Баловень судьбы. Роман

               
                Рабочая версия романа.

От автора.
      Мне не надо, выдумывать героев моего романа, я сам тот юноша баловень судьбы.Но, это не значит, что все, что написано в романе, списано с моей жизни. Художественный вымесел – хороший спомоб защиты. Я долго смотрел на пустую страницу на экране ноута.Часто принимался за изложение  судьбы моей бабушки боярыни. Но начав, заходил в тупик. Автобография? Нет. Не то. А может беллетристика? Пришла однажды, спасательная мысль. А чё? Не такая уж плохая идея.Рассказывая о своей жизни, переплетая то, что я знал и видел, это то, что нужно. Так родилась идея написать роман с любовными прирключениями героя. Только жизнь  семей Кулешовых- Гингуляку описаны так, как оно и было.  Почему я так, назвал роман а не повествование? Прочитаете, и поймёте. Вся жизнь моя прошла в сплошных романах. Да и Господь, мне давал в жизни много шансов, провести жизнь с пользуй, а не так как прошла, и талантов, А таланты, я ими воспользовался с пользой не столько для себя, как с пользой, для людей.
                Первая часть.
                Глава Первая.
                Детство баловня судьбы.
                01.
     - Мария!, вставай, до тебя пришли твои, что то    мабудь* (Наверное), случилось. Слышишь, как тревожно барабанит? Вставай, кажу (говорю). Якоб повернулся на другой бок. Он вчера все сделал, кони отдыхают, может поспать. Заслужил. Мария не хотя встает. Бурча от того, что её так рано будят, до третьих петухов:
    - Вставай, вставай.  Опять сто-то, случилось. Чё вумер*(умер) кто? Чи шо? Подождать, не могут. Рано же. Господи прости, меня за мои бурчанья!
    - Ага! Как чо, так к Господу. - Светает. И  Якоб встает. Все равно разбудили. Привык до свету, во дворе у боярина-хозяина, и вдобавок его тестя, вставать.
     Мария выходит, к ней подобрастно, бочком, подходит Бакча, младший черт их семейства чертячье, подаренного на свадьбе мамой Марии. Отвечающий, за все у боярыни дочки Воли, (Ольги, названной в честь киевской  княгини, принесшей христианство    в Русь).
     - Ну? Говори, разрешаю. – Она, так грозно, разговаривать разрешает себе, только с ними, чертями:
    - Ясновельможная пани Мария! С нашей Ольгой беда. Чуть не провалилась под льды днестровские. А ваш внук обезножил. Спешите.
     - Футу-с мама луй, - заматерилась боярыня по-румынски, - Якоб, - кричит, - - Скорее запрягай коней? - И к, черту – по какой дороге пошли они?
    - По старой до Михайловки. Оторопело ответил черт.
И до сына Георгия, которого часто путая с умершим сыном, зовет, в крайнем случае – Юрием, Мария кричит. – Положи отцу в телегу одеяла, из тех бабушкиных, из Румынии. - В доме засуетились, все подхватились. В семье боярыни слово Марии, на вес золота. Она своих держит в узде, не то что сельских, подаренных им, с Якобом её отцом, на весилли-свадьбе.
   Вскоре из ворот хозяйства боярыни выехала подвода, запряженная двумя лошадьми что остались от богатого хозяйства бывшей боярыни румынской, подаренной пришедшими Советами в этот край Бассарабии в 1940 год. На этом её боярство в селе и окончилось.   
А всё начинаклось в далёких 1920-х годах. Боярин Николуцэ Гингуляку перевел из принадлежапвшему ему села Белоусовка, что на Сокирянщине, Черноуц Северной Бассарабиит, из своего маетка, хлопца Якоба, дружка его любимой дочери Марии, которая захотела его забрать с собою, в их основной дворец в Теушанах, на Пруту-реки.
     Слободяну Якоб Григорьевич с 1906 г.р. пошел служить в армии заместо сына хозяина. Так как он был простым бассарабцем, что было написано в его метрической записи храма Белоусовки. Его послали в трудармию. Но так как он, все же заменил сына боярина, его назначили старшим бригады труд армейцев, на территорию северной Молдовы, поправлять дороги.
     Правый берег реки Днестр. На повороте дороги, на Бельцы. С этого места берега хорошо просматривается участок дороги Липканы - Бельцы.
