Экстримма Hiperzero - 6 лон -

               

Тело превратилось в кусок лёгкой шёлковой ткани и летело в мягких переливах нежного ветерка. Или всё это только казалось? Затем оно стало плоским овалом с тончайшей мембраной, потом овал приобрёл объём, но его стены были настолько тонки, что в любое мгновение он мог просто стать бесформенным облаком. Словно овальные колоды карт перед ним раскладывались некие пространства и спиралями уходили из поля видимости. Постоянная смена цвета превращала всё это в яркий спектакль абстракций. И вот что-то колыхнулось и от него будто пошли волны, и тело будто превратилось в слоёный пирог из шёлковых лепестков.

Ирркл услышал: «Ирркл, вы существо принципиально отличное от наших пневм. Для вас мы рекомендуем только два варианта: трансформация или депортация. Или вы трансформируетесь в наши пневмы (но каковы будут последствия трансформации мы не знаем) или вы покидаете наш мир (но каким образом осуществить это, неизвестно, ибо мы не знаем как вы к нам попали и откуда). В любом случае других вариантов нет».

Ирркл наконец-то ощутил и увидел своё тело. (Как хорошо! Однако тут же засосало под ложечкой – тело требовало своего – еды!).
«Да, выбор хоть куда! Особенно если учесть, что жрать хочется жутко. Вот если бы сначала подкрепиться, то потом можно было бы на сытый желудок и поразмышлять над вариантами», - сиронизировал Ирркл для самого себя. Однако он забыл, что все его мысли были как на ладоне перед неизвестными ему существами.
«К сожалению, мы не можем оказать вам соответствующую помощь», - услышал Ирркл у себя в голове, ибо вокруг он не видел никого за исключением туманных приятновибрирующих плоскостей всех оттенков пурпурного и фиолетового. «Если наши пневмы начнут каким-то образом помогать вам, то это будет означать начало трансформации. Без вашего согласия мы этого не сделаем».
«Ишь какие гуманные, - улыбнулся про себя Ирркл, - а если я подыхать буду и уже не смогу говорить? Два варианта, говорите? Но второй нулевой: выбраться сам я отсюда не смогу и с вашей помощью тоже. Остаётся только первый вариант. Правда есть ещё и третий – для вас недоступный и непонятный: уморить себя голодом», - и Ирркл захохотал, но хохота своего не услышал.

«Словно толстая пачка огромных чёрных листов перекладывалась с одного места на другое, а потом в эти листы стал впечатываться то ли мой сон, то ли моё воображение. И что-то наслаивалось сверху, сплющивало… Потом вертикально выстраивало множеством уходящих в бесконечность линий то ровных и прямых, то гибких и кривых… Что же это было?» - вспоминал Аклит. Имя своё он ещё помнил, но тело уже стал забывать. «Тело? Какое оно? Помню только форму, а ощущение его… даже уже глаз не ощущаю и ничего не вижу – абсолютная тьма… фантомные ощущения то ли тела, то ли…»

Вдруг будто насквозь его пронзил голос:
«Расскажите о себе. Кто вы? Для нас вы совершенно непонятная и странная сущность».
«Каким образом вы говорите на моём языке?» - вопросом на вопрос тут же ответил Аклит, но ответил не фонетически, а мысленно – голосового аппарата у него уже не было.
«Мы только пытаемся подражать вашему языку и вашим мыслям».
«Где моё тело? Я уже стал забывать о нём», - спросил Аклит, не обращая внимание на вопрос незнакомых и невидимых существ (впрочем, он и сам был невидим).
«Тело? Но вот об этом мы и хотели спросить у вас. Что же это такое? Расскажите нам о себе и своём теле, пока вы не забыли о нём».
« Пока не забыл! Да! Надо рассказывать, чтобы не забыть!»

