Клинкер Часть третья Глава 7, 8

Глава 7      Последний диалог с директором

       Незаметно подкрался мой пенсионный возраст. Я уже оставил мысли о работе в заводоуправлении. Ко всему привыкаешь со временем, так я и свыкся со своей долей, какую, сам того не желая, избрал себе. Но, мое жизненное кредо оставалось неизменным – быть в любой ситуации и в любом месте человеком честным, порядочным и культурным. Обладать последним качеством обязывает не только образованность или норма поведения человека, даже вне общества, но и внутренняя духовность, которая пробивается изнутри, как родник из под земли, дать окружающим благодать – глоток свежей воды, так необходимой порой, человеку. А внутренняя духовность умножает культуру человека, и, к счастью, не обязанностью, а потребностью самого человека.
       Так, в пятьдесят лет у меня появилась потребность не сочинять стихи, а складывать в стихотворную форму свою мысль. Начинал я со стишков, которых сам стеснялся, хотя окружающих они восторгали. Я чувствовал потребность самообразования в стихосложении. Впоследствии я, путем самообразования, достиг уровня уже незаурядного сложения стиха. Мне приятно стало сознавать, что Михаил Бегер, народный поэт КЧР, признался мне:- «Вот теперь я могу говорить с тобой на равных».
       В шестьдесят лет у меня «прорезался слух», о котором я и не подозревал. Мне об этом сказала Татьяна Леонидовна Макаренко, супруга покойного Главного механика нашего завода Макаренко Геннадия Николаевича. она работала в то время зав. кафедрой по классу фортепиано  в Черкесском музыкальном училище. Она посмотрела мои наброски песен в неуклюжей нотной записи. Проиграв их на фортепиано она заключила, что мне непременно надо учиться музыкальной грамоте, которой я не владел. Но музыкальное образование у меня так и не сложилось по житейским причинам, а самообразование по самоучителю недостаточное. А мелодии новые беспрестанно пробиваются изнутри и до сих пор. Стараюсь их сохранить, что дается мне не легко при отсутствии музыкальной грамоты.
       Но, вернемся на «Упаковку», где я продолжал работать до пенсии. В этой главе я  хочу рассказать читателям, о моем последнем диалоге с Виктором Степановичем Платоновым, после которого нам не довелось общаться. Это было за два года до моего выхода на пенсию.
       Однажды, при очередном моем вояже в РМЦ, я пошел не центральной заводской дорогой, а пошел «задами»; этот путь проходил через модуль бывшего заводского автопарка, и через двор, теперь уже закрепленный за «Упаковкой», далее мимо склада огнеупоров и т. д. Этот маневр я избрал специально, чтоб избежать встречи с директором завода, которого, как я случайно прослышал, ждут на "Упаковке".
       Перед выходом из просторного, не оправданно пустого модуля, я неожиданно натыкаюсь на директора, шедшего со своим зятем на участок «Упаковка». Я почтительно поприветствовал директора, и легким  кивком Петровского. Остановив меня, Платонов распорядился Петровскому продолжать идти на «Упаковку» одному, и ждать его там. Я понял, что директор хочет по говорить со мною «Тет - А – Тет».
       - Как Вам работается здесь? – спросил меня Платонов. Не успел я что либо ответить, как он сам же и продолжил – И не надоело вам унижать себя, работая в этом «гадюшнике»? – спросил он. Я, без малейшего волнения, что всегда помогало мне свободно общаться с ним, на его вопрос ответил тут же своим вопросом:
       - У вас есть, что то предложить мне лучшее? – спросил я. Он ответил не сразу. Похоже, он не ожидал этого вопроса, и заговорил несколько неуверенно:
       - Сейчас нет, пожалуй, но такая возможность может появиться – сказал Виктор Степанович неопределенно. – Я, вот что, хотел бы Вам сказать – Вы же цементник, Николай Иванович, с хорошим заделом, со специальным образованием, а тешите себя работой на «Упаковке».
       - А, разве я признался в том, что «Упаковка» меня утешает? – спросил я встречно.
       - По крайней мере, это так выглядит – ответил он. - Вашему отношению к карьере я не нахожу объяснение. Возьмите, к примеру Калюжина. Кто он был?- Просто каменщик с кирочкой в печи. А кем стал? Даже директором завода поработал.
       - То есть, справлялся с тем, что Вы наработали годами не в печи с кирочкой, а в авторитетных инстанциях цементной промышленности?
       - А я и не утверждаю, что он справлялся с работой, которую я проводил – ответил он. Но в его трудовой книжке, есть, все же, благородная запись.   
       - Вы желаете убедить меня брать пример с Калюжина? – спросил я.
       - По крайней мере – неожиданно для меня, директор ответил на мой вопрос импонирующей фразой - Я хотел бы видеть Вас выше Калюжина, как и должно быть. Ведь Вы были совсем другой, я же знаю об этом. Что с Вами произошло? 
