Время собирать камни, глава 1 огненная земля

Глава 1.
«Огненная земля»


Бородатый Эд проснулся рано. В темной пещере невозможно было разобрать, наступило ли долгожданное утро, или продолжается беспроглядная ночь. Судя по трубным звукам мощного храпа, раздававшимся и слева, и справа, была еще ночь. Он стряхнул с себя остатки сна и резко встал, выпрямившись во весь рост.
Свод в углу жилища был низкий. Забыв об этом спросонья, дикарь больно ударился головой и грязно выругался. Громкие проклятья разбудили спящих. Потирая ушибленное место и продолжая сквернословить, он стал напролом пробираться к выходу.
Под ногами раздался хруст чьих-то раздробленных пальцев, на которые бородач наступил в потемках. В то же мгновенье послышался чей-то душераздирающий вопль, но Эд уже успел покинуть жилище, и камень, с яростью брошенный вслед, не достиг цели.

Снаружи было светлее. Глаза различали силуэты деревьев на фоне длинной скалистой гряды. Туда, к огненно-красному горному массиву Флэймия, бородач и начал свой путь.
Первые шаги дались ему легко. Но через версту лес заметно стал густеть, и дикарю приходилось продираться сквозь жесткие ветви и сучья, оставлявшие глубокие порезы на руках и ногах.
Каждый раз, когда острый шип или сук впивался в кожу, Эд изрыгал истошные крики и бросался на «виновника» с кулаками, словно это был живой противник. Дикарь молотил по стволам что было силы, желая отомстить за причиненную боль.
Бессмысленная «война» с деревьями изрядно его измотала и отняла немало драгоценного времени. Он рассчитывал добраться до заветной скалы до рассвета, но все еще продолжал мутузить кряжистый пень, когда первые лучи солнца проникли в чащу.

Они заскользили по бурым стволам и ветвям, лишенных листьев или других признаков, позволяющих отличить настоящее дерево от толстой, воткнутой в землю палки с длинными колючками.
Предрассветный огонь окрасил малиновым светом кромки ночных облаков, прорезал их красными полосами, забрался в самое нутро, где окончательно разбушевался, озаряя небо грозными всполохами. Там, наверху, тоже происходила борьба.
Наконец, из-за выжженного края скалистых гор показался огромный огненный диск.
Солнце высветило картину недавнего «сражения» на земле – поваленные трухлявые деревья, обломанные сучья и кровавые отметины на теле дикаря.
Эд осмотрел раны, которые уже начали саднить, и разозлился еще больше. Столько сил потрачено зря на схватку с несуществующими чудовищами. Пропади они пропадом. Он нанес последний удар по ни в чем неповинной коряге, торчавшей прямо под ногами, и поспешно отправился дальше.

Теперь, при дневном свете, идти стало легче. Вскоре и частокол из деревьев закончился. Эд старался шагать широко и размеренно, но не слишком быстро.
У подножья двуглавой горы он остановился, чтобы перевести дыхание.
Солнце внезапно исчезло за грядой, будто зацепилось за один из остроконечных пиков, затем опустилось вниз и застряло в расселине между горбами. Эд погрозил в сторону исчезнувшего светила кулаком. А оно, словно испугавшись угроз, снова неожиданно вынырнуло.

В косых лучах солнца скалы выглядели зловеще. Впереди виднелись громадные глыбы, зияли темные проломы, окруженные застывшей пеной расплавленных камней. Своим видом они напоминали огромные язвы. Валуны были затянуты шершавой потрескавшейся лавой, будто кем-то изъеденной. Казалось, что все здесь было нарочно изуродовано неведомой злой силой.
И дикарь невольно содрогнулся. Но отступать было нельзя. Он никогда сдавался. Ведь даже само солнце только что подчинилось его мысленному приказу. А тут, подумаешь, груда каких-то камней.
Впереди маячили уже заветные красные конусы, но еще предстояла целая череда опасных спусков и подъемов.

Эд присел на узком краешке выщербленного уступа, сунул ногу в каменистый проем и бесстрашно глянул вниз. Отвесные скалы торчали из котловины, как голые ребра гигантского динозавра. Однако он отважно шагнул вперед и начал спуск «рыбкой», безрассудно вытянув руки перед собой. Возможность разбить голову или свернуть шею его ничуть не смущала.
Вскоре костяшки пальцев покрылись засохшей кровью, а на лбу красовалась большая шишка. Дикарь притормозил, осмотрел содранные до мяса ладони и сменил способ передвижения.
Какое-то время он пытался перемещаться прямо на «задней точке», одновременно притормаживая и цепляясь ногами о камни. И его ухарские покрикивания - ого-го и эге-ге отдавались гулким эхом в горах. Эх, жаль, что никто не видит, как ему покоряются горы.
Потом Эд неуклюже сползал на животе ногами вниз, отчего короткие штаны, сделанные накануне из шкуры убитого животного, превратились в лоскутья. Из-за въевшейся рыжей грязи лохмотья по цвету уже ничем не отличались от скальной породы.
Дальше съезжать было невозможно, пришлось двигаться боком. Отважный бородач беспечно ступал вдоль края глубокой пропасти, от одного вида которой у любого из соплеменников могла закружиться голова. Однако опасность его не пугала, скорее забавляла и горячила кровь.

Вскоре дикарь добрался до извилистого русла обмелевшей реки. Где-то совсем рядом слышался шум ручья. Временами он то ослабевал, то пробивался громче. Но обнаружить источник воды так и не удалось. А пить хотелось ужасно.
Дорога по плоскому дну высохшего потока была относительно ровной и шла слегка под уклон. Постепенно Эд забыл о жажде, втянулся в ходьбу, машинально переступая с камня на камень, и перепрыгивая через расселины.
Так он дошел до самой широкой части ущелья, переходящего в большую ложбину. Впадину окружали крутые склоны со скудной редкой растительностью.
Эта странная местность была дикарю уже хорошо знакома. Здесь гнездились по одиночке очень странные сухие кусты с остроконечными шипами, похожими на заточенные стрелы. Кое-где они вырастали прямо из скальных трещин. Эд никогда не мог понять, откуда берется влага для питания торчащих наружу корней и колючих веток.
Вместо шелеста кустарники на ветру издавали неприятный скрежет, словно пугали своим устрашающим оружием. От этого монотонного шуршания и треска противно кололо в ушах. Дикарь поскреб обломанным ногтем по кончику своего копья, потом притронулся к воинственному отростку. Шип оказался острее, и кровь мгновенно хлынула из порезанного пальца.
Эд и ранее неоднократно проделывал подобное «испытание» и из раза в раз удивлялся колючести живого оружия. Он опять рассердился, но воевать со стреловидным кустом, как недавно с деревьями, не стал. Время было слишком дорого, да и глупо тратить силы впустую. К тому же, режущая растительность постепенно сдавала свои позиции, и вымирала без боя под лучами палящего солнца.

По пологому склону шагать стало веселее. Злость прошла, и дикарь даже начал потихоньку посвистывать себе под нос.
В низине воздух был более влажным, что указывало на скорое появление воды. И спустя какое-то время послышалось журчанье сбегающих с гор ручьев. Эд едва не поскользнулся на мокром камне, а потом угодил ногой в прогалину, заполненную тягучим илом, где он ненадолго завяз, чертыхаясь. Кое-как отчистившись от глины, он вновь поспешил.

Теперь на смену сухостою пришли шишковатые кустарники, покрытые толстым слоем рыжего налета. Вероятно, ветер нанес его со скал. Из-за отсутствия листьев вид у них был тоже безжизненный. Мясистые прутья заканчивались широкими разлапистыми утолщениями, за что Эд прозвал их «тупоконечниками».
Они тянулись сплошными зарослями до самого дна ущелья, где сочились струйки мутной бурой воды. Тут ветви, насосавшиеся влаги, были еще жирнее. Раздувшиеся наросты облепляли прутья и свисали гроздьями. Эд обломил один пузырь – в ответ в лицо брызнула струйка красного сока, похожего на кровь.
Дикарь наклонился к ручью, брезгливо смыл противно пахнущую жидкость, стекающую по бороде. Затем утолил жажду и огляделся вокруг. Среди тупоконечников виднелись отверстия осыпающихся пещер. Он был уже почти у цели.

Немного передохнув, «искатель приключений» завернул за каменный выступ, напоминавший очертаниями голову оскалившегося зверя. По этой примете Эд всегда безошибочно находил свое заповедное место. Через мгновенье он очутился в небольшом полуоткрытом гроте и невольно зажмурился.

