Непрерывное солнечное сияние. 1-й рассказ

 НА ТРУДНОДОСТУПНОЙ СТАНЦИИ


Интернет пропал. То ли спутник не там оказался, то ли облачность стала преградой, но чтоб сутки без связи – такого не бывало.

Алексей снова подсел к старенькой рации, и тут телевизор ожил, на мониторе компа появился вожделенный значок.

- Да здравствует цивилизация! – разговаривать с самим собой Алексею давно казалось нормальным.

Кот Беляш тоже привык к голосу хозяина и лишь повел усами в его сторону.

Передать сводку емейлом - дело двух минут. Ни крика через помехи, ни нервов. Лишнего общения не хотелось, одичал мужик на дальней метеостанции один. Раз в два-три месяца вездеходом привезут необходимое ребята «с земли», попьют горячего чаю с травами и поминай как звали. Выгрузят хлеб, галеты, крупы, прочую снедь, а ты таскай все в домик, пристраивай, чтоб мыши не попортили.

Хорошо, что оборудование на метеостанции не громоздкое, запчасти или новые приборы почти не нужны. Экономное дело – наблюдение за погодой! И работа не бей лежачего. Так и думал Алексей, когда сгоряча подписался на эту командировку в заповедник. Тогда ему хотелось на край света, лишь бы подальше от людей, из города-муравейника, где, казалось, все знают о его позоре.

Чем банальнее история измены, тем грязнее на душе. Опустошение – теперь он знал то, что даже состоянием не назовешь: словно выпал из жизни. Острое желание, чтобы земля под ним провалилась и он ушел в нее навсегда! Он старался не вспоминать этот жуткий миг прозрения, в который осознал свою излишнесть. «Я никому не нужен. Только всем мешаю!» - билось в голове. И не знал, куда себя деть, что делать, как себя вести. Ни жены, ни лучшего друга теперь – некуда идти. «Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?»*- горечь мармеладовская, однако, не тянула Алексея ни напиться, ни излить свое горе людям. Метеостанция его спасла.

Слева горы, справа степь. Птицы в высоком небе. Исцеляющая вода из горного ручья, никогда не замерзающего, певучего. Чистейший воздух, обновляющий легкие и сердце. А главное - солнечное сияние! Алексей чувствовал себя как гелиограф*, фокусирующий яркие лучи, которые выжигали из сердца былую горечь. Он оттаял и перегорел среди тишины и покоя.

Товарищи по работе, пожилые супруги, десять лет трудились на одном месте. Петр Степаныч научил его стрелять, и частенько Алексей уже сам приносил то глухаря, то зайца. Свежую дичь готовила Нина Петровна, спокойная голубоглазая уроженка Карелии. Когда-то в юности супруги мечтали о дальних краях, мечта сбылась. А вот детей не было. Так и жили, глядя в глаза друг другу и безмолвно понимая спутника. Раз в год первой уезжала в отпуск Нина, подлечивалась в южном санатории, муж догонял ее через пару недель, возвращались супруги вместе. Алексей должен был подменить их на это время. Без сна, однако, не мог обойтись даже самый крепкий работник, и ночью разрешалось отправлять ночные сводки не через три, а через шесть часов.

Но неожиданно автобус с туристами попал в аварию, Нина Петровна сломала обе ноги. Степаныч сорвался к беспомощной жене, лежавшей в гипсе в сочинской больнице. И вот уже третий месяц Алексей выполнял один всю работу на станции. Замену отпускникам сначала обещали, потом просили потерпеть, а теперь уже и обещать перестали.

Руководство знало цену Алексею, который безропотно, а главное, честно работал за троих. Можно бы плюнуть и передавать «примерные» средние показания приборов. Но ему такое и в голову не приходило. Зато методичность и упорядоченность работы успокаивали, давали умиротворение.

Тем дороже было выкроить время для давнего увлечения – фотографирования. В своем городе он ходил на гидрологические замеры со стареньким цифровиком. Теперь обзавелся новой дорогой камерой: зарплату, пусть и небольшую, тратить было совершенно не на что, а просьбы с ТДС* в конторе старались выполнять и камеру доставили точно такую, какую просил. Алексей снимал много, потом отбирал свои снимки со строгостью судьи.

- Да, тихая гавань фотографа - кошки, цветы и дети, – бормотал он, колдуя у монитора. - Кот один. Цветов много, дети… будут!

Пробовал разные фильтры – интересно. На форуме познакомился с другими, настоящими, фотографами. Вдруг обнаружил, что ему хочется снимать лица. Это было неожиданно. Попытался делать автопортреты. Нет, не то. Не открывалось его лицо на камеру. Лицо – это отражение души. А куда ему…

Степаныча с Ниной должны были доставить завтра. На том же вездеходе Алексей уезжал. В отпуск, так думало руководство. Сам же не загадывал наперед. Но когда солнце сошло с зенита, прошелся по метеоплощадке, потрогал приборы. Его любимый гелиограф четко отражал всю станцию, только вверх ногами.

- Эх ты, шиворот-навыворот! – сказал ему Алексей. – Все у тебя наоборот. Я вот тоже – от людей сбежал, а теперь хочу обратно.

Когда снял на камеру вид через стеклянную сферу и уже собирался слезать со ступенек, замешкался.

- Если что, помни меня, - сказал он сияющему шарику. – Прости, если не вернусь.

Алексей не волновался и не тревожился. Слишком далек был пока оставленный им мир. Сердце стало равнодушно-успокоенным. Может, получится, как с гелиографом? Всего-то перевернуть картину, и мир встанет на ноги.


 Фото Николая Пономарева
 ________________________________
*ТДС – труднодоступная станция

*Слова Мармеладова, героя романа Достоевского «Преступление и наказание»

*Гелиограф – метеорологический прибор-самописец (Гелиос – Солнце, Графо – пишу) специально предназначенный для определения продолжительности прямого солнечного сияния (в часах) , т. е. продолжительности наличия прямого солнечного луча, не загороженного облаками.