Край июлевый Кеды Алексея

       Алексей Кеда
(01.07.1940 – 24.03.2022)
Поэт, прозаик, учёный, педагог,
председатель Региональной
общественной организации литераторов
«Волго-Дон» (ЛИТВД), главный редактор
одноимённого литературно-общественного журнала,
член РСПЛ.

                Всё с собою уносит
                Птичий клин молодой:
                Дождь и лето, и осень –
                Всё... Но нивы – со мной!
                Алексей Кеда, из первого сборника стихов
                «Росинка земная», Ростов-на-Дону, 1991, с. 47

   Я не случайно выбрал в качестве эпиграфа именно это, написанное Алексеем Ивановичем в пятидесятилетнем возрасте стихотворение. Мне кажется, где-то, ещё далеко не достигнув своей «поры увядания», он смог верно «просчитать» и облечь в поэтическую образность «траекторию» своего дальнейшего жизненного пути. И «расчёт» этот сбылся – в нём ведь самой природой были заложены «свойства» и физика, и лирика.
   Сначала судьба мне предоставила возможность узнать его как физика – аспиранта «на выданье». Так называют молодого учёного перед самой защитой диссертации. Правда, молодым Алексея Кеду тогда, в 1971 году можно было назвать только в плане вхождения «во врата учёности». А в реальности на момент нашего знакомства ему уже перевалило за тридцать, мне же исполнилось только семнадцать – станичному хлопцу, приехавшему поступать на химико-технологический факультет Новочеркасского политехнического института. Прибыл я в незнакомый город к исходу дня, ночевать было негде. Нашёл институтское общежитие, где обитал мой земляк-станичник Сергей Ряснянский – третьекурсник электромеханического факультета, но он с одногруппниками уже сидели на чемоданах на ступеньках своей общаги – сдав летнюю сессию, вся эта весёлая студенческая ватага через несколько часов должна была отправиться «на целину». Так в те времена называли летний труд в студенческих строительных отрядах. Что делать? С общежитием они рассчитались, да и коменданта уже нет на рабочем месте. А без него кто же пустит даже на одну ночь бог весть откуда взявшегося юношу? Тогда Сергей, поручив свои вещички друзьям, со словами: «Езжайте без меня, я вас догоню на Багаевской переправе», – отвёл меня на квартиру… к куратору своей студенческой группы, тоже земляку-кубанцу Алексею Ивановичу Кеде. И он, семейный человек, с женой и маленьким ребёнком снимавший небольшой флигелёк неподалеку от института, радушно приютил меня, пока я не оформился в общежитие как абитуриент. Несмотря на то, что Алексей Иванович был очень занят подготовкой к защите кандидатской диссертации, притом, что он успевал ещё и помогать жене-красавице Тамаре – купать своего малыша-первенца Диму, он находил время, чтобы ввести меня в курс абитуриентских дел. Даже устроил мне проверку знаний по физике, математике и русскому языку, которые мне предстояло сдавать на вступительных экзаменах (при этом тактично признался, что химии он не знает). Ну, физика и математика для без пяти минут кандидата физико-математических наук – это понятно. А вот его довольно глубокие познания русской литературы меня, недавнего школьника, признаться, приятно удивили. Когда я об этом прямо его спросил, он достал из ящика письменного стола общую тетрадь в коленкоровой обложке, раскрыл её на первой попавшейся странице и я увидел от руки написанные ровным каллиграфическим почерком стихи. Алексей Иванович стал читать заворожившие меня строки:

                Родимый край – крестьянская земля
                В поту страды характер закаляет,
                И поле жатвы, остями пыля,
                Росою хлебной души окропляет.

                И потому не чахнет перепляс
                Живой травы у берега родного.
                И зов земли отеческой – при нас
                От люльки до погоста ледяного.

Закончив читать, Алексей Иванович попросил угадать, кто автор этого короткого стиха. Я, естественно, не смог ответить, чьи это стихи, так тронувшие мою юную душу: я ведь и сам познал сельский труд во время каникул в школьные годы. Это сейчас бы я бы без труда определил есенинский стиль прочитанного им стихотворения. А в те годы изучение творчества Сергея Есенина даже не входило в школьную программу. Коммунистической партийной пропагандой учителям литературы настоятельно предписывалось клеить ярлык упаднического, мелкобуржуазного поэта автору «страны берёзового ситца». И он с лёгкой  тенью застенчивости признался, что писать стихи – это его увлечение для души (сейчас бы сказали – хобби), переросшее в неутолимую духовную потребность с тех пор, когда он, как оперившийся птенец, выпорхнул из отчего дома. Через два с небольшим десятка лет я обнаружил это стихотворение в подаренной мне одной из первых книжек Алексея Кеды – «Март-весновей» (Ростов-на-Дону, ТОО «Литера-Д», 1992,– с. 15).
А испытаний судьбы на долю А.И. Кеды с самых юных лет выпало немало. Похоронка на отца Ивана Ефимовича пришла в кубанское село Новоивановка, когда Алёше едва исполнилось полтора года. Отныне все тяготы воспитания сына легли на плечи мамы Марии Марковны – простой крестьянской женщины. Став подростком, Алексей уже понимал, как трудно одной матери зарабатывать на хлеб насущный: у неё ведь кроме Алёши была ещё и дочурка Надя (признаться, меня удивило одно обстоятельство: сколько сборников, в изобилии подаренных мне Алексеем Ивановичем, я ни листал, так и не обнаружил хотя бы один стих-посвящение сестре). Поэтому сразу по окончании семилетки в 1954 году ему пришлось целый год проработать в колхозе механизатором, чтобы заработать на проживание в Ростове-на-Дону, куда на будущий год он отправится для поступления в строительный техникум. Уже тогда душа сельского парнишки, привыкшая к особенному, сельскому укладу жизни, затосковала по широкому пшеничному полю, по ивушкам над тихой степной речкой, по милому родительскому дому. Эта тоска выплеснулась первыми лирическими стихами и до последнего вздоха теребила его душу:

                Отчий край, нуждою пропылённый, –
                Мой удел и жизненный исток…
                О твоей душе незамутнённой
                В сердце сына – вечный узелок.
                В жизнь идя и смело, и открыто,
                Чтоб осилить ржавчину хулы,
                Прислонюсь к родным колосьям жита
                И к стопам родительской ветлы.
                И душой, не вдруг помолодевший,
                На стерне отеческой тропы,
                Вновь несу я – конный или пеший –
                Груз печалей… радости… судьбы.

   Не излечила Алексея от этой тоски ни армейская служба на Дальнем Востоке, ни учёба на физическом факультете Ростовского госуниверситета, после более чем успешного окончания, которого он получил привилегированное распределение на кафедру физики Новочеркасского политехнического института – НПИ. Такого распределения можно было добиться только за счёт светлой головы – никакой «мохнатой руки» у Алексея Ивановича и быть не могло. В НПИ его сразу же заметили и привлекли к самым «модным» исследованиям в физике того времени – синтезу и изучению свойств многокомпонентных полупроводниковых материалов. С этого момента на добрый десяток лет физик в душе Кеды пересилил лирика. В СССР руководителем этого научного направления был талантливый учёный, будущий академик и лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Иванович Алфёров. Так вот, ученик Алфёрова, тогдашнего члена-корреспондента АН СССР, Владимир Николаевич Лозовский, к тому времени сам готовящийся к защите докторской диссертации, был назначен научным руководителем аспиранта Кеды. Чтобы понятнее было, в какую научную «струю» попал Алексей Иванович, стоит сказать, что исследования «алфёровцев» впоследствии материализовались в наиболее эффективные солнечные батареи, которые устанавливались на всех советских и российских космических аппаратах в качестве источников энергоснабжения. Такие батареи и сейчас смонтированы на Международной космической станции. Заметьте, не американские, не европейские, а исключительно наши, отечественные. И вот, на последнем году аспирантуры кафедра поручила Алексею Кеде руководить работой троих студентов-дипломников из Ростовского госуниверситета, среди которых оказался и Леонид Лунин (запомните эту фамилию – её обладатель сыграет роковую роль в судьбе своего тогдашнего наставника).
   А.И. Кеда вскоре защитился, став кандидатом физико-математических наук, а Леонид Лунин поступил в аспирантуру к тому же самому доктору физико-математических наук В.Н. Лозовскому, который был научным руководителем и у Кеды. И Лунину утвердили… продолжение той же темы, что была научной работой Алексея Ивановича: «Исследование зонной плавки с градиентом температуры в системах на основе арсенида галлия». По простоте душевной он в течение нескольких лет даже помогал младшему коллеге: включал Лунина в свои научные статьи.
   В начале сентября1974 года в Волгодонске был открыт учебно-консультационный пункт (УКП) НПИ для заочников, проживающих в удалённых восточных районах Ростовской области. Для этих целей пришлось потеснить учащихся химзаводского профтехучилища и предоставить несколько лабораторий местного научно-исследовательского института – ВНИИПАВ. Так вот, первым заведующим УКП назначили – кого б вы думали? Кеду – как он писал в своих «правдивых историях Волгодонска», «кочующих» из одной книги Алексея Ивановича в другую? Отнюдь – кандидата химических наук Шемякину Маргариту Андреевну. А тогда на каком основании Кеда мнит себя «основателем первого вуза Волгодонска»?  К тому моменту он работал заместителем декана вечерне-заочного факультета НПИ и проживал в Новочеркасске. Понятно, кто-то из базового института должен курировать учебно-педагогическую деятельность удалённого подразделения, тоже работающего с заочниками. Выбор пал на кандидатуру Кеды. Увы, Маргарита Шемякина была человеком болезненным, часто просилась освободить её от руководящей должности. И замену ей ровно через год нашли. Кеду, думаете? Опять – мимо. К тому моменту в Волгодонске уже открылось ещё одно учебное заведение – энергомашиностроительный техникум. Из его преподавательского состава и подобрали следующего заведующего УКП – Лукина Геннадия Николаевича, который руководил им почти до конца 1976 года. А Кеда? Он бывал в Волгодонском УКП лишь наездами, оставаясь доцентом кафедры физики и заместителем декана вечерне-заочного факультета НПИ. И только когда построили четырёхэтажный учебный корпус для техникума (планировалось – в «сожительстве» с УКП) и дело двигалось к его заселению, в ректорате НПИ посчитали, что у руля консультационного пункта нужен свой человек, чтобы как можно больше площадей «застолбить» именно за создающимся филиалом, потеснив техникум. К тому времени в Волгодонске началось строительство завода-гиганта тяжёлого энергетического машиностроения – «Атоммаша». В город понаехало множество руководителей среднего звена стройки, имеющих за плечами всего лишь среднее специальное образование. Поэтому для города проблема повышения квалификации руководящих кадров без отрыва от производства встала крайне остро. И вопрос открытия полноценного филиала политехнического института возник не по чьей-то прихоти, как пытался целое последнее десятилетие внушать в своих  «правдивых историях» Алексей Иванович Кеда. Таково было веление того времени – второй половины 70-х. К примеру, я тогда, в октябре 1980 года переведённый из НПИ в Волгодонск 26-летний остепенённый «пацан», преподавал химию 35 – 40-летним «дядькам». Для карьерного роста им нужен был диплом о высшем образовании. Так что, Алексей Иванович оказался (если выразиться перефразированными словами Михаила Булгакова) только «третьим прокуратором «Укапеи», всадником черкасским Кедой» – лишь третьим по счёту заведующим УКП. Правда, в своих «правдивых историях Волгодонска» он «скромно» возвышал себя до ранга директора, а к аббревиатуре «УКП» в скобках для солидности приписывал вожделённое слово «филиал». Справедливости ради, слово «филиал» тогда уже витало в волгодонском воздухе. Немало усилий для его открытия на базе всё того же УКП приложила тогдашний третий секретарь Волгодонского горкома КПСС Раиса Ивановна Бедюх. А техническая работа, требовавшая организационных усилий и сочинения множества необходимых бумаг, была возложена, само собой, на заведующего УКП Кеду Алексея Ивановича. Ну, в самом деле, не Бедюх же должна была «приделывать ноги» каждой бумаге – сие не горкомовское дело, для этого Кеду из Новочеркасска прислали. А ещё дали ему наказ: подбирать и приглашать в Волгодонск нужные для работы в будущем филиале научно-педагогические кадры. Под это дело зарезервировали более десятка квартир в городских новостройках. Вот тут Алексей Иванович и допустил главную в своей жизни ошибку – пригласил защитившего к тому времени кандидатскую диссертацию… Лунина Леонида Сергеевича.  Да-да, того самого, с которым они до сих пор делили одну, очень перспективную тему из области синтеза крайне важных, можно сказать, стратегических материалов для полупроводниковых приборов – микросхем, фотопреобразователей энергии, оптоволокна, наконец, всевозможных гаджетов. И практически сразу же между ними началась поистине волчья схватка – за право возглавить это научное направление в новом, молодом высшем учебном заведении на востоке Ростовской области. Словом, кто победит в этой схватке, под того профессор В.Н. Лозовский и передаст в Волгодонск часть исследовательской программы по полупроводниковым материалам с соответствующим бюджетным финансированием. Схватка приняла затяжной характер, а дело шло к подписанию министерского приказа о преобразовании УКП в филиал с дневной, вечерней и заочной формами обучения. К тому моменту с 1 сентября 1977 года приказом Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР для открытия дневного отделения в УКП переведено 150 студентов из головного вуза – НПИ. А схватка бывших коллег и друзей в виде встречных жалоб (в том числе и анонимных) в партийные и государственные органы, а также руководству базового института всё продолжалась без передыху. И тогда ректорат НПИ решил резко разрубить этот гордиев узел: на переходный период назначить директором УКП (филиала) НПИ кандидата технических наук, доцента Лукьянцева Валерия Васильевича, переведённого в Волгодонск из кафедры парогенераторов НПИ для организации в филиале специальности «Производство и монтаж оборудования атомных электростанций». Именно так стала называться эта должность только с конца 1977 года, до этого она именовалась «заведующий УКП НПИ». Таким образом, пробыв в руководящей должности всего лишь один год, Кеда лишился её навсегда. Правда, надежду вернуться в директорское кресло он питать не бросил: надеялся, что когда пройдёт тот смутный «переходный период», городские власти за него заступятся. Не заступились – ни тогда, ни в будущем. Видимо не увидели в персоне А.И. Кеды столь уж незаменимого «основателя системы высшего образования в Волгодонске»: в начале 1978 г. из НПИ прислали нового директора филиала – кандидата технических наук, доцента, заместителя декана механического факультета Колесникова Владимира Алексеевича. Он-то и привёз в Волгодонск долгожданный приказ Министра высшего и среднего специального образования РСФСР об открытии полноценного вуза – Волгодонского филиала НПИ. При Колесникове начали организовывать кафедры и факультеты – энергомашиностроительный (дневной) и вечерне-заочный. Деканом дневного факультета становится… Л.С. Лунин. Наличие руководящей должности облегчило ему подмять под себя все исследования по полупроводниковым материалам. Кеда остался рядовым доцентом кафедры общетеоретических дисциплин (физика, химия, математика) и к дальнейшим научным исследованиям Луниным уже не допускался. Дальше – ещё безнадёжнее: Лунин, которого на свою «погибель» Алексей Иванович пригласил в Волгодонск, после возвращения Колесникова в Новочеркасск назначается директором филиала. А Кеда всё так же остаётся рядовым доцентом. Уму непостижимо – должность, о которой Алексей Иванович бредил даже во сне, оказалась в руках… его главного врага. А ещё обиднее от того, что сам же и взрастил себе недруга.
    Правду говорят, что все болезни – от нервов. В канун своего пятидесятилетия А.И. Кеда надолго слёг в больницу, перенёс две тяжёлых операции. Не успев оправиться от этого удара судьбы, Алексей Иванович получает новый: кафедра, на которой работает его непримиримый соперник Л.С. Лунин, не рекомендует его на новый пятилетний доцентский срок. Естественно, тот же Лунин, но уже как директор филиала НПИ, увольняет Кеду из института, как не прошедшего по конкурсу на должность доцента. Так, в самом начале 90-х навсегда оборвалась связь физика Кеды с НПИ – вузом, в котором так успешно началась его научно-педагогическая карьера. С этого момента, похоже, вынужденно, его израненная душа снова нашла упоение в поэзии. Известно, что самые проникновенные стихи рождаются именно в недрах изнывающей от боли души. И они полились – плавные, напевные. Вот такие:

