Обеды

День 1.

Утро. 5:45 по местному. Это время, когда солнечные лучи уже проникают во все доступные закоулки города, а ранние пташки, те самые, под звучание которых каждый когда-то засыпал в 4 часа ночи, уже допевают свои серенады. Кондукторы ещё не разваливаются на своих сидениях, пытаясь поймать последние минутки сонного блаженства. Домашние собаки ещё только присматриваются, с какой бы стороны лучше лизнуть щеку хозяина, призывая к скорой прогулке. Редкие машины, конечно, проносятся по пустынным улицам, оставляя за собой неизменные облака дорожной пыли. Каждый квартал этого города ещё ленится. Облака неспешно плывут по своему маршруту, затеняя верхушки дорогих высотных домов. Их стёкла сверкают на солнце так, что затмили бы блеск лучших самоцветов Серебряного Копытца. В одном из таких кварталов затесался крохотный киоск. С фасада он ничем не уступал по красоте уровню этого района. Единственное, что портило общую картину – огромный нелепый баннер вызывающе красного цвета: «Бесплатные обеды с 12 до 15». И то, что происходило – за.

А за этим киоском была небольшая площадка, заставленная по краю старыми шинами. От неё в сторону центра тянулась узенькая тропинка, по одну сторону которой пролегали трамвайные пути, а по другую возвышался двухметровый местами помятый забор из розового профлиста, плавно переходящий в сетку. Сверху тропинку укрывали склонившиеся ветви неухоженных деревьев, а по краям были разбросаны жестянки. Разбитые бутылки так и норовили впиться в подошву забредших сюда прохожих своими острыми краями, словно впитавшими в себя остатки дешёвого алкоголя. Но если прохожий оказался бы самым пропащим романтиком в этом городе, то он определённо оценил бы причудливые узоры, образованные вкраплениями окурков, и мозаику из обрывков цветных пакетов, ссохшихся с грязью. И он оказался бы прав. Это место могло быть чем-то большим, чем кажется на первый взгляд. А может, чем и являлось на самом деле?

На площадке позади киоска кипела жизнь: тянулись ввысь одуванчики, крапива и прочие сорняки, неутомимо спаривались пожарники и божьи коровки, вороны дрались за оставленный кусок ещё тёплого мяса. Его, кстати, не доел местный житель Цезарь, вяло наблюдающий сейчас, как и каждое утро, за этим буйством жизни. Он был действительно величав, впору своему имени. У него была настоящая личная будка и даже личная толстая длинная цепь, прикреплённая к собственному кожаному ошейнику чёрного цвета. Рядом стояла его не менее собственная кастрюля с когда-то свежей водой и тазик с засохшими остатками каши.

Ежедневный собачий ритуал беспардонно прервался скрипом отлетающей от проёма двери. Хозяин обители с размаху открыл её, чтобы вскоре вразвалочку выйти на порог. Это был самый обыкновенный пожилой мужчина среднего роста и заработка. Его ноги были обуты в косо заклеенные скотчем шлепанцы. Из одежды были только широкие шорты, надежно придерживаемые спереди свисающим пивным пузиком. Хозяин подпёр бока своими увесистыми кулаками и залихватски осмотрел владения, прищурив один глаз от света яркого утреннего солнца. Затем усмехнулся, сел на порожек и достал замусоленную сигарету из-за уха. Маленькая зажигалка нелепо смотрелась в его больших и будто мохнатых руках, но он мастерски сумел подкурить и бросил товарищу: «Что, старик, опять пернатые обобрали?» Пёс с любовью посмотрел на человека, но лишь вяло вильнул ему кончиком хвоста в ответ. На загорелом лице мужчины едва просматривались трещинки в уголках глаз. Руки и спину равномерно испещряли тёмные пятна. Он растягивал сигарету в тишине, пока его седой ёжик на голове блестел так, будто был припорошен серебряной пылью.

