Ишь ты, Гоголь! 1

 
Был у меня в жизни один странный знакомый. Случилось так, что знакомство со странностями этого человека происходило в три этапа. Суть этого почти карикатурного образа раскрывалась постепенно, раз от разу наращивая эмоциональную волну различной полярности и понимание замысла Божьего относительно этого человека.

В первый раз я столкнулась с ним в студенческие годы. Была зима. Однажды вечером я пришла в Городской дом культуры, чтобы записаться в драматический кружок. Что меня сподвигло на этот шаг, теперь сказать не могу, да и для повествования это большого значения не имеет. Пришла, значит, я в Дом культуры и хожу по холлу в поисках кого-нибудь, кто мог бы мне подсказать, куда мне направиться — здание многоэтажное, помещений видимо-невидимо, а с моей нулевой ориентацией можно было здесь бродить до утра. Как водится, функцию распределения в подобных заведениях выполняет вахтер, и сидит он, как правило, на первом этаже.  У него я и спросила, где тут драмкружок обитает. Рядом стоял статный молодой человек  в короткой зимней куртке, темных брюках, кроличьей шапке черного цвета. Он тут же вступил в разговор, не дав вахтеру слово молвить.

– Вечер добрый, прекрасная незнакомка! — вежливо начал джентльмен в черном. – Я точно знаю, куда вам надо. Разрешите препроводить вас к месту.

Если честно, я обрадовалась, что образовался провожатый, поскольку бродить по незнакомым этажам и коридорам совсем не хотелось. Молодой человек повёл меня в недра культурного очага. По дороге он рассказывал о том, чем занимается дом культуры вообще, чем занимается он сам — оказалось, художественным словом, при этом он заливался соловьем, употребляя в речи такие обороты, которые можно было встретить только в классической литературе. На удивление, он оказался студентом-заочником технического вуза. Между делом, он  выспросил, что я поделываю, кроме того, что желаю приобщиться к сценическому искусству.

— Я учусь на инязе.

— Английский?

— Угадал.

— О, небо! Мне несказанно повезло. Мадмуазель, вы-то мне и нужны. — Он деланно замялся, потом продолжил. — Как вас зовут? У вас должно быть совершенно необыкновенное имя.

— Что в имени тебе моём? — невольно перейдя на классику,  ответила я, потом добавила. —  Ничего необыкновенного. Дина.

— Дина, — вдохновенно повторил любитель классического слога. — Звучит сказочно.
 
— Интересно то, что моё имя из Ветхого завета.

— Так вы библейский персонаж! Вот так так!

Он буквально всплеснул руками, как будто услышал нечто фантастическое. Никто не реагировал на моё имя так бурно. Я начала забывать, зачем пришла.

— Можно на ты, — разрешила я, сбитая с толку необычной манерой общения молодого человека.

Мой сопровождающий не забывал про цель моего визита, галантно открывал передо мною двери, обволакивал вниманием и продолжал меня удивлять.

Не скажу, что этот несколько несовременный разговорный «штиль» не тронул меня. Обычные по содержанию фразы звучали возвышенно и романтично. К тому же, несмотря на старинную оболочку, в которую он облекал свои слова, архаичности в его разговоре не наблюдалось. Он выглядел современно, говорил уверенно и вел себя так, как будто он директор этого заведения или его хозяин.

Неожиданно он гордо заявил, что он эстонец, продемонстрировав при этом эстонский говор. В качестве подтверждения своих слов он достал из кармана пропуск, в котором под его фотографией стояла какая-то эстонская фамилия. 

 — Я родом из Эстонии, вернее, мои предки из Эстонии. Но я научился правильно говорить по-русски. 

Я посмотрела в лицо моему спутнику — тонкий длинный нос, светлые глаза, светлые брови — под шапкой волос не видно, но  скорее всего блондин. В целом ничего особенного. Ну, эстонец так эстонец. Я воспитана в лучших советских традициях интернационализма и приятия людей любой национальности. Странно было, что он как-то по-особенному гордится эстонскими корнями и то, что он как будто старался удивить и даже поразить меня, чтобы прибавить себе веса, каждую минуту придумывая какие-то новые штучки.

— А как тебя зовут? — спросила я.— В пропуске имени не рассмотрела.

— Николай Васильевич, — как можно небрежнее произнес мой кавалер, притом я всё же услышала некую гордость или возможно желание своим именем перебить «библейство» моего имени.

— Прямо как Гоголь, — выпалила я, заметив, однако, несоответствие русского имени только что предъявленной эстонской национальности.

— Именно,  — поддакнул Николай Васильевич, — только я Гаврильцев.