Повсюду лежали россыпи лучистых, прозрачных камней всех мыслимых и немыслимых оттенков красного цвета: от ярко-алого до темно-багрового. Искрящиеся минералы были ничуть не похожи на бурую скальную породу горных вершин. Камни переливались на солнце, полыхали огнем, заставляя пришельца прикрывать глаза от их ослепительного сияния.
В центре пещеры царственно выпирал большой камень округлой формы, глубокой вишневой окраски. Природный гигант был таких внушительных размеров, что сдвинуть его человеку было не под силу.
Внутри красавца-шара тонкие иглы образовали геометрическую фигуру в виде шестиконечной звезды. Такое необычное вкрапление создавало таинственное свечение - эффект глаза громадной дикой кошки, с которой дикарю когда-то довелось встретиться в горах. Еле-еле ноги унес под взглядом эдакого страшилища.
Но завораживающая красота камней больше не производила должного впечатления. Вернее сказать, Эд теперь старался не замечать ее вовсе. Он, преодолевая препятствия, пришел сюда с совершенно другими побуждениями...

***
Впервые бородач попал в загадочный грот, укрываясь от клыков свирепого кабана.
Зверь напал неожиданно, когда он возвращался после удачной охоты, нагруженный с головы до пят тяжелой добычей. Вепрь бросился наперерез и пропорол дикарю левый бок, едва не задев сердце, и готовился нанести второй, смертельный удар. Но уступ скалы, подвернувшийся как нельзя кстати, спас охотнику жизнь.
Истекая кровью, раненый заполз в какую-то узкую расщелину и рухнул на землю, усыпанную влажными пунцовыми камнями.
Там он пролежал неподвижно, в полузабытьи, до самого вечера. По стенкам спасительного грота медленно стекала вода. Мерный звук падающих капель действовал успокаивающе. Острая боль постепенно утихла.
Стало уже совсем темно, но Эд решил еще немного переждать в укромном месте. Он блаженно растянулся и крепко заснул, прижимая к груди гладкий прохладный камень.

Наутро дикарь осмотрел рану и не поверил своим глазам – огромная дыра, из которой недавно хлестала кровь, затянулась. Он с осторожностью провел ладонью по краям зарубцевавшейся ямки, пригляделся еще раз, и не увидел никаких следов от былого глубокого пореза. Так..., небольшая царапинка, да и только.
Внезапно ток крови в жилах усилился. И Эд начал ощущать пульсирующие толчки даже в кончиках пальцев. У него застучало в висках. И странное дело, силы как будто удвоились, а вместе с ними пришло мстительное чувство, дремавшее где-то в глубине, - неистребимое желание убивать.

Эд нашел его быстро. Спящий кабан беспечно разлегся неподалеку, в зарослях кустарника, такого же голого, как и лес, примыкающий к скалам, благодаря чему убежище зверя просматривалось издалека.
Один только взмах широкого кривого ножа - и все было кончено. Дикарь самодовольно улыбнулся, попирая ногой поверженного противника. И внезапно окружающий мир сделался багровым. Красная пелена, застилавшая глаза, и кровавая река, вытекающая из брюха вепря, слились воедино.

Бородач не стал забирать с собой тушу - ему ни к чему была лишняя тяжесть. Приступ внезапной жестокости прошел, былая мощь иссякла, будто кто-то отобрал назад и вытянул все силы из его тела.
Эд неспешно подобрал вчерашнюю добычу, которая валялась тут же, за каменистым уступом, и медленно побрел домой.

***
О случившимся дикарь никогда и никому не рассказывал. Но какая-то таинственная сила раз за разом влекла и манила его в это жуткое место.
Он ложился ничком на камни, перебирал их руками, ощупывая ловкими узловатыми пальцами. Сначала его охватывало чувство покоя и неизъяснимого блаженства. Но спустя несколько мгновений, кровь начинала биться в жилах, красные точки скакали в глазах, и, ощутив невероятный прилив энергии, Эд отправлялся на охоту.
И горе тому, кто попадался на его пути. Человек, зверь или птица – все подлежало уничтожению. И кровавый след тянулся за добытчиком повсюду.

***
Сегодня Эд собрался помериться силами с Единорогом, помесью быка и дракона, которого безуспешно выслеживал последнее время.
Образ дикого и буйного зверя, способного в одночасье стать покорным и ласковым, не давал охотнику покоя. Может, существование животного, было всего лишь мифом, порождением чьих-то многолетних страхов, стародавним поверьем или выдумкой соплеменников, собиравших разные небылицы. Ведь никому из них ни разу не довелось повстречаться с чудовищем.
И дикарь уже решил махнуть на заведомо опасную охоту рукой, как вдруг накануне наткнулся на свежее громадное лежбище. Ни одно животное не могло оставить таких гигантских следов. И тут он понял – час настал.
Только победить монстра будет непросто и в одиночку ему не справиться. Поэтому еще с вечера Эд договорился о совместной вылазке с кривозубым Мэлисом из соседней пещеры.

Будущий напарник хоть и был глуповат, зато обладал зорким глазом и недюжинной силой, благодаря чему слыл среди сородичей отменным стрелком и непревзойденным копьеметателем. Стоило меткому лучнику взять в руки стрелу или поднять с земли тяжеленный камень, как любой зверь понимал, что нужно удирать без оглядки.
Но сначала Эдду самому требовалось подзарядиться энергией в чудодейственном гроте, чтобы не ударить лицом в грязь. Он не мог выказать Мэлису свою слабость или дать почувствовать хоть малейшее над ним самим превосходство. Кривозуб должен осознавать, что его место всегда сзади, так сказать на подхвате, а победа над гигантским зверем достанется ему одному, бесстрашному вожаку Эдду.

***
Очутившись в пещере, дикарь снял с себя меховую одежду и улегся на мокрые валуны, прижимаясь к ним обнаженным телом. В первое мгновенье его обожгло леденящим огнем и зазнобило, как в лихорадке. Постепенно живительное тепло стало проникать через поры в каждую клетку, разогревая плоть невидимыми токами. Кровь забурлила в артерии, набирая стремительный темп. Ее сумасшедшие колебания вызвали беспорядочные завихрения и толчки. Он метался в конвульсиях, как на обжигающих углях, в которые неожиданно превратились прежде холодные камни.
Жар ли минералов нагревал его кровь до точки кипения или жестокость дикаря, заложенная природой, раскаляла поверхность пылающих камней докрасна, оставалось загадкой. Еще немного, и кровеносные сосуды полопались бы от напряжения. Они опутали алой сеткой глаза Эдда, отчего даже белки казались темно-пунцовыми. Не в силах выдерживать ритм взбесившейся жидкости, готовой разорвать тело на части, он вскочил на ноги и бросился вон из грота.

Обратный путь до соседней пещеры, где обитал напарник, показался коротким мигом. Дикарь несся как на крыльях, залихватски перескакивая через уступы, минуя опасные крутые склоны. Звериная шкура, наброшенная в спешке на плечи, победно развевалась. Временами ему казалось, что он может своротить все эти крутые горы голыми руками, чтобы расчистить себе дорогу.

***

Сородичи Мэлиса в этот ранний час еще спали. Они лежали вповалку на осклизлой каменистой почве, подоткнув под себя просторные меховые рубища, служившие и одеждой, и подстилкой, и одеялом в особенно холодные дни. Распростертые тела сбились в кучи так, что не возможно было определить, кому принадлежали их отдельные части. Руки и ноги, поросшие шерстью, лохматые головы со свалявшимися волосами, широкие спины, вспученные от несварения животы.
Эд невольно поморщился от зловония, исходящего из глубины. Он сунулся внутрь, но смрад, который источали грязные, пропитанным вековым потом и жиром одеяния, заставил его отпрянуть. В собственном жилище благодаря стараниям Эдда и введенному им жесткому порядку было намного чище. А тут воняло все, и тяжелый «дух» испражнений витал над спящими.

К счастью, напарник храпел у самого входа, где воздух был не такой спертый. Он лежал, вытянув длинные ноги наружу. Эд сразу узнал его по голым заскорузлым пяткам, с которых ошметками сползала потрескавшаяся, как у линяющей змеи, толстая кожа. Мэлис терпеть не мог никакой обуви и не носил кожаных чувяк даже зимой, невзирая на стужу.
Дикарь сердито пнул заспавшегося товарища, стараясь ударить побольнее по стертым вкровь мозолям, и заорал во всю глотку:
- Ты еще до сих пор дрыхнешь, лежебока! Солнце уже высоко! Вставай немедленно!
Напарник продрал глаза и тупо таращился после такого неожиданного пробуждения. Его грубо обкромсанные волосы были стянуты в непослушный узел на затылке. Отдельные слипшиеся пряди, сумевшие вырваться на волю, ступеньками свисали ниже бровей, висков, подбородка и исчезали где-то в складках жирной шеи. Оплывшие щеки, испещренные пятнами, и лоснящееся пузо говорили о неумеренном обжорстве.
Получив очередной пинок, Мэлис приподнялся и вышкерил зубы в вымученной улыбке. Эд полагал, что кривизна челюстей напарника образовалась именно из-за того, что тот слишком широко разевал рот, пропихивая большие куски пищи. Громкая отрыжка, свидетельствовавшая о вечернем сытном пиршестве, служила тому подтверждением.
Однако Мэлис по-прежнему ничего не соображал. Новая затрещина окончательно его пробудила. Он был на голову выше и намного сильнее обидчика и поначалу вознамерился дать сдачи, но, встретившись с уничтожающим взглядом Эдда, сразу же передумал и произнес примирительным тоном:
- Я уже давно готов и не спал вовсе, кемарил немного, да тебя поджидал.
Причина в таком поведении была проста - все соплеменники боялись странного красноватого свечения, которое временами излучали глазницы вожака. Сородичи хорошо знали, что в эти мгновенья с ним лучше не связываться.

