Адрана. Хроники войны. кн. 3 Император. гл. 10

Глава 10


Ветер дул из глубины страны, из сердца Адраны, где ветра встречаются непрерывно. Небо, наконец, расчистилось. По нему еще лениво ползли серые обрывки, но это были не настоящие снеговые тучи. Все-таки небо было голубым. Шум воды, постоянно приближавшийся, теперь оглушал. Грейсван поправил ремень на куртке, привычно провел пальцем по рукоятке меча. То, что он увидел: бешеная река, ущелье, похожее на открытый рот, горная гряда – было знакомо, но и теперь поражало суровой пугающей красотой. Грейсван стоял на гигантском каменном плато, лишенном растительности. За его спиной высились черные скалы и двуглавый замок Цикад, окрашенный неясным небесным отблеском. Группа дозорных ушла далеко вперед. Барон видел их, взбиравшихся по склону. Он пошел вперед, декламируя на ходу:

- Разве кончиться может такое?
То, что все называют реальностью – да!
Теплый снег, голубые глаза дракона,
И следы на снегу – в никуда…

Он погладил теплые ноздри подстреленной им снежной антилопы. Животное нужно бить точным ударом, не давая ему страдать. Нельзя, чтобы раненое и озлобленное, оно затаило свою ненависть. Это уродует картину мира. Против желания барон подумал о тех, кто сослал его сюда, об охраннике, который постоянно находился с ним в камере на случай, если он опять вздумает психовать, и тут же почувствовал, как что-то сжимается и тяжелеет внутри.

- Голубые глаза дракона, - пробормотал он и хладнокровно зашагал дальше.

Он был на середине реки, когда почувствовал знакомый холодок в позвоночнике. Это был зов, очень далекий, едва слышный. Кто-то искал его, кому-то он был нужен. Но, нужен ли ему тот, кто ищет его теперь?

Его тюремщики хотели, чтобы он оставил путь Служения. Но, этому не бывать. Так решил Грейсван. Трансформ остается трансформом, воителем Империи. По камням Грейсван дошагал до берега.

- Кто зовет меня? – спросил он.

- Мандрагора ван отон Север, - ответили ему.

- Леди Север? Это что, шутка такая?

- У меня немало достоинств, барон, но с чувством юмора туговато.

- Мы не встречались лет сто!

- Разве это срок? В нашем распоряжении – вечность.

- Спасибо, что напомнила, благородная леди.

- Как там, в горах, барон?

В глазах Грейсвана что-то мелькнуло, но он совладал с собой.

- Холодно, - бросил он и тут же добавил: - Но нам не дают замерзнуть. Не проходит и дня, чтобы не залетали сюда всякие твари.

- И давно это началось? – спросила Мандрагора.

- С некоторых пор, - уклончиво ответил он. – Сначала появлялись по одному, но с каждым разом их становилось все больше. Убиваем их десятками, но, похоже, им на это плевать.

- И много вас там?

- Где? На Лисимахе? Хватает. Со мной тут белокурые девы с глазами, как лед. Прирожденные воительницы. Так что за меня не беспокойся.

- Грейсван, мне известна твоя история, и поверь, я…

- Перестань. Ты связалась со мной, скажи лучше, для чего? Что тебе нужно?

- А ты не догадываешься?

Узнав, что Мандрагора идет в Эгин, барон наотрез отказался ей помогать. Мотивации были просты: не надо совать голову в пасть мантикоре. По-своему он был, конечно, прав. В другой раз она согласилась бы с ним, но теперь было не до того. Торговались они долго, и все-таки Мандрагора добилась своего: Грейсван согласился перебросить ее на Лисимах, а оттуда – на Великую Эгинскую возвышенность. Большего ей и не требовалось. Грейсван открыл канал и протянул руку.

Когда Беовульф немного успокоился, и из-под его копыт перестали сыпаться камни, Мандрагора соскочила с седла и шагнула к Грейсвану.  Он был одет в коричневое и белое, пепельные волосы выбились из-под конической шапки. Выглядел он как маг, и у него были очень усталые глаза. Они обнялись.

- Как ты узнала, что я здесь? – спросил Грейсван.

- Амрафел сказал.

- А, вон оно что… - неопределенно протянул барон. – Ну, ладно… Он звал меня в Архонт.

- Знаю. Тебе следует его послушать. Рыцари Алауды там. Теперь каждый воин на вес золота, тем более, такой воин, как ты! Почему ты здесь?

- Сама знаешь.