— Как Гаврильцев? – удивилась я в очередной раз.

— В пропуске мой псевдоним, — не моргнув глазом пояснил Николай Васильевич, а так я Гаврильцев. Чуть-чуть до Гоголя не дотянул.

— В этом нет никакой нужды, — разочарованно произнесла я, поняв, что мой новый знакомец снова задаётся.

— Напротив!

Неожиданно следующую фразу он произнес голосом знаменитого артиста:

— Как говорили древние греки: айн унт цванциг цвай  унт драйсиг, что в переводе значит: что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!

— Однако, — воскликнула я, — позволь возразить. Перевод был несколько иной.

— Неужели? — Артистически удивился мой собеседник, глядя мне в глаза. — А какой же? Мои эстонские корни вряд ли оправдывают незнание иностранных языков. Уж прости!

– Не в свои сани не садись! – я была рада, что мне вспомнилась фраза, сказанная Аркадием Райкиным, а главное, она точно подходила к ситуации. Надо было как-то поколебать самомнение новоявленного Гоголя, который вдобавок возомнил себя Юпитером с эстонскими корнями.

– Молчу, молчу, — нимало не смутившись, прореагировал почти Гоголь. — Ты — знаток… Кстати, мне нужно кое-что тебе сказать…

Тем временем мы дошли до цели. Я успела провозгласить своё решение называть моего нового знакомого просто Николаем, ведь по возрасту он был моим ровесником или чуть старше. Он первым вошёл в помещение, где собрались любители драматического искусства, представил меня большой компании во главе с режиссером, при этом преисполнившись излишнего достоинства, опять-таки придавая себе какой-то вес - как будто бы он здесь не последнее лицо. Я чувствовала себя участницей какого-то спектакля, но почему-то было неловко и за себя, и за моего провожатого.  Лучше бы я сама представилась — с этим у меня никогда проблем не было.

– Я буду ждать тебя в холле, — громко сообщил Николай на всё помещение, и мне снова стало неловко.

После знакомства с театралами-любителями и весьма интересного занятия под руководством режиссера, ставшего впоследствии известным в нашем профессиональном театре и городе, я довольно быстро вышла вниз в холл. Николай ждал меня, предложил проводить до дома. Дело было вечером, зима, темно — что ж, проводить так проводить.

Чего только я не узнала от моего провожатого, пока он вёл меня домой. Второй раунд был посвящён самому «почти Гоголю». Он презентовал себя ярко и артистично, говорил с разными акцентами, пел голосами разных певцов и певиц. Он снова обаял! меня, обволакивая всё новыми периодами речи, так что я благополучно забыла про свое недавнее разочарование.

— У тебя прекрасный фонематический слух, — похвалила я Николая, — ты так здорово имитируешь голоса. Ты настоящий пародист!

— Ты угадала, — подхватил артист, — Начинал с художественного слова, потом в своих номерах стал копировать голоса известных личностей и в результате стал пародистом.

— Ты выступаешь с пародиями на сцене?

— Конечно. Как-то в Москве выступал с Витей Чистяковым. Так он после концерта сказал мне: «Не отбирай у меня хлеб, брат!»

Виктор Чистяков! Мой собеседник явно хотел произвести на меня впечатление — он, де, с самим Чистяковым, знаменитым в нашей стране пародистом, практически на ты.

Почти перед моим домом он вкрадчивым голосом — а им он владел в полной мере, весь вечер демонстрировал свои умения — начал говорить о том, ради чего провёл операцию по охмурению студентки иняза:

— Дина, я не сомневаюсь, что ты замечательная студентка и владеешь англицким (он произнёс это слово с ударением на «а») языком в совершенстве. У меня к тебе просьба. Пообещай, что выполнишь её, иначе я умру на месте.

Я замерла в предвкушении какого-то тайного признания, упустив связь с моими языковыми знаниями, и готовая выполнить любое желание красноречивого ухажёра — голосом он меня уже зацепил.

— Конечно, всё, что в моих силах, — решительно пообещала я.

— Я горю, — произнёс он и замолчал.

 Горячая волна романтического предчувствия накрыла меня. А он продолжил:

— Мне скоро посылать контрольную работу по английскому, а я её еще не начинал. Поможешь?

Он чуть не задохнулся, проговаривая эти простые слова. Артист!

— Ты хочешь, чтобы я сделала для тебя контрольную по английскому? — за него проговорила я его просьбу, одновременно спускаясь с небес на землю. Сколько контрольных за время учебы я переделала для знакомых и малознакомых студентов других учебных заведений, чаще всего за так, редко — получая шоколадку за работу. Эти контрольные я собственно не считала работой.