***

Оглушительный треск сучьев, раздавшийся неподалеку, указывал на то, что какой-то большущий зверь приближался к месту засады.
Вскоре из-за кустов показался длинный рог, и охотники затаили дыхание. Мэлис неожиданно громко чихнул - брызги слюны полетели в разные стороны. Эд в отместку сердито ткнул его в бок.

Чудовище было огромным, заросшим мохнатой шерстью, и передвигалось на шести толстых, как бревна, лапах. Вопреки всем россказням и небылицам, оно нисколько не походило ни на быка, ни на дракона. Во всяком случае, Эд представлял себе монстра несколько иначе.
На деле же зверь оказался еще ужаснее. Изогнутая спина дыбилась в мощной холке, из громадной глотки торчали острые, как у кабана, клыки, способные любого повергнуть в бегство. Но охотники не ведали ни страха, ни жалости.
Мэлис, сгорая от нетерпения, первым бросился из укрытия наперерез Единорогу, начисто забыв об уговоре с вожаком. Второпях неуклюжий увалень зацепился острым копьем за меховую одежду Эдда, попытался освободиться, но оружие крепко засело в плотной мездре. Мэлис дернул изо всех сил, и прочная шкура в мгновение ока была рассечена на две половины.
Эдд пришел в ярость. Он гордился своим роскошным одеянием, добытым в жестокой схватке с целой стаей волков.
Эти животные были редкостью в их краях. Они обитали в дальних лесах и забредали к красным скалам Флэймии нечасто, гонимые засухой. Напавший хищник, старый матерый волк, впился Эдду зубами в глотку и чуть не перегрыз горло, но дикарь был силен и сумел голыми руками свернуть зверю шею. Глубокие отметины от клыков на запястьях и по сей день «украшали» победителя.
 
- Назад! – зашипел Эдд, стараясь не спугнуть Единорога.
Дикарь схватил напарника за шиворот и отбросил в сторону. А в следующий момент торопыга получил мощный удар кулаком в лицо, после чего замертво упал на землю.
Эд переступил через бездыханное тело, рядом с которым лежало пресловутое оружие, разодравшее бесценную шкуру. Наконечник копья странно поблескивал. Заинтригованный дикарь наклонился и поднял хорошо заточенное древко с красным кристаллом на острие. Точь в точь, как из секретного, известного одному Эдду, грота.
Где это интересно не слишком сообразительный Мэлис раздобыл такой камень, и как мог догадаться так ловко его приспособить? Но размышлять было некогда, и бородач помчался догонять шестипалое чудовище, которое за время разборок с напарником начало удаляться от места засады.
Он метнул вслед копье, принадлежавшее убитому товарищу, и зверь рухнул, издавая трубный вой, разнесшийся на всю округу. А Эд победно завопил, его заглушая. Он сделал это! Один, без помощи Мэлиса! О чужом оружии, принесшим удачу, дикарь предпочел сразу же забыть и в три прыжка очутился возле поверженной туши.

- Ни с места! – услышал он чей-то грубый голос. – Это наша добыча! А твое копье пролетело мимо!
Эд обернулся – сзади стоял его давний враг Брул, живущий за горным хребтом, в окружении четырех соплеменников. Они угрожающе выставили вперед точно такие же красные наконечники.
- Запомни, твое копье пролетело мимо! – еще раз настойчиво повторил Брул, с наглым видом выдергивая из тела издыхающего монстра оружие Мэлиса, которое Эд уже считал своим.
Пятеро против одного! Это уж слишком! Тут и дьявольская сила камней не поможет! Проклятый Брул! Опять он встретился на пути! Не прошло и трех дней, как они схлестнулись на охоте, при дележе убитого дикобраза! И в тот раз передел был тоже не в пользу Эдда.

Потрясая кулаками в бессильной злобе, дикарь отступился, пока те пятеро не вздумали надавать ему еще и тумаков в придачу. Однако соперники были полностью поглощены добычей, свалившейся на них нежданно-негаданно. Они уже предвкушали обильный ужин среди сородичей и затевать драку, когда соперник не оказал никакого сопротивления, им было неохота.

***
«Захребетники» (это прозвище укоренилось за ними с незапамятных времен то ли из-за проживания за горным хребтом, то ли из-за дурной привычки отнимать у других племен добычу и выезжать на чужом хребте) принялись тут же разделывать неподъемную тушу, умело орудуя охотничьими ножами. Рукоятки то и дело вспыхивали огненным светом пурпурных камней, вставленных в основание.
Брул был доволен. Крупный, кривоногий, с коротким массивным туловищем и длинными, безвольно висящими руками, так несоответствующими его общему облику, он стоял чуть поодаль, наблюдая за уверенными действиями соплеменников. Дележ чужой добычи удавался им куда лучше, чем опасная охота.
Брызги крови разлетались вокруг, и вскоре одежда «захребетников», включая вожака, разомлевшего в сторонке, окрасилась в красный цвет. Предводитель не стряхивал падающие капли, позволяя им свободно стекать и впитываться в густой мех. Исходивший от остинок острый запах сырого мяса превращался в стойкую вонь. Запах тухлятины! Благословенный запах смерти, будоражащий ноздри! Брул удовлетворенно принюхивался, водил хищным горбатым носом туда-сюда. Время от времени он поглаживал рукой сверху вниз жесткие кончики щетинок шкуры, доходившей ему до лодыжек. Красный перстень из выдолбленного камня при этом поблескивал на толстом пальце.
Славная сегодня выдалась охота! Столько мяса сразу, да еще безо всякого труда, у них ни разу отобрать не получалось. Особенно радовало то, что удалось проучить задиристого «склонника», безропотно сдавшегося на милость победителям.

«Склонники» или обитатели пологих склонов красных скал Флэймии испокон веку враждовали с «захребетниками». Последние же, в свою очередь, обзывали противников не иначе, как «склочники», за вредный нрав и постоянные склоки, которые те затевали, когда их принуждали добровольно отдать добычу или вовсе по любому другому, совсем пустяковому поводу.

Однажды причиной раздора стала «бладра»- любимый напиток обоих племен, вызывающий «аригамо» - пик насыщения и наивысшего удовлетворения после охоты. «Захребетники» упорно именовали ее «байдой», что, по мнению, «склонников» было оскорбительно созвучно с бурдой.
Противоборствующие стороны не сходились и в способе приготовления самодельной «кровянки». «Склонники-склочники» настаивали на шести видах свежей крови разных животных и непременном украшении чаши, в которой подавался напиток, шариком застывшего кабаньего помета, придававшего по замыслу первого изобретателя «рецепта» необыкновенную остроту вкусовых ощущений.
«Захребетники» же не признавали никакого первенства «склонников» и назло соседям брали только две части свежей крови и добавляли еще четыре выдержанной, настоянной, с бурыми опрелыми сгустками, а сверху посыпали тертыми корочками, высушенными на солнце.
Мнения третьего племени, жившего на отшибе, никто не спрашивал. «Склонники» и «захребетники» презрительно обзывали их «подножниками», то есть по версии первых – живущих у подножья горы и постоянно путающимися под ногами. По-мнению вторых - дикарями, об которых можно вытирать ноги (и то и другое не соответствовало действительности, так как никто из ныне живущих флэмитян этих самых «подножников» и в глаза не видел).

Тогда война, казалось, длилась целую вечность. Никто уже не помнил причину возникшей распри, а кости того «захребетника», который осмелился осквернить священное слово «бладра», давно истлели. Однако бессмысленная бойня продолжалась. Земля горела у воюющих племен под ногами, но ни одна из сторон не одержала победы, а противостояние продолжалось и по сей день.
Убитых не принято было хоронить. Дикие звери растаскивали, птицы-стервятники расклевывали мертвую плоть. Повсюду высились горы бурых костей, впитавших в себя застарелую кровь. Когда противники, наконец, осознали, что им грозит истребление, после битв и сражений наступило перемирие.
 