       - Виктор Степанович, у нас на заводе без Вашего ведома ни один волосок с рабочего не упадет – прервал я его на этом вопросе:
       - Что Вы этим хотите сказать? – довольным тоном спросил меня директор.
       - Я отвечу Вам цитатой из нашего советского прошлого – «Стране нужны герои – страна делает героев» - произнес я. Вероятно, Платонов остался доволен цитатой, потому что сразу же подхватил мою наживку.
       - А почему Калюжин достиг такую высоту? –спросил он меня. – Потому что умеет показать зубы. Бороться за должность надо, - цель оправдывает средства.
       - Так уж и оправдывает? – спросил я. – Ни чем не брезгуя? Вот Вы сказали, что надо бороться за должность. А с кем бороться не сказали.
       - С конкурентами, конечно – ответил Платонов.
- То есть, вышибать кресла из под коллег? – спросил я. – Подсиживать других?
       - Да – ответил он.- Я же сказал – цель оправдывает средства.
Я сразу же вспомнил разговор в Отделе Главного механика Главзападцемента в моем присутствии, где я, находясь в командировке в Москве, был в этом Отделе по просьбе Платонова, чтобы передать сверток Главному механику  лично. Главного в этот момент не было в кабинете, и мне предложили присесть, и подождать его.
       Отдел размещался в огромном, но не просторном из за множества шкафов помещении, где сидело не много людей; из них, три молодые женщины, которые поинтересовались у меня, откуда я. После того, как я признался, они защебетали между собой, вспоминая своего бывшего шефа довольно фамильярно, не смущаясь моего присутствия:
       - А помнишь, как Витя на мой день рожденья?... – что то вспоминала одна из них.
       После этого в их щебетании не смолкало произношение имени «Витя»; то ли по делу, то ли нарочито – не знаю. Но их щебетание прервал разговор один из их коллег, которому, как я почувствовал, не приятно было щебетание их восхищения.
       А как Платонов стал директором завода? – спросил один из этих мужчин своего коллегу. -  Говорят, он  «подсидел» бывшего директора Радионова?
       - Можно сказать и так – ответил другой. – Платонова пригласили на заседание коллегии Министерства ПСМ, где рассматривался вопрос о неудовлетворительной работе цементного завода КЧЦЗ. Министр спросил Платонова:
       - Вы курируете этот завод, и Вы должны знать, что надо для того, чтобы этот, совершенно новый завод, заработал нормально?
       Платонов поднялся, и уверенно заявил, что на заводе надо заменить директора, что бы завод мог нормально работать.
       - Вы, Виктор Степанович, там уже не один год, вот Вам и доводить его до нормальной работы – заявил министр; - Таким образом Платонов и принял КЧЦЗ – вот что поведал  бывший коллега Платонова своим товарищам по кабинету. А я так и остался в неведении – специально ль при мне эту тему подняли, или так пришлось?
       Вскоре, после этого, в кабинет вошел Главный механик, и я выполнил поручение Платонова – передал ему  небольшой сверток. Но, вернемся на «Упаковку»…
               В это самое время, кода мы с Платоновым беседовали, мы оба смотрели на игру собак в просторном  дворе, теперь уже ООО «Кавказского Монолита», носящихся друг за другом и борющихся между собой, отчаянно лая и дружелюбно виляя хвостами друг перед другом.
       - Виктор Степанович, посмотрите, как они дружелюбны сейчас, играются, визжат от радости - какая безмятежная идиллия! И представьте себе то, что будет, если меж них бросим кусок мяса или просто свежую косточку. Вы представляете, что будет? – Они же разом бросятся к этому куску мяса, косточке, с рычанием друг на друга, скаля свои зубы, будут добиваться этой косточки – сказал я. – Они не способны оценить качество способа завладеть косточкой. Они будут добиваться косточки любой ценой. Они способны только видеть цель.
Долго изучающим взором смотрел на меня директор. Я, не выдержав его взгляда, спросил его:
       - Виктор Степанович, ведь Вы не хотите видеть меня таким? Не так, ли? На то они и собаки, что бы рычать и скалить зубы. А я человек. Меня подачка унижает. И если должность, стоящую передо мной кинут, как косточку, я не кинусь к ней – заключил я.
       - А как Вы хотите получить должность? – спросил меня Платонов.
       - Вы это прекрасно знаете, но я все же, скажу -  я хочу получить должность, предложенную мне корректно, чтобы я мог взвесить - по мне ли она, чтоб не бросаться на нее сломя голову, что бы не выглядеть выскочкой. Ненавижу  выскочек.
       Сразу директор не стал отвечать. Затем, чуть развернувшись, показав, что собрался уходить, остановился, и привел цитату из песни Владимира Высоцкого:
       - «Эх, капитан, никогда ты не будешь майором» – произнес он, и направился в сторону «Упаковки». Это был наш последний диалог.