    Костер. Лошадь стреножена, пасется рядом с молодым бассарабцем в одежде напоминающей румынскую форму, но вместо фуражки напоминающей цилиндр с кокардой, на нем смушковая папаха с гербом армии румынской. Выливает из чебота воду, нога, которая в онуче. А сам, на одной ноге стоит, и выливая, смотрит на приближающую бричку. Кони, почему то бешено скачут так, что стоящий возница не может справиться с конями. Бросив чобот, он бросается на перерез брички, схватывает коней, и подвешавшись на них, упирается одной ногой в чоботе, а второй в онуче пытается ударить левого коня, а правого держа за уздечку и за морду кона, пытается его голову повернуть в сторону своего коня. Тот, заржав, бросился к юноше и брычки. Пытаясь, как и хозяин, успокоить озверевших коней, несших бричку к обрыву реки. Наконец им удалось коней успокоить, почти у обрыва. Все тяжело тряслись от ужаса, и возница, и кони. Юноша, оставив успокоившихся коней, поскакав, на одной ноге, к двери брычки, открыл дверцу,  внутри увидел дочь своего хозяина с девушкой, по виду молдаванки, с черными косами. Марии подал руку, приглашая ее выйти из брычки. Та, подав ему руку, и опираясь на нее с его помощью, вылезла из брички. А в это время из брычки раздалось по румынски:
   - Мне помоги, хамло! Потом видя, что юноша не обращает на нее внимание, пожирая влюбленными глазами, дочь своего боярина Марию, ничего не слышал из-за гула в ушах. Повторила это же на молдавском. Отпустив руку Марии, помог, подав руку молдаванки. Мария сказала:
    - Дукица! Это тот юноша, что заменил моего брата, пошев в армию.
   - Так его милая сестрица надо выручать, и постараться поговорить с моим тато, отправить его на офицера учиться. Тогда тебе легче будет осуществить свою мечту. Выйти за этого олуха замуж.  Он же нас спас, удержав коней над обрывом, у поворота дороги. Тато знают это место. Самих лошади понесли в этом месте. Это место как заколдовано. В этом месте, кто б не проезжав, всегда, или почти всегда, несут. Были и смертельные случаи. Вам повезло. Я постараюсь, и это проверну с его офицерским званием. Так они при помощи родителей подруги, полковника, коменданта города Бельц, и его жены, подруги матери Марии, стали мужем и женой. А что оставалось делать бояроину, что не опозориться на всю Бассарабию. От Одессы- Ясах до Черноуц…
 А там, как расмсказываел ему дед. Пришли советы.Проходило так:
      
Рано-утром, жители селаБелаусмовки, принадлежащему боярыни Марии Гигуляку-Слободяну, проснулись при другой власти.
      Отдала все Советам, а как пришли снова в     1941 румыны, ее тато приихали в село, и снова румыны, отдали ей маеток. И все, что ее было, до Советов. Только когда на сельском сходе, зачитали решене румынских властей, том, что хозяйкой, становиться прежняя  боярыня, она согласилась.Ибо хозяином села, стал бы назначенный пришлый из румын. А сельчане уговорили ее, снова стать их хозяйкой. Это было при  первым приходом Советов в 1939 году. В сороковорм и сорок шестом году, ее возили в Черновцы, потом в Киев ГПУ.  То было при последней поездке, под конвоем. НТогда ее отпустили, заверив, никто ее, и ее семью, трогать не будет. Ее освободили от колхозной жизни, а мужу отдали двух коней, его любимых. Так он до самой смерти Марии, и пользовавлся своими конями, помогая колхозу.
     Стала Мария из богатой боярыни, такой же, как и её бывшие работники, бедной. Она же не обижается на то, что бедная. Считавшая, любая власть от Бога. А с Богом она в ладах, не считаясь с тем, что владеет семьями чертей, подаренными ей мамой, как говорил уже, на свадьбе-весилле. Черти, новой власти, не нужны были, их же не запряжешь в колхоз, как бывших боярских людей села. Кстати о семье чертей. Глава клана старый черт, как его зовут Диба,с облезлой шерстью. Один рог обломан, второй малый, закрученнный от одного случая, когда его жена поймала его с Машёней, домовихой, соблазнившая его и понесла от Диба домовенка с чертами этого облюдка, как она иногда выходя из себя, зовет старого Дибу. Его жену, легко представить, если вспромните по фильмам Бабу Ягу в русских сказках. Диба, так и зовет ее - Яга. Вечно грязная, с длинными на руках ногтями, хотел сказать, с когтями.   Мало того, что ее шерсть склокочена, она еще и рыжеватого цвета. Титьки, ибо их назвать грудями, язык не поворачивается назвать, свисавшиеся ниже животаю. Так, что эти титьки, можно спутать с ее животом. И два сына. Сарший на полсекунды Джорж, этот, стараеться походить на америкосов. Один раз, его послали с поручением в Америку, так он с тех пор,  всё, носит  как настоящие америкосы. Шляпа ковбойская, сапоги с набойками и голенищи длинные, как у болотных сапог, до этого самого. Такой    Джорж. Его жена Тына вся в мужа, так, что можно сказать, они два сапога пара. Если надо, кого то изничтожить. То лучше их, никто с таким изяществом не сделает, как они. Их дети, две дочки, еще малые, но и они хорошие пакостиники, особенно  в любовных делах. Эти сводники. Сведут даже козла с женщиной, хотя от него будет вонять.