Для «захребетников» настали дни «великой нужды», хотя дичи, зверья и прочей живности, нетронутой и расплодившейся во время междоусобиц, было в достатке. Но привыкшие жить за чужой счет жители горной долины были плохими охотниками и предпочитали добывать еду другими способами - пробавляясь набегами на соседей – «склочников». Сражаться у обеих сторон больше не было сил.

***

Эдд пребывал в мрачном унынии! Предполагаемой добычи должно было хватить на долгий срок всем обитателям его пещеры и вернуться домой ни с чем - немыслимо.
А если сородичам вдруг станет известно, что он уступил «захребетникам»?! В таком случае каждый сможет бросить в него камень и считать слабаком! И тогда не быть ему больше вожаком.
Оставалась одна надежда на диких птиц, что гнездятся за скалами, прямо под носом у враждебного племени. Но лучше уж в пасть к дракону или единорогу, чем туда соваться сейчас.
Дикарь не мог пережить своего позора. А ведь было время, когда он всерьез подумывал объединиться с Брулом, да и напасть вместе, скажем, на «подножников», если они, конечно, и впрямь существуют. Местные бестиарии утверждали, что обширные владения этого народца простирались до основания Высокой Горы с тремя головами. По слухам, дичи там водилось полным полно. Только где пряталась заветная скала, и как ее найти, Эд толком не знал.

Переполненный отчаянием он незаметно добрел до крутого склона. С него с шумом сбегала вода. Внизу, к ручью приник маленький муфлон, отбившийся от стада. Вот так удача! Дикарь окинул взглядом тощее жилистое тельце, пытаясь мысленно отделить кости и оценить, сколько получится чистого мяса. Детеныш хотел убежать, но свечение охотничьих глаз заворожило и пригвоздило его к месту. Он покорно ждал своей участи, слегка подрагивая.
Эд замер от напряжения. Страстное желание убивать неожиданно забурлило внутри. Не ради мяса! Ему внезапно захотелось острого наслаждения, доставляемого страданиями жертвы, неизъяснимого удовольствия терзать живое существо. Увидеть чужую агонию! Жаль, что бессловесное животное не может обратиться к нему со смиренными мольбами, как «захребетники». Ну, да ладно. Печальных глаз пока для мести достаточно. А проклятый Брул еще со временем запросит у него пощады!

Так и не дождавшись сопротивления, дикарь оглушил муфлона ребром ладони, потом перерезал горло зазубренным ножом. Алая кровь фонтаном хлынула из свежей раны. Эд прильнул к ней губами и с жадностью глотал теплую живительную влагу до тех пор, пока не закружилась голова, и не поплыли малиновые круги. Испытав пресыщение, он оторвался от жертвы и упал навзничь в изнеможении. О, священное «аригамо»!

***

Смагда стояла у входа в пещеру, нетерпеливо поджидая сожителя. Она беспрестанно теребила пальцами алый камень, висящий на шнурке на впалой груди, отчего жилы на шее вздулись, а пальцы горели огнем. Есть хотелось нестерпимо, но Эд не появлялся. Чтобы заглушить злобу, поднимавшуюся из пустого желудка, молодая женщина время от времени раздавала подзатыльники младшим детям, крутившимся под ногами. Голодные вопли ее раздражали.
Старшие отпрыски возились неподалеку. Одного из них они привязали к стволу дерева и забрасывали камнями. Условием бесчеловечной игры было попасть «прикрученному» в глаз. Самый меткий обычно получал в награду двойную порцию еды за ужином.
 
На этот раз жертвой единогласно избрали прыщавого Болди, стащившего накануне кость с остатками мяса, припрятанную матерью про запас. Украденное «лакомство» издавало отвратительный запах падали, но малыш, неевший три дня, обгладывал кость с упоением. Громким чавканьем в укромном уголке пещеры он привлек внимание остальной изголодавшейся братии, за что и был нещадно избит, а затем привязан к дереву.

Постепенно страсти накалялись. Дети с остервенением швыряли чем попало в провинившегося, отпихивая друг друга. Тело Болди покрылось синяками и ссадинами. Однако никому не удавалось достигнуть цели.
Один из ребят, по кличке Стругги, которому в пылу прошлогодней драки случайно откусили половину носа, кипятился больше других. Он отбежал в сторону для новой попытки. И тут неожиданно споткнулся об острый багряный кристалл, как раз подходящий для истребления несчастного. Стругги возликовал. Ну, теперь держись! Он изловчился и попал бедняге прямо в расширенный от ужаса зрачок. Остальные юные мучители дико захохотали. Болди корчился и кричал. По его лицу стекала мутная слизь, окрашенная кровью, злосчастный камень торчал в пустой глазнице.

За этим «невинным занятием» и застал всю компанию Эдд. Дети, завидев отца, тотчас забыли про одноглазого. Никто не удосужился его даже отвязать. Теперь отпрыски бросились отнимать и делить принесенную добычу.
- Этого нам и на два дня не хватит, - прошамкала Смагда, оглядывая худосочную тушку муфлона.
- Не ворчи, старуха, - рявкнул на нее Эд.
 
Возраст его сожительницы не поддавался точному исчислению. Не помогали и ежегодные зарубки на «именных» деревьях. Смагда без конца путалась и делала отметки на «чужом» стволе. Хотя, по предположениям Эдда, она была все-таки на 8-10 зарубок старше его самого. Но привычка глотать сырое мясо непрожеванным, вечно доедать протухшие остатки пищи и спать в грязи, где придется, превратили ее в развалину. Седые волосы клоками падали на дряблое морщинистое лицо. Зубы частично выкрошились и торчали гнилыми пеньками в разные стороны. Два передних – дикарь собственноручно ей выбил, разозлившись на весь белый свет после неудачной охоты.

А ведь когда-то Смагда была красавицей. Крепыш Эд завалил ее в тот год, когда самому едва исполнилось двенадцать, а потом оттащил за косы в свою пещеру. Плодовитая самка ежегодно приносила то двойню, то тройню, причем все младенцы были мужского пола. Теперь двадцать три голодных рта постоянно просили есть. Отпрыски временами готовы были сожрать и саму мамашу, если бы она не оборонялась большой суковатой палкой, с которой боялась расстаться даже во сне.
Старую каргу давно пора было менять на молодую самку, но Эд все еще помнил, как сожительница расправилась с соперницей, так некстати появившейся в их тесном жилище в прошлом году. Вечно голодная женщина не знала ревности, просто «лишний рот» был совсем ни к чему.
Убийство случилось вскоре после того, как дикарь впервые побывал в волшебном гроте и принес оттуда горсточку самых крупных камней - ему захотелось задобрить «старуху» ярким украшением. Новая самка по кличке Нутта сидела в углу, недовольно ворча, – ей не нравилось делить спальное ложе на троих.
Смагда, напротив, радостно завизжала, увидев подарок, предназначавшийся без сомнения ей одной. Она попробовала камень на зуб – верхний резец с треском обломился. И поняв, что красные бусины непригодны в пищу, в ярости их разбросала. Тут то и подвернулась под руку молодая разлучница. А нечего было злорадно ухмыляться! Эд и моргнуть не успел, как Смагда пустила в ход свою неизменную палку и проломила новой избраннице череп. И еще долгое время побаивался поменять старую самку, давно отслужившую свой срок.
Сейчас его терпению пришел конец. Он не мог больше видеть распухшие вены на ногах, потрескавшиеся пятки и вывалившийся живот своей подруги. Ему были противны ее толстые ляжки, от одного вида отвисших болтающихся грудей (двадцать три голодных младенческих рта для этого отлично постарались) его тошнило. Постоянные ссоры и драки усугубляли отвращение к ней. Сегодня вечером он решил непременно пойти на сходку молодняка и подобрать себе новую партнершу – покрепче и попокладистей.

Смагда сварила из половины тушки похлебку на два дня, остальное мясо оставила в углу впрок, завалив его холодными камнями. Изголодавшаяся орава в миг уничтожила все то, что предназначалось и на сегодня, и на завтра. Эд едва успел ухватить из-под рук ретивых ребятишек жалкий кусочек ребрышка. Мясо было жестким, плохо проваренным, его длинные волокна застревали между зубов, их дикарь потом долго выковыривал обломанным ногтем.
Дети, как обычно, передрались при раздаче. Они отталкивали друг друга, не соблюдая очередности и старшинства. Здесь царил один суровый закон – кто сильнее, тот и съел. Они угомонились на некоторое время, поглощая еду, но вскоре возобновили потасовки. Родителям и в голову не пришло поделить мясо поровну, так что слабым практически ничего не досталось. Младшим пришлось удовольствоваться лишь обсасыванием собственных грязных пальцев.