       За все время, после нашего последнего диалога, я не  только не искал встречи с директором, я  даже избегал их. Если, вдруг я оказывался случайно на пути директора, который, как правило, сопровождался придворной свитой в рейдах проверки предписаний, или на цеховые собрания, я находил способы уклониться от встречи. И не по причине озлобленности на директора, или из страха перед ним. Нет. Только по причине совестливости перед ним.
       Кто то из читателей, моих бывших соратников по заводу, может проникнуться даже досадой ко мне – «какая может быть совестливость перед этим монстром, у которого за душой ни стыда, ни совести?». Эти «кто то» по своему правы, потому что Виктор Степанович, способный проявить человечный, добродушный характер, порой поступал со своими  поданными бесчеловечно, чему я, к сожалению, невольно был  свидетелем.
      Однажды, проходя в Ремонтный блок, я наткнулся на неприятную ситуацию -  толпа женщин из лаборатории осаждала Платонова, который в это время  свое директорство поручил Калюжину Василию Филипповчу, а сам председательствовал Советом Директоров предприятий и учереждений на базе завода, которых он наплодил за счет акционеров. Женщины просили у него защиты от произвола работников заводского магазина, которые отказываются принимать боны.
       Боны, это организованная Платоновым схема безналичного расчета с работниками завода, выдаваемые вместо денег, которые можно реализовать только лишь в специальном магазине, созданном Платоновым на территории завода.
       - Вы не по адресу обратились – отвечает им Платонов. – Обращайтесь к своему директору Калюжину. Он сейчас ваш директор.
       - Мы обращались к нему – ответил кто то за всех, - он ответил, что ни чем помочь не может, поэтому мы обращаемся к Вам – продолжали жаловаться женщины.
       То, что я услышал далее, меня повергло в шок, и крайне удручило.
       - Не понимаю я вас, что вы за люди? – сказал Платонов. – За что вы не уважаете себя? Вам не платят даже зарплату, а вы продолжаете приходить на работу. Чего Вы ждете?- спросил он, отвернулся и скрылся за дверью. Не знаю, чем закончилась эта история с просьбой к Виктору Степановичу о помощи и, к сожалению, не довелось спросить об этом у женщин из лаборатории.
       Несмотря на мои сложные отношения с Платоновым, я его всегда уважал, но этот эксцесс, какому я был свидетель, поубавил актив моего уважения к нему.       

Глава   8      Бесславный конец «Императора» или «…уходить надо красиво» 

       Я не зря назвал Платонова в заголовке этой главы «Императором». Теперь, уже не в советское время, его полномочия на заводе были, если не императорскими, то, все же, около того. И мог он быть, уже в постсоветское время, Императором на принадлежащем ему заводе, если бы не пустил с молотка свою Империю…  Не знаю, что подвигло Виктора Степановича на это преступление, но завод он развалил. Не исключаю потому, что он на этот период уже владел личным производством цемента на мини заводах, приобретенных далеко за пределами нашего завода.
               Довести наш завод до такого состояния!, чтобы замену вышедшего из строя оборудования заимствовать с уже не рабочего агрегата, обреченного на металлом, – это ли не преступление? - Так, ковшовые  клинкерные транспортеры с первой печи, давно уже не рабочей вращающейся печи, демонтировать, разобрав его по секциям, перевезти на третью печь, собрав его там, в обратной последовательности. Сколько стоит эта трудоемкая работа, и какая из этого выгода скажут экономисты; я не специалист, но не исключаю, что в этом кроется нечто не чистое.
               Простой люд без специальных знаний понимает, что он работает почти за так, - новые запасные части на оборудование не приобретаются, а цемент вырабатывается и реализуется – куда же деваются деньги? – На глазах у простого люда не только мертворожденный котлован перед зданием лаборатории с железобетонными опорами под конструкцию опор, как на территории "МаксЭлл", да и сам «МаксЭл», как и подъемный кран - великан «Крол» с минимальной отдачей, а так же поселок «Цементник», построенный, якобы, для работников ОАО «Кавказцемент», но, почему то, в Московской области. Может быть потому, что в Подмосковье  работают цементники его собственного завода, которым тоже надо жилье. А деньги, планируемые на эти мероприятия, как я помню, защищались на Акционерном собрании ОАО «Кавказцемент», то есть в городе Черкесске.  Да мало ли еще примеров ущемления зарплаты акционеров - цементников на мероприятия, не относящиеся к интересам заводчан, но, обязательно под эгидой акционеров ОАО Кавказцемент.
       Первая вращающаяся печь, простоявшая несколько лет без действия, была уже обречена на захоронение. Не хотелось бы доверяться слухам, но в коллективе завода муссировались они так; - мертвое тело первой печи может уйти в Турцию на металлом.
