Глава IV. И стало все зя. 1. Эра интернета

                1. Эра интернета.
               

      Когда Ирина регистрировала ее на «Одноклассниках» еще на работе после долгих препирательств, она только и успела подумать:
- Ну, хоть бы Яшка был на сайте.
Оп-ля!  Сказано – сделано. Городок Чита-46. Первый выпуск в новой школе посреди тайги. Сказать страшно – 1965 год. В наличии два выпускника – она сама и он – Яшка!
Только теперь  JACOB  M. Гражданин США и житель ну очень гангстерского города, как их учили в школьные годы.

      Ольга Витальевна хохотала от радости, это было потрясающе - такой подарок судьбы. Да и что говорить, она и не мечтала увидеть хоть кого-нибудь из школьной жизни. Ведь прошло-то ни много ни мало – 45 лет.

       Дети военнослужащих появляются в школах и исчезают из них не по своей прихоти, просто  отцов переводят по причудливым мановениям чьей-то руки, почти руки судьбы. Так и обрываются дружбы, привязанности и даже первая любовь, в конце концов.
        Она сама училась в 12 школах, даже перегнав количество классов, ведь именно на их выпуске ввели тогда 11-летку. А на Забайкалье пришлось 5 школ.        И именно с Яшкой  она сидела за одной партой в 11 классе, где ей в этом выпускном классе довелось учиться только последние  полгода.
        Они верещали и хохотали с Иринкой, которая родилась в этой самой Чите-46. Об их встрече  в областном миллионном городе уже говорилось, хотя можно рассказывать  долго и многостранично, в силу необычности совпадения и попадания в «одну воронку»:
- Нет, ты посмотри, ну чистый Jacobs , который Монарх
- Да нет! Это имя читается как Джейкоб. Ай да Яшка, - на них с фотографии смотрел, чуть улыбаясь, седоволосый, с густой шевелюрой  и черными усами  дядька «нашего возраста» - Да он интересный какой!
- А он таким и был всегда, только почему-то его никто никогда так не воспринимал.
- Ну, это в школе…
- Ну да, в школе это был отличный товарищ: то кошку принес, когда на нас наехали лесные мыши, то с вечеринки проводил, почти дотащил домой в праздник – ведь мороз - 40, чуть зазеваешься – и превратишься в сосульку.
- Небось хотели бы свою первую любовь увидеть?
- А вот и нет! Это слишком опасно! Надо делать хорошую мину при плохой игре. А вот с товарищем возможна настоящая искренность, ведь практически другу все равно, какие руины от тебя остались – живописные или не очень.
- Да ладно! Вы у нас еще хоть куда!
С той минуты и началась активнейшая переписка, а затем и «переговорка» по Skype. С завидной систематичностью. Раз в неделю. Если пропускала – писал сообщение за сообщением:
- Оль! Ты куда подевалась? Что ли спецназ вызывать на поиски? – и в том же духе в вариациях. Очевидно, что кроме ностальгии по юности, как у всех,  была у него и некая тоска по родине, а она в силу своей разговорчивости, могла ее разогнать с его горизонта.
      Это было трогательно и приятно. Это никому не мешало и никого не касалось, в том числе и семей, которым они и так принадлежали всецело.
      И как миллионы друзей в целом свете, они одновременно понимали, что человеческое общение – это и есть то, что самое дорогое на свете.
      Но самое фантазийное – они даже рюмки поднимали по обе стороны экрана и океана. Не часто, только в связи и по поводу. Куражились, прикалывались и чуть-чуть хулиганили.
 
    И именно с появления в ее теперешнем бытии Яши, она вдруг со всей очевидностью поняла тогда, что до ее семейной жизни, временами полностью поглощавшей всю ее, у нее была еще жизнь до семьи, такая яркая и незабываемая,  целых 20 лет, у которой теперь и свидетели появились.
    Конечно, хотелось увидеть всех, скопом, и Славика Семиглазова, и Юрку Иващенко, неоднократно лупившего первого  просто так, для острастки и по дурному молодечеству.
               
    Но находились совсем другие люди – и это тоже было замечательно, потому, что приоткрывало доселе неизвестные факты, хотя вот это уж совсем казалось невозможным.  Так, в их школьную группу зашел  бывший лейтенант их школьной поры, который многократно извинялся, что зашел в школу, хоть никогда там не учился. Ну и что, зато он служил с 21-летнего возраста, начиная с Нерчинска, от самых истоков дивизии, где служил Олин отец. И вот именно этот Юрий  Павлицкий  прибыл в Нерчинск вместе со Славиком Семиглазовым, но тоже, к сожалению, ничего не знал о нем с момента его отъезда в Калининградскую  область, на Балтийский флот из их последнего городка Чита-46.