На запах варева притащилась Лэйма, бездетная самка Мэлиса, так и не дождавшаяся его после охоты. Отсутствие добытчика нисколько ее не огорчало, если бы не чувство голода… Обжора Мэлис беспрестанно объедал свою подругу, порой и вовсе отнимал доставшиеся ей жалкие крохи, если сам не мог насытиться. И иногда даже поколачивал. Хотя и не очень больно, так, в основном для острастки, чтобы знала свое место. Он не обладал излишне свирепым нравом, как Эд.
У Лэймы всегда был жалкий вид - она прихрамывала на одну ногу. Однако, как и сожитель, обувь не признавала. От постоянного хождения босиком кожа на пятках ороговела, подошвы сплющились под тяжестью тела. При посторонних Лэйма нарочито подволакивала больную конечность, напрасно рассчитывая на сострадание.
-А мой кривозубый где? – спросила хромоножка, хотя смутно догадывалась, что Мэлиса больше нет в живых.
В ответ дикарь швырнул ей несколько почти дочиста обглоданных костей. Теперь придется подкармливать еще и эту попрошайку! Лэйма с жадностью набросилась на подачку. Утолив первый голод, она еще поворчала немного, посетовала на жестокосердную судьбу и отправилась восвояси, унося с собой брошенные ей объедки.
- Ты что костями разбрасываешься, нам самим есть нечего!- заорала на сожителя Смагда.
Она не преминула тут же вцепиться ему в волосы – раз случай подвернулся. Впрочем, потаскать Эдда за вихры или за бороду можно было и безо всякого предлога. Дикарь в долгу не остался и врезал «старухе» в лоб с такой силой, что она кубарем отлетела на несколько шагов и затихла в кустах.

***
До начала ритуального схода оставалось еще немного времени, и Эд решил пока «разобраться» с молодым поколением. Смагда уже от него «получила свое», но злоба осталась, кипела в груди и не находила выхода. Требовалось на ком-то ее сорвать. Он призвал на судилище Стругги. Последний приготовился к ежевечерней порке, тем более, что повод был убедительный – Болди по его милости лишился глаза, а для будущего охотника это было хуже, чем приговор. Странный вопрос застал бессердечного отпрыска врасплох:
- Где ты взял камень красного цвета, которым искалечил младшего брата?
- Я не б-брал, то есть не б-брал у тебя,-  заикался с испугу Стругги, не понимая, к чему клонит отец. – Вон, их сколько кругом разбросано. Бери, сколько хочешь.
Эд пригляделся, провел пальцем по заостренным краям камня. Темно-бордовый «убийца» был не из секретного грота, и не из тех, что когда-то дикарь принес Смагде на ожерелье
- Где разбросано?
- Да везде. И возле нашей пещеры, и в лесу, и у скал.
- За вранье я тебя выдеру отдельно!
- Я не вру. Иногда они прячутся в земле, но если поковыряться, как следует…Мы часто ими играем. Знаешь, какие острые! Так здорово ими швыряться - летят, не хуже стрелы!
Эд насупил брови. Будущая судьба калеки-Болди его не беспокоила, а вот камешки... Так-так. Значит, кристаллы просто валяются у всех под ногами, и любой может ими воспользоваться. И покойный Мэлис, зоркий стрелок, тоже мог. Вот в чем причина его меткости! И драчунья Смагда, и непокорные дети, и коварные «захребетники»… Выходит, зря он таскался в ущелье, зря преодолевал препятствия, зря оберегал грот от посторонних глаз. Его тайна - вовсе никакая не тайна. Значит, никогда ему не стать самым сильным, самым главным, самым могущественным…

***

Молодые обнаженные самки исполняли незамысловатый танец вокруг большого костра под громкий свист и улюлюканье соплеменников мужского рода: плясуньи монотонно притоптывали на месте, шли по кругу, энергично виляя бедрами, поворачиваясь к зрителям то спиной, то грудью. Свет луны и красные отблески огня искажали их лица, лишенные какой-либо миловидности и очарования юности.
Время от времени кто-нибудь из самцов, приглядев подругу, грубо выхватывал ее из круга и без церемоний тащил в свое жилище. Жертва никогда не сопротивлялась, так как зачастую это могло стоить ей жизни. К утру обычно все самки, кроме больных и увечных, оказывались разобранными.

Сегодня на сходке было особенно шумно. Двое самцов подрались из-за места возле кострища, трое других – из-за приглянувшей подруги. К слову сказать, их избранница была тоща и костлява, ребра можно было пересчитать пальцами. Ее рот постоянно кривился от гримасы, выпирающая нижняя челюсть делала лицо безобразным. Вероятно, у молодых, здоровых самцов просто чесались руки, а небольшая потасовка была частью вечернего ритуала. Или же хмельная «бладра» ударила им в голову...?
Зачинщиком оказался вертлявый юнец, который никак не мог усидеть на месте, и его густые сросшиеся брови беспрестанно дергались от нетерпения. Он дрался отчаянно и не успокоился до тех пор, пока не избил соперников до полусмерти. Те вынуждены были убраться ни с чем, ползком, куда подальше.
Эд появился на сборище в тот момент, когда у огня пританцовывало еще несколько женских особей, и какое-то время наблюдал за их движениями, отмечая тех, у кого были сильные руки и ноги. Он все еще был зол.
Танец ускорился. Самки закружились в вихре так, что уже невозможно было различить ни мельтешащих лиц, ни рук, ни ног.
Дикарь колебался между двумя «склонницами»: голенастой верзилой и коротышкой с мускулистыми икрами. В конце концов, выбор неожиданно пал на коренастую самку с широченной спиной и мощным задом. Такая сумеет постоять за себя и задать трепку сварливой Смагде! Эд почувствовал, как заныли его руки от желания обхватить танцующую женщину, сжать ее ягодицы, прижать к себе. Но вместо этого подошел к ней вплотную и схватил излюбленным приемом за волосы. Затем двумя пальцами с силой разжал бедняге рот и внимательно осмотрел крепкие зубы. Одобрительно цокнув языком, дикарь поволок новую избранницу за собой. Остальные самцы почтительно расступились, провожая вожака завистливыми взглядами.

***

Луна скрылась за облаками. Эд молча шагал впереди, с трудом прокладывая дорогу в темноте, широкозадая самка покорно семенила сзади. Внезапный удар по темени, сразу сбил его с ног. Падая на землю, он услышал сдавленный крик несостоявшейся подруги и чей-то зловещий шепот:
- Запомни, это – моя добыча! Я – самый сильный, и все лучшее должно принадлежать мне, и только мне!

Дикарь пришел в себя спустя сутки. Над ним по-прежнему простиралось ночное небо. Он не помнил, что произошло, и сколько времени здесь пролежал. Тупая боль в затылке вернула его к действительности. Брул, проклятый Брул – вот, кто предательски напал на него в темноте и отнял новую самку! Никто из своих не решился бы на такую дерзость. Ну, ничего! Эд сумеет жестоко отомстить противнику и доказать всем, кто настоящий хозяин красных скал.
Он попробовал встать, но попытка не увенчалась успехом. Голова закружилась, земля ушла из-под ног, и дикарь снова повалился на спину. Ничего не оставалось делать, как лежать и ждать, когда силы опять вернутся.
Он уставился в небо и стал считать звезды, чтобы как-то скоротать время, и вновь впал в глубокое забытье.
Проснулся оттого, что палящие лучи солнца прожигали насквозь. Эд чувствовал себя намного лучше, но сил хватило лишь доползти до чахлого кустарника и укрыться в скромной тени от слепящего света.
Так прошел еще один день, без воды и пищи. Жажда и голод все ощутимее давали о себе знать. Ночью Эд опять пересчитывал звезды, что отвлекало от постоянных мыслей о еде.
Яркие пятна на небе вспыхивали и гасли в темноте, словно подмигивали. Они были такими же рыжими, как борода и огненные веснушки Эдда, какими природа щедро припорошила его лицо от уха до уха. У дикаря рябило в глазах, небесные светила мерцали и сливались вместе в огромные светящиеся шары. Казалось, что они вот-вот вырвутся из черной пасти, понесутся навстречу земле и свалятся прямо на голову.
Вдруг он заметил, как ослепительная точка отделилась от общего звездного скопища. Она устремилась вниз и с каждым мгновением становилась все больше и больше.
- А ведь осколок звезды и впрямь летит сюда, ко мне! - воскликнул бородач.
В тот момент он не подозревал, как изменит его дальнейшую жизнь эта случайная вспышка в небе.

