Деревня в 60-х. Коровы

    Жить в деревне и не иметь коровы, в 60-е годы было не реально.
Все знали – корова кормилица! Особенно в тех семьях, где были дети. Пожилые жители деревни, проживающие в большинстве своем вдвоем, держали этих благородных и очень полезных животных, ради приезжающих летом в гости внуков. Да и сами, жизнь свою, без питания молочными продуктами от собственной коровы, не представляли.
    Приезжая в деревню к деду, я получал эти продукты ежедневно.
Самая простая продукция, это непосредственно молоко. Дальше по степени сложности его изготовления шли – сметана, творог, и самое трудоемкое масло. Коровы доились утром, перед отправкой в стадо, и вечером после возвращения домой. Свежее только подоенное молоко, процеженное через обычную марлю, было теплое и однородное по составу. Слитое, в стеклянную банку, оно постепенно разделялось – вверху собирался весь смак, именуемый сметаной. Чем дольше отстаивалось молоко, тем толще становился этот слой. Тот, кто имел дома в наличии сепаратор, и за неимением гостей (чтоб молоко не пропадало), чтобы ускорить процесс прокручивал молоко, и получал сметану механическим путём. Она была однородная по составу, и очень калорийная. Хозяйки её называл иначе – сливки. Сепаратор также отделял, от сливок жидкость с названием «обрат», с очень незначительным содержанием молочного жира.
    Когда сметана или сливки, отстаивались, образуя ещё один слой в верху банки, из этого отстоя, получали путём варки в кастрюле творог. Его выкладывали на марлю и процеживали, повесив над ведром для стекающего сыворотки. Так называлась выделяемая беловатая жидкость. У моей бабушки в хозяйстве не было сепаратора, и всё эти процедуры она выполняла методом отстаивания. Но, процесс варки творога, и его процеживания оставался, как и при механическом отделении сметаны (сливок). Всё это познавалось мной в течении, всех летних месяцев, которые пришлось пробыть в деревне деда. Что было не понятно, бабушка мне разъясняла, или друг мой Саша.
    Самым сложным по степени его производства, была процедура приготовления домашнего масла. Бабушка собирала с банок отстоянную сметану, и, если набирался определенный объем, сливала всё в маслобойку. Маслобойка представляла собой продолговатый высотой примерно сантиметров шестьдесят, с диаметром 15-20 см бочонком. Внутри маслобойки основную работу выполняла палочка, она была длиннее маслобойки, чтобы рабочая рука человека держа её, могла выполнять возвратно-поступательные движения, с целью взбалтывать находящуюся в маслобойке сметану, с помощью расположенной на конце палочки крестовины. В результате происходил процесс разделения сметаны, и формирование имеющегося в сметане жира в комок. Это и было масло. Оно было очень нежное, и имело особый неповторимый вкус. Лишь однажды в жизни купив обычное масло, в стандартной упаковке, я, отведав его в намазанном виде на хлеб, нежданно уловил, тот далекий из детства вкус домашнего масла.
    Выход получался незначительный из вылитого в маслобойку объема сметаны, и учитывая труд на его изготовление, масло, если перевести в денежное измерение, становилось бесценным. А учитывая, отсутствие холодильника, ещё и скоропортящимся продуктом. Я только, сейчас понимаю, каких трудов для его изготовления, это могло стоить пожилому человеку. Кроме слов благодарности, своей бабушке, во мне, при воспоминании о ней теплеет в груди, и я в мыслях попадаю в то далекое, прекрасное время.
    Как известно, для того чтобы содержать корову нужны – пастбища на летний период, и сенокосы, чтобы заготовить корма на долгую зиму. Общее поголовье крупного рогатого скота, состояло: из колхозного стада (около 100 голов),в личном подсобном хозяйстве соседней деревни (около 80 голов), и в личном хозяйства деревни деда, а это без малого около 10-12 голов (с каждого дома по корове, и добавочно ещё: или тёлки (не беременные молодые коровы), или нетели (беременные молодые коровы). Кроме этого в личном хозяйстве, и соседней деревни, и деревни деда, держали овец.