— Да, — выдохнул он и смиренно замолчал.

Тоже мне просьба! Естественно я пообещала ему сделать контрольную работу.
Прощаясь, он повернул меня к себе, долго смотрел в глаза, жал мои пальцы. В общем, он продолжал удерживать мою заинтересованность, не выпускал из чарующих тисков ухаживания. Что там контрольная, — думала я, — кажется, я ему нравлюсь…

В следующий раз, когда я пришла на занятие драмкружка, Николай Гаврильцев снова встретил меня и снова проводил меня до дома.

Он бывал у меня в гостях, всей семьей мы слушали его пародийные миниатюры — он пел голосами Сличенко, Зыкиной, Лещенко и многих других, потом подарил кассету с пародиями. Своим вниманием и задушевным разговором он обаял мою бабушку, по традиции гостившую у нас зимой.

Мы часто встречались, он водил меня по гостям, но к себе не приглашал. Может, потому что жил в общежитии, так как был родом из какой-то районной деревни и, скорее всего, стеснялся этого. Иногда мне казалось, что он лезет из кожи вон, чтобы зачеркнуть свое деревенское происхождение. Именно поэтому ему хотелось выглядеть на голову выше, чем он был, солиднее, породистее. Но я гнала эти мысли.

Люди, с которыми Николай знакомил меня, были разными по возрасту и виду занятий и круг его знакомых был довольно широк. Как-то мы посетили художника-любителя, картины которого Николай рекламировал мне как шедевры, на деле оказавшиеся непрофессиональными, прямо-таки плохонькими копиями известных произведений изобразительного искусства.

Смысл хождения по гостям был очевиден – Николай демонстрировал мне своё знакомство с интересными людьми. Это должно было произвести впечатление на меня, ведь свита делает короля! С другой стороны, вполне возможно он демонстрировал меня своим знакомым. Ой, тогда я об этом совсем не думала.

В другой раз мой пародист пригласил меня на встречу с англоязычной знакомой  из Европы, теперь уж не помню, из какой страны и как её звали, а английский, кстати, не был её родным языком. Речь шла о консультации по поводу контрольной работы. Консультация была мне совсем не нужна, но встреча с иностранкой должна была произвести эффект, как, похоже, думал мой новый знакомый. Зря он так думал, меня частенько привлекали к переводческой работе, и на иностранцев я насмотрелась. Этой встрече я не придала большого значения, просто привыкла, что Николай Васильевич почти Гоголь меня куда-нибудь водил. С ним было занятно и совсем не так, как с другими ухажерами.
    
Однажды я всё-таки побывала в его общежитской комнате. Ну, комната как комната, я запомнила лишь один момент — довольно высокую стопку коробок с тортами в углу. В то время все торты были в коробках одного размера, да и сортов было всего два — кремовый и ореховый. Вот таких тортов у моего кавалера оказалось штук шесть. Куда столько? Не помню, что ответил тогда Николай на мой резонный вопрос, вроде, как-то пожурил меня за излишнее  любопытство. Лишь позже я поняла, что всё это значило.

Между тем, я сделала контрольную работу по английскому языку и была готова передать её студенту-заочнику. И тут он опять меня удивил! Он пришёл ко мне домой с бутылкой вина и с тортом. Он так празднично обставил вечер, развлекал всю мою семью пародиями и всякими смешными рассказами, был милым со всеми моими домочадцами, снова очаровывая меня своим обхождением. Бурно, красиво, музыкально!

А потом он исчез. Больше не звонил и не показывался. Сначала, я думала, что у него сессия. Но он так и не появился. Тут мне вспомнилась стопка тортов в его комнате и меня осенило. Торты были дежурным проявлением благодарности за какие-то услуги. Мой торт был шестым в том подарочном штабеле. За то и за другое он раздавал торты, и еще вино — возможно где-то в его жилище стоили бутылки в ряд, я просто их не увидела. И еще он прибавлял к подаркам свой артистический дар развлекать... Да бог с ним, с тортом, я бы и так сделала контрольную — и без торта, и без вина, и даже без ухаживаний, которые, как оказалось, тоже были подарочными. Вдруг стало ясно, что «почти Гоголь» пытался придать себе значимость, не будучи значимым ни в чем. Он рисовался передо мной только для того, чтобы я сделала ему контрольную работу! Всё, что он рассказывал о себе, мгновенно превратилось в труху.

Он был таким сладким и липким, как торты, предназначенные для благодарения, что я чуть было не прилипла к нему. Слава богу, не прилипла.