Ступая по траве

Виктор Матюк

Ступая по траве   

Живу давно я на отчей земле, ступая по зелёной траве, думаю о роке и своей судьбе,
Жизнь висит на волоске, а в голове – несуразица, ей бы с оцепенения выйти,
Иначе  пылью её тропу засыплет в один момент, пациент созрел,
До сих пор он был не у дел, пока он жив и цел,
Но не выражает  без повода свой протест,
В нём интрига есть! Над ним небесная синева,
Рядом бревенчатые изба и дома, ночь темна,
Около завалинки лежат три сгнивших бревна!
В зелёной роще кричит сова, на небе ещё не взошла Луна,
От темна и до темна играет одна гитарная струна,
Молодость отцвела, ей на смену стынь пришла!
Столь дорогой ценой душа обретает покой, дни идут своей чередой,
Внутри пустого помещения нет места долгим размышленьям,
В бореньях рождается новая мысль, она вдохновляет жизнь
На новые свершения, нет сомнения в том, что надо идти прямиком
К поставленной цели, листья уже пожелтели. Через три недели наземь опадут,
Тогда и заморозки сюда придут! Промедлишь чуть-чуть и тебе труба,
Надо жать из последних сил на тормоза, сгущают над головой облака,
Судьбе же невдомёк, что звёздный каталог ты когда-то уволок  у больного старика,
У него парализована одна рука, он похож на загнанного зверька, тлен и суета и впрямь
Напускают на глаза зловещий туман! Ступая по зелёной траве, пытаюсь что-то доказать себе,
Моя места таится вовне! Ранним утром выхожу на примятую зелёной травой тропу,
Зову свою путеводную звезду, найти её нигде не могу,
Неужто она исчезла из моего каталога раз навсегда,
Моя тропа светла, её освещают прожитые дни и года!
Потеря эта велика для старозаветного мужика,
Долу опущено его левая рука, в его сторону косится толпа,
В песок уставясь, чтобы не видеть людскую зависть, почуяв усталость,
Он пришёл в неслыханную ярость, ему не просто показалось, что радость
Ушла с высокого чела и разболелась голова у правого виска! Он с народом сходен,
Высок, тощ, но благороден, горизонт был пуст тридцать минут тому назад,
Теперь он на ощупь делает каждый шаг, чтобы, споткнувшись, не упасть!
К былому возврата нету, величие леса не принял бывший бабник и повеса,
Он сжал в руках зелёную траву, медленно подошёл к высокому зелёному кусту,
Он был всего лишь в двух шагах, и со слезами на очах сделал взмах двумя руками,
Там под перистыми облаками святой образ возник, там был его двойник, они не обнялись,
Что-то рознило их, можно было старику мимо пройти, не останавливаясь на том пути!
Вдали возникли вечерние огни, невдалеке от стези торчали сгнившие пни, там ползали муравьи,
Он не знал, где правду искать и что надо предпринять, чтобы божественную истину понять?
С тех мест, где он нёс свой крест, и откуда он пришёл, чтобы сменить старый и дырявый камзол
На новый плащ, у него был собственный шалаш,  здесь его манила блажь, а там давил мираж!
Горло сжимал спазм, на носу воскресенье, возможно она подарит старику спасенье,
Его убить должны незатейливые враги, он выбрался из вражеской западни,
Чтобы в одиночестве коротать ночи и дни!
Толпа напирает сзади, орут мужики и бабы,
Одним словом, стадо и его сокровенное чадо
Несётся куда-то, мнёт зелёную траву, размахивает прикладом,
И трёх полосным стягом, ему плевать на тех, кто рядом!
Я же меряю взглядом ширь необъятную, ухоженную и на вид приятную,
Никогда не иду на попятную, живу назло врагу, я преданно Отечеству служу!
Я говорю, но мой голос толпа пьяниц не слышит, она тяжело дышит,
Меня же это не колышет! Вчера был фуршет,  денег на похмелье нет,
В чужой стране все ходят строем, даже те, кто не под конвоем,
Идёт рать, враги пытаются суть битвы искажать и нагло врать,
Им не привыкать: языком болтать, солдаты погибают, ресурсы не прибывают,
Им не дорог домашний уют, им квартирные телефоны за войну выдают!
Откуда явилось к нам это неумытое чудо? Глупо что-то доказывать
И воедино все события связывать, им нравится быть крепостными,
И сидеть на шумной мостовой с протянутой рукой, за спиной дом,
Разорённый войной, слышен дальнего выстрела звук,
Стреляет бывший брат или друг, ему каюк, но не мне, на войне, как на войне,
Или ты, или тебя укокошат твои давнишние враги! Коль, когда-то упаду, попав в беду,
И свою мечту с собой уведу, посмертным взглядом окину зелёную стезю, примну траву
Босыми ногами, там под облаками уже отбушевал яростный цунами! Пётр Второй
Не дружит с головой, он прорубил дыру  в сортире, вместо Окна в Европу
 И пустил толпу по миру с протянутой рукой, бог ты мой, он же не святой,
Он, как Каин всеми отвергаем, но зато какими? И малыми, и большими,
Грешными и святыми, одурачен даже слепыми, старыми и молодыми,
Он отягощён пороками земными, словами иными этот изгой
Стал в бренном мире пожухлой травой!
Этот Иуда чихать хотел на чужую простуду,
