Дом

   Мне хорошо знакомо чувство, будто всё то, что давала когда то твоему месту заветное ощущение дома внезапно перестает иметь хоть какой то смысл. Вот смотришь ты на кофейный столик в углу комнаты, на котором ты так часто засыпал поздно ночью с компьютерной мышкой в одной в руке и банкой Хайникена в другой; смотришь на свои старые картины, на эти неумелые мазки, выполненные, однако, с большой любовью и усидчивостью; смотришь на протёртый половик, старый, затоптанный, но не грязный, а именно что старый и затоптанный. Смотришь ты на всё это и чувствуешь величественное ничего - пустоту. Будто и не твоё это все, будто ошибся дверью и зашёл в чужое жилище.

   Вот и тогда, сидя у открытого окна и докуривая последнюю сигарету из красно белой пачки, я смотрел на свой “дом”. Тяжело вздыхаю. “Нет у меня больше дома”: думаю я, делая затяжку. Нет дома, конечно, не в прямом значении, саму квартиру никто у меня забирать не собирался. Однако никак не получалось отвязаться от этого навязчивого чувства.

   Тогда я жил в сравнительно недорогой однушке недалеко от центра Москвы. Дом - типичная пятиэтажка в Текстильщиках. Купил я её как раз в то время, когда за одну статью мне платили от десяти тысяч и никаких особенных финансовых трудностей я не испытывал. То был первый год моего проживания в Москве. Я был молод, энергичен и полон идей, которые с большим энтузиазмом воплощал. Помню, в ноябре, когда я жил ещё в общежитии близ Патриарших, написал статью, где рассуждал об актуальности идей Шопенгауэра, сравнивая с трактатами Декарта и их значимостью в современном обществе. Статья получила признание в философских кругах Москвы, чему я не мог нарадоваться. Позднее у меня часто брали заказы некоторые научно-популярные журналы, так что с деньгами я трудностей не имел.

   Квартиру продавал пузатый мужичок за сорок. Насколько я понял, ему предложили хорошее рабочее место в Киеве, поэтому он спешно избавлялся от накопленного в Москве добра. Впервые зайдя в однушку на четвёртом этаже, я учуял весьма отчётливый запах сигаретного дыма, что, в прочем, было лучше, чем запах мочи и пота в общажном коридоре.

   В квартире было достаточно светло, ремонт был выполнен на совесть, и, что мне больше всего понравилось, жилище располагало небольшим балконом, который я позже пригодил под своеобразный уголок отдыха.

   Я прожил тут почти десять лет. Жилище было пропитано моим присутствием: тут и там валялись какие-то художественные принадлежности, на стуле висели старые джинсы, а на столике мерцал экран ноутбука. Я прожил тут десять лет, а чувствую, будто меня сюда просто пригласили, будто и не моё это место вовсе.

   “От стресса это всё”: подумал я. Такие заключения не были безосновательными, ибо как раз на днях от меня со скандалом ушла девушка, с которой мы жили больше двух лет, что, конечно, выбило меня из колеи. Все сроки по статьям, вдобавок, были безвозвратно проёбаны, из-за чего я каждый день кормил завтраками заказчиков, однако сам понимал, что долго так продолжаться не может. Надо было что-то менять.

   Я решил сменить обстановку, вернувшись в родной Екатеринбург, где я не был уже целое десятилетие. С родителями я, конечно, старался более-менее регулярно созваниваться, однако на их предложения приехать, погостить я отвечал что-то вроде “Никак не могу, работать надо! Сроки горят!”. Сейчас же перспектива повидать родных не выглядела такой уж пустой тратой времени. Я решил ехать налегке: собрал какие-то шмотки, средства гигиены и ноутбук, большего мне и не надо было.

   На вокзале я был уже через полтора часа, успев по пути заскочить в Макдональдс. В кассе я приобрёл заветный билет и уже через полчаса ожидания зашёл во второй вагон поезда. Я выполнил стандартные процедуры проверки документов и получения белья, после чего улёгся на верхнюю полку. Я смотрел в окно, пытаясь разглядеть хоть что то, кроме невнятных силуэтов деревьев. Справа от меня сидели какие то мужики и шумно шутили, открывая какие-то консервы. Вслушиваться в их разговоры у меня не было абсолютно никакого желания, однако до моего слуха доносились обрывки фраз. Что-то вроде “Если б было море водки, та-та-та-ра-та-там, въе*ал бы ей по самые та-та-рам-там-там”.

   Поворочавшись на полке с минуту в попытках уснуть, я развернулся лицом к проходу. Я начал изучать окружавших меня индивидов. Помимо шутливых мужиков с консервами, увидел спящую на верхней полке широкую старуху, время от времени издававшую что-то среднее между храпом и всхлипыванием. Левая её нога была высунута из под одеяла и то и дело подергивалась в такт стуку колес поезда.

   Снизу от меня сидел, оперевшись локтем об столик, молодой парнишка в очках. Студент, судя по всему. На вид ему было не больше девятнадцати. Вытянутое лицо с острыми скулами дополняли широкий рот с уёбищной родинкой-паразитом под губой и нелепые большие уши. Парнишку я мысленно обозвал Ярославом из-за футболки с гротескной надписью “Ярославль”, растянутой по всей её поверхности. Я подозревал, что среди особей женского пола Ярослав особой популярностью не пользовался, ибо создавал он впечатление какого-то получмошника, который коротает одинокие вечера с баночкой пива, влажными салфетками и всеми известным сайтом с видеоконтентом для взрослых.

   Мнение моё вполне могло быть ошибочным, однако никакого занятия лучше выдумывания печальной личности Ярославу я придумать не сумел. Заводить какой-то диалог с Ярославом у меня не было никакого желания, ибо тогда он потерял бы всякую загадку, перестал бы быть Ярославом и, соответственно, стал бы для меня абсолютно неинтересен.

   Спустя примерно час мне всё таки удалось уснуть. Проснулся я в полдень, ехать оставалось не так много, так что я решил себя чем нибудь занять.   

   Дождавшись очереди в уборную я занялся утренним туалетом, после чего взял у вагонной торговки зелёный чай с сахаром и пару сэндвичей с курицей.

   Немного перекусив, я впервые задумался. А как на моё появление отреагируют родители? Предупреждать их, конечно, я не стал, а во всех телефонных разговорах я говорил что слишком занят работой, что было лишь от части правдой. Не держат ли они на меня обиду? А что если не примут, прогонят и всё, пиз*уй, мол, Серёжа к себе в Москву?