    А следующий факт вообще ее потряс – оказывается, в городе Нерчинске, когда они всей семьей уехали, папа – на учебу, а они с мамой и сестренкой – к бабушке в Подмосковье, папа оставил их квартиру именно на Славика Семиглазова, и Юрий даже помнит, бывая у него в гостях, развешанные по стенам картины маслом, в основном, пейзажи Левитана, по возможности тщательно скопированные главным инженером, Олиным папой.
Нет, ну разве можно в это поверить через 50 лет, когда в поселке Домна, куда они через год вернулись, и куда тем временем   передислоцировалась  их часть,  ее папенька поедом ел этого Славика, хоть он и не очень поддавался съедению, только за то, что он его «дщерь» проводил с катка, а значит, имел на нее какие-то виды.

     Очень интересно было также получить от Юрия всякие побасенки из части, когда она упомянула семьи двух молодых офицеров, талантливых и перспективных, которым отец в свое время помог с переводом в Подмосковье.

    Он явно в них не ошибся, они много лет вместе ходили к отцу на кладбище  и не токмо потому что, а потому, как иначе не мыслили и уважали память. Так вот, Ольга была знакома с обоими уже по московскому периоду службы отца, на сайте нашла сына одного из бывших молодых офицеров, а он сообщил в свою очередь вместе с приветами от родителей, что второго, назовем его Володей  Серебряковым, уже нет в живых.
    Юрий отлично помнил этих офицеров, посетовал, что Володи уже нет и вспомнил анекдот из жизни инженерной службы уже после отъезда Квадратько.
     На должность главного инженера был назначен полковник Тимкин, рыхловатый дядька  с довольно характерным лицом. Он изо всех сил пытался подражать Квадратьке, хоть и явно с переменным успехом. Так вот, остряки придумали анекдот:
   Послали солдатика на квартиру к главному инженеру. Звонит в дверь, ему открывает  некто в шали на плечах, он возьми и брякни: - Бабушка, а передайте полковнику Тимкину, что его к комдиву вызывают!
   Дошел этот сюжетец и до самого Тимкина, так вот он и разоблачал при всех Володьку Серебрякова:
  - А ты бы уж молчал, только и знаешь, что анекдоты про меня сочинять. Вроде я старуха, е-мое. Так что анекдот оказался с продолжением.


   
                -----------------------
               

  Весь город в снежном плену. Уже четвертый день. Снег доходит до середины окон частных домов!

  Собака с порога прыгает с крыльца в снежное плавание… Но плавание длится недолго. За углом флигеля есть чистое пространство. А возвращается домой, побегав вокруг этого флигеля и прочертив перешейки в снежных барханах. И снова к крыльцу через  короткий бросок в сыпучей  и холодной субстанции – и морда в результате удивленная-удивленная – и сразу в дом, минуя холодную веранду, где его законное место. Ведь знает, что во время такой погоды есть в доме дополнительное  место для него на коврике за дверью в кладовку. Хоть и не такое комфортное, как подушки в веранде.

  Каждая божья тварь знает свои права и возможности, а сама источает море любви, нежности и даже где-то  чуткости, не говоря здесь о том, что требуется  повседневная забота о них, Олиных собаке Блэре и коте Кысыче.
   За сорок лет обитания в этом городе она видела  такие снега вкупе с морозом впервые. И все остальные тоже.

    А прошел тогда уже почти год  с момента ее ухода с работы.
И прошел он удивительно. Сначала был Новый год во всех вариациях, т.е. с Рождеством и всеми январскими праздниками, включая старый Новый год.
   Во время праздников соскучиться невозможно, не правда ли?
 Но это состояние  - скука – было ей совсем несвойственно. Правда, немного напрягало отсутствие  Интернета и даже просто Офиса в Сашкином компьютере. А ведь она мечтала  начать писать свои заметки.  Вернее, они мечтали об этом еще вместе с Володей…
    Одиночество, особенно если оно от тебя не зависит, а просто так сложилось, не такая плохая вещь. А свобода – это просто замечательно!

    Да и как не выполнять свои собственные планы? Это просто невозможно при ее-то натуре. Уронила  слова, значит, выполни. Противоречий и так в жизни хватает, так хотя бы последовательность в поступках и обещаниях должна  быть непреложной.
   И вот еще одно наблюдение – человек счастлив, если не нагружает свою жизнь невыполнимыми желаниями. Записывать свои  мысли – ведь это появилось не на пустом месте, она была хорошим рассказчиком, умела формулировать свои мысли, много читала. Ну да, скажете, чукча был писателем, а не читателем.
 
