Казусы бытия. Часть первая

                Казусы бытия
                (милицейские хроники 70-е годы)

Часть первая: Гуня

Декабрь в этот год выдался снежным и морозным. В день описываемых событий мело с утра, снег прекратил идти ближе к вечеру. Дежурный по ГОВД Шалимов возвращался в отдел с вызова, когда по рации поступило сообщение об очередном происшествии: около парка под снегом обнаружен замерзший мужчина.

Со скорой они подъехали к месту происшествия почти одновременно. В частично отрытом из-под снега человеке, Шалимов узнал Гуню.

По окончанию политехнического института Гунько Василий Федорович по направлению приехал в один из областных центров на завод, где трудился инженером. Женился, родились дети: дочь и сын. Однако в его жизни что-то не заладилось, к пятидесяти годам остался совсем один, с женой он давно развёлся, она с детьми переехала в другой город, отношений с ним никто не поддерживали. Жил в бараке, местом его работы стала улица, где он занимался сбором бутылок. Его имя знала только милиция, а соседи и друзья называли Гуней.
 
В своё время его признали инвалидом, от заболевания у него появилась хромота, поэтому он ходил с тростью. Она была изготовлена из ценной породы древесины, имела оригинальную ручку и орнамент. Откуда она взялась у Гуни являлось загадкой, но несмотря на свой пьяно-бродячий образ жизни он всегда умудрялся сохранять её при себе. В некотором роде, это был его талисман.

Милиции Гунько был хорошо известен. Когда он позволял себе в бараке нарушить мирное сосуществование, соседи вызывали милицию и Гуня, в зависимости от степени совершённого отправлялся на пятнадцать суток ареста или ночевать в медвытрезвитель.

Когда полностью отрыли Гуню, тут же обнаружили пустую бутылку из-под денатурата, на этикетке, которой красовался весёлый Роджер с соответствующим предупреждением категорически запрещающего употреблять данную жидкость, которая предназначена только для технических нужд.
 
— На этот раз любителям экстравагантных напитков по химии двойка, что-то с пропорциями напутал.  По выражению лица он вполне доволен своим состоянием. Угрызения совести и предсмертные судороги его не мучили — прокомментировал врач скорой Пётр Алексеевич, не обнаруживший пульса у Гуни и других признаков жизни.

Гуня действительно несмотря на синюшность всем своим видом напоминал человека прилёгшего отдохнуть после обеда. Трость он держал двумя руками прижав к груди. Окоченелость тела была такова, что освободить руки не удалось. Талисман остался при нём. Всё указывало на то, что на морозе находится довольно длительное время.
— Отмучился бедолага, — резюмировал Шалимов.

У Гуни повреждений насильственного характера не было, все обстоятельства произошедшего указывали на несчастный случай, поэтому быстренько всё оформили, погрузили в автозак, и Шалимов повёз его в морг. Там его положили на каталку и оставили в коридоре, чтобы оттаял до утра, ко вскрытию.
 
Серёгин дежурил в опергруппе, а Новицкий собрался уже уходить домой, когда приехал Шалимов и сообщил, что Гуня умер, замёрз.
— Вот она жизнь, пойди угадай, где тебя настигнет её конец. Всё-таки жалко этого дебошира и пьяницу…, — сказал Новицкий, попрощался и ушёл.

На следующий день он в шесть утра на первом маршрутном автобусе из дома поехал в ГОВД. Такой ранний выезд на работу был обусловлен тем, что ему надо было по делу съездить в один из районов области, Новицкий хотел обернуться одним днём. Проезжая центр города увидел бродящего Гуню в поисках бутылок.

При тестировании шкала страха у оперов практически равна нулю. Нахождение между молотом и наковальней, где с одной стороны преступный мир, с его жесткостью и кровью, а с другой — куча начальников, среди которых встречаются не блещущие умом и сообразительностью, это вырабатывает у них своеобразный философский взгляд на перипетия этой жизни. Поэтому Новицкий спокойно продолжил движение на автобусе.

Гуня проснулся от жуткого холода, его трясло. Какое-то время лежал и смотрел в потолок, пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Приподнял голову понял, что находится в коридоре, в конце приоткрытая дверь, в проёме свет. Трость выскользнула и упала на пол, он пошарил рукой, пустота, до пола не достать. Думая, что лежит на кровати в вытрезвителе, стал переворачиваться на бок, каталка двинулась и Гуня свалился вниз вслед за своей тростью.

Пролежав какое-то время на полу, приходя в себя, встал и пошёл в обратную сторону от приоткрытой двери, предполагая, что там есть выход.  На шум, связанный с падением никто в коридор не вышел, а в таких делах: самое главное вовремя смыться. «Новый трезвяк, что ли построили. Какого они меня в коридоре оставили, да ещё на каталке…». Дойдя до конца коридора, наткнулся на дверь, открыл её и вошёл в помещение, это был холодильник. На первый взгляд, казалось, все как в вытрезвителе: белые простони, торчащие ноги из-под них, но что-то всё равно не так. Похмельный синдром затруднял мыслительную деятельность. Чуть пройдя, увидел на ноге бирку и до него дошло, что он в морге, развернулся и устремился в обратную сторону к «свету в конце туннеля».