    Стадо соседней деревни гоняли пасти, в низовья лога в период созревания урожая на полях. После скашивания зерновых, коровам и пастухам становилось вольготнее. Коровы паслись на скошенной стерне, там появлялась получившая простор трава. Попасть на эти пастбища можно было только проходя по логу мимо деревни деда. и каждый день по руслу лога: утром на пастьбу, вечером домой на ночлег проходило стадо. Вечером приближение возвращающегося стада было заметно, по пыли которая поднималось над животными, по одиночному мычанию уставших за день разномастных коров, и блеянию бредущих с поникшими головами овец. Пройдя деревню, стадо по тропкам перемещалось из лога на пологий склон, между полем и логом, и медленно удалялось к своим подворьям.
    Колхозное стадо паслось в определенных местах, перемещаясь с пастбища на пастбище, через определенное время, по мере истощения запасов свежей травы. Дойка производилась прямо на пастбищах, рано утром и вечером. У пастухов имелись: два верховых коня, для ночлега вагончик на колесах. Кроме природных пастбищ, для колхозного стада были поля, которые специально засевались – горохом, викой, клевером. Для выполнения плана по сдаче молока, было и такое. Молоко сливалось после дойки в молоковозы, для дальнейшей доставки в районный центр.
    Стадо деревни моего деда паслось на территории самой деревни, а это участок имеющую овальную форму, размерами 900, на 300 метров. Границами пастбища с северной стороны был лог, с других сторон поля колхоза. Пасли по очереди, каждый дом по два дня. Вот в этом и заключалась моя помощь бабушке. Одному человеку, да ещё и пред пенсионного возраста управится, хоть и с небольшим стадом было сложно. Я дежурил на одном краю стада, бабушка на другом. Хлопоты доставляли в основном овцы, они с вечно опущенными головами, передвигались очень быстро. И стоило зазеваться, как они оказывались на границе поля. А если там рос горох, или иная сладость для них, всей гурьбой они влетали в это лакомство. В начале я не понимал, как ими руководить, потом заметил, что овцы очень пугливые. И как только замечал, что овцы начинают свой коварный маневр, просто бросал какой-нибудь засохший комок земли. И так, чтобы он упал перед мордой первой овцы, от шума удара о землю брошенного комка, передние овцы вздрагивали и бросались или влево, или вправо, увлекая за собой остальных овец. Всего их было около 50 голов. Коровы же больших хлопот не создавали, достаточно было громко крикнуть, какое-нибудь непонятное слово, но звучащее угрожающе, и движение в запретном направлении приостанавливалось. И так они в течении дня не спеша передвигались, склонив головы, отщипывали тонкий нежный слой травы, иногда отмахиваясь от назойливых слепней, изгибая голову влево или вправо, и помахивая хвостом. К обеду всё стадо собиралось поближе к колодцу, коровы: кто ложился на землю, кто стоял. Но они не просто отдыхали, занимались пережевыванием сорванной травы, которая в процессе поедания травы подавалась в особую складку желудка, дед звал её просто - «книжка». По мере накопления там травы, корове требовалось время для более тщательного пережевывания травяной пищи. Я тогда не понимал, но знал со слов деревенских, о важности наблюдаемого процесса, играющего не маловажную роль в выработке молока.    Овцы, также сбивались в кучу, и если была жара устраивались в тени стоящего в южной части деревни колхозного амбара.
    Когда доставалась очередь, пасти семье друга Саши, он пас один, или с матерью. Если был свободен я, не занят каким-нибудь поручением от бабушки, конечно подходил к нему, и мы вместе очень ловко (как нам казалось) управлялись с этим небольшим стадом. От него я и постигал, все основные действия необходимые для пастьбы скота. От природы я был, как тогда говорили «стеснительным», а проще робким. Не любимыми для меня вещами было хождение в магазин, или в иное место, где надо было общаться со взрослыми. Я робел перед такими походами, в следствии этого голосок был очень тихий, и была проблема с правильным построением слов, для выражения своей просьбы.      Саша научил меня громко подавать команды, находящимся в нашем подчинении коровам. Постепенно у меня куда-то ушла боязнь, собственного голоса. Кричать можно было, что хочешь, и никто не оглядывался, не одергивал тебя. В моем поселке, детей было много, причём разного возраста. В основном доминировали ребята постарше, в детские игры из-за возраста меня не всегда брали. А если брали, то все неудачи доставались мне. И вот это деревенское раздолье, без каких-либо ограничений, да ещё в присутствии, и в одобрении такого друга, постепенно сделало своё дело. Робость, начала пропадать, стал более уверенным при разговорах со взрослыми. Даже по приезду к себе домой в поселок, все начали замечать произошедшие во мне перемены.