Город начинал просыпаться. Кошки в своих квартирах уже облизывали усы после утренней трапезы. Заспанные дети недовольно семенили за поучающими их родителями. До заросших ушей мужчины начали доноситься бессмысленные обрывки фраз, гудение мотоциклов, свист шин. Недолго пытаясь отгородиться от этой какофонии, мужчина бросил сигарету, подошёл к забору и опёрся на него рукой. Цезарь резко обернулся на послышавшееся журчание.

«Всё, пора. Пайки сами себя не сделают», - пробубнил хозяин, поправляя шорты, и скрылся в глубинах киоска.

Цезарь понимающе выдохнул в песок и отвернулся от дороги к будке. Он уже сладко дремал, когда солнечные лучи стали касаться кончиков его белоснежных ушей. Несмотря на возраст и уличный образ жизни, пёс был хорошо ухожен. Жёсткая шерсть аккуратно покрывала его упитанное тело. Её белизну нарушали только два больших тёмно-рыжих пятна на спине. Аккуратно подстриженные коготки мягко касались порога старой деревянной будки, из недр которой вываливалась свежая солома.

12:30. Наступил обед. Птицы слетались у оживлённых мест и наблюдали. В близлежащих кафе и столовых скопились длинные очереди за бизнес-ланчем, первым или вторым обедом, в зале и с собой. Сверху было отлично видно, как торопливые фигурки проныривали через дорожные нити, пересекали друг друга. Шумные компании офисных сотрудников горячо обсуждали за прозрачными стёклами рабочие и бытовые вопросы: «Кейсы! Договор! Рост!» - доносилось снизу: «Отпуск! Дети! Дача!» Голуби непонимающе наклоняли головы и ждали, когда какой-нибудь пожилой мужчина наконец выйдет и раскрошит для них недоеденный кусочек шаньги или, что ещё лучше, пиццы… О, как же они любили, когда появлялась возможность урвать от неё себе кусочек сыра или даже колбасы. Люди, вдохновлённые сочным видом еды, брали ещё.

За киоском тем временем тоже началось время обеда. Люди удовлетворённо восседали на шинах и оживлённо хлебали кашу, закусывая куском ржаного хлеба. В этот момент мимо проходил юноша, он недавно начал работать в одной из местных компаний. Во время обеда юноша пошёл прогуляться по окрестностям, в этом месте он оказался впервые. Увидев скопившееся собрание, парень сначала слегка опешил, но затем собрался и решительно продолжил свой путь. Местные будто не замечали его, но зато сам юноша отчётливо улавливал доносившиеся нотки запаха еды: «Боже, как аппетитно пахнет…» - его желудок начинало скручивать от голода, парень сжал скулы, а после ускорил и без того быстрый шаг. Молекулы запаха будто ускорились вместе с ним… нет. Они точно преследовали его! То ли желудочный сок, то ли острая зависть разъедали его изнутри. «Ну, ничего. Сейчас дотерплю до конца дня, а дома ещё осталось немного со вчера. Ещё каких-то несколько часов! А послезавтра уже обещали выплатить аванс. Всё отлично!» - пронёсся он мимо, жадно сглатывая слюну.

Очереди в общепитах постепенно скуднели. Самые сильные воробьи устало усаживались на карнизы, выпячивая забитые донельзя зобы, пока менее проворные птицы растаскивали с уличных столиков заведений фастфуда брошенные остатки человеческого обеда. «Кыш!» - восклицали на них уборщики в цветных кепочках, собирая пустые тары в мешок, - «Не то щас метёлкой!» Птицы лениво перелетали на другие столики, где всё повторялось снова.

