Сюрприз

На цветочном развале, прохаживаясь мимо корзинок, ведер, стеклянных банок с чудесами флористики, я размышлял о природе женских пристрастий. В данном случае, просто пытался представить — а какие цветы могли бы понравиться такой даме? То, что мне рассказывал о ней Сеня, шокировало. Это была какая-то сказка. Не постижимая здравому мужскому уму.
—Не жизнь у меня, Лёша, а рай, — клялся товарищ. — Дал Бог вот такой подарок. Как у Христа с ней за пазухой. Домой когда угодно заваливаюсь. Утром, через день, через два. Пьяный, в лохмотьях, с друзьями, — не важно. Могу даже разбудить, попросить, чтобы сыграла на скрипке или фано. Она ж музыкант.  И ведь встаёт, играет!  Не жена, а ангел какой-то!

Цветов вокруг было много. Море. Херсон город южный, тут всё есть, миддлемист даже красный. Только в трёх местах он растёт на Земле — в Англии, Новой Зеландии и в Херсоне. Чудесный цветок. А дорогущий! Но я раскошелился. Взял букет. Ангелу в подарок – не какой-нибудь там.
К тому же, в гости приехал ведь. К лучшему другу. Фантазия уже вовсю малевала тосты, разговоры захватывающие до утра. Под музыку, естественно. Раз уж жена музыкант и такая покладистая.

Смеркалось. Две тысячи вёрст отмахали с водителем. Коммерческий рейс. Перспективное дело. Водила сразу заснул после приезда в своём КАМАЗе, хряпнув водки с устатка.

Жил Сеня со своей суженой в частном домике, в небольшом переулочке под названием «Шкiльный». Едва его отыскал. Хорошо, что товарищ оставил в письме ориентир —  «Рыбтюлька».  Так местные шутливо окрестили морское училище рыбного флота. В Херсоне это место знали все.
Ютился друг мой рядом с «Рыбтюлькой».
—Саша, ты!— радостно вскрикнул Михалыч, раскрыв на звонок свою дверь. — Наконец-то!
О встрече условились заранее. Нас ждали совместные дела.
По традиции мы потискали друг друга в объятиях. Потом прошли в дом.

Напротив входа, в центре комнаты, стояла симпатичная дама лет тридцати. На ней обычный домашний халатик, руки скрещены на груди.
—Таня, моя жена, — представил Сеня, — Много рассказывал ей о тебе. Познакомьтесь.
Вежливо протянул свой букет:
—Вам, Танечка! Я тоже много слышал о вас.

Реакция красотки была удивительной. В благодарность она даже не улыбнулась. Цветы взяла, но тут же отбросила их на крышку чёрного пианино, стоявшего у неё под рукой. Небрежно, как хлам, засоряющий в целом культурный пейзаж.
—Меня этим не купишь, — бросила хлестко, — я не девочка.

Так мне ещё никогда не хамили. Вот это ангел. Даже взыскательные жрицы свободной любви вели себя со мной куда поскромней.
—А что же вам нужно?
—Сто двадцать рублей!
Я ошалел. О как. Средняя зарплата по Союзу!
—Так много?
—Твой друг мне должен!
И зыркнула с ненавистью в сторону мужа.
—Месяц уже живёт за мой счёт! Нигде не работает, и не хочет. Дочь голодная, в холодильнике — шаром покати. А ему хоть бы хны. Налопается пива и храпит себе на диванчике пузом вверх.
Глаза у страдалицы сузились, налились кровью. Её понесло. Звуки из груди рвались ровно и мощно, как штормовая морская волна.
Смысл обличений сводился, в общем, к одному слову:
—Ко-зёл!
Апофеозом отчаянья стала сакраментальная фраза, милая сердцу всех женщин на всех континентах планеты:
—Я потратила на него лучшие годы!

Все упрёки Сеня выслушивал молча, рассматривая носки своих тапочек. Что-то из сказанного, видимо, попадало в «десятку», но внешне это никак не отражалось. Может быть, потому, что влетая в одно ухо, тут же вылетало в другое. Ну, вот такой он был раздолбай.

И всё-таки, что с деньгами? Дело вроде бы не моё, но реагировать как-то нужно. Похоже, Сеня в своём романтическом ключе заверил жену в моих немалых возможностях. Иначе она бы не вела себя столь дерзко.

А как реагировать?  У меня в кармане пятнадцать штук. По меркам 1989-го года, целое состояние. Можно купить себе квартиру, машину, дачу. Кучу хороших и нужных вещей. Когда кассирша в сберкассе отсчитывала мне кэш, глаза её горели, как угли, от зависти и неприязни. Не только ко мне — ко всем предпринимателям в мире. Сто двадцать рублей были для меня не проблемой.

Я вынул из внутреннего кармана пиджака пачку червонцев, отсчитал сто двадцать бумажек и протянул их Татьяне.

Что делают деньги! Нахальная фурия мигом преобразилась в того самого ангела, которого выдумал для себя мой товарищ.
—Да что ж мы стоим-то здесь? — засуетилась она, счастливо разулыбавшись. — Сейчас я накрою стол!
И убежала на кухню.
Сеня вздохнул и развёл руками.
—Я отработаю! — пролепетал виновато.

Я отмахнулся. Думалось о другом. Не о наивности моего друга и не об алчности женщин. Вообще о мужиках и бабах. Какие мы всё-таки фантазёры. Чего только ни сочиняем друг о друге временами, какими только красками радужными ни малюем. Из чертей даже делаем ангелов. С другой стороны, как без этого?  На чём же строить любовь и дружбу. Много чего славного не случалось бы в мире, живущем без сказок.

Ну, а так вечер, хоть и начался с бытовой грызни, прошёл сносно. Под водку, пиво, вино, домашние соления и курицу из курятника, общипанную и поджаренную мигом. Цветы мои с крышки пианино были заботливо перемещены в хрустальную вазу с водой. После чего Таня, уселась за клавиши и действительно сыграла. По моей просьбе. Это была мелодия арии из «Сильвы»:
                Женщин много есть на свете,
                Но к одной влечёт нас в сети…
Отец у меня её очень любил.

—Я тебе постелю на диване, — засуетилась Таня, заметив, что у меня слипаются глаза.
Спать, тем не менее, я отправился в свой КАМАЗ. Там неуютно, конечно, совсем по-спартански. Но всё-таки дома. И никаких нежданных сюрпризов.