    Саша научил ещё одному делу, необходимому при пастьбе скота,
это управляться с небольшим кнутом, который я сделал самостоятельно, под руководством своего друга. Кнут был из коры ивы, снятой с большого прута, и пока она была ещё мягкой и послушной, необходимо было сплести из нее что-то похожее на косичку. Выполняя все указания, я эту работу выполнил, хоть не с первого раза, но выполнил. Настоящие кнуты мы видели у пастухов колхозного стада, один из них дядя Володя, был сосед моего деда. И вот у него был настоящий кнут! Я тогда не знал, из чего он сделан, просто, когда увидел этого помощника пастуха, задал вопрос. От Саши получил объяснение, что это из ремня от комбайна. Сейчас уже знаю, о существовании клиноременной передачи, передающей усилие от двигателя, на рабочий орган любого механизма. Мы не знали, что эти ремни, по окончании срока годности, просто выкидывают. Выкидывают, но не в деревне.
В деревне всему находят применение. Вот и пастухи нашли им применение.
    Ремень этот не имел конца, а был закольцован при изготовлении на заводе в круг, и представлял собой на разрезе, форму трапеции. Ремень разрезался в одном месте, и одним концом прикреплялся, к деревянной ручке кнута сделанной из ивы, с помощью гвоздей, и изоленты, а на другом конце делалось отверстие, которое являлось местом крепления другой части кнута, сплетенной из капроновых ниток, добытых из другого ремня. Причем нитки были с остатками резины ремня, так как очень трудно отделялись. И вот эти нити вставляли в отверстие на другом конце разрезанного ремня, распределяя их таким образом, чтобы при плетении «косы», вначале была толщина из всех ниток, а затем постепенно с уменьшением количества ниток, толщина становилась меньше. На конце «косы» делался узел, а далее шла «косичка». Её получали, очистив окончательно от остатков резины капроновые нитки. Таким образом кнут состоял из: деревянной ручки, ременной части, «косы» и «косички». Пастухи носили кнут на плече, свернув его кольцами, когда шли просто по деревне, а в процессе пастьбы, ручка кнута свешивалась на грудь, а гибкая часть кнута свешивалась со спины вниз, и тянулась далее по траве. Коров не стегали, кнут нужен был для издания звука, очень громкого, особенно в утренней или вечерней тишине. Не стегали, опасаясь попасть по вымени, очень нежного органа у коровы. В случае такого удара, на вымени мог остаться след, который очень болезненно заживал. Корова не давалась хозяйкам при дойке, бодалась. Удои падали. Пастухи и хозяйки об этом знали, и, если такое случалось, неприятный разговор между ними был неизбежен.
    А звук похожий на выстрел, издавала, та самая кисточка на конце кнута. Для этого пастух откидывал гибкую часть кнута назад своей рабочей рукой, так чтобы она была вытянута в одну линию, затем резко посылал используя ручку кнута вперёд, и в момент, когда кисточка доходила до точки, разворота, пастух дергал ручку кнута назад. Кисточка разворачивалась и издавала громкий звук!
Достать такой ремень от комбайна нам не удалось. Очень ценная была вещь! Именно из-за тех капроновых ниток, которые находили себе применение в крестьянском хозяйстве.