- Ходили разные слухи, - уклончиво сказала Мандрагора. – Грейсван, ты не слышишь зова Архонта?

Он посмотрел на горные пики долгим взглядом, потом пожал плечами и сказал:

- Ты не понимаешь? – Голос его стал другим, он как-то изменился. Во всем облике барона чувствовалась скрытая угроза. – Я теперь не вернусь в Архонт. Здесь, на Лисимахе, бессмертный рыцарь полезнее.

- Я уважаю твое решение, - кивнула Мандрагора. – Не будем терять времени. Открой шлюз. Встретимся  здесь, на Лисимахе, очень скоро! Прощай!

- Скажи мне только одно, - попросил Грейсван. – Ты уверена, что поступаешь правильно? Чем Эгин так притягивает тебя?

Она уже была в седле. Беовульф грыз удила и ронял хлопья пены.

- Я приведу в Адрану нового Императора, - крикнула она. – Верь мне, Грейсван!

Она исчезла. Ткань пространства сомкнулась. Барон поднял вверх лицо: небо снова было затянуто тучами. Повалил снег. Почему-то в этот миг Грейсван подумал о том, что скоро для него завершится путь Служения, как и для многих бессмертных. Он поправил на плече антилопу и двинулся по тропе сквозь густой снегопад.


***


Вся поверхность руля покрылась инеем, ничего нельзя было разглядеть в этой слепой колючей мокрети. Ветер, казавшийся невероятным в столь густом тумане, гнал Пилигрим вперед.  На вражеских драккарах забили барабаны, был слышен то удаляющийся, то приближающийся гул. Ангелу казалось порой, что он плывет навстречу кораблям Каньона. Гул барабанов сменился плеском весел, и наступила тишина. Туман стал редеть, разлетаясь в стороны кусками мокрой ваты, и время от времени то ли по воде, то ли по воздуху скользили желто-голубые пятна света. Ангел крепко держал руль, и лодка шла намеченным курсом.

Туман кончился так же внезапно, как внезапно кончается сон. В небе низко висело единственное солнце, справа налево тянулась береговая полоса, где-то над отдаленной возвышенностью застыло скопление белых облаков. Ангел направил лодку вдоль берега, и вскоре попалась удобная бухточка. Сойдя на берег, Ангел оттолкнул лодку, и она с обвисшими парусами заскользила на волнах. Каменистый берег был пустынен, над головой носились крикливые чайки. Впереди виднелась широкая полоса ярко-зеленых мхов, которые поначалу можно было принять за молодую апрельскую траву. 

Ангел отходил все дальше от береговой линии. Мысли в голове путались. Он шел по чужой земле, где для него не было места, желая одного: вернуться на родину, где его не ждут, где родные братья убьют его, представься им такая возможность. Диаманта, своего отца, он помнил смутно: кожаные сапоги цвета запекшейся крови, огромный меч на алмазной перевязи, и запах конского пота и степных трав. И совсем не помнил его лица, даже тогда, в детстве, потому что боялся смотреть на него. Появление грубого, физически сильного человека в мире эльфов каждый раз было потрясением для маленького Ангела. Потом посещения становились все реже и, наконец, прекратились совсем. Но Ангелу было бы спокойнее, не встречайся он с отцом никогда. И вот теперь Ангел знает правду, и трон пустует, осталось только расчистить к нему дорогу.

Перед ним лежала северная пустошь, обширная обледенелая земля Эгина. Ветер гудел в вышине, тяжело ухало сердце, изо рта вырывались облачка пара. У Ангела родилось ощущение, что он стоит на пороге новой жизни, обретая уверенность вновь. В итоге  каждый получает то, что ищет, как ни крути. И он произнес, наслаждаясь звуком своего голоса:

- Я иду, Адрана!
 
Он прошагал весь день, не встретив ни одной живой души. Стаи каких-то птиц проносились над головой, отбрасывая трепетные, словно процеженные сквозь холодный воздух тени. Лишь однажды попался замок разрушенный и пустой, где на башнях были четко видны следы пожара.

Уже темнело, когда впереди показался всадник. Вечерние краски словно расслаивались, трудно было понять: приближается он или удаляется. Ангел остановился и стал бесстрастно ждать. Всадник замер, словно примериваясь для удара, и дал коню шпоры. Что-то знакомое было в облике человека и коня, единое, будто они рождены были вместе. Он узнал всадника, и сердце его остановилось, замерло, он сам словно умер – так это было, пока всадник приближался мучительно долго. Это была Мандрагора.