   Опасения эти, конечно, были безосновательными, мама ведь сама при каждом удобном случае говорила, что они с отцом будут рады моему приезду. И от чего это я тогда, спрашивается, так разнервничался? “От стресса это всё”: подумал я, смотря в окно на какие то далёкие маленькие домишки и мелькающие тут и там сосны и берёзы.

                ******************
   Вечером я прибыл в Екатеринбург. Малая родина встретила меня морозным воздухом, слегка накрапывающим дождём и играющем из четырки каким-то пацанским рэпом.

   На такси я ехать не хотел, так что решил пройтись какое-то время пешком, а потом прыгнуть на трамвай.

   Проходя по подземному переходу, я подумал, что за десять лет он не сильно то и изменился. Будто только сегодня сяду я в вагон, распрощавшись с родителями и тогдашней девушкой. Всё моё тело пронзил внезапным приступ ностальгии. И стало отчего-то так тепло, будто и не уезжал никогда.

   Подходя ближе к Исети, я завернул в сторону набережной Динамо. На краю вымощенного кирпичом пирса я уселся на скамейку. Одет я был явно не по погоде - на мне была лишь лёгкая кофточка с накинутой поверх олимпийкой. Подрагивая от холода, я разглядывал знакомые места. Помню, как классе в девятом мы с Алёшей Бубновым на спор прыгали в реку. На дворе была осень и вода была попросту ледяной. Алёшка после этого случая неделю лежал дома с температурой и больным горлом, я же отделался лишь промокшими шмотками и неприятными ощущениями.

   А как сейчас, интересно, Алёша поживает? Давно мы с ним не виделись, не слышались. Пару раз слали друг другу поздравления на дни рождения, однако этими жестами вежливости, какой то мужской солидарности всё и ограничивалось.

   Раньше мы с Алёшей часто вместе гуляли. Была у нас даже компания из дворовых пацанов. Нас было пятеро: Я, Алёшка Бубнов, Гриша Янычев, Петя Морощенко и Антон Клюев. У каждого из нас было своё прозвище, без особой экзотики, конечно, все от фамилий. Алёшу звали Бубном, Гришу - Янычаром (умное, как нам тогда козалось, слово мы услышали как то на уроке истории и с тех пор оно как то само по себе закрепилось за Гришей), Петю - Морохом, Антона - Клювом, а меня - Ступой от фамилии - Ступин.

   Когда же я учился в Москве на филфаке, у  меня было другое прозвище - СС. Некоторые также звали Фюрером. Сперва я обижался, злился, но со временем привык и сам уже начал шутить на эту тему.

   Я изрядно промёрз. За время моих раздумий дождь разбушевался и лил уже вполне прилично. Я решил укрыться от осадков в трамвае. Дошёл до остановки, сел. По пути вспомнил ещё одного персонажа из прошлого.

   Был у нас во дворе один мужик - заядлый алкоголик. Звали его то ли Александром, то ли Виктором, не помню. Мы же всей компанией кличили его своеобразной переделкой детской страшилки про Бабая - Дед Ебай.

  Дед Ебай дедом вовсе не был, ему было где-то сорок с небольшим, однако из-за непрекращающихся попоек выглядел он на все шестьдесят.

   Дед был у нас во дворе чем-то вроде местной знаменитости. Каждый пацан, проходя мимо него, обязательно протягивал руку в знак приветствия, чего сам Дед, правда, часто не замечал и шёл себе дальше по своим алкоголичным делам.

   Выглядел он комично: квадратное опухшее лицо с крупным носом картошкой, слегка искривлённым из-за какой-то драки в молодости. Дед Ебай постоянно ходил только в трениках, простой белой майке и шлепанцах, которые иногда заменялись на кирзовые сапоги. Мы над ним, конечно смеялись, но по-родному, по-доброму.

   Дед Ебай был для нас самым надёжным источником сигарет и прочей губительной продукции. Взамен на его услуги, мы раз в неделю приходили в его двухкомнатную на третьем этаже и устраивали там полный порядок: полы там мыли, пыль с полок протирали и тому подобное.

   Любили мы, однако, Деда не только за успешные торговые операции. Случилось, раз, помню, следующее. Мы вдвоём с Гришей от нечего делать достали в строймагазине баллончик краски и отправились это дело испытывать. Дошли до гаражей, осмотрелись - никого. Гриша достал баллончик из кармана ветровки, встряхнул и начал вырисовывать какие-то эллипсы и линии. Впоследствии фигуры начали приобретать очертания женского бюста с голой грудью.

-Чего мелкие такие рисуешь? Дай сюда! - сказал я, выхватывая баллончик у Гриши.
Я с богатырским размахом намалевал грудь третьего, а то и четвертого размера.
-Вот это я понимаю - сиськи! - засмеялся Гриша.

   Вслед за женщиной в ход пошли классические х*и, разные ругательства и прочая несуразица. Увлекшись процессом, ни один из нас не заметил грузные, тяжёлые шаги позади. Холодные крепкие руки упали нам на плечи. У нас перехватило дыхание. Мы медленно обернулись и увидели крупного мужчину лет сорока с зачесанными набок волосами и усами-щеточкой.

-Вы чё тут, б*ять, устроили?

Мы, не в силах промолвить ни слова, ошарашенно глядели на мужика.

-Чё пыритесь? Я, типа, не у вас спрашиваю, шпана е*аная?

Я подал голос:

-Д-дяденька, мы не понимаем, о чём вы говорите. Мы тут просто мимо проходили.
-Ах, мимо, значит. Ясно. А кто ху*в тут нахерачил с сиськами, а? Не вы, выходит?
-Никак нет! - по-солдатски ответил Гриша.

Лицо у мужика побагровело от злости. Говоря, он стискивал зубы и тяжело дышал.

-Это мой гараж! Ясно, полуё*ки?! Я тут вам не шутки шучу, щас быстро ваши жопы в детскую комнату милиции отправлю, будете знать!
-Дяденька, не надо в милицию, мы же ничего не сделали
-Попиз*и, попиз*и - бормотал мужик, пока куда-то тащил нас.

   Мы вышли из гаражного комплекса. Мужик держал нас за шкирку, время от времени толкая в спину. Сердце у меня билось раз в десять чаще нормы. “Доигрались”: думал я. И вдруг, проходя через арку, мы увидели шатающийся мужской силуэт. Это был Дед Ебай.

-Дедушка, выручайте! - взмолились мы с Гришей.

