Её звали Ириска

Ну и имя, думаю.. тягучее такое, приторное, с явным избытком сахара. Но она была просто конфетой. Такой, которую было трудно раскусить. Жуёшь её, жуёшь, а она так и липнет к зубам. Царапает эмаль кусками сахарных гранул. Наконец полностью растворяется во рту, оставив после себя приятное сладкое послевкусие. В итоге воспоминания после встреч с ней оставались в целом благоприятные. Я как ребёнок моментально подсел на эту наркотическую полузапретную сладость.
У неё были длинные каштановые волосы, мягкие и блестящие. Она сама была мягкая как плюшевый котёнок, и блестящая как серебро. Сверкающая на солнце цепочка с крестиком, путалась в волосах. Она носила клетчатую фланелевую рубашку, всегда с закатанными рукавами и ненавидела юбки. Она говорила, что ноги у неё слишком тонкие, не для юбок. По-моему это было не так.
Мы гуляли по парку и молчали. Слова мы обычно оставляли ораторам и начинающим актёрам для репетиций перед зеркалом. Дети кормили обнаглевших белок прямо из рук орехами. Белок в парке было много и предприимчивые бомжи сразу же замутили маленький бизнес - стали продавать арахис возле входа за нешуточные деньги. Вообще все были довольны - все любят белок, хоть они и наглые непомерно. Привыкли к человеку и совсем его не боялись.
Сидя на мокрой траве за Замком, мы решили разжечь костёр. В парке это противозаконно, но и мёрзнуть в этой сырости было уже совсем невмоч. Костёр получился маленьким, боязливым. Он с осторожностью прощупывал границу круга веток и обжигаясь от мокрой травы смиренно отступал назад в центр. Так или иначе он горел, и хотя тепла было от него совсем мало, стало хотя бы уютно.
 Так мы сидели долго. Пока костёр совсем не прогарел и не закончилась бутылка вина. Единственным пламенем теперь стала зажигалка и выкинутые в остывшие угли хабарики, медленно догорающие на могиле нашего костра. Они дымились сине-фиолетовыми струйками дыма, медленно поднимаясь наверх к небу и исчезали за лучами проступившего из-за туч солнца.