   Но и всего этого мало, мало, чтобы писать. Несмотря на личный богатый жизненный опыт и меткий глаз. Надо, чтобы все это сошлось и излилось на бумагу, или на экран компьютера, как это происходит сейчас. Да еще чтобы  не мешало владение русским канцелярским, коим она овладела  за годы работы.

    О! Русский канцелярский – это особый язык. Это такие слова и предложения, которые специально выхолащиваются, освобождаются от эмоциональной окраски, строго следуют правилам, придуманным деловыми людьми.
 
    В письменах на канцелярском или деловом языке (как угодно называйте это средство коммуникации)  обязательно есть преамбула, завязка и просьба  или пожелание, в чем и состоит основной смысл того или иного послания.

    На этом языке создаются такие казенные шедевры, которые сами по себе могут стать памятником наскальных надписей нашей эпохи, а есть просто курьезные тексты вроде милицейских протоколов или объяснительных записок.

    Но и без этого языка невозможно обойтись. Нейтральные тексты снуют по офисам и предприятиям, что-то кому-то объясняют, иногда весьма запутанные ситуации про апельсины и бочки. А что-то запутывают, создавая видимость работы в деловой переписке. И опять вспомните  Аркадия Райкина.

   И если лет сорок писал и частично изъяснялся на этом искусственном  наречии, то и  создать свой особенный язык, близкий к литературному, совсем непросто.
   Да еще вдобавок  и писать не на чем - ну не на бумаге же ручкой, в самом деле, после 30 лет знакомства с электронно-вычислительной техникой.
   А мысли разрывали голову. И о том вспомнить,  и то не забыть. А в реальности это так и оставалось только мыслями.
  -  А что писать? А о чем? Рассказы или сразу большую форму?
Постепенно что-то стало выкристаллизовываться в мыслях:
  - Сначала о последних событиях. Они-то волнуют пока больше всего.  А именно – уход на пенсию.
  - Да подумаешь, - скажет оппонент, - тысячи людей уходят – и ничего, это естественный ход человеческой жизни.
  - Ну да, а откуда берутся  сюжеты про стариков-разбойников? Жгуче-обидные и потрясающе смешные истории  про пенсионеров.
  - Ну да, ты еще анекдот вспомни, что кому-то становится разрешенным на красный свет переходить и за буйки заплывать  и  называться впредь в семье «Ты бы».
  - А что? Анекдот – это квинтэссенция события и явления в трех словах, но четко и метко и совсем не на деловом!
   Так появилось рабочее название – «И стало все «зя».

  - Гляди-ка, еще ни строчки, а уже название  - и такое, как бы это сказать – все оправдывающее. Ведь это не только время, когда все уже можно, но и неумение писать, проба пера  тоже в стадии  этого детского «зя», а также события личной жизни, когда  ты болеешь за свое дело, но с тобой лично вместо уважения и признательности поступают тоже по типу вседозволенности.

   А вокруг, а вокруг все тоже «зя». Низкопробные фильмы и «мыльные» сериалы. Песенки из трех слов с забойным ритмом и в сверхоткровенных нарядах и  с такой же пластикой. Выросшие коттеджные поселки  совершенно циничных нуворишей. Обман и оболванивание народа в «пирамидах»  и строительстве жилья по программам кредитования. И еще много-много всего в огромном масштабе, чего даже и представить раньше было невозможно.

   Нет, такую тематику Ольге Витальевне было не поднять, да она к этому и не стремилась. И не только потому, что ее личная жизнь сейчас выглядела более или менее благополучно, кто знает, надолго ли.  А просто она всегда была среди той основной народной массы, на ком все держится в любом государстве, и на ком оно же в первую очередь отыгрывается. И один из ее девизов «Кто же как не я?» никогда не был голословным.
 Пока все митинговали, она всегда делала, и в этом ее жизненное кредо. Но оттенок этого пресловутого «зя» включал в себя  и глубинную обиду таких, как она, прошедших все непростые послевоенные годы и повидавшие на своем веку мно-о-го чего, в разноцветном спектре хорошего и плохого.   
   Вот так и получилось, что нарисовался период обдумывания и осмысления. Что бог ни делает, все к лучшему.

