сказал отец.
Была осень. Она подходила к своему зениту. И Герка своей юной душой воспринимал это явление как одно из самых красивых времен года в Присурье. Менялась природа. Менялись её краски. Лес догорал своим желтовато-красным огнём. В тихом, прозрачном воздухе, пропитанном синевой и уже бодрившим людей своей утренней прохладой, срываясь с деревьев, плавно, в бесшумном танце стремился к земле золотой осенний лист. Вот по такому лесу шёл Герка с отцом и его другом. Герка впереди – неся  ружьё на плече. Отец со своим товарищем детства шли чуть сзади. Дядя Федя правой рукой придерживал ремень, на котором в такт с плавным движением его массивного тела  совершала своё движение и его винтовка. Они разговаривали. О чём могли разговаривать мужчины,  мальчишками пережившие смену власти в стране, гражданскую войну и отечественную? Конечно о политике. Иногда вспоминали случая из жизни. От охоты они были очень далеки.
- Фанасич, а ты не помнишь, как тут, где-то под Белой горой трагедия произошла? – спросил отца  Фёдор Георгиевич.
- Это ты о чём? Если ты об этих влюблённых, то конечно, помню. Жаль, конечно, их. Видишь, отец у него богатый был. Купец. А она бедная. Ну, и не надо ему такую невестку. А парень-то как уж отца-то, говорят, упрашивал, а тот ни в какую, и всё. И та его, видимо, тоже без ума любила. И как они только на это решились? Вот оно, оружие-то. Будь оно неладно. Вот так, можно им и пропитание добыть, от голода спастись. И защититься. А в остальном ерунда получается. И где это он ружьё-то нашёл? Ушли сюда, за гору, и вначале он её жизни лишил, а потом себя. Такого в посёлке, говорят, раньше никогда не слыхивали. Ты видишь, какая любовь-то была. И никто в том месте крестика даже не поставил, – с горечью, как заметил Герка, сказал отец.
- А про Толю ты помнишь историю? – вновь спросил отца Фёдор Георгиевич.
- Которого в народе Ломаным, што ли, звали? Конечно, помню. Он тоже где-то тут в лесу в землянке жил. Потом над ним в посёлке кто-то сжалился и домишко маленький уделил. Он в нём стал жить. Всё по ночам  книжки читал. И столько, говорят, у него их было! И чай густой  глушил беспрерывно. Голова, говорят, што ли, у него болела. Спать не мог. В гражданскую, говорили, где-то воевал. То ли ранило ево, то ли контузило, то ли нервы так сдали, Бог ево знает. И ходил он, я помню, постоянно в старенькой шинели.      
- Так он вроде не чай, а водку пил и спился, – вступил в разговор Фёдор Георгиевич.
- Так это он уж в конце войны, я помню, когда я сюда вернулся. Дело-то при мне было. Чаю-то тогда не достать. Где возьмёшь? Нигде не найдёшь. Вот он тогда, помню, к председателю Райпотребсоюза пришел и чуть ли не на коленях со слезами стал просить, чтобы ему чаю продали. А я как раз у председателя был. Тот ни в какую. Нет у нас чаю, говорит, и всё. Так Толя раза три заходил. И вот председатель ему говорит: надоел ты мне, и если вот водки сто пятьдесят граммов выпьешь, то мы тебе чаю продадим. А Толя, он же водку не пил, и даже не пробовал, и был противник этого.  Короче, он ушёл, но потом всё-таки вернулся и согласился выпить. Помню, принесли чирок водки и закуски. И Толя выпил. Прошло немного времени, он ещё выпил, а дальше и говорит нам: какой же я, говорит, дурак был, что водку не пил.  Ну и всё, с этого момента и пошло. Всё пропивал – и книги, и одежду, и обувь, и босой,  почти голый, зимой ходил. Она, водка, тоже, как оружие, правильного обращения требует. Это как там в анекдоте. Какая разница между водкой и атомной бомбой? А нам, говорят, всё равно, лишь бы с ног валило.
Герка иногда шёл рядом и слушал, когда ему было интересно, временами уходил вперёд, порой останавливался и поджидал отца и Фёдора Георгиевича. Отец шёл, прихрамывая, опираясь на клюшку, Фёдор Георгиевич двигался, шурша опавшей листвой, переваливаясь с ноги на ногу, выдвинув вперёд грудь и живот. Смотря на них, Герка про себя с сочувствием проговорил: «Да, охотнички, конечно, будь здоров. Пострелять бы скорее хоть дали. А то они пока всё вспомнят да всё разберут, пожалуй, порох отсыреет».
Прочитав его несложные мысли, отец произнёс:
- Ну што, Георгий, стрелять будешь? Давай. Вон там впереди видишь пенёк? Поставь на него чего-нибудь, и отсчитай шагов тридцать.
Герка мигом выполнил всё, что сказал отец.
После этого отец дал ему два патрона и сказал:
- На, заряжай, но курки пока не взводи.
- Да знаю, – услышал отец Геркин ответ.
- Так, левый у нас чок, а правый получок. Целься по планке и мушке. Да к плечу лучше прижимай.
- Да чо я, маленький, што ли? – тихо огрызнулся Герка.
Отцовская курковка, тулка шестнадцатого калибра, на первый взгляд не выглядела какой-то особенной. Но взяв её в руки, можно было сразу понять, что она сделана ещё теми  старыми русскими мастерами-ружейниками. Она была лёгкая, удобная, прикладистая, с настоящим ореховым прикладом, пистолетной формы. В общем, не ружьё, а игрушка.
Герка взвёл курки и начал целиться.
Отец вновь стал давать наставления:
- Поднимай стволы снизу, подводи…
Но он не успел договорить – прозвучал выстрел, и обрезок сучка, поставленный на пенёк, был сбит зарядом дроби.
- Ну вот, а ты его учишь. Видишь, как у него всё ловко получается, – вытирая пот с лица платком, сказал Фёдор Георгиевич.
- Так это ты с какого, с правого? А теперь в палку давай с левого. У него кучность хорошая, одна дробинка да попадёт. Ну, давай, – подбодрил Герку отец.
Герка вновь выстрелил. Палка, воткнутая рядом с пеньком, качнулась, но не упала.
- Смотри-ка, зацепил всё же! – вновь с удивлением сказал отец. – Как плечо-то после отдачи? Нормально? Ну, и хорошо. 
Фёдор Георгиевич долго копался в карманах. Он вынул сложенный лист бумаги и протянул его Герке, со словами:
- Иди-ка, прикрепи к дереву. Я там мишень нарисовал.
Герка долго возился, прикрепляя мишень. Помогла нитка, найденная в кармане.
Фёдор Георгиевич показал Герке, как вставляется в винтовку обойма, как передёргивается затвор, и сам сделал первый выстрел и выбросил гильзу. После выстрела от дерева отлетела небольшая щепка. Герка побежал к мишени и закричал:
- Попал, попал. В листок попал.
Потом стрелял Геркин отец и тоже попал в листок бумаги. Дошла очередь до Герки. Когда он начал целиться, винтовка заплясала в его руках, и он промазал, и даже не попал в дерево. Пришлось искать упор для винтовки. Нашли развилку небольшого деревца, и после этого Герка стал посылать пули в цель.
- Ну, вот видишь? Дело пойдёт. Думаю, на будущий год мы с тобой на уток обязательно сходим – сделал вывод Фёдор Георгиевич.
Герка в этот день пострелял нельзя сказать, чтобы вдоволь, ну, в общем, нормально. Он собрал все гильзы и потом показывал их в школе друзьям, и рассказывал им о своих ощущениях от стрельбы.