Дед, не долго думая, скинул с себя треники и начал трясти голым ху*м перед мужиком. Тот, сперва, опешил, а затем, выкрикивая ругательства, ринулся к Деду, однако он быстро накинул треники обратно и стремительно рванул в сторону дороги, завязывая на ходы шнурки треников. Выбежав из арки и завернув куда-то в сторону, Дед Ебай испарился, будто и не было его здесь вовсе. Мы с Гришей, последовав примеру Деда, тоже рванули от мужика. Мы добежали до своего двора и только возле родного подъезда мне стало спокойнее. На следующий день за спасения мы принесли Деду две бутылки водки, которые были осушены уже через десять минут.

                ******************

   Я вышел из трамвая и двинулся по направлению к дому отчему. Какое-то непонятное волнение билось в груди. Десять лет я не видел этих дорог, подъездов, облезших от времени стен, покосившихся лавочек и цветника под окнами. Время тут как будто бы застыло. Как будто бы мне до сих пор восемнадцать, я с лёгкой горечью и сожалением покидаю родную землю. Однако, минуло десять лет. За это время родители несколько раз приезжали ко мне в Москву, в основном по праздникам, но длительных свиданий, как таковых, у нас не было.

   Я приблизился к третьему подъезду старой пятиэтажной хрущёвки. Слева от двери, на бетонной стене с облезшей зелёной краской висели различные объявления. Мой взгляд зацепился за одно из них: “Сниму квартиру в вашем доме. Николай, славянин”. Ниже был указан номер Коли-славянина. “Фотопортрета только не хватвет”: усмехнулся я про себя.

   Набравшись смелости, нажал две заветные цифры на домофона. Послышались гудки.

-Да? Кто там? - зазвучал тёплый немолодой женский голос.
-Мам, это Серёжа.
-Ох, сыночек! - мама начала радостно лепетать какие-то сумбурные присказки, после чего открыла дверь.

   Я поднялся на третий этаж и завернул влево. В дверях стояла мать с широкой улыбкой на лице. Мы обнялись. Мама стала спешно загонять меня в квартиру - чего на пороге, мол, стоять. Я вошёл. Вдохнув полной грудью я почувствовал знакомые запахи отцовского одеколона, сигарет Донской Табак и какой-то материной стряпни.

   -Володя, ты глянь, кто к нам пришёл! - прокричала мать отцу в соседнюю комнату.

   Я услышал скрип дивана и интенсивные кряхтения. В коридор вошёл отец. С полминуты он стоял перед дверью в комнату и осматривал меня с теплой мужицкой ухмылкой.

-Похорошел. Иди-ка сюда, повидаемся - сказал отец.

   Я подошёл к нему вплотную и попал в крепкие объятья. Отец, несмотря на возраст, имел крепкое телосложение, отчего акт родительской нежности в его исполнении вышел чуть более жёстким, чем требовалось.

   Вопреки моим опасениям, родители вполне тепло меня встретили, кажется, даже и не подумав упрекать меня за отсутствие визитов.

   Около часа мы сидели на кухне и пили чай с домашними пирожками, пока я рассказывал о приключившемся со мной накануне и причине моего приезда. Мне было неловко говорить о проблемах с работой, однако отец, услышав мой рассказ, понимающе кивнул и сказал:

-Сережа, оставайся столько, сколько посчитаешь нужным. Это ведь и твой дом тоже!
 
   Дом...Пожаловавшись на усталость, я прошёл в свою комнату, ожидая увидеть, что ныне она переоборудована под кладовку, спортзал, кабак, мет-лабораторию и всё в этом духе. Но я с удивлением обнаружил, что всё в ней осталось таким же, как прежде. Компьютерный стол всё так же стоял у стены около шкафа, кровать была аккуратно заправлена, на стене над ней так же висели постеры фильма Брат и группы Агата Кристи. Вся комната была на совесть прибрана и выглядела вполне ухоженной.

   Скинув спортивную сумку с вещами и портфель с ноутбуком около шкафа, я свалился на кровать. Я лёг на спину, запрокинув руки за голову. Глядя в потолок, я с улыбкой на своём вымотанном лице думал: “Вот и приехал. Я, кажется, снова дома”. Ласкаемый сладкими думами, я не спеша провалился в сон.

                ******************

   Пробудился я уже глубокой ночью. За закрытым окном лился жёлтый свет одинокого фонаря. Слышно было удалённое ритмичное умцанье какой-то танцевальной электроники. В коридоре мерно тикали настенные часы, из родительской комнаты доносились звуки телепередач.

   Я встал с кровати, разминая затёкшие ноги. Вышел в коридор и, проходя мимо комнаты родителей аккуратно заглянул. Мать и отец уже спали, а телевизор был включен, очевидно, для фонового шума.

   После выпитого стакана холодной воды сон окончательно отступил, а поскольку заняться одному дома мне было нечем, я, тихо одевшись, вышел во двор. Вдохнув полной грудью прохладный ночной воздух, я достал из пачки сигарету. Поскольку мои Мальборо закончились ещё в Москве, а зайти в магазин за папиросами я не додумался, отец предложил мне свою пачку Донского Табака. Я закурил и тут же закашлялся, будто школьник, впервые попробовавший сигарету за гаражами после занятий. Вкус был противным, слишком терпким и каким-то удушающим. Однако, сделав ещё пару затяжек, я попривык к крепкому отцовскому куреву.

   Я решил пройтись по памятным местам прошлого. Детскую площадку во дворе, кажется, слегка отремонтировали: вставили качели в землю, заменили старую ржавую горку и привели в рабочее состояние карусель. Я немного покружился, однако понял, что для мужчины, которому идёт третий десяток, пожалуй, несолидно играться на детской карусели.

   В соседнем дворе, близ школы расположился круглосуточный магазин. Владельцы, по видимому, сделали ребрендинг и теперь вместо старого “Радуга” на вывеске красовалось новое, свежее и цветущее название “Лаванда”. В этом магазине, а вернее ещё в старом, в Радуге, мы с товарищами после школы набирали всякой нездоровой снеди на деньги, сэкономленные с школьных обедов. Иногда, правда, мы там и подворовывали, но пойманы ни разу не были.

   Я зашёл в Лаванду в надежде заменить не особо приглянувшийся мне Донской Табак на привычные Мальборо. Да кассой полулежал мужчина лет сорока. Черная бейсболка была натянута на глаза, из по неё торчали рыжие кудри. Продавец слегка похрапывал. “Притомился”: подумал я.

   Я покашлял, давая продавцу узнать о моём присутствии. От неожиданности он вздрогнул, быстро снял бейсболку и уставился на меня удивленными глазами.

-Мальборо есть? - спросил я.
-Мальборо? Да-да. Вам какие?
-Красные.

