ORDO, гл. 1

Море смеялось.
Гастромов Василий натянул лебёдки покрепче так, чтобы стаксель шкоты не болтались излишне. Волны на море чешуйчатыми горбами бурлили, докипая еще с той ещё доисторической поры…
«Да», - Василий посмеялся в кулак, сминая офсет очередного заказа, на морское плавание сроком восемь дней.
- Это, значит, около тысячи чистыми будет, - прикинул приблизительно  и хоть, и существовала надобность спуститься в кубрик и продолжить наводить там порядок, он не спешил.
Что-то веское, прекрасное, откуда-то из юности (и это снова и снова) звало его. Он прикрыл глаза.
 «Знал ли я, что когда-нибудь сбудутся мечты, - куплю яхту и у меня будут чартеры почти круглый год. Знал ли я, что, не будучи механиком, с великой любовью и удовлетворением буду заниматься после походов скрупулёзным ремонтом этого борта. А говорить о том, что  готовить чужим людям завтраки, - ого! - обеды, а вечером выставлять какой-нибудь «Чизай – Черсеги» из запасов, а  под конец –шампанское! Эх-х!
 А потом – ночь с вечным непробудным, непробиваемым и ласковым туманом перед глазами мокрой ночной степи, способной подарить так много самого обыкновенного счастья!
- Нет, правда, - посмеялся Гастромов, - жизнь нас иногда круто меняет, и все вокруг…
- Эй, на борту! Васька, ты?
- А! Привет!
- Не заря, а ты уже на корме!
- А куда ж денешься. Сегодня и отправляюсь!
- Ага! Удачной дороги! Счастливого пути! Пусть, как говорится, - будет лёгкой и чистой дорога! Тихого плавания, весёлой компании!
Гастромов махнул рукой сдержанно в приветствие и благодарность товарищу, согнул торс, желая показать, что пора заняться делом.
Мимо проходящая яхта приятеля легко развернулась на тридцать градусов, и, вздувая парус - геную шаром, тронулась в сторону акватории.
Гастромов опустился в кают-компанию. Отлаженные: санузел, камбуз, плита на газу, новая мойка. Причины есть волноваться?
Ещё раз осмотрел каюту для гостей, ощупал кровать, поправил часы на стене, похлопал дверцами шкафчиков, благополучно вылез наружу.
- Это вы Гастроносов? – Спросила дамочка, шатко взбираясь по лестнице переброшенной с борта на пирс.
«Вот ещё одна коверкающая мою фамилию!» - Мелькнуло у Гастромова, и он ответил наиболее вежливым тоном, - моя фамилия - Гастромов!
- Ах, как странно! – Дамочка весьма рискованно реверсировала на лестнице, и Василий, как зачарованный смотрел на это почти цирковое действие. Он не удивился, если бы женщина промахнулась своими тонкими каблуками-танкетками  мимо обрешёток лестницы и  скользнула в воду с двух метров.
«Такой бы, наверное, впрочем, не мешало освежиться!» - Пришло Василию равнодушно, и он не спеша, отправился помочь, подать руку.
Дамочка взобралась на борт. Тонкие ручки, с суковатыми локтями, трепыхающиеся беспокойно, опустила, наконец, и посмотрела прямым познающим взглядом на хозяина яхты.
- Красивое название, - сказала она, чуть отводя зрачки и кивая в сторону, продолжая осматривать фигуру капитана.
Невольно он подумал – не грязна ли где на нем где рубашка и брюки высохли ли достаточно равномерно?
«Или что ещё не так?»
Ведь он успел переодеться всего лишь за несколько минут до появления клиентов.
- Вы такой, хм, - произнесла дамочка куда-то себе внутрь, не переставая сверивать так же, - что-то в себе с чем-то наблюдаемым, - ясный мужчина!
- Вы, кажется, не одна? – Спросил он, распрямляя спину.
Дамочка промолчала и вот теперь, насытивши своё любопытство, отвлеклась.
Ее худое, овальное, несколько вытянутое лицо, длинный колющий подбородок портил ее, нос с природной горбинкой, пожалуй, длинноват, но возможно от излишней худобы ее, лоб – высок и по самой средине его иногда пробегала эмоциональная лестничка удивления то ли, изумления.