И Аклит начал рассказ с момента образования Вселенной. Он рассказал о всех метаморфозах, происшедших по мнению учёных со Вселенной и её веществом. Рассказал о биологическом разнообразии жизни на планете Земля, об истории человечества, об освоении жителями Земли ближайших планет, о переселении на Венеру по мере того как условия для жизни на Земле становились невыносимыми из-за перемены климата и снижения солнечной активности, о техническом прогрессе, о создании искусственного интеллекта и роботов, об ограничении их деятельности, об изменении человеческой природы с помощью генной инженерии и о превращении человека в биокиборга, которому не грозила биологическая смерть, но который постепенно превращался в античеловека, в машинное сверхнасекомое; об уничтожении биокиборгов и генной инженерии как науки; о продлении жизни человека до 720-740 лет с помощью ауто- и парапсихологических методик; о победе над болезнями; об изобретении телепортации и освоении иных галактик во Вселенной; об открытии иных форм жизни, но так и не открытой ни одной цивилизации; о создании универсальной связи со многими галактиками; об изобретении всевозможных форм развлечения, о Виртуале, как квинтэссенции всех развлечений, о его прогрессе и совершенствовании и в конце концов о его запрещении и окончательной ликвидации; об изобретении нового способа размножения людей с помощью бесконтактного соединения сперматазоида и яйцеклетки и развитии плода в специальных камерах, аналогичных женскому организму; об усовершенствовании и разнообразии эротических удовольствий, достигших в Виртуале своего апогея и об их дискредитации в связи с упразднением Виртуала и заменой их на синтетический секс – синтсекс,  секс исключительно разнополый, ускоренный, сверхэнергичный, рационализированный, без ласк и сантиментов, и без обнажения тел; о дискредитации и деградации гуманитарных наук, искусства и литературы, вновь их высочайшего возрождения и окончательного падения; о развитии оккультных наук, изгнавших из оккультизма всё иррациональное; об абсолютной аннигиляции теологии и утверждении несокрушимого атеизма; о плюралистическом толерантно-компромиссном социуме на планете Венера, лишённом преступности и войн, но также лишённом того, что древние земляне называли «душой» и наконец о странных событиях, происшедших с телепортом, Фрином, а затем Иррклом и им самим, в результате чего он и рассказывает всю эту историю неизвестно кому, неизвестно где и неизвестно зачем.

«Сон – вот портал, через который можно проходить куда угодно. Сколько его не изучали, но так и не изучили. И скорее всего не изучат. Телепортирование – это перемещение тел. Сон – это универсальное перемещение. Сон – это неопределённое  множество порталов». Размышляя, Фрин смотрел на звёздное небо. Тёплая ночь окружала всё видимое пространство своими исполинскими чёрными лепестками с серебристыми рисунками созвездий, и казалось, что мир погружён внутрь гигантского цветка, который распускается медленно, очень медленно, миллионы и миллионы лет, и когда этот цветок распустится, то откроется совершенно неожиданная и непредсказуемая картина, которая… которая перевернёт все представления и воображения… Затем лепестки опадут и завяжется плод… В его ядре будет нечто совсем иное, чем открывшаяся картина… И когда он созреет… Аналогия с гусеницей, которая превращается в бабочку слишком бледная по сравнению с этим процессом. И никакие астрохимические, микробиологические и тонкофизические аналогии здесь невозможны. Нет никаких аналогий. Это движение единственное в своём роде. То есть просто единственное.