   Мужчина начал рассматривать табачный ассортимент.Без бейсболки, закрывающей добрую половину лица, я смог повнимательнее осмотреть продавца. Это был мужчина, предположительно, мой ровесник, с рыжими сильно вьющимися волосами и большими серо-зелеными глазами. Подбородок и пухлые пионерские щеки покрывала легкая небритость. На розовых тонких губах красовался небольшой углублённый шрам.

   И тут, меня словно током ударило. Точно такой же шрам был и у Алёшки Бубнова. Он получил его, как он рассказывал, в детском саду, когда его товарищ во время какого-то игрища зарядил в него камнем. Снаряд попал прямо в Алёшкину губу и та в мгновение ока стала кровоточить.

   Я ещё раз осмотрел “Алёшку”. И правда ведь, те же рыжие кудри, те же глаза и те же пухлые красноватые щёки. Я неуверенно спросил:

-Алёша? Бубен? Ты?

   “Алёшка” посмотрел мне прямо в глаза, раздумывая пару секунд, после чего его рот расплылся в детской улыбке.

-Серёжа! Надо же, вернулся!

   Алёша обошёл прилавок и, сблизившись со мной, крепко обнял.

-Вот так сюрприз. Сколько лет, это ж надо же!

   Алёша осмотрел меня. В его глазах мелькали радостные искорки.

-Вот уж не жда-а-ал. Ты посмотри как возмужал парнишка. А ведь самым мелким из нас был.

   В ответ я улыбнулся. Алёшка почти не изменился, отъел только небольшое брюшко да забородел.

-Так - генеральским тоном произнес Алёша - это дело надо обмыть. Не каждый день товарища из Москвы заносит!

   Алёша достал из холодильника две бутылки абаканского и с ехидной ухмылкой бросил:

-За счёт заведения.

   Алёшка закрыл магазин и мы примостились на скамейке во дворе перед школой.

-А тебе ничего не будет за то, что пост покидаешь? - спросил я, открывая пивные бутылки.
-Да кого там. В такое время тут никого и не бывает толком. Разве что какой дедок с бессонницей нагрянет или синяки.

   Я закурил сигарету из свежеприобретенной пачки, запивая табачный дым холодным пивом.

-Слышал, ты на филфаке учился, а, Серёж? Ну чё там, девочку то себе надыбал в Москве?
-Да было дело. Вот на днях со своей разбежался. Два года вместе прожили ведь. - с лёгкой грустинкой сказал я.
-Да ты не переживай! Ты ж вон какой у нас стал. Ну-у-у, е*ать, сразу и не узнал. Чё, качаешься?
-Не, так, турники, отжимания, туда-сюда.
-Я-я-сно - протянул Алёшка, поднося бутылку к губам - я тебе вот что расскажу. Тошика помнишь? Да помнишь, конечно, коль по башке не били. Короче. Он же у нас семьянин теперь. Е*ануться, а? А в школе от него все девчонки шарахались. Щас вон нашёл свою даму сердца. Года три назад поженились.
-Да ладно, Тошик, ты то сам как? - спросил я.
-Помаленьку, Серёжа. Вон - Алёша показал пальцем в сторону магазина - в “Лаванде” теперь обитаю, штаны просиживаю. Бабла, конечно, не как у Ротенбергов, но на жизнь хватает.

   Около часа мы сидели на скамейке, пили пиво и делились новостями за последние десять лет. Алёша рассказал, как пару недель тому назад в магазин зашёл мужик со своей пассией, оба изрядно подпитые. Стал мужик у него спрашивать, есть ли в “Лаванде” Хеннесси, мол, девочка виски любит, на что, естественно, получил отрицательный ответ. Так тот начал буянить, типа, как нет, магазин ведь! А пока этот джентльмен поносил Алёшку на чём свет стоит, даме, очевидно, поплохело. Она собиралась уведомить об этом обоих, но, не успев закончить и первого слова, наблевала на пол “Лаванды”. Мужик опешил и быстро вывел позеленевшую мадам из магазина, не забыв при этом кинуть в адрес Алёши ещё пару оскорблений.

-А мне ещё и убирать за ними пришлось! Гондон, б*ять.

   За разговорами пиво успело кончиться, а я уже начал поеживаться от холода.

-А, и вот ещё - Алёша замялся - Ты про Петю слышал?
-Морощенко?
-Он самый. Короче, невесело получилось. Он лет пять назад тачку купил. Долго деньги копил, вкалывал как негр е*аный. Зато своя была, не в ипотеку. Так он раз от бабки с Челябинска ехал...б*я, не люблю я на эту тему трепаться. Ладно, х*й с ним. Короче. С Челябинска он ехал, мимо села какого то. А там ночь уже была не видно почти ничего. Ну и выезжает на встречу чурбан какой-то на четырке. Музло у него на весь аул орало, бухой был, ехал с тусовки какой-то вместе с шалавой и ещё одним чурбаном. Ну и впечатался он в Петькину Вольво. На месте кони двинул, земля ему пухом.

   Я был в шоке. Всё это время я и не знал, что мой школьный друг погиб. Увидев мою кислую мину, Алёшка решил меня подбодрить:

-Да ладно, не унывай ты. Это ж давно было, ничего уже не попишешь. Да и, к тому же, все мы там… - Алёшка показал пальцем в небо - … когда нибудь будем. А ты, Серёж, вот что - с Гришкой сходи повидаться. Он сидел на чём то, щас слез вроде. Болел сильно. Он нынче с родаками живёт на Уралмаше, я тебе адресок кину.
-Гришка? Как это сидел?
-У него спросишь, Серёж. Я в подробности не вдавался.

   Алёша посмотрел на часы и сказал:

-Ладно, друг, мне в “Лаванду” пора. Ты заходи ещё, пообщаемся. - Алёшка потрепал меня по волосам - Это ж надо ведь. Вернулся! Ах, ладно, бывай, Серёжа.

   Мы распрощались и я отправился обратно в родительский дом. Мою голову заполонили мысли о Пете и Грише. Как-то них*я не здорово это всё. Я даже и не знал про Петину смерть. С другой стороны, никто и не спешил мне об этом сообщать. Однако, неприятный осадок от этой новости всё равно остался. А с Гришкой что? На чём сидел? Как так вышло то? Он же спортсменом был, сорок раз жим от груди за подход…

   Я тихо, чтобы не разбудить мать с отцом, зашёл в квартиру, разделся и вошёл в свою комнату. Усталость накатила с новой силой. Я улегся на кровать. “От стресса это всё”: думал я, проваливаясь в глубокий сон.