                Иволгина песенка недлинна –
                Август меркнет в радужных садах.
                Перезрела сладкая малина,
                Оставляет горечь на губах.

                Кисти зрелых ягод усыхают,
                Тропка в зрелость – долгая стезя…
                Не с того ль девчонок покидают
                В беге дней их сверстники – друзья?

                И подчас в улыбке женской, кроткой
                Прочитаешь девичий вопрос:
                Что ж порой надменны одногодки,
                Что ж в признаньях старших – привкус слёз?

                И наивна юность, и крылата,
                И хрупка в наивности своей…
                Полетит птенец судьбы когда-то
                К юным дням – в них ключ от всех дверей!

    Литературное сообщество заметило поэтический талант Алексея Кеды – сначала в Волгодонске, затем и в Ростове-на-Дону. Немаловажную роль в этом, несомненно, сыграл бывший в те годы председателем правления Ростовского регионального отделения Союза писателей России (РРО СПР) Владимир Иосифович Фролов. Дело в том, что В.И. Фролов – родом из соседнего с Волгодонском Цимлянского района, часто наезжал в отчий дом, служивший ему загородной дачей в станице Лозновской. Часто навещал заседания Волгодонского городского литературного объединения, где и приметил Алексея Кеду, которому уже шёл шестой десяток лет. Один за другим в Ростовских издательствах выходят в свет два небольших сборника его стихов. Казалось бы, следующим логичным шагом должно было стать вступление в Союз писателей России – сначала в качестве кандидата, а на протяжении некоторого времени и полноправного члена. Ан, нет. Вновь над Кедой навис злой рок: только ставшего на крыло поэта в правлении РРО СПР обвинили чуть ли не в графоманстве. И вступление в вожделённый Союз писателей России откладывается на долгое десятилетие.
   Алексей Иванович, всё-таки, продолжает сочинять стихи, но всё чаще в них слышатся растерянно-пессимистические нотки:

                Судьба – не кладбище…  Но странно
                Всё воедино сплетено.
                И эта странность мне – как рана,
                Как дождь предсмертный, ледяной.

                … Вдруг я – бесплотность, я – бессилье,
                Судьбы зияющий провал…
                Зачем на дедовой могиле
                Вчера овсюг я целовал?..

И он снова решает переключить свои основные физические и духовные силы на стезю физика – то бишь, вузовского педагога. Благо, в лихие 90-е в Волгодонске как грибы начали открываться филиалы различных вузов Ростовской области, в ряде из которых А.И. Кеде довелось пребывать в должности заместителя филиала. Однако, и на этом отрезке своей жизнедеятельности особых успехов Алексею Ивановичу достигнуть не удалось. Большинство из этих филиалов, просуществовав несколько лет, «успешно» закрывались. Особенной головной болью Кеды как заместителя руководителя одного из потерпевших крах вузов была мучительно неблагодарная работа распихивания недоученных студентов, в то время, как его начальник – директор учебного заведения, прихватив солидную сумму денег, наперёд внесённых пострадавшими студентами за обучение, подался в бега. Не буду на этом периоде деятельности Алексея Ивановича на поприще вузовского образования останавливаться более подробно. Ранее (в 2020 году) этот период я детально описал в критическом материале «Зашкалившая мания величия»1. Там же мне пришлось детально объяснять, как доцент по кафедре физики Кеда, не имея ВАКовского аттестата профессора, стал «профессором математики».
   В 2002 году А.И. Кеду, наконец, приняли в Союз писателей России, но не обычным порядком (через Ростовское региональное отделение СПР), а, как бы, «через заднее крыльцо» – в состав Московской городской организации. Этот путь в «маститые писатели России» подробно описан в той же статье «Зашкалившая мания величия». Именно этот период своей злополучной жизни Алексий Иванович, по-видимому, сам того не желая, так образно и талантливо отразил в своём примечательном стихотворении:

                Уже ни боль, ни горе, ни напасти
                Не смогут смять житейскую версту…
                Рванётся луч души моей в ненастье,
                Как одинокий тополь – в высоту.

                Моих раздумий трудные итоги
                Сродни дырявой нищенской суме:
                Скрипят судьбы несмазанные дроги,
                Ища свой путь в закатной полутьме.