  Голова была занята основательно, поэтому грустить было некогда. Домашние дела делались в значительно большем объеме, но они не были самоцелью – и это было замечательно.
               
                --------------------------

    Иногда Ольга ловила себя на мысли, что впервые в жизни в прямом смысле может «считать ворон» на двух деревьях  грецкого ореха, вольно раскинувшихся во дворе. « В одночасье листы облетели с благородного древа ореха». Напомните автору потом об этой цитате из самой себя!

    И какое это было счастье – сидеть во дворе как бы бездумно и в безделье. А вороны садились и взмывали в небо, орали и хлопали крыльями, перекусывали  орехами на земле, оставшимися с осени. В общем, вели себя нагло – и было их:
  - Две, пять, шесть, семь… пятнадцать. Минус две куда-то сорвались с воплями и карканьем. А тут еще тройка. Какие они бессовестные и красивые, какой размах крыльев у нахалок, какие зорко-настороженные и одновременно любопытные глаза-бусины. Улыбка не сходила с ее лица – человек и природа – едины, особенно, когда появилось время последнюю заметить. Когда закончился период сдачи внаем своей собственной  рабочей силы. Нет, это тоже было творчеством, ее работа, ведь иначе она просто не могла.
  - А потом, - все размышляла Оля, - рассказать «за жизнь».
  -  О чьей, о чьей?
  - Конечно, о своей и о жизни близких, связанных с ее жизнью.
Ведь в каждой жизни найдется сюжет хотя бы для одного романа.

  - Гляди-ка, она уже называет это  нечто, что есть ничто, романом. Однако!
Но Оля уже не слушала  своего оппонента, а, может, свое второе я, ехидно-осторожное, иронично-неуверенное создание, эдакий противовес ее устремлениям.

   А уж потом, дойдя в этой жизни  к самому началу описания – уходу с работы – вдруг вспомнить, что была еще юность, тоже трудная и богатая событиями.
   - Ну да, а для этих частей твоего триптиха, да и вообще для задуманного  нужен Интернет, а у тебя даже офиса нет.

    - Будет! Куда же они денутся, эти компьютерные возможности, - шептала Оля в ответ. А пока только просматривала фотографии на флэшке, скопировавшей ее личные  бумажки с рабочего компьютера.

    Среди прочих были там и философские такие картинки, найденные в Интернете Ириной, и обозначенные Олей как «сюр». Она к ним привыкла, над каждой можно было поразмышлять. Ну, например, белый дом на краю моря  со вздувшейся на ветру вместо крыши ярко-синей рубашкой  с воздетыми рукавами… Что это?  У дома снесло крышу? Или  джинсовая рубашка как идол этой семьи или мира? Или одежка и есть самая надежная защита семьи из этого дома?

   - Нет, примитивные объяснения типа «на крышу денег не хватило»  вообще сюда не лепились Или  вот еще: на берегу моря закрученная рожком ракушка.
А приглядевшись, видишь, что в воронке этого рожка, как в свертке, лицо умиротворенного младенца. Это символ того, что жизнь на Земле родом из воды, из мирового океана. Одновременно это символ любви на Земле, такая новая нежная жизнь в жестком коконе ракушки. Есть над чем поразмышлять!


   Пока разбиралась с прошлым, настоящее мощно о себе заявило во весь голос. Ведь пошел второй год  домашней кутерьмы, хоть уже и в вольном режиме.
   Пока пишешь о делах давно минувших и параллельно о последних событиях прошедшего, современность теснит мысли и наталкивает их друг на друга, как ледяные торосы. Только зазеваешься, потом не разгребешь стихийную свалку, что, когда, зачем и почему так, а не эдак.
   Короче, пришла мысль записывать мысли и события, как в дневник. Вот интересный поворот – дневников она и в юности не вела.
   Но из этого благого намерения пока ничего не выходило – просто появились главы, в которых остро присутствует день сегодняшний. Правда, говорят, что каждая новость только 3 дня является новостью, а потом к ней привыкаешь.
   Что и говорить, в современном  информационном поле и при очумелом темпе жизни, эти 3 дня значительно подсократились. Новости пропадают под наплывом текучки  и информационных волн со всего света. И этим 21 век  значительно отличается от века предыдущего.