     Второй сын, прямая противоположность Джоржу. Этот сразу видно из молдован. Тупой, как  и они. Ему, прежде чем поручать дело, надо растолковывать.
     Уду,   лучше поручать слежку за кем нибудь.
Запомните его имя Уду. Он нам еще встретится в романе. Его молодая жена Оия. Эту учили помогать в ворожбе. Если вы, что то нагадали. Посылайте ее, она выполднит порученное, можно не сомневатьсяч. Она сравиться с изощренностью. Их дети, тройня, еще малые, их только учат пакостить, и всему остольному, по ходу порученному делу.   Тыну, бабка Николы, поручила помогать внуку её.         Его сестре Ка, эта, любит женщинам помогать во всем. Она их жалеет. Ей со своей еды, оставляйте на ночь, что нибудь из лакомок. Она вам отблагодарит. Но не дай бог, ее обидеть, или не доверить, злейшего врага не найдете. Будет вам мстить. А так, поручайте смело, что хотите, только верьте, и она сдлелает со всем изяществом, на которое она способна.
      А Якоб,муж Марии-боярыни с бородкой, усами и лысиной на голове как у Ленина, небольшогоь роста, проехав через кут* (край) села, заселенный свободными кацапами*(говорившими на русском), и бывший его сад черешневый с маёвками*(сорт черешен), выехав, и увидал село Михайловку. Он же и увидал телегу об одном коне, въезжавшую в село с того конца, от хуторка Жданого, его бывшего друга Андрея, переметнувшего сразу, к большевикам, со всем хозяйством, над своими бывшими работниками. Этого Якоб ему не простил, своему бывшему товарищу и подчиненному, сделав его капралом, в боярской Румынской Армии трудовиков. Набиравшая, в эту Армию, только местных с Черновицкого, Хотинского да Брычанского повитов, как они считались, после Хотинского мирного договора, меж Румынией  и татарами, после знаменитой битве при Хотине*.
   Оля, как увидела, кто едет на встречу, вскричала:
      - Тату! Татку*(папа, папка)! Скорее, Микольцю* плохо!
      - Та, иду, иду!
 Его коней, не надо подгонять. Они как услышали голос той, кто им по утрам дает лакомку, заспешили. Да так, что оставшие со сто шагов, галопом доскакали.  И, встали как вкопанные, пред Ольгой и её сопровождавшим.
      - Дайте грошей этим добрым людям, а Александр приедет из поликлинике, и отдаст вам. И перекладем сыночка моего обезноженного на вашу подводу* (телегу). Эти же мужики, как услышали, что они спасли сына того Волексу, как местные звали Александра-хирурга, знаменитого на все Приднестровье: от Хотина до Бельц Молдовы, своими уникальными операциями и лечениями совместно со тещей-боярыней. Поднимавшим со смертного ложа, казалось больных, попрощавшихся со своею жизнью. Так замахали руками, отказывающихся от всякой платы.
   Распрощавшись с добрыми людьми, помогших Ольге и её сыну, обе телеги повернули, каждая в свою сторону. Те мужики, об одну конь. поехали в сторону Калюс  Подольский, что на Виннице. А Якоб, повернул коней в сторону Белоусовки, их когда-то во владении села, а теперь, их односельчанам.
     Проезжая по селу, и когда люди, встречающиеся им, кланялись им, её сердце радовалось, от того.  Что они не чураются*(не отстраняются) их роду.
     Как переехали кладку(мост из пару жердин), так местные называют болото, организовавшееся от протекающей речушки впадающей в Днестр. Недалеко от кладки живет семейство старого черта Диба, что зовет его боярыня, то в гневе, а то, в радости. Он на неё не в обиде. Что с них, баб, возьмешь? Считает он. И я, с ним согласен.