Глаза добрые, раскрасневшиеся с утра, вчера изрядно накрашенные и отмытые сегодня. О них можно было бы сказать  - провяленные добротой, пережившие где-то много проблем, но не оттаявшие в бодрости созерцания жизни и остающиеся еще оптимистичными, стойкими, блестящими тонким светом искусственного бриллианта звёзд какой-нибудь зябкой ночи.
На белой, несообразно жаркому солнечному климату последних месяцев, шее значилась чёрная полоска чокера - короткое ожерелье из полоски чёрного бархата. Оно делило шею пополам и подскакивало всякий раз, когда хозяйка выражала что-то слишком эмоциональное.
Гастромов ещё не мог понять – чем ещё особенным привлекала эта женщина.
«Впрочем, новые люди, впечатления... Это малоинтересно».
- Нет, не одна. – Отвечала на последний вопрос дамочка, - а вы знаете?
- Заказ, кажется, от Шпаргаловых, семья? Или я ошибаюсь,  э-э… напомните…
- Это вы так испытываете смятение о клиентах? – Спросила она, вставляя несуразное «смятение» и делая непритворно удивлённое лицо на безопасную коротко шоковую реакцию капитана.
«Вот ещё – селёдка! И мелет, что попало! Лиха беда начало», - пронеслось у Гастромова.
Но он старался быть максимально вежливым.
Тысяча чистыми, это если не считать
разных мелких услуг, а то и чаевых – не шутка.
Здесь нужно уметь поработать, да и так, чтобы и другим посоветовали именно его – яхту «ORDO».
Почти насильничая над собой, Гастромов улыбнулся.
- Моё имя Елизабет. – Представилась дама, несколько вздёрнув подбородок и бросая высокий взгляд откуда-то снизу. Она сказала именно так, через «Е» - Елизабет.
«Пусть будет хоть так! Елизабет - селёдка!»
- А ваше? – Она приоткрыла маленький ротик и слегка раздула ноздри в вопросе.
- Вася, - просто представился Гастромов.
- Вася?
- Елена! – Закричал кто-то.
Гастромов посмотрел за спину женщины.
Мужчина, бежавший к его яхте звал именно эту Елизабет Еленой, что теперь стояла перед ним. Он бежал, размахивая руками и спотыкаясь на ровном месте не раз, занося грузное тело далеко вперёд и, кажется, совершенно теряя центр тяжести, но-таки удерживаясь на ногах.
На нем - лёгкая серая фетровая шляпа, подскакивающая передней частью ободка и белый костюм.
Больше всего Гастромова при приближении этого господина, удивило то, что на нем была вся тройка, включая  жилетку.
Костюм, можно было предположить, был не из дорогих, -
скажем, - «NATURE NEUTRAL»
И все же странно, - впервые Гастромов видел, чтобы путешествующие люди так одевались в море.
Между тем, пока внимание яхтсмена было полностью ограничено призывом средних лет мужчины, мчавшегося по дороге, «Елизабет-Елена» отнюдь не убирала своего интереса от него, и переспросила:
- Как прикажете мне вас называть?
- Василий, – повторил он, - Василий Гастромов. Я же говорил.
- Ага: Вася, Васюша, Василь, Василий.
Гастроном перевёл взгляд на дамочку, и наткнулся на тот же манерно приоткрытый ротик, ляпающие, думающие  ресницы и прочее…
«Придурки, какие, что ли?» - Не могло внутренне не резюмироваться в нем.
- Милая, дорогая! – Запыхавшись, подбежал средних лет в тройке мужчина. Шляпа его уже съехала на бок. Он подался назад, выставив живот, видимо так было проще отдышаться.
- Милая моя, дорогая моя, я едва успеваю за тобой! И повсюду, и повсюду так… - Мужчина перевёл радостные глаза на Гастромова.
Капитан кратко кивнул в приветствие.
Когда мужчина закончил и прикрыл рот, теперь оба из семейства уставились на Гастромова в великом непонятном ему созерцании.