23:00. Тому самому юноше пришлось задержаться на работе, теперь он торопился скорее добраться до дома. Его ноги вслепую перебирали метр за метром: "Чёрт меня дёрнул пойти этой занюзганной дорогой", - плевался он про себя: " Да чтобы я ещё раз согласился остаться... Жрать-то как хочется... Тут хоть глаз выколи, сейчас ещё нарвусь на какого-нибудь"... На этой мысли бедняга чуть не полетел носом вперёд, а под ногами что-то забренчало. Чудом сохранив равновесие, он опёрся плечом о сетку, чтобы отдышаться. "Чёрт... Обо что это я?" - повернул он небольшой бутылёк ногой, где ему красноречиво отвечала надпись: "Этиловый спирт 95%". Парень глубоко выдохнул и уже аккуратнее пошёл дальше. Луна вышла из-за облаков, теперь он мог лучше рассмотреть дорогу. Ночью она казалась совершенно иной. По краям росли не одуванчики разной степени созревания. Тут на тоненьких опорах красовались маленькие туго набитые кожаные мешочки тёмно-зелёного цвета. Их точно заполняют своими богатствами маленькие существа. Наверх они забираются по этим опорам, а спускаются на этих белых парашютиках…

День 2.

12:40. Нахмуренный хозяин сидит на покосившемся порожке, сосредоточенно слушая собеседника. "Осталось совсем немного!" - восклицает тот, чуть не ударяясь о ручку двери во время очередной эмоциональной жестикуляции. Собеседник жадно хватает воздух ртом: "Смотри, одёжку нашёл - самое то. Ещё бы подстричься, конечно... Но документы! Сказали, сначала бумажка, потом работа, как их?.." Его большой лоб покраснел от напряжения. Со стороны его голова чем-то напоминала по форме лампочку накаливания. Уши и шея мужчины были закрыты отросшими жидкими волосами, борода клочками свисала до груди. Он бережно поправил свой новый пиджак и поглубже заправил рубашку в потёртые джинсы: "Надо как-то, дружище…" Хозяин затянулся сигаретой и выдохнул в небо: "Всё сделаем, Митя, останешься после обеда, созвонимся там…"

Неподалеку от них на шине сидела женщина в старой, но ухоженной летней курточке. Она статно выпрямила плечи и дрожащей рукой поправила свои волосы. Вероятно, она часто так делала, когда они ещё имели свой цвет и были в разы более пышными, сейчас же это выглядело скорее неловко, но всё равно почему-то вызывало глубинное чувство уважения. "Я же всю жизнь, понимаешь?" - шёпотом проговорила она соседке по шине. "А сын мой. Сын. Он как вот эти", - указала она взглядом на двух мужчин, сидящих на завалинке в другой стороне площадки. Их отёкшие лица казались нездорово тёмными. "Это тема, Саныч, надо скорее мутить, не тяни!" - жадно выплёвывал мужчина с рассечённой бровью своему товарищу. Тот достал стеклянный бутылёк из внутреннего кармана и похлопал его по плечу. В этот момент между ними с порывом ветра пронеслась чья-то небесно-голубая шляпка. Её длинные поля зацепились за ветку дерева так, что товарищ раненого смог легко её достать. К ним уже мелко перебирала каблучками пожилая женщина в утеплённом платье под цвет шляпки и тянула за собой девчушку в белых гольфах. Мужчина протянул шляпку: "Пожалуйте, мадмуазель!" - и криво улыбнулся. Женщина резко выдернула свой головной убор и отсекла: "Не паясничайте". "Старая карга", - прошипел мужчина. Спустя несколько метров, она обернулась и поучительно проговорила внучке: "Вот поэтому надо учиться, Софья, ты же не хочешь стать, как они?"

Юноша, проходивший здесь вчера, подавился от этих слов, сердце разогнало кровь так, что стало горячо будто от самой кожи. Всё это время он смущённо сидел, уткнувшись в миску, на шине за кустом. Он скоро доел свою порцию супа, принёс её хозяину, буркнул что-то вроде "спасибо" и поспешил в свой офис. Цезарь повернул голову, чтобы посмотреть ему вслед, и ещё какое-то время вилял кончиком хвоста вслед удаляющейся фигурке.

День 3.