                ******************

   На следующий день, в обед, я остался с матерью один в квартире. Отец поехал к своему товарищу за какими-то запчастями для автомобиля. Мы с мамой сидели на кухне. Я поглощал котлеты с гречкой, запивая это дело горячим чаем с бергамотом.
 
   От чего то я вспомнил про Деда Ебая и решил спросить у мама, не знает ли она, как он сейчас поживает. Я был уверен, что он уже умер либо от пьянства, либо от руки собутыльника, либо просто от невнимательного водителся, незаметившего плетущегося по проезжей части Деда.

-Мам, ты помнишь, был у нас во дворе алкоголик один? Ну такой, не крупный, в трениках да майке белой ходил постоянно.
-Ты про Олега что ли?

   Олег. Я начал вспоминать, именно так звали Деда, а вовсе не Александром или кем то ещё.

-Да да, про него.
-Ну помню. Умный он мужик, пьянством только своим себя губил.
-А сейчас он как, не знаешь?
-Подожди секунду.

   Мама вышла из кухни и через несколько секунд вернулась с телефоном в руках.
-Вот, смотри.

   На экране показалась страница в Одноклассниках. На аватарке красовался какой-то седой мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, бежевых бруках и с широкой улыбкой на лице. Я с небольшим трудом, но узнал в мужике Деда. Рядом с ним на фотографии стояла женщина с длинными светлыми волосами. На вид ей было лет сорок, она была невысока и красива.

-А это кто рядом с ним? - спросил я.
-Это? Оксана, она в травматологии работает. Хорошая она, это с её помощью у Олега всё в порядке. Он же помер почти, а она его вытащила, исправила. Недавно поженились. Олег сейчас нотариусом работает, деньги водятся.

   Вот так сюрприз. Дед Ебай - заядлый алкаш и бедокур женился, завязал с выпивкой и работает нотариусом. Всё чудесатее и чудесатее…

   У меня не укладывалось в голове, насколько сильно всё поменялось за эти десять лет. Все мы выросли, даже Дед, ведь раньше он и правда больше напоминал ребёнка-переростка, чем взрослого мужчину.

                ******************

   Под вечер я решил отправится на Уралмаш, к Грише. Дошёл до станции, сел в вагон метро и отправился на встречу со старым другом.

   Гриша был спортсменом. Как то раз летом просто от навалившейся скуки решил сходить на турники, однако это так ему понравилось, что все три месяца он провёл за упражнениями. В результате, к концу каникул он отрастил неплохие мышцы и теперь с лёгкостью давал отпор всякому, кто решил на него наехать.

   Сейчас же, исходя из слов Алёшки, я не ожидал увидеть того хорошо сложенного энергичного парнишку. Однако и того, что я впоследствии увидел, я тоже ожидать не мог.

   Выйдя на нужной станции, я отправился по адресу, который Алёшка скинул мне днём. Мимо проезжали машины, проходили матери с шумными детишками. Был уже октябрь и в воздухе начинали проскакивать нотки зимней мерзлоты.

   Минут за двадцать неспешной ходьбы я дошёл до нужного дома. Ещё несколько минут я кружил вокруг него в поисках прохода во двор. Обнаружив таки пробел между домами, я нырнул на встречу к неизвестному.

   У подъезда сидел старый мужичок в потрёпанном пиджаке и рабочей кепке и что-то бубнил себе под нос. В руках у него дымилась сигарета. По аромату дыма я определил, что это были те же папиросы, что курил мой отец. Очевидно, Донской Табак пользовался нешуточной популярностью среди старшего поколения.

   Потянув за ручку двери, я с удивлением обнаружила, что она открыта. Пролетев через четыре этажа, я встал перед дверью. Квартира номер 37. За ней находится мой старый товарищ, с которым мы много чего пережили. Я не был уверен, готов ли увидеть, вот что сейчас превратился Гриша -  слова “На чем то сидел” явно не сулили ничего хорошего.

   С минуту я колебался, но, набравшись таки смелости, постучал в дверь три раза. Никто не открывал. Я прислушался: за дверью шумел телевизор и гремела посуда на кухне. Видимо не услышали. Я вновь постучал, на этот раз посильнее, и, наконец, услышал приближающиеся шаги.

   Дверь открыла седая женщина с острым носом и глазами-бусинками, одетая в красочный халат с цветочными узорами.

-Чем могу быть полезна? - с ласковой улыбкой спросила женщина.
-Добрый вечер. Я Серёжа Ступин. Мы с вашим сыном в детстве дружили. Вы меня помните.
-Ах, Серёжа! Конечно помню. Ты к Гришуне пришёл? Он сейчас, кажется, занят чуть-чуть, но, думаю, тебе в приёме не откажет.

   Я вошёл в квартиру. Гришина мама показала рукой в сторону двери в конце коридора. Там была комната Гриши. Я неспеша подошёл к двери и, аккуратно постучав, спросил:

-Войти можно?
-Можно - послышался Гришин голос.

   Войдя в комнату, я наконец увидел его: уставшего, худого, с бледной кожей. Гриша сидел за столом и, кажется, что-то писал.

-Гриш, привет - неуверенно сказал я.

   Гриша повернулся в мою сторону, несколько секунд поразглядывал, а затем улыбнулся - узнал.

-Серёжа! Ты чего тут забыл, ты ж в Москву уехал?
-В дом родной вернулся на некоторые время, вот, решил к тебе заглянуть.

   Гриша и правда изменился. Если раньше он носил длинные пепельно-чёрные патлы, то сейчас от его шевелюры не осталось почти ничего. На коротко бритой голове друга красовался небольшой шрам. Он явно растерял всякую спортивность и теперь не обладал почти никакой мышечной массой. Бледная костлявая рука сжимала шариковую ручку, то и дело теребя её калпачок.

   -А тебе кто адрес мой дал? Я ж переехал. - спустя несколько секунд сказал Гриша.
-Я с Алёшкой виделся, он и дал. Ещё про Петьку рассказал.
-Да, нехорошо получилось. У него только дела налаживаться начали, бизнес свой собирался открыть, девку себе нашёл порядочную. А оно взяло и всё - лопнуло - Гриша изобразил руками окружность, а на слове “лопнуло” громко хлопнул в ладоши.
-Ладно, ты лучше скажи, братик, сам как в столице обустроился?

   Гришино “братик” больно кольнуло меня в сердце - раньше он постоянно ко мне так обращался.

-Да неплохо, в общем то - ответил я - квартирку купил, статейки пишу всякие. Девушка вот была, до недавнего времени.
-Эвоно как. Ты ж у нас философ теперь - Гриша ухмыльнулся.

