Пелена косого дождя

Восходит солнце, накрывая ласковыми золотистыми лучами тело земли,
приходит ночь, сгущается тьма, воздух, пронизывается лунным светом,
ненасытное время проглатывает день за днем.
Солнце и луна, подгоняя друг друга, неудержимо бегут по замкнутому кругу вокруг вращающейся планеты, размалывая в своих бессердечных жерновах одну жизнь за другой.
Какой бы протяжённой ни была траектория моей жизни во времени, в вечности она лишь незаметная вспышка, краткий миг.
Юность скоропостижна и быстротечна, она мгновенно растворяется в подоспевшей ей на смену более прагматичной молодости, которая в свою очередь трагически и обречённо трансформируется в расчетливую зрелость.
За окном торопливо бегут года, укутавшиеся в серые однообразные дни и ночи.
Я иду по полотну неудержимого времени, перешагивая из одной жизни в другую, мимо дней и ночей,
мимо встреч и расставаний, мимо находок и потерь,
мимо стран и городов, мимо лесов и болот,
мимо заливных лугов и хлебных полей, отливающихся золотой волной спелых колосьев,
мимо лесов и кладбищ, мимо обветшалых покосившихся домов и гранитных величественных Храмов,
мимо изумрудно-оранжево-золотистой акварели весны и янтарно-багряно-зелёной простуженной осени,
мимо времен года и сторон света, мимо рождений и смертей.
Ветер времени стирает линии жизни на моих руках.
Кто я?
Я не могу найти ответа.
Я маска, а что под ней, под этой раскрашенной оболочкой?


Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Плоть лишь создает видимость жизни, в действительности она безжизненна с самого начала, приводимая в движение лишь сознанием.
Не стоит печалиться не о живом, ибо оно живо всегда, не о мертвом, ибо оно всегда мертво.
Пять стихий, десять чувств и ум, соединяясь образуют вещественное тело.
С помощью тела и мыслей душа пытается установить власть над зримым миром.
Однако же приходит срок, и душа вынуждена оставить бренную плоть, а вместе с нею и власть и обладание.
Ложно всё, что находится в области чувственного восприятия.
Кто осознал себя вечным, среди преходящего наваждения, тот никогда не предается скорби.
Кто осознал, что душа вечна посреди бренной плоти, тому неведома печаль.
Кто печётся о временном, тому не вкусить сладкого плода умиротворения.
Бренное не стоит скорби, ибо обречённо сгинуть в небытии едва появившись на свет.

Малиновый закат упал на притомившуюся землю,
расплавленное солнце скрылось за убегающий горизонт,
густая тишина повисла по всем сторонам света, мир приостановился, замешкался, оглянулся на прожитый день и замер.
Бездонный небесный колодец, заполненный густой плотной темнотой, бриллиантовые горошины звезд, вкрученные в сплошной сомкнутый мрак, бледноликой луны растёкшийся след.
Смуглоликая ночь расстелила по земле сплетенное из черного бархата полотно, безликие сумеречные тени покинули чердаки, подвалы, щели, просочились сквозь облупленные стены и начали самостоятельно существовать до рассвета.
Погасли окна домов, опустели заснувшие улицы, глаза вечности наполнились одинокими мерцающими звёздами.
Вдыхаю густую ночь, скольжу по спирали, по циферблату времени, жизнь скомкана, смята, побита старостью, болезнями и страхом.
Кто я, зачем, почему я здесь?
Время, отражающееся в моих зрачках, взгляд солнца, прячущийся за ширмой облаков, череда мгновений, перечень минут, заплаканная измученная жизнь, прошедшая россыпью трещинок по битому стеклу судьбы.
Горечь обреченного прощанья, опадающие листья, тихие аллеи, печальная улыбка под моросящим дождем, время, ползущее обрывками линий на руке, жизнь натягивается тетивой и рвется на сокрушённом сердце.
Парусник минувших лет, с каждым новым днем, с каждым новым шагом, с каждым новым вздохом боль, страх и одиночество становятся всё сильнее, а безнадежность и опустошённость всё привычнее.
Смотрю с тоской на осень, на одинокие опадающие листья, на моросящий за окном дождь, на поседевшее, как и я, небо, на беспокойных кричащих птиц, сбивающихся в стаи и улетающих в далекие края.
Скован, связан, скручен тесным одномерным пространством мира смерти, под ногами пропасть, над головой пятно стремительно тускнеющего неба.
Моё отражение в зеркале не больше чем размытый набросок скомканной неудачами жизни, написанный рукой неизвестного Мастера на бездонном полотне вечности.
С замерзших деревьев опала листва, голые ветви беззащитно покачиваются на холодном осеннем ветру.
Всё вижу, всё чувствую, всё понимаю, но не могу убежать, не могу увернуться, не могу остановить вращающиеся жернова колеса времени, безжалостно размалывающие меня.
Время бьется, рвется, бежит, я безнадежно отстаю, шагая по стеклам утраченных лет.
Но я не эта разлагающаяся плоть, я тот, кто попал в эту сломанную, разваливающуюся машину.
Я также молод, также смел, также устремлен, также полон надежд, желаний, но ограничен, связан этой распадающейся конструкцией, которая словно раковая опухоль вплелась, вросла, вгрызлась в мое вечное естество.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава24
Я не вижу времени, но вижу, как эта сокрытая сила разрушает всё.
Образы внешнего мира сменяют друг друга, подобно хищным зверям, что пожирают себе подобных.
Время отнимает у нас богатство, молодость власть и даже память о нас растворяется в вечном времени и невозможно противостоять этой губительной силе, ибо она невидимая рука Твоя.
Как ветер рассеивает облака, время обращает в прах всё в видимом мире.
Несчастные глупцы кладут свои жизни на алтарь зыбкого благополучия.
Они трудятся и рискуют от зари до зари ради бренных благ, ради спокойствия в обречённом на гибель мире.