    В один из дней, когда очередь пасти была у Саши, я, свободный от дел подошёл к нему. Было утро, весь день был впереди, коровы как обычно щипали свою дневную норму зеленой нежности. Мы лежали, недалеко от амбара, наблюдали за стадом. Никаких попыток приблизиться к полю со стороны коров не проглядывалось, даже овцы, не удалялись от коров. Стадо мирно паслось. И вот это смиренное состояние нас погружало, в ненужную нам лень. Поговорили об одном, о другом, и незаметно пришла мысль. Мы решили сгонять стадо в небольшую ложбинку, расположенную западнее деревни, ниже по руслу лога. Там, при поиске лисы дня три назад, кем-то увиденной из деревенских, мы обнаружили ложбинку, в которой росла высокая сочная трава. Причем её было много, и места было много. Там спокойно могло разместиться два наших стада. Недолго думая, мы оторвали стадо от любимого занятия, согнали его в лог, и погнали в низовья. Саша забежал потом вперёд, и в месте найденной нами ложбинки, начал заворачивать стадо. Я, загонял, со своей стороны. Когда всё стадо благополучно завернуло в ложбинку, мы довольные, сели на возвышенное место, и стали наблюдать за стадом. Коровы сбившись в кучу, нашей идеи не приняли. Чувствовалось, что им здесь не очень-то и понравилось. Для вида попробовали несколько травинок, причем голову опускали только в момент, когда отщипывали травинки. Лениво их прожевывали, при том неотрывно наблюдали за нами. Глаза излучали полное недовольство. Что-то было не так. Мы стали ждать, что будет дальше. Постепенно коровы развернулись, приближаясь к выходу из ложбинки. Мы же расположились, в той точке её, которая была ниже по руслу лога, перекрыв ход коровам в сторону поймы. А вот выход коровам в сторону деревни, вверх по логу, был открыт. И медленными шажками, якобы за травинками получше, коровы не спеша начали приближаться к выходу из ложбинки. Пару раз крикнув, грозными голосами, и увидев, что коварное движение коров прекратилось, мы успокоились. Коровы тоже сделали вид, что больше не будут делать никаких попыток, убежать с этого пастбища. Солнце слепило нам в глаза, и мы сели вполоборота к стаду, увлеклись разговорами, и прозевали момент, когда самые бойкие коровы, спустились в лог. Коснувшись песчаного дна лога, они ускорили свой шаг в сторону деревни. С опозданием, увидев этот манёвр, мы рванули за ними, пытаясь догнать и вернуть их назад. Но, не тут-то было! Коровы сначала ускорили шаг, за ними потянулись другие коровы, и следом плотным живым пятном безмолвные овцы. Мы ускорились, но было поздно! Передние коровы ударились в бег, почуяв свободу, за ними всё остальное стадо. А так, как лог имел внизу очень крутые повороты, из спрессованного песка многими годами, имеющего высоту до полутора и двух метров, догнать стадо по прямой нам было не под силу. Как пастухи мы потерпели фиаско! Стадо, опьяненное свободой, добежало до им известного поворота, по пологому склону взобралось наверх, и вышло на территорию деревни. В этом месте домов не было, они немного прошли, и приступили к ежедневной своей трапезе. Овцы, также расположились рядышком. Позору нашему не было конца! Мне казалось, что каждая корова, да что там корова, даже каждая овца, ехидно улыбается глядя на нас. Утомленные мы сели на бревнышко в тени сарая, и занялись обсуждением произошедшего. Винили себя, в неправильном расположении у края ложбинки, посетовали, что не прогнали чуть выше стадо, но это нас мало успокоило. Наши старания, пропали даром!
     Моя бабушка заметила, что стадо куда-то исчезало из деревни, и вечером после дойки, меня спросила:
     - Куда вы гоняли стадо?
      Я объяснил, ожидая в надежде хоть какого-нибудь слова поддержки наших действий. Она немного помолчала, а потом сообщила мне, глядя на ведро, в котором было молоко:
      - Около литра меньше нынче вышло.
      И добавила, думая о своем:
      - Больше не гоняйте вдаль стадо, толку от этого мало, коровам и здесь трава нравится.
     Потом уже, когда снова настала наша очередь, она мне многое разъяснила. Коровам вольготно там, где близость домов их хозяев. Многие коровы имели маленьких телят, которых не выгоняли в стадо. Они находились в сараях, или «стайках». В течении дня «мамаши» подавали им свой голос, и заслышав в ответ знакомый тонкий голосок, снова продолжали скашивать зубами верхний нежный слой травы. Иногда ближе к обеду выходили хозяйки с ведром «болтушки». Так называлось пойло для коровы. Для это ведро наполняли теплой водой, и высыпали туда лоток муки, размешивали рукой и подавали корове. Да разве кто-нибудь пропустит такое лакомство! Конечно нет! Вот и паслись коровы на этой большой деревенской лужайке, где есть очень вкусная трава, и рядом на расстоянии голоса находится маленькое родное существо.  А также, есть место, для лежки и окончательного пережевывания съеденной травы. Небольшое расстояние от пастбища до дома, не требует лишних затрат, а значит удой вечерний порадует хозяйку.
      Вот эти все премудрости, неизвестной мне жизни коров я постиг, там в деревне у деда. Не скажу, что всё познал досконально, но общие понятия усвоил. Помогли, они мне в жизни? Наверное – да!
      


Июнь,2022

Интернету огромное спасибо за фото!