Впервые Фрин смотрел на звёздное небо не как космобиолог или астроном, а как философ. И даже не как философ, а как поэт, хотя о поэзии у него были самые смутные представления. Он не знал как на звёздное небо смотрели поэты, но ему казалось, что именно так они, эти древние и забытые всеми странные личности, смотрели на миллиарды, мириады светящихся миров. Не с точки зрения их изучения, а с точки зрения ими восхищения. Просто смотреть и восхищаться. Так он смотрел на всё, что происходило в мире Лии, не пытаясь дать всему виденному логическое объяснение и выстроить некую систему понимания. Он смотрел на звёзды и ему хотелось создавать эти звёзды, а не изучать их. Создавать планеты, создавать на этих планетах прекрасных существ, чтобы эти существа создавали в свою очередь новые звёзды. И новые миры, принципиальное отличные от звёзд. Как миры в мире Лии. Этих миров нет среди всего звёздного разнообразия. И глядя в ночное небо, Фрин не пытался представить себе мир Лии где-то там среди галактик. Смутно он чувствовал, что этот мир ближе к сновидению, чем к звёздно-планетным системам. Как дельфин ближе к рыбе чисто по форме, а не по сущности. И ему больше не хотелось ломать голову над тем где же он был и что же он видел – здесь могли помочь только привычные аналогии, а как раз этого он менее всего желал. Он только с радостью вспоминал и желал вернуться.

- Он хочет трансформировать сам себя, но при этом как бы перестать быть собой? Если я правильно поняла? – спросила Фоиррофоо.
- Похоже что так, - ответил кто-то, - хотя совершенно непостижимо, как можно перестать быть собой.
- Может мы возьмём его к себе в Ээлл и попытаемся депортировать? – Фоиррофоо взглянула на Раннкрру.
- Депортировать? Но куда?
- Он должен нам подробно рассказать о своём мире.
«Если раньше я не отброшу копыта», - подумал Ирркл.
Они общались друг с другом, но на языке Ирркла и он всё это слышал у себя в голове. «То есть, они всё это говорят для меня, - подумал Ирркл, - и это говорит она». И тут же чувства, которые в нём вспыхнули при виде Фоиррофоо и забылись, возродились вновь, когда он услышал её чудесный голос.
- У него непонятное отношение к самому себе, - сказала Мпхузэгг.
- Да. Линну, - ответили в Ниоолле.

«Линну» – постигаю интуитивно, - некий невидимый переводчик отозвался в голове Ирркла, отвечая на ещё не поставленный, но уже готовый сорваться вопрос.
- У него нет желаний, кроме непонятного для нас желания, - сказала Триффтх.
- Может вам удастся всё же склонить его к трансформации, забирите его в Ээлл, если у вас есть желание, - сказали в Ниоолле.

Четыре «демоницы», которые назвали себя даймоо («Интересное однако созвучие для столь разных миров», - подумал Ирркл) окружили своего подопечного, взмыли по гигантской дуге и оказались в спиралевидном пространстве дымчато-янтарного цвета, охваченного голубоватым сиянием. Ирркл почувствовал, что тело его становится мягким и скользким как ил. Яркий свет ударил в глаза, аннигилировав сознание.
Придя в себя, Ирркл увидел некое просторное помещение, будто задрапированное колышущимся коричневым шёлком. Иногда между его волнами возникали тёмно-синие отблески или зеленоватые газообразные сгустки. Новая даймоо тёмно-фиолетового цвета с криптопурпурными переливами подошла к Иррклу и провела рукой около его глаз.