Все, что было живым вокруг них – это одышка средних лет мужчины, поднимающая грудь, теснящуюся в плотной жилетке за черными смуглявыми пуговицами, недвижимая фигура Елизабет и море, смиренно, притаившееся, мечтающее и шуршащее бережно по бортам внизу яхты.
- Этот молодой человек никак мне не может ответить, как его, наконец, его имя! – Почти воскликнула Елизабет.
Гастромов не понял.
- Еленушка, ну он просто заработался, видишь какие у него руки, в масле и лицо…
- Что лицо? – Задался Гастромов, воцаряя тишину, таким образом, такую, что море притихло, и одышка мужская прошла.
- Мы вообще туда попали? – Елизабет вопросительно посмотрела на своего мужчину. Последний, не глядя на неё, приблизил лицо к яхтсмену.
- Вы же Гастрономцев?
«Вот ещё один краб!»
- Да, - не перечил Василий, удивляясь самому себе, своей железной выдержке, но если учесть, что все неприятности могут кончиться просто здесь на неловкой увертюре знакомства, то дальше, возможно дела пойдут куда выгоднее.
«Чистыми – тысяча! - Махнуло который раз в уме капитана, - если не считать разных мелких услуг, чаевых…»
Гастромов невольно шевельнул ушами, и в десерт –  ясно покраснел.
- Да это он, он! Он же! – Признал что-то в нем мужчина.
- Это мой муж, - представила Елизабет, не приходящему еще в полное сознание яхтсмену, - а это я!
Гастромов с трудом, как от материальной вещи оторвался от какой-то навязчивой мысли и направился, ничего не говоря по своим делам, подумал, обернулся к клиентам, протянул руку.
- Пожалуйста, проходите, располагайтесь.
- Наши чемоданы, дорогая…
- И где они.
- Их сейчас принесут.
Гастромов отправился к двери кают-компании, сопровождая парочку.
Он не слышал и не желал слышать от новоиспечённых клиентов ровным счётом ничего.
«Дурдом на прогулке»  и «это все малозначимо» мешались в нем.
Единственное, что успокаивало его, удостоверяло полностью в естественности происходящего, даже скрестившись не раз с каждым из парочки глазами, он  определял почти вслух, что клиенты вполне довольны и впредь не будет никаких эксцессов.
«Да и ничего и не было».
«Елизабет-Еленушка» почувствовала себя уже раскрепощено-свободной. Что ей не доставало доселе чувствовать себя так – неизвестно.
Муж и жена стали обхаживать палубу.
У мужчины именем, как позже узнал Василий –  Борис Епифанович (тоже черт его знает, что за имя или кличка, но не в том суть) так же с ней, женой, подобрав ручку ее, семенил рядом.
Гастромов не мог понять их (хотя и какое ему до того было дело): их пары взаимоотношений, – кто кого ведёт, кто кого, так сказать больше любит или как там ещё это называется? Но фактом остается то, что, по мере невольного наблюдения Гастромовым, - то один другому, то другая - перед тем, как-то егозничали, жеманились, уступали, меняя роли едва не логично, - бинарно, - через раз, понижая тон разговора или отмалчиваясь, любуясь один другим.
«Да мне, собственно, какая разница!» - Повторял который раз себе Гастромов и вновь ощущал прилив силы в мышцы своих рук, спине, обхватываемой сырым солёным воздухом моря, силы в профессиональном и разумном ведении дела.
 Он поправил шпангоуты, натянул паруса, и яхта двинулась, тронувшись с места, предвещая прекрасное времяпровождение.
Начало движения было совершенно воздушным, но это не помешало обоим клиентам тут же свалиться с ног, при чем женщина задрала высоко каблуки, а мужчина прикусил губу, и далее там, черт знает, что происходило.
Гастромов отвёл глаза.
На полу семейка принялись смеяться, перебивая, друг дружку.
Гастромов сплюнул через борт в воду, тут же подумав, что сделал это, совсем и зря, - не в хорошую примету, напряг лоб, стараясь отвлечься от всех издержек своей профессии, и дал себе слово - самое ограниченное время пересекаться с этими данными путешественниками, и мысленно кивнул: «Да!»
«С такими сам спятишь!» - Постановил.

2