                А за верстой, за крайней, за туманной, –
                Хоть ты скрипи, мой воз, хоть не скрипи, –
                Я пролечу над степью первозданной,
                Сольюсь с лучами солнечной степи…

   Красной нитью поэзии Алексея Ивановича Кеды была тема любви. Любви ко всему, что свято для человека: к большой и малой Родине, к отчему дому, к родным могилам, к матери, но самые светлые его стихи посвящены любви к Женщине – ёмкие, искренние, обнажёно откровенные, западающие в душу строки (стихотворение «О первой любви»):

                Изгиб реки, поля и кручи,
                В их древнем свете – отчий дом,
                А над погостом – темень тучи…
                Всё это Родиной зовём.
                Здесь мама… в поле, в огороде…
                Здесь – неразгаданный зачин
                Любви, что в сердце сладко бродит
                От юных лет и до седин.
                Всё было долгими годами:
                Случалось, я влюблялся вновь.
                Но… как любовь родимой мамы,
                Я верю в первую любовь!

Это, во многом знаковое, стихотворение неслучайно заканчивается строкой-признанием: «Я верю в первую любовь!». Для Алексея Кеды – это не литературный штамп. И не фигура речи – это реалии его судьбы. Он через всю свою жизнь пронёс это светлое чувство Первой Любви – к своей однокласснице, которая родилась и поныне проживает в его родной Новоивановке: «На соседней улице да наискосок / Родилась красавица – счастья лепесток». Любил он её всю жизнь, до последнего вздоха. Даже больше – она стала его Музой. Это отчётливо понимаешь, читая любовную лирику Кеды. Почти все его стихи о любви, сочинённые в разные годы – это выражение к ней, однокласснице, особых, нежных чувств, приправленных… горечью вечной разлуки. Так часто в жизни бывает – не сложилось, не срослось:

                Почему ты ко мне не идёшь?
                Так приветлива спелая рожь!
                Без тебя на полях васильки
                Загрустили от смутной тоски.

                Неужели ко мне не придёшь?
                И на празднике зимних порош
                Прикоснёшься душой не ко мне,
                А к остуженной снежной стене.

                И пока ты на свете живёшь,
                Буду верить: ко мне ты придёшь.
                Мир прекрасен, как солнечный стих, –
                Создан Богом один на двоих!
                ***
                От ветра шального, а может, от скуки,
                Прохладно запели в ночи камыши.
                И холод разъял наши тёплые руки,
                Но он не коснулся согласья души.

Этой же Женщине посвящены и две повести Алексея Кеды. Обе –   автобиографического характера: «Я любовью тебя защитил» и «Исповедь любящей души». В этих небольших по объёму произведениях, скорее всего, он величал свою Вечную любовь вымышленным именем: то Таней, то Татьяной Ивановной. Почему вымышленным? Так он и себя как героя названных повестей назвал Ваней и Иваном Ивановичем. А ещё, сразу после приведённого выше стихотворения «О первой любви» в том же сборнике «Я родом из весны» (Ростов-на-Дону, 2011) на странице 185 следуют два стихотворения подряд, посвящённые некоей «В.И.». В одном из них есть такая строфа:

                Писал, чтоб вдруг не закричать
                И чтоб не врезать в лоб злословью.
                Писал!.. Чтоб в жизнь пойти опять
                С тобою, с первою любовью.

Кто она, эта таинственная «В.И.»? Ни в одной из имеющихся в моей личной библиотеке книг Кеды я ответа не нашёл. Наверное, Алексей Иванович решил оставить в тайне объект своей Первой Любви. И всё же… не удержался Алексей Иванович, приоткрыл завесу своей глубокой тайны. В одном из последних своих сборников прозы и стихов «Я любовью тебя защитил» (Ростов-на-Дону, 2017) на 45-й странице  рядом со своим фото он разместил и её снимок – яркая, улыбающаяся женщина на фоне буйно цветущих олеандров – наверное, любимая фотография Алексея Ивановича своей, такой желанной и столь же недосягаемой для него Женщины. Что поделаешь: его самая желанная женщина давно имела семью и детей – дочку и сына, а потому, периодически проявляя ответные знаки внимания, она старалась удерживать Алексея Ивановича на безопасном для проявления пылких чувств расстоянии.
   В этих грёзах, одновременно и ласкающих его беспокойную душу, и наводящих на неё зелёную тоску, промелькнула как одно мгновение вся непростая жизнь Алексея Ивановича Кеды. А в реальности его личная жизнь была ещё более трагичной. Рядом с ним-то всегда были женщины – красивые, умные, целеустремлённые. Но, увы, ни одной из них так и не суждено было остаться для Алексея Ивановича верной спутницей на всю жизнь. По разным причинам. Первая жена Тамара, с которой они прожили в счастливом браке весь новочеркасский период жизни, когда у них появилось трое замечательных детей – сын Дима и дочери Оксана и Юля, было, переехала в Волгодонск в 1976 году, когда Кеду перевели возглавлять УКП. Здесь у семьи Кеда появилось всё: солидно оплачиваемая работа, детсад для детей и, главное, просторная квартира – не то, что снимаемый в низине старой части Новочеркасска тесный флигелёк. Казалось бы, живи и радуйся. Но семейная жизнь четы Кеда начала давать трещину – Тамара, забрав детей, вернулась в Новочеркасск. Что было причиной? Неизвестно. Может быть, женское сердце чуяло, что душа близкого человека продолжает тянуться к той, что осталась «на соседней улице да наискосок»? Показательно, что среди сотен стихов Кеды не обнаружилось ни одного посвящения ей – первой жене Тамаре (так же, как и родной сестре Надежде).
   Боль расставания притупилась, Алексей Иванович встретил другую – красавицу Галину. Принял и её сына Максима. И личная жизнь будто бы снова заладилась, да настало время безвременья – лихие 90-е. Трудно сказать, хватало ли средств к существованию большой семье директора межшкольного учебно-производственного комбината (на тот момент), но отпустил Алексей Иванович свою Галину на заработки в неведомые дали – в Грецию. Зазывали-то вербовщики работать гувернанткой в богатой греческой семье, а попала… в самое натуральное рабство. Паспорт у неё отобрали, сделав женщину абсолютно бесправной в чужой стране. Осознав своё безвыходное положение, Галина отважилась бежать из чужой страны. Её настигли нанятые гангстеры и злодейски убили. Случилось это в самый канун 2000 года. Похоронили найденное у железнодорожной насыпи тело незнакомой женщины жители греческого горного села в безымянной могиле на местном кладбище. Алексей Иванович съездил в то самое греческое село, побывал на безымянной могиле. И привёз из траурной поездки горсть мелкой щёбёночной крошки с той могилы – всё, что осталось от прежней семейной жизни. Да ещё очень тяжёлое стихотворение «Прощай и прости», рождённое на обратном пути домой:

                Сады Эллады в буйстве красок,
                Здесь май в соседстве с сентябрём.
                А боль моя надрывным басом
                Бормочет только об одном:

                Ах бы, как прежде, мне Галину
                Поцеловать в несмертный лоб…
                Я напрягаю руки, спину,
                Но не поднять разлучный гроб.

                Цветы и травы, помогите –
                Я всей душою вас молю –
                Проникнуть в вечности обитель,
                Обнять мне милую мою.

                … Прощай, умытая Эллада,
                Уже зовут меня пути.
                Любовь моя, моя отрада,
                Что не сберёг тебя, прости.

                Я породнён с тобой, Эллада,
                Своей раздвоенной тоской:
                Нелаской греческого сада
                И горькой ласкою донской.

     Были у Алексея Кеды женщины и после этой нелепой трагедии. И как всегда – красивые, умные. И каждый раз он стремился начать с чистого листа. Да годы уж не те: вновь стали подкрадываться недуги, причём, самые страшные. В июле 2010 года Алексею Ивановичу вновь судьба послала серьёзное испытание – предстояла сложная операция по удалению раковой опухоли с непредсказуемым исходом. И ему хватило жизненных сил превозмочь страшную онкологическую напасть. Он, было, поверил в то, что выиграл эту страшную схватку – победил роковую болезнь навсегда. Увы, у жизни свои законы… Видимо, в организме не все были удалены метастазы.  И ровно через пять лет, в июле 2015 года онкозаболевание вновь дало о себе знать, причём болезнь поразила другой орган уже немолодого тела. Была сложнейшая операция, за которой последовали невыносимо тяжелые процедуры – лучевая и химиотерапия. При этом, лечащие врачи склонялись скорее к пессимистическому прогнозу. Но Алексея Ивановича в этот раз спасло величайшее чудо: та самая «В.И.-Таня» в решающий час примчалась к нему в больничную палату и шепнула на ухо долгожданное: «Я – с тобой!» И какая-то неведомая сила подняла его с больничной койки и заставила жадно жить. Что за сила? Конечно же, она – Любовь:

                Ты – светильник во тьме. Ты любима!
                Жизнь хранишь от возможной беды.
                И любовь твоя век неделима,
                Точно капля и жажда воды.

                Ты душою тонка и ранима,
                Коль неправдою веет молва.
                Ты права, потому что любима!
                Ты, как счастье, извечно права!

                Быть любимой, женою и мамой
                Да плюс бабушкой – счастье вдвойне!
                Пусть нам светит и в темени самой
                Наше счастье в родной стороне!