- Ты в Ээлле. Меня зовут Эннлоо, - её большие оранжево-золотистые глаза вспыхнули как две звезды.
«Звезды… Где мир, в котором остались звёзды?» - с горечью подумал Ирркл.
- Они создают Эрсайр.
- Что это такое?
- Взлетающе-сжимающийся параболоид.
- Хм… да… понятно… а точнее нельзя объяснить?.. и что такое Ээлл?..
- В вашем языке нет эквивалентов. Ээлл – это спиритуариум в Даймооиррии. Эрсайр, который сейчас создают мои подруги – это одно из украшений Ээлла. Мы постоянно его украшаем и трансформируем своими доо – тем, что вашим языком можно приблизительно передать как - Понятно-о-о… И вы постоянно только этим и заняты?
- Да.
- Колоссально! Да вы просто гении! И у вас все такие?
- Да. Каждый в своей степени-стремлении.
- А среди вас есть мужчины? Что-то я их не видел… Как вы… размножаетесь?
- У нас нет эквивалентов этим терминам.
- Так может вы и не женщины?! У вас есть разделения полов?
- Нет этому эквивалентов.
Ирркл объяснил как мог.
- Мы обновляемся – а именно так она поняла его объяснение – путём собственной метаморфозы, как и наш Даймооиррий. Мы изменяем свои формы, но всегда можем возвратиться к прежним.
- А кроме вас, даймоо, здесь есть другие существа?
- Нет. Мы и есть все существа Даймооиррия. Нас, говоря вашим языком, бесконечное множествво.
- Нашим языком? У вас что нет эквивалента бесконечному множеству?
- Мы называем это плероо. Если перевести на ваш язык, то это приблизительно: все-всё. Другие существа к нам попадают изредка из зфогга Дэгг, из зфогга Ггрри или некоторых ээрбрр, но каким образом мы не знаем. Они очень похожи на тебя, но отличаются тем, что знают откуда они, и мы их депортируем обратно. Хотя некоторые остаются здесь и… может трансформируются, а может… неизвестно. Но ты не можешь объяснить откуда ты.
- Могу. Планета Венера, Солнечная система в Галактике.
- Это нам ни о чём не говорит.
- А что такое зфогга Дэгг? Что такое ээрбрры?
- Зфогга Дэгг – это один из миров Лабиринта, ээрбрры – его антимиры. Сам Лабиринт – некая субстанция, о которой мы знаем, что она существует как антипод Даймооиррия. О Лабиринте мы знаем только из рассказов тех, кто случайно попадает к нам оттуда. Ты очень похож на существ именно из зфогга Дэгг… твоё тело в оболочке…
- Это одежда…
- У существ из зфогга Ггрри нет никаких оболочек, но тело их похоже на твоё… только без некоторых деталей…
- Без этих что ли? – и Ирркл указал себе на паховую область.
- Да, - ответила Эннлоо, - но тело по плотности и структуре очень похоже… но мы мало о них знаем… они тоже трансформируются, но не так как мы… у них более грубая трансформация… они это делают, как они нам говорили при помощи переключения ментальных регистров… но унас нет этому эквивалентов…
- Мне это более понятно… хотя…
- Поэтому мы и приняли тебя за одного из зфогга Дэгг… но…
- … но нет… увы… или не увы… кто знает…
 - Существа из Лабиринта могут указать свою направленность, по которой мы можем отправить их обратно. А ты можешь указать направленность своего мира?
Иррклу осталось только тяжело вздохнуть.
- Можно хоть взглянуть как создаётся этот…
- Эрсайр?
- Да. Ну не находиться же здесь в бездействии.
Эннлоо прикоснулась к плечу Ирркла, и они взлетели. Помещение куда-то исчезло и появилось некое дымчато-переливающееся-пюльсирующее пространство, которое сменилось гигантским кратером, в котором множество даймоо разнообразнейших размеров, форм и крылатостей создавало некие сооружения для человеческого глаза умопомрачающие.
- Её зовут Эллотта, - указала Эннлоо на ближайшую даймоо цвета предрассветного тумана с шестью или восьмью аморфными крыльями (точно невозможно их было сосчитать из-за их размытости).

Эллотта плавными движениями рук создавала нечто похожее на медленно летящее озеро. Ирркл понимал, что это не озеро, так как в этом мире вообще не было воды да и других веществ и химических элементов. Что же здесь было? Как он понимал, некая энергия и бесконечное число её модификаций, хотя сами даймоо и говорили, что у них нет эквивалента понятию «энергия».