       - О, мои милые. О, мои сладоньки, что с вами случилось? Запричитала боярыня, как увидела сидевших на телеге её любимых доцю, и внука. Как те, сельские бабы в минуты боли.
Подбежала, ко внуку, схватила его в охапку, и побежала скорее в хату. Посмотреть на свое дитя-внученька! Что с ним, приключилось? Оглядела его, облапала, позабыв, что ей говорил черт. От горя, позабыв. Но Мария не была бы боярыней, окончившая гимназии в Яссах, Бухаресте.  Быстро взяла себя в руки, как её бабушка, в войне при Хотине, будучи санитаркой красного креста. ВЫНОСИВШАЯ ИЗ БОЯ СОЛДАТ РАНЕННЫХ. И ТЕХ И ТЕХ. БО, ДЛЯ НЕЁ ОНИ ВСЕ, БЫЛИ РАНЕННЫМИ СОЛДАТАМИ. А ВОТ ЧЬИ ОНИ. НЕ ЕЁ ЭТО ДЕЛО. Её учили, медсестра милосердия и должна быть милосердной. Такой, была воспитана и её внучка – Мария, Николы бабушка.
    Вот и сейчас осмотрев внука, она поняла. Внук злякался (испугался). Надо лечить от испуга. Тогда же она решила. Внука надо везти и не мешкая, к её подруги, жене цыганского атамана табора. Что у Окницы-села, возле станции железнодорожной. Так ею вынесен был вердикт. В следствии, чего, её внук, познал, цыганской жизни.
Продолжение следует.
    На следующий день Мария собрала совет двух семьи. Её и Воли с Лисандром как она зовет Волексу, что зовут Александра, отца Николая. Которого бабка  боярыня, зовет Николуцэ. Гриша, его третья жена Мария, боярыни муж Якоб, и оба виновника переполоха, и сам Коля, внук Марии и первенец Ольги-Воли.   Александр, первым испросил совета у тещи:
      - И, какой ваш вердикт Мария Николаевна?
      - Сади Александр своего сына, на свой драндулет, так она называла первое его механическое движитель – велосипед с моторчиком, работающий на бензине-вонючке, - и вези к жене Николая, атамана цыганского Окницкого табора, пусть лечит нашего Колю. Мне нельзя его лечить. Ты же знаешь. Мне запрещено, лечить себя и свою кровинушку. А он все же мой внук, и мой как  первый внук и ваш сын. Вези, я сейчас нацарапаю ей бумагу. Якоб, в награду за то, что она поставит нашего внука на ноги, ты им цыганам отдашь на лето, плацок-поляну, на берегу нашей речушки Боярке, меж Василием Нанашуло Николуцэ. Якобу стало жаль своего умело возделанного огорода с люцерной, этой травы, для скотины. Семена которого, у него хранились с того времени, как он служил в труд армии Румынской, взамен брата старшего Марии, сына боярина свого хозяина  Александра, уехавшего в Америку жить.  Добытых семяч,  в Валахии румынской в Карпатах. Там, где на горе был дворец князя тьмы Дракулы. Мария его успокоила:
      - Не переживай за свою люцерну. Сама присмотрю. А ты меня знаешь. Если замечу с их цыган нарушение, малейшее. Я выгоню сама. Моё слово. Слова «Моё слово» в её устах звучало как клятва. Готовьте внука. А Воля, одень его как надо его. Я сейчас. И пошла писать подруге письмецо:
… Дорогая Марица! Посылаю внука.  Тебя выручала не раз, выручи меня. ВЫЛЕЧИ ТЕМ НАШИМ СПОСОБОМ ВОЕННЫМ, КОТОРЫМ НАС НАУЧИЛИ. Помнишь? А Якоб твоему табору, разрешит    на лето отдать в аренду то место, что просил твой муж. У меня одно условие: не красть там, где живете. Один раз, нарушите, и все. Этот договор я прерву. Ты меня знаешь! Я отцу шла на перекосяк, не боялась идти под пули за раненными, як моя бдабка. Против, вашего всего цыганского табора, если пойдут против, изничтожу. Я, сказала. Отдашь внука, по нашему условию. Мария, боярыня Румынская, Гингуляку-Слободян…
    Эту бумагу прочитала, с чем, отдала Александру. Все согласны были с приговором Марии. Иначе быть и не могло. Вот в таких Законах и воспитывался этот ребенок, а затем и юноша. Привык к этому с пеленок, если сказал,- умри, а выполни. Таким и жил, и живет, и сейчас, писавший это.
Продолжение  следует.