И тишина уходящей осени, овеянная нежной дремотой,
и шумит листвою ветер, и волосы седые, и огонь, в глазах погасший,
и время, которое не смог я удержать, и жизнь, поэзия моих просчётов и ошибок, которые исправит только смерть.
Остывает последний закат, малиновые отблески, дрожащие на линии горизонта.
Посреди огней ночного города, словно ослабевшая свеча, догорает слабый огонек моей души.
Старость мой верный и навязчивый спутник, она всегда со мной, не требовательна к одежде, еде, комфортабельности, месту проживания, по ночам она возвращается ко мне с удвоенной нежностью, как возвращаются домой неверные жёны, ласково согревая меня неутихающим жжением язвы двенадцатиперстной кишки.
Я ни счастлив, ни несчастен, я лишь плыву по течению неодолимой реки времени.
Агония умирающего дня, золотые стрелы отгорающего заката, в бездонном небе уже робко поблескивают бледные звёздочки.
Мир вырывается из моих рук, мне не за что ухватится!
В один прекрасный день я исчезну, исчезну навсегда.
Если взглянуть на это незначительное событие из космоса, то какая разница когда, завтра или через несколько лет.
Планы на будущее?
У меня нет никаких планов, моё будущее столь же многообещающее, как и будущее бабочки-однодневки.
Я не знаю, что со мной произойдет завтра, я просто иду в темноте наощупь, пытаясь что-то найти за плотной пеленою косого осеннего дождя.

Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные странники, которые встретились однажды на постоялом дворе и едва узнав имена друг друга снова разошлись своими дорогами, чтобы пожинать плоды трудов наших.
Душа, вечная скиталица и по природе своей чиста и непорочна, она продолжает жить, когда умирает плоть.
Душа — свет, когда как тело — её тень.
Душа не имеет вещественных свойств, как свет не имеет свойств тени.
Мысля себя комком плоти, душа определяет своими близкими тех, от кого эта плоть порождена или кого эта плоть породила, прочих же считает чужаками.
Хотя плоть у всех одинакова, глупцы делят плоть на родных и чужих.
Когда прах родных соединяется с прахом земли, это причиняет им страдания, когда же в земле исчезает прах врагов, они ликуют.

Ночь сползает на застывающий закат, плотные длиннорукие тени обнимают засыпающие деревья, крупными хлопьями падает снег, укрывая остывший мир бело-пушистым покрывалом.
Спешащий город потихоньку останавливается и засыпает, прячась за едва светящимися замерзшими окнами серых домов, хрупкие снежинки вальсируют в свете сутулых сгорбленных фонарей.
Плыву по реке своей жизни, подгоняемый ветром времени.
Моя река течет сквозь ясные дни и шелковые ночи, малиновые закаты и багровые рассветы, события и годы, встречи и разлуки, подъемы и спуски, то набирая силу, то замедляясь на своём долгом извилистом пути.
Растворяется во времени жизнь, неумолимо теряя и утрачивая прежние силуэты, конфигурации и формы, за порогом потерянных лет, за ушедшую юность, за разлуки, за потери, за крик души, за сердца плач.
Шкала времени, жизнь, отраженная в разных лицах, в разных телах, в разных комбинациях сознания, фрагмент, мелькнувший в руках вечности на долю мгновения, прежде чем исчезнуть, раствориться в бездне небытия.
Однодневное, одноразовое, скоропортящееся счастье, душа, однажды тебе придется проснуться.
Мир останется прежним, солнце также будет вставать на востоке и садиться на западе, люди будут рождаться и умирать, времена года будут сменять друг друга, дни будут переодеваться в ночи, жизни будут то возникать, то вновь растворяться в небытии.
А где буду я?
Не размыкая рук, не открывая глаз, не оборачиваясь назад, ни о чем не сожалея я шагну в вечность, в бессмертие, туда, где ничего не утрачено и никогда не бывает поздно, туда, где нет боли и нет страха, туда, где нет старости и нет смерти, туда, где я буду всегда.