***

По мере приближения яркая точка превращалась в огненный круг, сопровождаемый длинным мерцающим, как у змеи, хвостом. Вскоре клубок пламени приземлился где-то у красных скал. Вот он, знак небес!
От стариков Эд не раз слышал рассказы о падении раскаленных камней - душ драконов, отчего их земля стала называться Флэймией – огненной. Правда, некоторые считали, что никакие это не души, а всего лишь языки чудовищ. Но для суеверных флэмитян, верящих в заклинания, разницы не было никакой - тот, кому удастся завладеть обжигающим символом, сможет подчинить себе всех и вся. Так гласили легенды.
Сердце дикаря чуть не выпрыгнуло из груди – теперь он наверняка станет самым могущественным и победит ненавистного Брула! Нет, он не просто победит, он зубами перегрызет ему глотку, как это делают матерые волки. Главное - первым добраться до места падения «небесного пришельца», не важно, в каком виде он появится - души, языка или целиком, со всеми его рогами и даже хвостом.
Воодушевленный дикарь снова попытался подняться. На этот раз он сумел не только встать, но и пройти несколько шагов. Голова почти не кружилась, но двое суток без воды и пищи отняли последние силы. Вскоре он опустился на четвереньки, а спустя еще какое-то время стал передвигаться ужом.
К счастью, на пути попался небольшой ручей, возле которого можно было немного отдохнуть.
Свет, излучаемый камнем, маячил в кромешной тьме. Вперед, только вперед! Лишь бы никто не проснулся, не заметил свалившийся с неба факел и не опередил.
Утолив жажду, Эд снова пополз. Локти и колени были стесаны, но он упорно пробирался сквозь заросли колючего кустарника и карабкался по скалистым уступам, изо всех сил отталкиваясь руками и ногами. А когда заветная цель была близка, он не выдержал, с трудом поднялся и неожиданно побежал.
Дикарь несся почти вслепую - перед глазами плясали искры, их заливал соленый пот. Но его влекла за собой неведомая сила духа, и он иногда еще был способен изумляться, что она все никак не иссякает.
Сердце жестко напоминало о своем присутствии, оно давило изнутри, распирало грудь. Каждый мускул  требовал отдыха, все в нем вопило, чтобы он замедлил бег. Однако желание овладеть волшебным камнем стало таким неодолимым, таким острым, что Эд уже не мог остановиться. Этот бег, эта ночь, казалось, не имели конца. А он все бежал и бежал, пока свистящее дыхание не стало прерываться.
Внезапно он замер на месте, как от толчка, и постарался унять сердцебиение. Эд хотел еще раз взглянуть верх, на звезды, пославшие ему неожиданный «подарок», оступился и полетел вперед, вытянув руки...
Таинственный зов, идущий как будто изнутри, заставил его снова подняться. Дикарь отчаянно рванулся, встал, прошел еще немного, шатаясь из стороны в сторону, опять споткнулся, чуть не упал и открыл глаза – оказывается, он заснул на ходу. Слепящий источник света был рядом.

***

У подножья лысой горы образовался кратер, из которого вырывалось наружу красно-оранжевое пламя. Эд приблизился к нему с опаской и протянул руки. Огненные языки мгновенно опалили бороду, брови и волосы. Пришлось отпрянуть. Что делать дальше, он не знал и начал ходить кругами. Бессмысленное топтание ему скоро надоело. Он усиленно морщил лоб, но ничего толкового не приходило в голову. Может попробовать подцепить и вытащить камень из лунки палкой, когда жар немного спадет?
Эд уселся неподалеку и стал ждать. Чтобы никто из соплеменников и, тем более «захребетников», случайно не увидел заметный издалека огонь, он решил прикрыть яму валявшимися повсюду толстыми ветками. От сильного жара сучья немедля начали прогорать и еще больше увеличили пламя. Тогда Эд завалил воронку попавшимися под руку большими глыбами, которые немного притушили ослепительный свет.
Обезопасив себя таким образом от сородичей, будущий повелитель Флэймии вновь ощутил острый приступ голода. Теперь неплохо было бы и подкрепиться.
Дикарь поймал несколько ящериц, устроившихся на ночевку в скалах, и изжарил их на раскаленных валунах. Время от времени он произносил заклинание старых вождей, обращаясь к «душе дракона», покоившейся в глубине лунки: «Придай мне силы Единорога, сокрушающего твердые скалы, бесстрашия хищных птиц, парящих в небе, коварства ядовитых змей, повергающих в ужас все живое на земле. И пусть сгинут «захребетники» и иже с ними «подножники» во веки веков».
К утру огонь совсем погас, но камни были настолько горячи, что добраться до заветного талисмана не представлялось возможным. Эд прождал возле воронки еще один день, изредка отвлекаясь на то, чтобы поохотиться поблизости на какую-нибудь живность. Далеко отойти от места падения звезды он все-таки побаивался и зорко охранял свое сокровище, постоянно оглядываясь.
Есть сырых лягушек и ящериц, водившихся в красном иле расселин, было противно, но горячие валуны, которые он использовал для готовки, в течение дня успели порядком остыть, а развести костер Эд не решался. Когда солнце начало спускаться за горизонт, дикарь, наконец, сумел забраться в яму и выбросить оттуда камни, прикрывавшие упавшее с неба чудо.
На самом дне он увидел шарообразный предмет, величиной с его голову, непривычного оливкового цвета. Такого редкого оттенка были когда-то глаза молодой Смагды, ставшие к старости окончательно бурыми. Дикарь с любопытством опустился на четвереньки и начал с благоговейным трепетом осматривать кусок звезды, потом его обнюхал и лизнул, неизвестно чего ожидая.
Круглый камень оказался тяжелым и шершавым на ощупь. По форме он совсем не напоминал язык, так что, скорее всего, это была «душа дракона». Поверхность небесного тела испещрили глубокие трещины, выбоины и вмятины, отчего оно напоминало ежа с торчащими во все стороны колючками.
Раздробить шар оказалось не просто. Пришлось немало попотеть, пока один из выпирающих твердых зубцов, наконец, обломился. Дикарь проделал в нем небольшую дырочку, через которую протянул кожаный шнурок - чудодейственный амулет был готов. Водрузив его на груди, довольный дикарь заорал во всю глотку:
-Я – властелин, властелин … огненного мира!
- Властелин…, властелин, - повторило эхо в горах.
«Хозяин» Флэймии решил не возвращаться в родную пещеру. Ему не нужны были больше ни уродина Смагда, ни их некрасивые отпрыски. Теперь он найдет и отвоюет безымянную самку, отнятую Брулом. Она нарожает ему новых детей, из которых вырастет непобедимое племя, и вместе они сумеют истребить всех врагов. Не будет больше ни «захребетников», ни «склонников-склочников», ни «подножников» (которых никто не видел, и в самом существовании которых дикарь до сих пор сомневался). «Победоносцы» - вот, как назовет он будущую смертоносную рать. Или нет… «ратоборцы»! Слово «новобранцы» ему тоже приглянулось – он так жаждал новых побед на поле брани. Впрочем, над лучшим названием надо еще покумекать.
Обуреваемый кровожадными мыслями, Эд не заметил, как стемнело. Нападение на врагов пришлось отложить до завтра. Прежде, чем устроиться на ночлег, он припрятал в воронке то, что осталось от небесного шара, замаскировав его камнями и ветками. Неподалеку он сделал на скале тайный знак, чтобы найти сокровище и сделать другой талисман на случай утери того, что украшал его мускулистую грудь.
Покончив с предосторожностями, Эд растянулся на жестких камнях возле тайника, который отныне должен хранить волшебную «душу звездного чудовища». Ее крохотную частицу дикарь крепко прижимал обеими руками к сердцу, оберегая во сне.

***

На утро решимости и жестоких идей поубавилось. Эд еще какое-то время неторопливо рассматривал зеленый камень, любуясь его необычным цветом. Потом долго размышлял над названием нового племени и только к полудню пришел к выводу, что пора бы приступить к осуществлению своих мстительных честолюбивых планов, чтобы соответствовать громкому имени нового поколения флэмитян.
Первым по замыслу «склонника» должен был пасть, естественно, Брул. Ну, а остальные «захребетники», потеряв своего главаря, итак со страху разбегутся. Их можно будет прикончить по одиночке или переманить «под свои знамена», посулив какую-нибудь выгоду от вступления в армию новобранцев.

Путь в стан врага был неблизкий и опасный: добраться до красных скал, перевалить через хребет и спуститься в долину. Дикарь с тоской смотрел на склон, по которому предстояло взбираться. Сплошное море хаотически нагроможденных, крошащихся от времени, бурых глыб! Красноватая пыль, раздуваемая ветром, витала в воздухе, медленно оседала на камни. Он дошел до подножия осыпи и с опаской стал подниматься вверх. Потоки рыжего щебня с шумом вылетали из-под широких ступней, обрушивались и текли вниз, словно кровоточили.
Чувство странной неуверенности поселилось в его душе. А ведь раньше он ничего не боялся! Прежде родные горы, сейчас страшили его, вершины казались неприступными. Он вздрагивал от каждого шороха осыпающихся камней.
Дикарь вскарабкался примерно до половины, потом внезапно опрокинулся вверх тормашками и покатился вниз, нелепо перебирая пятками в воздухе. Пришлось начинать все сначала, но невероятная усталость неодолимо тянула его к земле. Он никак не мог разобраться, что за перемена в нем произошла, откуда появилась боязнь высоты.

