Лето

Шёл июнь. Размашисто, красиво,
Алого в закаты загребал.
- Знаешь, а закаты – это сила,
- зрела самогонка в погребах,
а художник всё сидел, прищурясь,
так он прорисовывал сюжет.
- Утром заходила баба Шура,
Ты её видал вчера уже.
Принесла яиц, бочонок кваса
На окрошку, ну, и так, попить.
Ты, давай, седлай скорей Пегаса,
Надо мысль живую окропить,
- тут творец ужом нырнул в подполье,
Появилась полная бутыль.
- До рассвета был сегодня в поле.
Там свобода. Бабочки, цветы.
Эх, - вздохнул художник громко.
- Красотища! Ты-то что молчишь?
- Я ушёл в себя, стою на кромке.
Собираю жизни кирпичи.
- выдал тут писатель, выпивая.
- Слышу, как стучат людей сердца.
Вдохновенье прёт. Вот так бывает.
Всё от Бога, и не отрицай.
Он не отрицал. И тот, что свыше,
Тоже был согласен, но молчал.
Бог сегодня был с друзьями мышью,
Думал о начале всех начал.
Грыз ламбер, упавший ненароком,
Пил разлитый на пол самогон…
- Вдохновенье прёт. Но есть и сроки,
Так горят, что просто ого-го!
- продолжая пить, вещал прозаик.
- Всё прекрасно: поле и леса.
Не про это тему заказали,
И не знаю, что и как писать.
Мыслю, не дышу, соображаю,
Как всё это сотворил Господь.
Искра есть, но будто бы чужая.
Дух силён, слаба вот эта плоть,
- стукнув в грудь, писатель отключился.
И художник тоже  вслед за ним.
Снились птицы, кирпичи и числа,
И огни, далёкие огни.
Мышь доел ламбер, чихнул и вышел.
Сплетничали псы. Собачий лай
Вместе с перезвоном нёсся выше.
Бог спешил. Такие вот дела.