Перед тем как отправиться к себе в барак он решил пройтись по своему участку и собрать бутылки. По пути встретил своего коллегу Коляна.
— Ты откуда? — спросил тот.
— Из морга, — ответил Гуня.
— Ну и как там?
— Без изменений.
— А, как ты туда попал?
— Не знаю. Помню, что пили с Толстым в кочегарке ДК «синенький». Очнулся думал в трезвяке, а оказалось морг. Давай базар заканчивать пошли в центр, я посмотрю, а потом ко мне, я угощаю.
— Снега много выпало. Я по-своему прошёлся, пусто, — сказал Колян.

По 02 из больницы поступило сообщение о том, что обокрали морг. Выбито окно и выломана решётка. Шалимов с Серёгиным шли к выходу направляясь на вызов, как зашёл Новицкий:
— Слушай Володя, ты вчера сказал, что Гуня умер, а он в центре ходит, бутылки собирает.
— А я-то думаю кто это покусился на святое место, где выдают заключение об окончательной профнепригодности сапиенса и нецелесообразности его нахождения на нашей грешной Земле. Судя по всему, один из покойничков совершил побег из морга, — с улыбкой посмотрев на Шалимова, сказал Серёгин.
— Я тут причём, — отреагировал Шалимов. — Алексеевич, признаков жизни не обнаружил. Так что пациент был скорее мёртв, чем жив, помните, как в сказке «Буратино».
— Да, стареет, старее Алексеевич, — заключил Серёгин.
 
Они вначале поехали в больницу, чтобы удостовериться в воскрешении Гуни и разобраться со степенью ущерба, а где искать сбежавшего «покойничка-воришку» они знали.
 
Баба Варя, соседка Гуни, не очень удивилась увидев входящих Шалимова с Серёгиным. Она предполагала, что сегодня придётся вызывать милицию после того, как Гуня не ночевавший дома, с утра заявился уже поддатый, ещё привёл с собой своего дружка Кольку, но час икс ещё не настал, компания вела себя тихо, засев в комнате Гуни.
 
Когда Гуня с Колькой завалились в барак она поинтересовалась, где это он успел набраться с утра пораньше, Гуня ответил, что в морге «нарисовалась халтура» и с ним расплатились спиртом, дав ещё пару простыней. При нём действительно был небольшой узел из простыни, что в некотором роде подтверждало правдивость его слов. Для его друга собутыльника, это был убедительный аргумент, а для бабы Вари нет.
 
— Морг ещё сюда приплёл, безбожник. Это какая там ночью может быть халтура, гонишь тут. Спёр где-нибудь.
— Чё сразу спёр, ты сама раскинь мозгами, где можно получить за шабашку спирт и простыни, только в морге, — встал на защиту Гуни Колька, ему хотелось побыстрее приступить к процессу связанным с употреблением, а тут соседка прицепилась со своими расспросами.
— Логично, — буркнул Михалыч, ещё один сосед Гуни, присоединившийся к дискуссии. После чего, он тут же за проявленную солидарность был приглашён на «чаепитие».

Баба Варя махнула на них рукой, дабы раньше времени не накалять обстановку. Гуни она не поверила, считая, что тот скорее всего украл принесённое им. Отсюда появление милиции посчитала вполне закономерным явлением.

— Что граждане тунеядцы, с утра пораньше. Место встречи изменить нельзя, после обеда в вытрезвитель поедем? —  спросил Шалимов, входя в комнату Гуни.
— А на хрена вы меня к жмурикам отвезли? — парировал Гуня, вопросом на вопрос, как бы давая понять причину происходящего.
— Вася тебе надо было идти учится на артиста, а не на инженера. Ты так натурально сыграл покойника, от настоящего не отличишь. Радуйся, значит ещё поживёшь. Так, давай возвращай незаконно нажитое добро, — сказал Шалимов.

Перед тем как покинуть медучреждение Гуня помимо жидкости содержащий спирт прихватил несколько простыней и кое-какой режущий инструмент. Бурча, что-то себе под нос, встал из-за стола и вытащил из-под кровати узел из простыни, отдал его Шалимову.

Баба Варя, узнав, что произошло с Гуней тут же взяла и вылила принесённую им жидкость из морга.
— Ещё людоедов мне здесь не хватало, — сказала она. — Ты же не из опечатанной бутыли наливал. Это бэу из морга, мало ли для чего оно там использовалось. И так проспиртовался, что мороз не берёт. Ты теперь у нас Гуня прямо-таки Кащей Бессмертный.
С этого времени за Гуней закрепилось ещё одно прозвище: Кащей.

Всю гоп-компанию добровольно-принудительно выдворили во двор расчищать снег. Сделали, это с целью, чтобы народ протрезвел и не встретился сегодня ещё раз с милицией, а бабу Варю попросили контролировать процесс и не впускать в дом пока не выполнят работу.

Случай с Гуней мог бы стать предметом научного исследования, но остался обыкновенным недоразумением. Правда подтвердил, что зелёный змий несёт в себе не только разрушения, но и обладает свойством живой воды. Всё должно быть в меру и у каждого она своя.

Гуня умер через три года. Это произошло не в бараке, а в подвале многоэтажки. Начавшееся разложение указывало на то, что на этот раз апостол Пётр не завернул бродягу обратно на Землю. Его талисмана-трости в подвале не оказалось. По иронии судьбы на место обнаружения труппа вновь выехал Шалимов, который дежурил по ГОВД.