               
               
    Вот уже и два года минуло с тех пор, как ушла из университета. Давно уже имеется интернет, и свои мысли она уже записывает около двух лет.  Сначала, как и собиралась, все о событиях перед уходом с работы. После написания разослала нескольким друзьям. Все хвалили. И только Яша из своего далеко ответил по существу:
- Ты что ли прокурор, что так резко-обвинительно?
 Конечно, ему там хорошо судить в его состоянии вечного американского благодушия, наверное, сам подзабыл о своем увольнении из армии в 90-е годы и о том, какие фразы вылетали у него.
   Но в высказанных претензиях было много справедливого, и она это запомнила. И постепенно то, что открывало  описание ее современной жизни, было передвинуто на место, соответствующее хронологии. И после некоторой редактуры.



                ----------------------


     И вновь декабрь - непонятный период, сплошь состоящий из праздников.
     Сначала свой день рождения в привычной теплой компании – и даже погода в этом году после теплого ноября стояла на диво теплая.
   Потом ожидание Нового года со смутным чувством веры в чудо, сколько бы тебе ни было от роду. А тут и Рождество заграничное – а на сетевой связи по крайней мере 5 стран – и ты всех одноклассников уже поздравляешь, почти сразу после  поздравлений с Днем ракетных войск стратегического назначения.
 
   А дальше, 30-го - день рождения Сережи, вечная разминка перед Новым годом.
  Его день рождения встретили в недостроенном доме, правда, несколько не так, как мечталось – его Оля попала в больницу с температурой, а Вовка заболел еще раньше, а теперь оказался на больничном с папой.

 А папа  суетился вдвое больше, чем в обычные дни – отвозил и привозил жену – ее перевели на такой режим, чтобы вечер и ночь проводить дома. Одновременно мотался на свою стройку  и лечил Воваську, который хандрил и ныл, как все болеющие дети, и был совсем не похож на ясноглазого ясноглазика, а больше – на красноглазого  соплюшку.

  Но 30-го с утра все встрепенулись, закупили, приехали, разгребли угол, пренесли один из диванов, которые у Ольги Витальевны давно были лишними, но не выбрасывались как раз для таких случаев – посидеть, поспать до новой мебели, а потом сразу и выкинуть с триумфом во двор, как делают под Новый год, например, итальянцы.
 А во дворе, вернее, за ним, с тыльной стороны гаражного кооператива, и так росла очередная куча строительного мусора до грядущего вывоза заказным самосвалом. Надо заметить, что и поселок не дремал –  регулярно подбрасывал подобный же мусор. Они, люди, видимо, размышляли  так – ведь все равно вывозят – вывезут и наш. И никто не ставил себя на место хозяев этой стройки, возмущению которых не было предела. Если их заставали, то какая-нибудь проштрафившаяся бабка кричала:
 - Внучок, я только баночки поставлю - вроде баночки можно, вроде из них не вырастают горы, а на вопрос:
 - А почему бы вам их возле своего двора не поставить, ведь мусор же стали четко и регулярно вывозить, - начинала хлопать глазами и несла несусветное:
 - Так это ж возле своего, а для вывоза их упаковывать надо!
   Железная логика постсоветского менталитета.
Впрочем, она  не о том. Вернемся в недостроенный дом, но уже на стадии шпаклевки стен – весь светлый, со множеством лампочек по фигурным профилям потолка. Поставили стол, накрыли всенепременно белой скатертью, затопили камин – и получилось так хорошо, так здорово – уютный веселый угол с елочкой и натуральным огнем в топке – это ли не праздник.
 
  Пришли друзья, все вместе лопотали и хлопотали за столом. Посудой воспользовались разовой – кроме рюмок и стаканов – все любили, чтоб они звенели при сдвигании разом. Разве можно качественно чокнуться разовым стаканчиком – одна маята. Всю нарезку сделали дома. Из горячих блюд остановились на печеной картошке с парусом из сала – эдакие «корабли». Благо газовая плита уже тоже функционировала, как и котел – и в доме уже больше месяца было тепло, что тоже неплохо для ремонтных работ, и особенно, для ремонтников. А уж как хорошо для гостей и застолья!

   Потом во дворе был фейерверк. И все хохотали над орущей и верещащей мамой и бабушкой, зная эту ее особенность – кричать от восторга и страха одновременно. Таким образом, аттракциона было два – второй бесплатный, в воспроизведении Ольги Витальевны.
   Разошлись быстро, уборка минимальная – все сгрузили в пакеты – и снова чисто. А завтра! А завтра – Новый год, год то ли кота, то ли кролика.
  А затем, как по маслу, прошел и Новый год с его послевкусием, когда еще пару дней практически не убираются столы и рады всем, кто заглянет в дом. Прошло и Рождество. Остался не отмеченным только Старый Новый год – этот уникальный праздник  по старому стилю. А нам что: нам – лишь бы праздник.