Он бьёт посуду, как слон в посудной лавке,
Ему вторят мелкие шавки и во время перепалки
Во всеобщей давке готовят Каину удавку на шею!
Живу, как умею, в душе согреваю давнюю идею,
Сбрасываю со спины шлею, а с головы - узду!
Мысль и тень, и свет, она не лишена народных примет,
Она одна их давно забытых лет, когда парад девяти планет
Изменял портрет живого естества, хотя под ногами шелестела листва,
И примятая зелёная трава из-за чужого озорства на помощь себе звала
Яркие проблески добра! Силы зла боятся огня вблизи пылающего костра,
Из света в темноту перелитая, мчатся бог весть куда, и не расстаются никогда
С лживыми словами, толпа едва шевелит губами, и умывается горькими слезами,
Пьет святую воду большими глотками, пока её безвестная даль к себе манит,
Ведь стыд глаза не застит! Мысль, как буря улеглась, и сразу не исчезла из глаз,
Перед глазами мелькающие точки, это от слов разрушенные оболочки,
Звук пустой проносится над рано поседевшей головой, и никому дела нет,
Когда же вместо темноты бренный мир пронзит яркий божественный свет?
Спит беспечально палата госпитальная, ночь за шторами  чарует взгляд дивными узорами,
Двери за запорами и крючками, люди постигают мирскую жизнь частями не только в храме!
Власть есть у слова, когда нет пути другого, оно должно быть заново взращено,
Оно Фаворским светом может быть озарено, если автор никогда не жил грешно!
Грешник лежит на огромной белоснежной кровати в стареньком домотканом халате,
Ему всё некстати, бабы – ****и, они хороши для забавы, снижается голос на пол октавы,
Слышен шелест зелёной дубравы в широко открытом окне, перед глазами авторская строка,
На неё падает свет от пылающего костра, едва шевелится примятая от ветра зелёная трава,
И кружится голова от удачного стиха! Вдруг дождь возникает из сизого тумана,
Капли падают с покатых крыш, и пока ты дремлешь и не спишь, грехи разъедают нутро изнутри!
Случайный прохожий остановился под окном, укутавшись брезентовым плащом,
Он смотрит наискосок, и хлещет свои сапоги кнутом, в мире земном  гремит гром,
Ты же вспоминаешь о времени былом, к тебе тогда все шли на поклон,
Ты же плевком сопровождал каждый крик и стон! Бесконечные подъёмы и спуски,
Свирепый уличный мат, прозвучавший по-русски из мужских уст, отвлёк мысль чуть-чуть
От душевных тревог и невыносимых мук! Давит на шею огромный хомут, ботинки жмут,
Терпишь тридцать или сорок минут, но опосля содрогается земля от воплей дикаря!
В городе старом людская молва бежит по узким и крутым тротуарам,
Обходит шумные бульвары, и тут же божья кара, как карающий меч
Пытается голову отделить от покатых плеч! Только в тихих проулках
Старого Петербурга играет допотопная гитара, вспоминается ночь на нарах
В памяти всплыла и тут же с плеч свалилась гора человеческого дерьма,
Его проглотила  дыра городской подворотни, люди рвут оттуда когти,
Бегут впотьмах, зажав бутылку водки в обеих руках! Под ногами скользит трава,
Догорают в печи дрова, нет лекарства   от человеческого коварства,
Пусть богатства государства не прячет Каин в собственном серванте!
Перестаньте искать оправдание своему Данте, у этого дилетанта
Нет ни ума, ни таланта, он – не галантен, но злопамятен,
Из-за него у страны множество проблем!  Всё – суета! Всё – тлен!
Нам же один хрен, что в лоб, что по лбу, просыпаешься ближе к утру,
И мнёшь зелёную траву, идёшь, будто по персидскому ковру,
Потом пройдёшься по двору, подставишь грудь свою семи ветрам,
И мысленно отбываешь к чужим берегам, из-за огнестрельных ран
Говоришь небесным богам, что ты плыл по штормящим волнам,
Пока порванные паруса не захлестнула девятибалльная волна!
Не бессмертное тело часто потело, нутро болело, оно большего от жизни хотело,
Когда же на душе просветлело, плоть внезапно начала смердеть, душе хотелось петь,
Но прежних сил и мощи нет, пришло время крестные муки принять,
И грехи наболевшей душе прощать, когда, где и как?
Подрезаны сухожилья в период насилья, приложены усилья, чтоб морской потоп
Не захлестнул с трудом добытую свободу, надоело жить по расчёту в холод, зной и непогоду!
По дороге на работу мне в ухо тычут оружейным стволом, иду напролом, преодолев бурелом,
Слышу гром небесный за углом, иду, как фантом, волосы дыбом, зубы торчком,
Старый мудак с комсомольским значком оставил раскаянье за бортом,
В душе надлом, воздух хватаю широко открытым ртом, осеню чело крестом!
Живу, как все, хожу по зелёной траве, но тянусь в свальный грех,
Где один – за всех и все за одного, жить грешно толпе не запретишь,
Глянешь ввысь, и тут же досужая мысль с помощью холодных брызг
Меняет всё, к чему ты давно уже привык, совесть должна грызть нутро,
За что? Всё, что в бореньях обретено, задарма истрачено!

г. Ржищев
28 июня2022г.
19:30