   Как видим, стихи Алексея Кеды в большинстве своём, действительно, красивы, напевны, высокохудожественны. Читать – одно удовольствие. Чего не скажешь о его прозе. Её художественный уровень явно уступает его же  поэзии практически по всем параметрам. Даже его так называемая поэтическая проза. Как правило, эти произведения носят линейный, описательный характер, довольно просты своими сюжетными линиями, зачастую имеют автобиографический характер, но они интересны в плане познания жизненного пути, будем откровенны, известного в «Крае июлевом» литератора Кеды Алексея. А вообще, что такое этот «Край июлевый»? Для степняка – жителя Дона, Кубани, Нижнего Поволжья или Ставрополья – это прежде всего неоглядные просторы южнорусских степей, где в июле дают урожай невиданные по размаху хлебные поля. А хлеб на Руси, как известно, – всему голова!
   Любой медик может подтвердить, что даже извещение пациента об онкологическом заболевании, не говоря уже о последствиях хирургического и терапевтического воздействия на больного, вызывают стойкое, необратимое расстройство психики. Не прибавляет оптимизма и резко снижает планку самооценки своих действий и перманентно гнетущее чувство конечности земного бытия. Не минула горькая чаша сия и Алексея Ивановича Кеду, что сильно повлияло и на его характер, и на взаимоотношения с коллегами-литераторами, да и на саму его творческую деятельность. Особенно заметно это стало проявляться после 2010 года: появилась непреодолимая тяга доказать неизвестно кому свою исключительную роль практически во всех сферах культурной жизни города. Всё реже из-под пера Алексея Ивановича стали выходить действительно талантливые, наполненные напевным, исключительно кедынским лиризмом поэтические строчки. Всё чаще в издаваемых им собственных сборниках и редактируемых им периодических изданиях «Волго-Дона»  появлялись низкохудожественные, незатейливые статьи, очерки и документальные повести. И все они – о, якобы, его, Кеды, решающей роли в становлении вузовского образования (да и всего профессионального – тоже) в городе Волгодонске, о культурном воспитании молодёжи. И о (опять же – якобы) явной недооценке его литературного и научного таланта со стороны других, именитых коллег. И эти все его «подлинные истории»– чистой воды заискивание перед представителями властных структур, известными и влиятельными горожанами, выдающимися писателями. Ну и чтоб выпятить себя: мол, глядите, каков я! Вот фото, где он с губернатором, вот – с выдающимся писателем, вот – до неузнаваемости  «подправленная» с помощью фоторедактора Почётная грамота Министерства образования и науки РФ («Волго-Дон – жемчужина степной России», Ростов-на-Дону, 2019, стр. 16). Спрашивается, зачем? А чтобы скрыть, что в 2013 году она вручена доценту Кеде А.И., а не профессору с той же фамилией (т.е. тогда, когда он везде, где только можно, себя величал профессором). В довершение всего, все эти «подлинные истории»  кочуют из одного кедынского сборника в другой. И в коллективных изданиях, где Кеда был главным редактором – тоже. Кому это было нужно? А те, кто с ним в сборниках печатался, неужели не видели, что все эти «подлинные истории» – никакая не литература, а так, «Плач Ярославны в Путивле»? Можно же было тактично подсказать больному человеку: «Алексей Иванович, остановитесь, эта ваша «клинопись» никому не нужна». Никто не подсказал.
   Справедливости ради стоит отметить: заслуги у Алексея Ивановича есть, но насколько они значимы для признания его литературного таланта, судите сами: награждался золотым Орденом-знаком «М. А. Шолохов» и медалями имени М. А. Шолохова и М. Ю. Лермонтова. А также А.И. Кеда был отмечен приветственным письмом Губернатора Ростовской области. Есть у него и медаль Администрации города Волгодонска за вклад в культуру города. А что, он единственный литератор в нашей области, удостоенный подобных наград? Разница в том, что у других мэтров пера не наблюдается стремления «тащить» самого себя на пьедестал при жизни и «бронзоветь» на глазах у коллег. И еще, он очень полюбил лесть, но не терпел даже малейшую справедливую критику. Вот один из показательных тому примеров. В 2012 году к 55-летнему юбилею Волгодонского литературного объединения (ЛИТО), которое с июня 1995 года возглавлял А.И. Кеда, решено было издать сборник произведений (стихов и прозы) членов этого объединения «Поэзия в сердце моём» (Волгодонск, 2012). Пока дело шло на лад, Кеда принародно приписывал роль главного редактора себе, но когда после выхода в свет этого коллективного литературного детища в нём обнаружился… откровенный девятистраничный плагиат (и кого сплагиатили? – да самого Антона Павловича Чехова!«Позаимствованы» его рассказы «День за городом» и «Горе»), он тут же свалил всю вину на коллег, которым поручил просто доставить компьютерный диск с вёрсткой сборника в типографию: мол, диск подменили. А автора плагиата, наоборот, всеми силами старался выгородить. Конечно, можно было бы и поверить Алексею Ивановичу, но это были преклонного возраста коллеги, которые едва ли умели просто включить компьютер, не то, что использовать его для вышеназванной литературной диверсии. Этот «юбилейный» конфуз закончился не просто громким скандалом, он привёл к необратимому распаду самого городского ЛИТО, возглавляемого Кедой. До этого момента литературное объединение, действительно, обладало организационным единством, хотя внутри него мирно сосуществовали две творческие организации: Ростовское областное отделение РСПЛ, которым на тот момент руководил поэт Николай Воронин, и Региональная общественная организация литераторов «Волго-Дон» (ЛИТВД). К 2013 году ЛИТО развалился окончательно. Кроме того, часть литературных деятелей объединилась в рамках Волгодонской городской общественной организации – Литературно- творческого объединения «Лира» при РОО РСПЛ под руководством Надежды Елизарьевой. Вот что писала Надежда Анатольевна во вступительном слове к первому сборнику произведений поэтов и прозаиков г. Волгодонска «Калейдоскоп» (Ростов-на-Дону, 2014): «Наша организация («Лира» – прим. авт.) существует с 2012 года. Она вошла в круг творческих объединений города, уже имея наработанные традиции, поскольку была образована в результате реорганизации существующего в течение 55 лет литературного объединения. Проще говоря, часть волгодонских литераторов не захотела войти в РОО ЛИТВД (которую возглавлял всё тот же Кеда). А вот что пишет он сам во вступительной статье к первому номеру журнала ЛИТВД «Волго-Дон» (Ростов-на-Дону, 2013): «Большинство членов ЛИТО поручило председателю (ЛИТО, т.