   В комнате с минуту висела напряжённая тишина, которую, в конечном итоге, прервал Гриша.

-Лёха тебе, поди, и про меня рассказывал?
-Немного. В подробности он не вдавался.

    Гриша грустно улыбнулся.

-Я в армию загремел. Году в тринадцатом. Там нормально было, я ж качался, кто залупится решил - сразу в лоб. Так что со службой проблем не возникало. Честно отдал, так сказать, долг родине.

Рассказ прервала мать Гриши. Она слегка приоткрыла дверь и, выглянув из коридора, спросила:

-Мальчики, а вам чайку может?
-А правда - откликнулся Гриша - а то что это ты, как не в гостях - без чая то. Серёж, будешь?

   Я положительно кивнул головой и мать Гриши удалилась на кухню. Через пару минут она вернулась с двумя чашками, струящихся горячим паром. Гриша немного отпил из чашки, затем, выждав небольшую паузу, будто бы распробывая вкус чая, продолжил:

-Короче, в армейке нормально было. Бед не знал, товарищи новые появились - не жизнь, а сказка, ёпт. А вот на гражданке начались у меня проблемы. Работы не было, а жить то на что то нужно. Так вот только я ж в только школу закончил, а потом почти сразу в строй попал. А таких как я работодатели не особо чествуют, суки. Так что приходилось подработками всякими перебиваться: где фуру разгрузить, где объявления поразвешивать. Раз, помню, какой то грузин меня на рынке приставил лавку свою охранять, так он через месяц в Петербург съе*ал, а бабки мне не выдал за работу.

   Внезапно, я будто остолбенел. По моей спине пробежали мурашки а ладони предательски вспотели. Всё это время Гриша сидел ко мне вполоборота, отчего нижняя его часть была сокрыта под столом. Но сейчас он повернулся ко мне полностью и я смог внимательнее его осмотреть. В глаза сразу бросилась шокирующая деталь - у Гриши не было ноги. Обнаружив это, я вздрогнул. Гриша, заметив мою реакцию, печально улыбнулся.

-Удивлён? Я тоже не особо радовался, когда в палате проснулся. Без ноги.

   Гриша поднёс чашку к губам и немного отпил.

-Дела у меня не очень шли, как ты понимаешь. Товарищи по службе все из городов других, а старые все в своих делах. Так что я, фактически, один остался. Ну и начал я, короче, по тусовкам всяким шляться. Там и познакомился с Мишей. Он диджеем был, эйсид-хаус какой-то ебашил. Заводной был парень, весёлый, но дерганый постоянно. Как то раз, после тусы очередной, он меня к себе пригласил, а я уже подпитый был основательно, так что согласился. А дом у него - это не дом, каким мы его привыкли видеть, а настоящий притон. В общем, слово за слово, предложил хмурым упороться. Я и тут в отказ не ушёл, придурок. Пустил по вене - и понеслось. Как будто бы уже и неважно было, что я безработный, что друзей у меня не осталось. Подсел я, братик. Пока бабки какие то водились, сидел на герыче. Когда закончились, начал вещи потихоньку из дома выносить. Сначала мелочи всякие, чтоб родители не волновались. Потом за технику принялся. Так отец испугался, да и выгнал меня из дома, чтобы до последней капли крови их не обворовал. Я на него сейчас не сержусь, сам понимаю, какой я тогда был. Я б на его месте вообще меня прибил. Но тогда я разозлился, впал в отчаяние. Идти мне было некуда, денег совсем не имелось. Вдобавок, меня ломало. Так что было решено отправиться в Мишин притон. А как пришёл, смотрю, он совсем плох стал, в волдырях весь, побледнел, одним словом - живой труп. Как оказалось, и у него с лаве напряг имелся, так что он с единомышленниками начал сам какое то дерьмо бадяжить. Сказал, дезоморфин. В народе - крокодил. Я понимал, что затея гарью пахнет, но на все риски было уже до пиз*ы. Так что на пару с Мишей и ещё какими то наркоманами я въе*ал крокодил. И так где то с месяц. А однажды принял дозу, а проснулся уже не посреди притона, а в палате больничной. Башка раскалывалась, тошнило люто. Смотрю - а около койки мать с отцом стоят. У мамы глаза все в слезах и всё куда то вниз на меня смотрит. Начал я допытываться, что, мол, произошло, где я и т.д. А потом сам вниз посмотрел…

   Гриша прервал рассказ и хмуро взглянул на свою ногу, вернее, на то, что от неё осталось.

-Орать я начал, брыкаться - испугался. Не каждый день как никак без ноги просыпаешься.

   Я подумал, что Гриша то как раз каждый день без неё и просыпается, но говорить такое вслух счёл неуважительным.
-Отец меня держал, мама за врачом побежала. Тот мне вколол чего то, я и вырубился. Мне потом рассказали, что из-за крокодила у меня некроз ноги начался. Не отрезали бы - потом уж и резать было нечего. Так что я не злюсь, смирился уже…

-А сейчас ты как? - неуверенно спросил я
-Сейчас? Сейчас неплохо. Вон - Гриша показал рукой на тетрадь, в которой он писал, когда я вошёл в комнату - рассказики детские пишу, вроде неплохо получается. Собираюсь в издательство отправить, немного совсем дописать осталось.
-А дурь? Завязал?

   Гриша печально ухмыльнулся.

-А, думаешь, выбор был? Конечно завязал. Ты б со мной сейчас тут демагогию не разводил, если б не завязал.
-И правда… - буркнул я себе под нос.

                ******************

   Мне не хотелось надолго задерживаться у Гриши, потому, посидев ещё с полчаса, я откланяться и вышел во двор. Я не смотрел куда иду, ноги будто бы сами меня куда то несли и лишь они сами знали куда именно.

   После Гришиного рассказа осталось какое то тошнотворное чувство. Однако, я смог его идентифицировать - то была беспомощность. Я был абсолютно бессилен, никак не смог и не мог бы помочь Грише. Я же не знал…

   Шёл я долго, но совершенно не ощущал усталости, будто все мышцы находились под анестезией. Я думал о том, как всё изменилось. Как такой резвый и весёлый Гриша смог превратиться… в это. Тощий, уставший калека с потухшим взглядом. Гриша стал лишь тенью себя прежнего.