Страх внезапно сменился безразличием. И Эд снова приступил к восхождению, теперь уже равнодушно. Он перестал выискивать сколько-нибудь удобные проходы, только глаз не сводил со скал, окаймляющих пропасть. Дважды он едва не свалился с обрыва и чудом уцелел, зацепившись за торчащий из расселины шипастый куст, что и спасло ему жизнь, после чего он стал обходить каждую трещину с отвесными краями, ступая так, будто земля могла разверзнуться у него под ногами.

Яркое солнце висело вплотную над вершинами гор, беспощадно высвечивая пугающе острые уступы, крутые повороты, изрезанные провалы. Ужас вернулся. Он поглядел вверх - ему показалось, что от ударов сердца дрожат и сотрясаются скалы. Впереди его ждали непроходимые завалы каменных плит, изъеденных ветрами. Тело предательски сжималось в комок, однако, он обреченно шел, перебираясь через валуны, балансируя и судорожно хватаясь руками за воздух при малейшей опасности.
К концу первого дня «военного похода» ноги не слушались. Даже по плоским камням Эд шагал неуверенно, как с похмелья, словно опившись накануне ядреной бладры. Склон горы от закатного солнца стал красным, похожим на залитое кровью полотнище, обляпанное темнеющими пятнами кустов. Гигантская багровая «тряпка» поднималась все выше и выше, в то время как огненное светило опускалось за горизонт. Вскоре оно совсем исчезло за хребтом. Пора было сделать привал, чтобы собраться с силами.

На второй день идти дальше и вовсе расхотелось. Эд решил вернуться, но, вспомнив о талисмане власти, на рассвете силком заставил себя двигаться вперед. Запас воды и пищи закончился еще вчера, но есть совсем не хотелось.
Очередная преграда едва не заставила его повернуть назад - в зыбкой полутьме вдруг открылось глубокое ущелье. Дикарь никак не мог охватить его взглядом. Казалось, оно совсем не имело дна. Лучи солнца не доходили и до середины склонов, покрытых колючей растительностью. «Рогатый» кустарник отбрасывал черные тени - зловещие призраки чудовищ.
Взгляд дикаря в испуге метался в сложном переплетении торчащих во все стороны отростков. Иногда среди них мелькали чьи-то кажущиеся лапы с когтями, хвосты и перья. Световой язык сполз ниже и выхватил из темноты уступы, со смазанным, как бы смытым рельефом. Неужели это фигуры притаившихся за кустами «захребетников»?
Эд вдруг почувствовал себя таким беспомощным, таким незащищенным, что невольно упал на колени, чтобы плотно прижаться к камням. Ему захотелось расплющиться, обернуться одним из них, стать маленьким и незаметным.
Но страхи были напрасны - его не мог никто здесь увидеть. До долины, в которой обитало враждебное племя, было далеко, ущелье оставалось совершенно безлюдным. Солнечный луч постепенно добрался до самого низа гигантского отрога и высветил коварные уступы. Стало понятным, что это всего лишь валуны, но Эд продолжал бояться, судорожно вздрагивая от ударов собственного сердца. То, чего он страшился, не имело ни глаз, ни ушей, ни клыков, ни копыт - теперь его пугала сама зияющая пустота.

Дикарь по-прежнему лежал распластанным, забившись под большую глыбу. Спустя какое-то время он осторожно высунул нос и потихоньку вылез из укрытия. Однако неуловимое движение, случайно пойманное боковым зрением, заставило его снова пригнуться. С высоты упала чья-то плотная тень, и он, не успев еще ничего понять, упал на острые камни и застыл, раскинув руки. Втиснуться обратно под валун он опоздал. Огромный стервятник парил в вышине, постепенно снижаясь, будто кого-то высматривая. Эд от страха пытался вжаться в камень. Пернатый хищник приземлился совсем близко от него.

Дикарь еще долго лежал, как мертвец. В сознании мелькнуло, что может, все кончено, что никто из соплеменников так и не узнает, как и зачем он сюда попал, что собирался сделать. Его тело сгниет среди красных скал, а кости обратятся в пыль! От этой мысли стало не по себе. Он резко поднялся и сел, чем спугнул непрошеную птицу. Та внезапно вспорхнула, задев крылом отвесную стену.
От этого движения маленький камешек оборвался и с грохотом покатился вниз, увлекая за собой остальные. Лавина шлепнулась в нескольких шагах от Эдда, едва не размозжив ему голову. От сильного удара целый фонтан мелкой пыли взметнулся в воздух и закружился, окутав все вокруг бурой пеленой. В этой ржавой темноте он не мог различить даже собственных пальцев. Скальная пыль проникла в ноздри и глотку, отчего он принялся беспрестанно чихать и кашлять. Громкое чихание отозвалось гулким эхом в горах, многократно усилилось.
Дикарь опять помертвел от мерзкого липкого страха. Как он ненавидел себя за этот проклятый страх! Но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что невидимый враг подстерегает со всех сторон. Еще немного, и он стал бы бояться собственной тени или стука своего сердца.
Надо было идти дальше, только ноги одеревенели. Вдруг в голову пришла мысль, которая сразу приободрила. А как же «захребетники»? С какой легкостью они снуют туда-сюда через перевал! И не боятся! А может, существует тайная тропа? Нужно взять себя в руки и попытаться ее найти! С ним же всесильный камень, о котором он, вероятно, со страху совсем позабыл. Небесный талисман станет его путеводной звездой и выведет целым и невредимым!
Эд без труда достиг вершины горы и теперь шел по краю обрыва, ища спуск, старательно осматривая каждую ложбинку. От прежнего страха не осталось и следа. Время от времени он наклонялся над пропастью и видел все ту же неутешительную картину: там, где склон был более пологим, его облепляли тернистые заросли, а там, где не было кустов, падал отвесно. Но дикарь не терял надежды. В награду неожиданно показался заманчиво широкий карниз и отчетливо различимые ступеньки. Такую лестницу не могла создать дикая природа – «захребетники» явно приложили здесь свою руку.
Эд несказанно обрадовался и решился, наконец, спуститься. Он начал осторожно сползать по направлению к каменной площадке, ощупывая уступы и проемы такими медленными движениями, какие бывают у незрячего. Сначала он перемещался спиной к пропасти, потом, осмелев, повернулся лицом. Но он ошибся, когда слепо рассчитывал на помощь амулета и думал, что худшее уже позади. Строго говоря, он в это не совсем верил, но все же надеялся, и как в последствии оказалось, зря.
Карниз был уже близко, когда неожиданно подвернулась нога. Эд оступился и покатился вниз, оглушительно шурша. Первое время он безуспешно пытался тормозить, упираясь подошвами, но вскоре повис в воздухе, уцепившись в последний момент за край уступа. Ветер раскачивал его обмякшее тело прямо над пропастью. От напряжения костяшки пальцев побелели, в любое мгновенье он мог сорваться.
У него стучало в висках, тряслись поджилки от ужаса. Сквозь страх проступала жуткая обида и злость, так как до площадки оставалось всего чуть-чуть. В таком положении ему удалось продержаться довольно долго, пока пальцы не разжались. Но, видно, провидение, было на его стороне - чудом он умудрился спрыгнуть на спасительный уступ. Теперь можно было вздохнуть спокойно. Талисман все-таки не подвел.

Дикарь начал спускаться по широким ступенькам, перескакивая от нетерпения через одну. И беспечность опять его подвела. С разгону он свалился и рухнул на несколько шагов вниз, пересчитав спиной все, что можно было пересчитать. В конце концов, он очутился на покатом склоне, окаймленном языками известняковых осыпей. Великий переход через перевал был закончен.