Другая даймоо, Фирилл – золотая с абсолютно чёрными блестящими волосами, которые также развевались неощущаемым ветром на непомерное расстояние, как и у Фоиррофоо, изображала огромную вертикальную спираль фиолетово-сумрачного, фиолетово-угасающего, фиолетово-сонного цвета, если уместны эти эпитеты для цвета, который был просто неопределим для Ирркла. И вообще здесь всё было исполинским, грандиозным, колоссальным. И даже сами эти прилагательные, обозначающие творения даймоо, казались микроскопическими, амёбными, микробными. От всей этой гигантомании Ирркла подташнивало, у него кружилась голова, тем более, что он уже давненько (по его меркам «давненько», ибо здесь не было никаких «давненько» и никаких «мерок») ничего не ел. Ему казалось, что он вот-вот провалится в обморок, но тут появилась Фоиррофоо. Ирркл сразу ожил, будто у него открылось второе дыхание, и забыл о голоде. Он смотрел и не мог насмотреться на эту красоту.
Она попросила его подробно рассказать о планете Венера, Солнечной системе, Галактике, других галактиках и о существах, подобных Иррклу.
Как только Ирркл начал свой рассказ, он, Фоиррофоо и ещё небольшая группа даймоо переместилась в спокойный однородно зеленоватый сфероид. Все будто плавали в морских сонных водах.

Рассказ длился долго с точки зрения Ирркла. Под конец он очень устал. Язык у него стал заплетаться и он уснул бы, если бы его вновь не взбодрила Фоиррофоо. «О, какое неудобное, длинное, тяжёлое имя! Неужели нельзя просто Фо? Так и буду её называть», - подумал Ирркл.

- Всё, что вы нам рассказали о вашем мире, интересно, и мы даже попытались воспроизвести его модель, но понять мы его не можем. Невозможно понять, как может исчезнуть и распасться на некие частицы творящий даймоо – творящий человек, по вашим словам, - Фоиррофоо обвела взглядом всех присутствующих, как бы в доказательство для Ирркла, что никто в этом даже усомниться не может. – Сама суть процесса непонятна: человека создают два разных человека, причём делают это совершенно искренне и радостно, как я поняла, ибо творчество и не может быть другим; затем он достигает некоего состояния осознанности и творческих возможностей и… происходит что-то совершенно непонятное – его осознанность и творческие возможности начинают убывать, теряться, уменьшаться (независимо от того, реализует он их или нет) и… исчезают. А потом исчезает сам человек. Разваливается на частицы? Но почему нельзя помешать этому процессу? И во-вторых, куда же девается доо, то есть по вашему, творческая фантазия? Если она куда-то исчезает, то почему она вновь появляется? Зачем исчезать, чтобы вновь появляться? Почему нечто новое вытесняет уже созданное? Почему они не могут сосуществовать вместе и всегда? И, главное, как может вообще что-то исчезать?
Фоиррофоо замолчала. Её удивительно ласковые фиалковые глаза смотрели на Ирркла с детской наивной растерянностью.

- Я бы и сам хотел узнать ответы на эти вопросы. Но их нет. Так устроен наш мир и точка. На нашем кратком пути мы хотим получить максимум удовольствий и максимум знаний и в этом весь смысл, который тождественен бессмыслице. Мы просто устанавливаем этот смысл как аксиому, с которой все вынуждены согласиться. Зато вам неведомы счастье любви и удовольствие секса.

- То, что вы рассказали о сексе, действительно нам неведомо, но любовь – это основа Даймооиррия. Здесь как раз полное понимание. И не понимание – куда же исчезает любовь, когда любящие друг друга исчезают?
Ирркл только плечами пожал.
- Но вам неведома… - Ирркл хотел сказать: «самоотверженная любовь, любовь самопожертвования, и вообще вам не понять, что такое жертвоприношение», но подумал: «да и нам это неведомо, потому что подобные вещи остались только в глубине древней истории».
- Да, у нас нет эквивалентов этим понятиям, - прочитав его мысли, сказала Фоиррофоо, - как и понятиям «исчезновение», «деморфация», «деструкция», «распад», «смерть», «рождение» и многим, многим другим.
- А знаете, чего я не понимаю в вашем мире? – Ирркл возбудился, напрочь забыв о голоде, - мне непостижимо почему у вас такая же форма тела, как и у нас. Причём именно женская форма тела. В нашем мире эта форма обусловлена внешней средой обитания и физиологическими функциями, но здесь, я так понял, нет никаких условностей. Зачем вам, к примеру, ноги, если вы можете левитировать и летать, зачем вам нос, если вы не дышите, и волосы, если вам не от чего защищать свой череп, вернее то, что вместо него – ведь у вас нет скелета? Вы такие же как мы, только будто бы нарисованы в Виртуале. И иногда мне приходит мысль, что это наши киберархитекторы создали некий грандиозный СверхВиртуал и экспериментируют со мной и моими друзьями.