Эта трагическая ситуация несколько позднее была спасена новыми хозяевами, от которых заводчане в момент их заступления во власть, ничего хорошего не ожидали, кроме окончательного разорения завода. А вышло наоборот – появилась зарплата у заводчан, восстановление первой печи в работу.  Значит,  состояние этой печи было ,вовсе, не безнадежно? Оказывается, дело в хозяине? А кто был хозяином до появления новых хозяев? Хозяевами завода изначально, по приватизации завода, были акционеры заводчане. Как ни печально, но Виктор Степанович Платонов, имея свои виды на акции заводчан,  активно агитировал коллектив акционеров продавать свои акции в профком завода. И многие акционеры заводчане сдавали свои акции, вынужденные принять условия руководства, в которые попали труженики заво, да и сам да: кому то, - продвижение очереди на жилье; другим приобретение автомобиля на льготных условиях; а кому то бесплатное обучение детей заводчан в университете при заводе, созданном специально для этих детей на средства акционеров. Собранных таким образом количество акций было вовсе не мало, но крылатая пословица «Аппетит приходит во время еды», подвигла руководство завода на изъятие всех, до единых сертификатов акций заводчан.
       Не на всех собраниях акционеров мне довелось присутствовать, но запомнилось мне очередное собрание акционеров, проводимое в новом городском драматическом театре. Зал был заполнен. На сцене стояли столы президиума собрания, и сбоку их трибуна для выступающих. Председательствовала в президиуме Новосельцева Людмила Валентиновна, которая в краткой форме зачитала отчет о проделанной работе Акционерного Общества за очередной период, а так же намеченные мероприятия на ближайшее время, за что организовала скоротечное голосование акционеров для утверждения.
       После этого Новосельцева пустилась в атаку на акционеров, убеждая их сдать свои сертификаты Прокофьевой Ольге Николаевне по цене, аж, за три рубля с полтиной, угрожая тем, что пока завод еще готов их выкупить. И вот кульминация этого события – из за стола президиума вышел Виктор Степанович. Подойдя к трибуне, он сменил Новосельцеву, и  сразу же обратился в зал:
       - Вам Людмила Валентиновна, я думаю, доходчиво объяснила о целесообразности сдать заводу свои сертификаты на акции – произнес Платонов. – Или вы думаете, что я буду работать на ваши дивиденды? – не стыдясь, вопрошал директор.
       Я никак не ожидал такого откровенного пренебрежения руководителя большого коллектива, который наивно доверял ему свою судьбу. Я, крайне возмущенный такой фразой директора, открыто оскорбляющего свой коллектив, встал с места, оглянулся по сторонам, и спросил у окружающих:
      - Что же, мы молчим? Неужели мы это проглотим? – чуть сдавленным голосом  выкрикнул я. В президиуме меня, вероятно, все же, услышали, как мне сказал Шипилов Николай, потянув меня за одежду к креслу. В зале тишина. Я сделал вывод, что люди или не поняли, что их оскорбили, или согласились с директором от безысходности своей участи. Дальше развивать свое возмущение я не стал, убедившись, что поддержку ни от кого не получу.
       О том, что акции наши, что были на руках у нас в виде сертификатов, так называемые не номинальные, а всего лишь фикция. Об этом я узнал несколько позже,  когда узнал, что наши акции перенаправлены еще дальше от Черкесска, а именно - из Ставрополя  в Москву.
Я, проездом находясь в столице, отыскал офис, который держал наши акции, и там  я случайно узнал, что наши акции, рядовые, стоимостью один рубль, в то время, ничего не значили. А дивиденды на заводе, все же были, но не по нашим, рядовым акциям, а по номинальным. Это я узнал совершенно случайно:
      Новенькая сотрудница, которая работала по моему вопросу в офисе, не знала о не разглашении действительной ситуации по дивидендам нашего завода, и, назвав мне мое количество акций, сказала, что по этим акциям дивиденды не начисляются.
               - Если бы Ваши акции  были бы как у Мурадова Николая или…, она назвала фамилии незнакомых мне людей, которых я не запомнил, то Вы получали бы солидные дивиденды. На не сведущую бедняжку со всех сторон зашикали, а мне сказали – вы не слушайте ее, она недавно работает, по этому не правильно Вас информировала – дивиденды в КЧЦЗ не начисляются ни кому… .
       Ну, да ладно, где наше не пропадало… – гласит пословица. Дело сделано – завод дошел до ручки, акции заводчан попали в чужие руки, явились новые хозяева на нашем заводе, хотя он уже не наш. Казалось бы, Платонову на заводе уже делать нечего – самый раз бы уехать к себе в Москву. Но, он остался, выпросив у новых хозяев себе должность просто директора, кажется по реализации. Но, похоже, зря. И вот почему.