   Однако, если подумать, то и я стал тенью самого себя. Всё у меня пошло по пиз*е… “Ни собачки, ни пиз*ёнки, ни паршивой работёнки”: пошутил я про себя. Я сам не заметил, как дошёл до школьного двора. Я встал перед школьными воротами и уставился на потускневшую от старости вывеску с лозунгом: “Школа - дом знаний!”. Дом… Выходит, даже у знаний есть дом. Я же никак не могу найти для себя это место. Или же я сам себе всё это надумал? “От стресса это всё, от него, сука, самого”: подумал я.

   И тут, я услышал громкий внезапным удар. Били кажется по чему то металлическому, потому что звон от удара на секунду оглушил меня. Я быстро, но аккуратно пошёл к его источнику. Завернул за край забора, где, через дорогу, заканчивался жилой дом.

   Возле мусорных баков собралась компания из четырех парней, по виду, подростков. Все они поголовно были одеты в сине-красные ветровки с крупной уродливой надписью “Russia” поперёк спины. Они дружно улюлюкали, метадично испинывая какое-то кряхтящее и кричащее существо.

   Я подошёл чуть ближе. Существо уже замолкло и лишь изредка издавало тихие стоны. Я пригляделся получше и обнаружил, что лежащее на полу существо - это никто иной как Дед Ебай. Узнать его, правда, стоило огромного труда, ибо лицо его было полностью залито кровью. На земле возле рта лежал кусок выбитого зуба. Я сделал несколько шагов вперёд и крикнул:

-Э! Вы тут чё устроили, пидоры?

   Я не ведал что творю: сердце стучалось как бешеное, руки сильно тряслись, но я ничего не мог с собой поделать. Инстинкт самосохранения помахал ручкой и ушёл в неизвестном направлении.

-Ты чё, блеа!? Ты каво пыдором назвал, блеа!?

   Меня начали окружать озлобленные парнишки. Одного из них, правда, парнишкой можно было назвать с большой натяжкой. На его подбородке красовалась густая бородка, да и ростом он был выше меня на целую голову. Он был единственным хачём из всей орды. Скорее всего, именно хач был среди них главным.

-Вы чё человека бьёте? - на удивление громко спросил я.
-А тя ебьёт?! - послышалось мне в ответ - Чё хотым, то творым, блеа. Ты щё за чэпуха, блеа? Пыздуй отсуда, пока целый, блеа.

   Все четверо дружно рассмеялись. Однако на меня такие речи произвели прямо противоположный эффект. В моих жилах забурлила кровь, я буквально чувствовал, как на лбу вздувается вена. Я сильно сжал кулаки и, замахнувшись посильнее, смачно въе*ал хачу прямо по носу. Он попятился и истошно закричал:

-Сю-ю-у-ука-а-а!

   Его товарищи нахохлились, встали в боевую стойку, в ожидании приказов от хача. Он держался за нос. Из него ручейком текла кровь.

-Ну-у-у, сюка, блеа. Пызды получышь, сюка, блеа.

   От дурацкой манеры речи хача мне сделалось смешно. На лице непроизвольно выступила улыбка.

-Чё лыбышься, блеа? Ты чё тут смешнова нашёл, сюка, блеа?
-Да ты просто после каждого слово то сука, то б*я говоришь. По идиотски звучит.
-Это я идыот, блеа? Дюша, ты слыхал? Он меня идиотом назвал. - бросил Хач своему товарищу, стоящему слева от него.
-Ага, назвал. Ещё пидором называл, вот, точно - ответил Дюша.
-Я тебя ещё по носу ё*нул, если не заметил. - ехидно добавил я.
-Ну-у-у, блеа-а-а-а-а.

   Хач, издавая пронзительный боевой клич, ринулся в мою сторону. Он собирался, как я думал, ударить меня по носу, в ответ на мой удар. Однако, хач взял ниже и вмазал мне по подбородку. Я завертел в воздухе руками, в попытках удержать равновесие, но, увы, не смог. Я повалился на землю.

-Упа-а-ал! - по звериному, словно проблеял баран, закричал хач.

   Я попытался подняться, но в ответ на эти попытки получил сильный пинок поддых. Бил Дюша. На его ногах были тяжёлые футбольные бутсы

-Пыздим его, блеа, пыздим сю-уку, щоб место знал, блеа!

   Всей толпой меня начали пиз*ить ногами: кто по животу ёбнет, кто по руке, хач же бил, в основном по лицу.

   Я ворочался, пытаясь отбиться от ударов, но попытки мои были тщетны. Я получил пиз*ы.

                ******************

   Не знаю сколько ещё меня избивали - посреди процесса от очередного смачного пинка по голове я потерял сознание. Когда я очнулся, вокруг никого не было. Кроме Деда Ебая. Он лежал рядом со мной, из его носа текла кровь, в ней же был измазан весь его рот. Присмотревшись, я понял, что Дед дышит, пусть и не без проблем. Хорошо - значит живой.

   Я медленно поднялся и сразу ощутил, как всё тело сковала невыносимая боль. Я почувствовал сильное головокружение и чуть не рухнул назад на асфальт, но смог удержаться на ногах. Я аккуратно тряхнул Деда. Нет реакции. Потом ещё и ещё раз.
 
-Вы в порядке? - вполголоса спросил я.

   Конечно я понимал, что состояние Деда далеко от так называемого “порядка”, но на какие то другие вопросы меня в тот момент не хватило. Послышалось сиплое:

-Жить буду.

   Дед встал, причём так легко, будто его не избивали четверо отморозков. Он осмотрел себя и цокнул:

-Вот ведь суки, костюм новый испидорасили. Моя ж его не отстирает...

   Дед посмотрел на меня и с улыбкой сказал:

-Спасибо. Но это лишнее было, вас же и убить могли!
-Мелочи это. Не могу смотреть, как гондоны беспределят - ни капли не лукавя сказал я.

   Очевидно, Дед меня не узнал, что не удивительно, ведь раньше он беспробудно бухал, а будучи в трезвом состоянии не видел меня, кажется, ни разу. К тому же, за десять лет я, пожалуй, нехило изменился.

-Пойдёмте ко мне. Я вас в благодарность угощу чем нибудь. А как жена придет, она нас залатает. Она у меня в травмпункте работает.

   Я согласился и мы неторопливо побрели в жилище Деда Ебая.

                ******************

   Ебай жил всё в той же старой двушке. Однако, едва зайдя на порог, я ощутил перемены в атмосфере его жилища. По всей площади распылился сладковатый аромат женской парфюмерии, стены будто бы стали светлее, да и в целом квартира стала ощущаться какой-то лёгкой, воздушной.

   Мы прошли в зал, который раньше играл роль спальни Деда. Там, где раньше располагалась дряхлая шхонка с наспех заправленным покрывалом и лёгкой пеленкой вместо одеяла, сейчас стоят милый кофейный столик, окружённый кремового цвета диваном.