***

Эд возник перед «захребетниками» неожиданно. Они развели праздничные костры по кругу и уже который день шумно пировали. Ярко горел огонь, пламя, хищно шипя, пожирало угли. В центре стойбища восседал заклятый враг Брул, плотоядно заглатывая куски мяса единорога, сложенные перед ним высокой горкой. Остальные не отставали от своего главаря. Груды обглоданных костей валялись под ногами.
Дикарь, используя прием внезапности, бесстрашно выступил вперед, снял с шеи амулет и, размахивая им над головой, будто пращой, прокричал:
- Сдавайся, или я тебя уничтожу!
Однако Брул и не думал пугаться:
- Чем ты мне угрожаешь? Никак не могу разглядеть, что это за «блоха» у тебя в руке?
Сородичи покатились со смеху.
- Уж не новое ли оружие, которым ты хочешь меня победить? А где же твое острое копье? Дома позабыл от страха? Давай, давай, бросай сюда свой малюсенький камешек, мне как раз нечем почесать себе спину.
Эд не смог ничего ответить - предательский язык как будто окостенел. Мысли бросились врассыпную, словно струсившие воины во время боя. Про копье он и впрямь забыл, всецело полагаясь на волшебный камень. Дикарь стоял не шелохнувшись. Его мышцы напряглись, бессознательно ожидая удара.
Вместо того, чтобы пасть ниц перед новым «повелителем» Флэймии «захребетники» дружно заржали над грубой шуткой своего предводителя Брула. Самый низкий из них и хлипкий на вид - гордо распахнул шкуру и выставил напоказ сытое брюхо с посверкивающим красным камнем в пупке. Он дошел до того, что запустил в Эдда обглоданной костью! Остальные тоже принялись бросаться всем, что попадалось под руку. В ход пошли и камни, и объедки. Никому и в голову не пришло применить оружие. В нем не было необходимости - униженный «властелин» улепетывал так, что пятки сверкали.

***

Что случилось? Может, волшебный камень не набрал еще силы? Или он отколупнул от «души» слишком маленький кусок? Но отчаиваться пока рано - ведь амулет спас его от неминуемой гибели в горах. Надо опробовать талисман на Смагде и детях. Раньше сожительница и отпрыски повиновались ему беспрекословно, но в последнее время совершенно отбились от рук. Сыновья стали неуправляемые, а «старуха» ворчала день и ночь, то и дело кричала, дралась и сквернословила. Уж их-то он точно сегодня скрутит в бараний рог.

***

Смагда стояла у входа в пещеру, тщетно поджидая сожителя. Куда он опять запропастился? Минуло столько дней и ночей... От нестерпимого голода она тормошила алый камень, висящий на шнурке на ввалившейся груди, отчего жилы на шее вздувались, а пальцы жгло, словно огнем. Но Эд не появлялся.
Чтобы заглушить раздражение, поднимавшееся из усохшего без пищи желудка, изможденная женщина раздавала вялые тычки давно некормленым детям, лежавшим в бессилии под ногами.
Завидев рыжую бороду, мелькнувшую в зарослях чахлого кустарника, орава, возглавляемая сожительницей, с неожиданной прытью и проклятьями бросилась добытчику навстречу. Его готовы были растоптать.
Эд в ответ с достоинством выпятил мощный торс, демонстрируя заветный талисман. Амулет приятно щекотал обнаженную кожу, но сладостный миг упоения властью почему-то не наступал.
Смагда вцепилась в «повелителя», как разъяренная волчица, родные отпрыски щипали и рвали зубами, будто хотели отъесть куски его плоти. «Хозяин» слабо отбивался, приговаривая:
- Ты что, ты что, милая… Разве ты меня не узнаешь? Дети, дети, как же так можно...
Они загнали его в угол тесной пещеры. Невозможно было противостоять напору массы, которая с воем ввалилась за ним. Обезумевшие сородичи давили друг друга, выжимая крайних на стены. Передние, задыхаясь, подались назад, пытаясь оттеснить задних к выходу. Те, в свою очередь, яростно сопротивлялись и продолжали напирать. Давление сзади усилилось, новая волна тел обрушилась на Эдда. Его подбросило вверх, и он намертво прилип к каменному своду.
Многочисленные руки отрывали его, а он упирался изо всех сил и цеплялся за воздух - падение вниз означало смерть.
Эд выхватил из мрака безумные глаза Струги и ударил его по лицу. Тот сразу обмяк, но упасть было некуда, его подмяли. Дикарь вслепую нанес еще несколько метких ударов по другим нападавшим. Наконец, он сумел прорвать плотное кольцо и по головам выбраться наружу.

Чудо не произошло - от «родных» Эд бежал с позором так же, как и от ненавистных «захребетников». Он почувствовал себя изгоем. Силы покинули его, и власти больше не хотелось. Что теперь делать? Сомнения в могуществе талисмана переполняли. Еще бы - его чуть не разорвали на части! И оберег преспокойно позволил это сделать! Он отказывался верить, что-то не складывалось в его рассуждениях. Наверное, зеленый камень не может противостоять в одиночку! Красные камни сильнее! А что если кто-нибудь заберется в его таинственный грот, где их целая прорва?! А если этим кем-нибудь окажется Брул со своей захребетной братией?! Конец тогда и ему и всем «склонникам». Значит, надо завалить вход в заповедное место, Нужно спешить! Скорее туда - в средоточие зла!

***

Гигантское вишневое «око» со звездным зрачком внутри поблескивало в полумраке. Эд вошел в пещеру и приник щекой к прохладному камню. Два зрачка, каменный и человеческий, сомкнулись, будто пытались пересмотреть друг друга и доказать, кто сильнее. Лучи шестиконечной звезды, казалось, впились острыми иглами в глаз дикаря. Почувствовав жгучую боль, он отпрянул. Сгусток энергии мгновенно породил в нем былое влечение к великому. Нет, тебе не победить меня, красная глыба! Дикарь стукнул по ней кулаком и попытался свернуть с природного пьедестала, но махина не дрогнула. Он опять оказался слабее.
Что ж, тогда можно попробовать одолеть «врага» попроще! Эд набрал в ладони пригоршни мелких камней и стал яростно выбрасывать их из грота. Никто не сможет прийти сюда и впитать в себя дьявольскую энергетику заколдованного места! Дикарь бездумно разбрасывал «красные искры» и затаптывал их в твердую почву ногами. Внезапно он ощутил, что смертельно устал, а камней в гроте нисколько не убавилось. Эта затея оказалась бессмысленной, и последние силы были растрачены зря.
«Ну, давай же, помоги мне», - тщетно молил дикарь безучастный зеленый камень. Однако могущества ни на каплю не прибавлялось. И тогда новый омерзительный страх прокрался в его смятенную душу. Вспомнился навевающий ужас миф, услышанный в раннем детстве: колдунья посеяла зерна - зубы поверженного дракона, и из этих «семян» на утро выросли непобедимые воины.
А вдруг из втоптанных красных камней появятся какие-нибудь новые «захребетники»? И все содеянное обернется против него самого? Сейчас земля вокруг грота словно насквозь пропитана алой смертоносной «кровью» камней...
Эд обхватил голову руками. И зачем он только это сделал!? Но ведь хотел, как лучше, хотел, чтобы никто больше не смог воспользоваться магией дьявольского места. Надо бежать, бежать отсюда! Только куда? И кому он теперь нужен... Бесстрашный вожак превратился в жалкого червяка. И всякий раздавит его, как ничтожную ползающую тварь. А если так, то зачем ему жить на этом свете.
Эд возненавидел себя, свою слабость и мягкость, взявшуюся ниоткуда. Он взял в руки талисман и со всей силы ударил себя в грудь, пытаясь добраться до сердца. Может, зеленый камень сумеет ему помочь хотя бы достойно уйти в царство мертвых?
Но амулет лишь царапнул кожу и неожиданно надломился. Крошечный кусочек остался в потной ладони. Осколок драконовой души... Небесной души... Как он мог забыть про нее! Припрятанный шар спасет его от позора!

По мере приближения к тайнику на сердце  становилась все легче и спокойнее. Ничего, ничего еще не потеряно. Он раздробит сокровище на множество мелких частей и сделает новое всесильное оружие - с зелеными наконечниками. Хотя камень на поверку оказался не очень прочным и вряд ли сгодится для этой цели... Да и оружие ему ни к чему, и драться ни с кем неохота. Любая война – бессмыслица. Лучше уж он сделает себе большой амулет или бусы. Целое ожерелье камней - ожерелье власти! С ним победа уж точно обеспечена – «захребетники» без боя приползут к нему на коленях. Ну, а про соплеменников и Смагду с детьми и говорить нечего.
С этой мыслью Эд вытащил из лунки шар, крепко прижал к сердцу и вдруг ощутил смертельную усталость. Последние дни изнурили его – он метался, как затравленный зверь, куда-то бежал, чего-то хотел, к чему-то стремился. Чуть не погиб, однако, не достиг цели. Как он устал от бессмысленной суеты... Как он устал...
Внезапно дикарь положил камень обратно в яму – пусть полежит здесь до завтра. А завтра будет и сила, и власть… «Душа дракона» поможет, обязательно поможет… Ах, как он устал, как устал…
Эд заснул прямо возле воронки, в которой таилось сокровище, чувствуя, как размякает и оттаивает собственная душа, еще не осознавая, что никогда больше не воспользуется «чужой» душой...