- У нас нет эквивалента понятию «виртуал». Я так поняла, что вам кажется, что мы лишь создания ваших коллег, - сказала даймоо Эффъоо с телом, напоминающим изящный конгломерат слюды, ртути и опалов.
- Да. Иногда мне кажется, что всё это сон, но сны так долго не длятся.
- Ваши коллеги не могли бы оставить вас без столь необходимой пищи, отсутствие которой, как я поняла, грозит вам исчезновением, значит вы не в вашем СверхВиртуале.
- Да уж! Это веский аргумент! – Ирркл вдруг почувствовал упадок сил, - значит я действительно…
- А нас, напротив, не удивляет, - продолжала Эффъоо, - что ваша форма тела такая же как у нас. Наша форма прекрасна и поэтому её используют другие миры, например зфогги и ээрбрры Лабиринта, в которых эта форма нестабильна, но эффектно копируема. Нас удивляет, почему имея нашу прекрасную и абсолютную форму, можно её потерять. Для нас это непостижимо.
- Для нас, представьте себе, тоже, - сиронизировал Ирркл. – Вот скоро я её потеряю, если мне не удасться чего-нибудь сожрать (а, наверное таки, не удастся). Но я могу только констатировать факт, а не причину, к сожалению.
- Если у вас нет других вариантов, то вам остаётся только согласиться на трансформацию, - сказала Фоиррофоо.
«Ну если из твоих рук, девочка, - подумал Ирркл, - что ж, была не была…»


Фрин услышал голос Аклита: «Вы не можете себе представить, вы просто этого не сможете представить никогда. Это блаженство! Это невообразимое блаженство! Это не с чем сравнить. Эти движения, то очень медленные, то сверхбыстрые, то с ускорением,  то с замедлением, эти плавные движения… Наша Вселенная это… это просто каменная грубая глыба, облепленная острым ракушечником по сравнению с атлаксисом. И то это сравнение недостаточно выражает всю лёгкость и плавность, нежность и пластику этого мира. Это невозможно представить и описать – это нужно чувствовать и знать. Как жалко, что вы попали в какие-то другие миры, а не в этот. Если бы вы только знали…»

И вдруг Фрина осенило: «Это не существа из мира Лии похожи на нас – это мы похожи на них. Это мы их копии, но копии настолько бледные и смутные, что храним только форму, да и то лишь зыбкую. Мы даже не тени, а какие-то расплывчатые контуры…  -------  почему мир Лии не отвергнул меня? почему он вообще не отвергает всё инородное, а допускает к себе? Тех же гхирров… нет чтобы прямо с порога отбросить их, нет, их заключают в какие-то там пирамиды… а мне ещё и все условия создают, правда, кроме пищи… нет чтобы просто изолировать себя от всего неприемлемого… но это рассуждаю я со своей энтропийно-водородной, биологически-белковой точки зрения… это у нас установка на самосохранение биологического тела, то есть страх, а у них этого нет, ибо их тела, если можно вообще говорить в данном случае о каких-либо телах, не зависимы от внешних условий, если вообще можно говорить о каких-либо условиях там… они не бояться принять… то есть они вообще не боятся… нам невозможно это понять… вот поэтому мы только призраки их…»