е. Кеде – прим. авт.) совместно с коллегами разработать новый Устав литературной организации и утвердить в Главном управлении Министерства юстиции РФ по Ростовской области, а также дать жизнь всем другим официальным документам обновлённой организации. Эта работа нами успешно завершена и литературное общество Волгодонска, ранее не имевшее юридического лица, получило официальный статус «Региональная общественная организация литераторов «Волго-Дон» (ЛИТВД)». Впоследствии произошло и размежевание ЛТО «Лира» с РОО РСПЛ. Итак, на осколках ЛИТО возникло и по сей день в Волгодонске существует три структурно не связанных между собой литературных организации, однако, в плане индивидуального членства они причудливым образом до сих пор переплетены между собой. Например, тот же А.И. Кеда до конца жизни состоял в рядах РСПЛ, исправно платил взносы, а автор этого эссе вообще долгое время числился во всех трёх литературных организациях. И это не было ни нарушением чьего-либо устава, ни крамолой. Да и сейчас такое же «многочленство» имеет место – никто не запрещает.
   Имели место и другие странности. Так, например, по привычке чиновников от культуры Алексея Ивановича назначали председателем оргкомитета различных фестивалей. И он, ложно поняв свои функции, принимался самолично подправлять сценарии этих фестивалей, вычёркивая тех, на кого он «имел зуб». Случалось кое-что и похлеще. Так, на одном из городских фестивалей «Донская осень» ведущая объявила песню «Вдоль дороги – поля…», в след назвала автора слов – Кеду. А в это время рядом со мной в зале сидела настоящий автор и растерянно хлопала ресницами: «Да как же так?! Моё стихотворение присвоил!» Сидевший на переднем ряду среди важных гостей литературного праздника Алексей Иванович, как ни в чём не бывало, громко хлопал в ладоши. Ему бы как председателю оргкомитета первым взойти на сцену да исправить ошибку: мол, люди добрые, помилуйте, не я автор стихов к этой песне, автор сейчас в зале, давайте поприветствуем его. А как исправлять, если правку «в свою пользу» сам же и  внёс? Или взять другой пример: вместе со своим другом-композитором Кеда выпустил диск песен. Причём песен на слова разных поэтов нашего города Волгодонска. Но в выходных данных этого диска значится только один поэт – Кеда. И у любого слушающего этот диск создаётся ложное мнение, будто бы все песни сочинены именно им. Понятно, что такие «чудачества» Алексея Ивановича Кеды не способствовали никакому единению литературного сообщества Волгодонска.
    После смерти А.И. Кеды с разных сторон начали поступать предложения об увековечивании его памяти. Например, одна из известных в городе деятелей культуры без задней мысли высказала идею: присвоить имя Кеды городскому… ЛИТО. Позвольте, присвоить его имя ныне несуществующей литературной организации, к развалу которой немалые усилия приложил сам Алексей Иванович?! Но это будет походить на откровенное издевательство над здравым смыслом. А давайте помечтаем: вдруг, в не столь отдалённом будущем вновь возобладают интеграционные процессы и литераторы города опять захотят слиться в единую творческую организацию? К примеру, восстановят то же ЛИТО. Чьё имя ему можно было бы присвоить? Алексея Кеды или же, к примеру, Владимира Смиренского – основателя и первого руководителя Волгодонского объединения литераторов «Слово»? Вопрос на сегодня нерешаемый – нет теперь в городе никакого ЛИТО.
   По свидетельству родственников и близких людей, в 2021 году у Алексея Ивановича вновь проявились рецидивы онкологического заболевания, котороё он победить уже не смог – не достало жизненных сил. Да и рядом его Первой Любви с заветным «эликсиром»: «Я – с тобой!» – не оказалось. Надо понимать: возраст, проблема переезда на дальние расстояния… Умирал он дома, в тяжёлых муках – сильнейшие обезболивающие средства уже не давали никакого эффекта. Многие церковнослужители считают, что так, через страдания происходит очищение души. Именно боль является сильным стимулом, чтобы заставить человека проанализировать свой земной путь, прежде чем предстать пред Всевышним. Будем верить, что Алексей Иванович очистил свою душу и навсегда переселил её в свой Край июлевый:

                Край июлевый! Степь золотая!
                Синева поднебесья – чиста.
                И привольно от края до края
                Южным солнцем плывёт красота.
                Стригунок мой – в ночном у излуки,
                Где любви моей к жизни разбег.
                Где теплы Дона-батюшки руки…
                Мне тепла его хватит на век.

                Трудовой человек – хлебосолен,
                Я пред ним в неоплатном долгу.
                И покинуть по собственной воле
                Этот знойный уют не смогу.
                Край июлевый!.. Жизнь быстротечна.
                Лишь трудом её бег одолеть.
                А над юным распевом приречным –
                Первозданная тихая цветь!

1 – «Зашкалившая мания величия», интернет-портал «Проза.ру»: http://proza.ru/2020/02/14/1236 .


               
                Владимир Шалимов, член РСПЛ