 -Я человек особо не пьющий - жена ругает, но по праздникам вполне могу позволить - голос Деда доносился, кажется, из кухни. Я и не заметил, как он туда переправился.
-А сегодня ж, праздник, считай! Человека хорошего не каждый день встретишь.

   Я усмехнулся от получившейся иронии. Забавно было осознавать, что алкоголик Дед Ебай пьёт только по праздникам. Потому что жена ругает… Спустя пару минут Дед вошёл в зал. В одной руке он держал бутылочку Столичной, а в другой - пару рюмок. Дед накрыл стол. Помимо спиртного он принёс банку солёных огурцов и варёную картошку на закуску. Он налил нам обоим по пятьдесят грамм и поднял свою рюмку.

-Ну-с, за знакомство!

   Мы чокнулись и в момент осушили стеклянные сосуды. Я, кажется, впервые увидел, как Дед морщится после выпитой водки. Он поспешил закусить горючее пойло огурцом из холодной банки.

   Оправившись после выпитого, он резко промычал, будто бы вспомнял то, о чём, казалось, навсегда забыл.

-Непорядок. За знакомство выпили, а я вам так и не представился. Меня Олегом звать. Работаю нотариусом. А жену мою Оксаной звать. Отличная баба. Считай, с того света меня вытащила.

   Дед поспешил снова наполнить пустующие рюмки.

-А вас как изволите называть? - спросил Дед. Мне была непривычна эта его новоприобретенная интеллегентность в речи.
-Я Сергей, можно просто Серёжа. У меня тут родители неподалёку живут, вот, из Москвы приехал повидаться.
-Интересно - Дед пристально меня осмотрел - был тут во дворе парнишка один, его тоже Серёжей звали. Хороший был, добрый. Потом в Москву, вроде, переехал.

   Вдруг, Дед, кажется, таки узнал меня. Я это понял по широко раскрытым глазам и кривоватой улыбке.

-Ёк-макарёк, Серёжка! Так это ж ты и есть, Серёжка! Как же я сразу то не заприметил. Ох ты ж, е*ать-копать, совпадение то какое, надо же!

   Признав во мне меня, Дед будто бы оживился, стал говорить гораздо громче и веселее. Не забывал он, также, раз за разом наполнять наши рюмки водкой. После пятой стопки я уже хорошо так захмелел. Тело уже с небольшими, но всё же проблемами подчинялось мозгу.

   Я вспомнил про Гришу и мне стало нехорошо. С лица сразу же пропали всякие следы радости. Я уставился в угол комнаты, где стоял платяной шкаф. Одна дверца его, по видимому, слетела с петель, потому просто была поставлена сбоку от шкафа.

   Дед, заметив перемены в моём настроении озабоченно поинтересовался, что со мной стряслось. Я выпил ещё стопку и как на духу выложил всё, что волновало меня последние несколько дней. Про дом, про разрыв с девушкой, про смерть Пети и про Гришу.

-А я ведь и не мог ничего поделать, верно? Мне так легче думать. Я же и не интересовался, как они там…

   Дед задумчиво потёр квадратный подбородок, а затем выпил водки и, ещё морщась от спиртного, сказал:

-Ну, мог, не мог - а какая разница? Они своей дорогой пошли, ты - своей. Зачем себе мозги е*ать почём зря. А про дом я вот тебе что скажу. Тряпки всякие на то, где твой дом вообще не влияют. Я вот когда бухал и на вокзале возле параши вполне чувствовал себя уютно. А знаешь почему так? - я отрицательно покачал головой - А потому, Серёжа, что дом твой - там, где ты есть. Там, где ты хочешь чтобы он был. Проблемы все твои, заё*ы - оно же всё временное. На меня вон посмотри - я же при смерти, считай, был. Забухал как то раз зимой, причём основательно так. Две недели не просыхал. Вообще ни на минуту. Ну и иду я весь такой и чувствую, что щас сознание потеряю. Возле теплотрассы остановился дыхание перевести, да там и упал. Прям в сугроб. Дальше плохо помню, но меня, видно, пидоры какие-то грабануть решили, а у меня кроме бутылки пустой с собой ничего и не было. Так они разозлились и давай меня пиз*ить. Руку мне, суки, сломали. Я кое как до больницы доковылял, сам не знаю почему. А они меня в травмпункт отправили. Там то я Оксану и повстречал. Она там единственная на меня без отвращения смотрела. Даже наоборот - с сочувствием каким то. А через месяц я опять туда пошёл, гипс снимать. Тогда мне Оксана сказала, что за меня возьмётся. Чёрт знает, что она во мне там разглядела, но спасла она меня. Ко мне переехала, следила постоянно, чтоб я не пил, а если пил, то чтобы по улицам не шлялся. А когда я месяц целый без алкашки держался уже, понял вдруг, что люблю её. И сразу всё такое светлое стало, доброе. Она вечером с работы вернулась, а я ей прям с порога и выпалил, что люблю. Тогда Оксана условие поставила. Мол, год продержусь без бухла - замуж за меня выйдет. Как видишь, продержался. Так я это тебе всё к чему говорю. Если даже такой алкаш несчастный, каким я был, смог найти своё счастье, создать свой собственный “дом”, то у тебя с этим и подавно всё хорошо будет. Тебя же любят. Гриша вот например. Он же на тебя ни в обиде ни за что. Это ты сам себе напридумывал проблем и е*ёшься теперь. Так что ты это кончай, сходи лучше к нему ещё раз, ему друг нужен. А ты и есть друг.

   Дед долил себе остатки водки и выпил не закусывая. Он по доброму смотрел на меня и приговаривал:

-Вот так вот, Серёжа.

                ******************

   У вышел из квартиры. Оксана вернулась домой, наскоро сготовила ужин. Она чуток поругала мужа за внезапную попойку, но, прекрасно понимая ситуацию, не стала продолжать ругань.

   Прямо в лицо мне бил прохладный ветер, но холода я не ощущал, будучи под мухой. Накрапывал маленькой дождик, омывая мое уставшее лицо.
   Я посмотрел в небо, открыл рот и, словно ребёнок, ловил холодные капли воды. На душе было необъяснимо легко.

   Я решил, что завтра снова навещу Гришу, принесу что нибудь к чаю, мы поболтаем о детстве, о наших выходках, о Деде Ебае и граффити на гаражах. Пойду, честное слово.

   Ноги заплетались, от количества выпитого спиртного кружилась голова. Я шёл один по тёмной улице и улыбался.