12:50. Юноша задорно хохотал от очередной шутки своего коллеги. Они сидели в кафе неподалёку от работы и обсуждали за обедом свои дела. Патлатый молодой человек весело ударил ребром ладони о край деревянного столика: "Так что всё! Делаю в ближайшее время загран и там меня и видели!" Тем временем сотрудница заведения поставила на столик в углу помещения две кружки светлого и поспешила с горячим кофе и шоколадным десертом к юноше. За тем столиком мужчина в качественном красном джемпере с жаром уговаривал друга: "Да зачем тебе этот душный офис? Айтишник... Сейчас всё решает логистика, время делать свои дела, понимаешь?" Его друг промакнул губы салфеткой и неуверенно улыбнулся прежде чем ответить, как вдруг увидел на полу рюкзак, который только что обронила маленькая школьница в жёлтом платье. "Принцесса, кажется, вы обронили!" - окликнул он девочку. Та испуганно обернулась, подбежала к нему и смущённо прижала розовый рюкзачок к груди. Её тёмно-рыжие веснушки вмиг будто порозовели. "Спасибо, молодой человек! Вот так выглядят настоящие джентльмены, дорогая!" - пропела подоспевшая бабушка, улыбнулась молодым людям и повела внучку к выходу. "Смотри-ка! Это наша мигера из бухгалтерии. Говорят, родную дочь и ту куда-то в провинцию сослала" - прошептал мужчина в красном джемпере своему другу и показал на столик у входа. Там сидела эффектная женщина в стильных чёрных очках. Её подтянутое тело облегала дорогая тёмная блузка с роскошными южными цветами. Она отпила глоток зелёного чая, оставив след своей ярко-красной помады на краешке некогда белоснежной чашки, затем плавно поправила растрепавшиеся от уличного ветра волосы своими длинными ногтями, покрытыми чёрным глянцевым лаком. Преклонный возраст угадывался лишь по мелким морщинкам, тщательно замазанным толстым слоем косметики. Мужчины какое-то время смотрели на неё, затем прыснули от смеха и продолжили обсуждение. Юноша тем временем уже расплатился за еду и пошёл на работу в компании коллег.

День 4.

5:50 по местному. Город просыпается. Радуга прорезает ярко-синее небо. Говорят, если найти, где она заканчивается, то можно выкопать в этом месте клад. Говорят, если правильно настроить телескоп, то можно увидеть, как те самые маленькие существа весело скатываются по ней, распыляя в атмосферу десятки тысяч крохотных и больших смешинок. Говорят, если сумеешь прикоснуться к ней, то познаешь крупицу счастья всех тех, кто сумели к этому прийти самостоятельно. Но это говорят не здесь. Город не знает этих наивных слов и медленно просыпается. Десятки луж и ещё намокших стёкол отражают и без того ослепительные солнечные лучи. Посвежевшая зелень воспрянула, наконец-то сбросив с себя слой жёлто-серой городской пыли. Возле киоска птицы собрались на спонтанный водопой, чем заинтересовали заблудшую сюда угольно-чёрную кошку. В два прыжка та перепрыгнула ограду, и добыча уже почти оказалась в её лапах, но ей пришлось сменить траекторию из-за клацающих у её уха зубов. В лае заливался Цезарь, возмущённый таким наглым пробуждением, на что из-за двери показалось заспанное лицо хозяина. «И тебе доброе…» - недовольно выдохнул тот и забрал к себе в помещение собачью миску. Когда он вернулся, то кошка уже тёрлась о грудь раздобревшего Цезаря. «На тебе, и что с тобой теперь делать прикажешь?» - замер хозяин. Кошка, конечно, ничего не ответила, но зато долго посмотрела на этого доброго человека и закрыла на пару секунд глаза, после чего продолжила внимательно изучать его взглядом. Мужчина поставил миску со свежей водой на место: «Ладно, будешь Утрой… А что? Как раз. Сейчас посмотрю, чем покормить тебя, усатая». Он вновь скрылся в глубинах своего дома, даже не заметив, как начался новый день. До площадки доносились те же звуки машин, свист мотоциклов, обрывки чьих-то разговоров. Дети в цветных резиновых сапогах продвигались за родителями от одной лужи к другой.

Так начинался очередной обычный новый день.