Чтобы не видеть, как она мчится бешеным аллюром, как выпрыгивает из седла, чтобы не видеть, как с трудом выпутывается вечерний свет из ее черных волос, он закрыл глаза. Придерживая меч у бедра, она подбежала и упала перед Ангелом на колено. Он вздрогнул, словно от удара по лицу.

- Мой Император, - прерывистым шепотом произнесла она. – Будь благословен. Я долго искала тебя. Боялась, что опоздала.

- Мандрагора, это ты… Любимая! – у Ангела перехватило дыхание. Он не знал, что сказать. Он не мог говорить.

- Я, господин, - она улыбнулась.

Улыбка у нее получилась дрожащая, как солнечный луч перед дождем. Ему даже показалось, что сейчас она расплачется, как обычная женщина. Он хотел бы этого. Хотел. Потому что тогда он тоже мог бы плакать открыто, не стесняясь ее, бессмертной воительницы Адраны, женщины, которую он любил безмерно, которую ждал так, как может ждать только мужчина – преданно и молчаливо.

- Иди ко мне, - сказал он, - я хорошенько посмотрю на тебя.

Он повернул ее лицом к тусклому закату. Так, ему казалось, он лучше увидит ее, скорее поверит в ее присутствие. Сколько же дней она не знала покоя? Война и на нее наложила свою печать, и в крови Мандрагоры бродит все та же отрава. Все тот же яд войны, вирус, от которого не спастись.

Но она по-прежнему прекрасна, и как он жил, не видя ее глаз? И тут же пришла посторонняя мысль: наверное, вся пустошь захвачена мутантами, и скоро их обнаружат. Странное это было впечатление: вот он, мужчина, рядом с ним вооруженная женщина. И кто кого защитит, если что?

Он привлек ее к себе, обнял с нежностью, ничего не мог желать, кроме любви. Весь ужас разлуки и ожидания рассеялся, осталась только усталость и ощущение чего-то, что было давно, и во что он свято верил. Он хотел поцеловать ее, но она уклонилась, и поцелуй вышел смазанным. Потом она отстранилась совсем, и колени у него подогнулись.

- Пора в дорогу, мой Император, - произнесла она. – Архонт ждет.

Лучи затухающего солнца разделили ее лицо надвое – одна часть осталась в тени, другая словно испачкана кровью. Мандрагора еще что-то говорила, а он, обескураженный, слушал, не разжимая губ. Что с ней, думал он, что произошло? Неужели больше не любит? Вот тут-то он и вспомнил слова Гибила о том, что если ей придется выбирать между любовью и Империей… В это нельзя было поверить. Это было зловеще, как полночь в пустом замке, когда кажется, что дневной свет уже никогда не вернется.

Ангел сидел на коне позади Мандрагоры, чувствуя ее притягательный запах, с усилием подавляя в себе желание обнять ее, как раньше, в счастливые дни в ее поместье. Все-таки лучше быть богом, чем избранным. Она пустила жеребца рысью, и все-таки ему ничего не оставалось делать, как обнять ее.


***


Их заметили. Кажется, за ними гнался целый отряд. Стук копыт постепенно приближался, хотя неслись они во весь опор. Что за жеребцы у этих мутантов? Ни один конь в Адране не мог бы догнать Беовульфа.

- Грейсван!!! – звонко и призывно закричала Мандрагора.

 Что случилось потом, Ангел не сразу понял. Они очутились в горах. Валил густой сырой снег. Над головой нависал замок, там горели огни. Мандрагора спрыгнула на землю и подошла к какому-то человеку.

- Благодарю тебя, Грейсван! – Проникновенно сказала она. – Ты вовремя.

- За вами была погоня?

- Да! Дохлый Форос! Ищейки Каньона повсюду, Эгин наводнен ими. Долгое время удавалось избегать встречи, но все-таки они нас нашли.

- Этот человек… - Грейсван указал в сторону Ангела, который, прислушиваясь к их голосам, гладил Беовульфа по мокрой шее.  – Тот, о ком ты говорила?

Она кивнула:

- Да. Это первый сын Императора Диаманта, Ангел Ромул. И законный наследник престола.

Грейсван приблизился к Ангелу и склонил голову.

- Приветствую тебя, мой Император, - сказал он. И Ангел приветствовал его в ответ.

Они ужинали вдвоем в маленькой трапезной. Горели светильники, Мандрагора пила белое вино, разглядывая Ангела. Иногда она ловила на себе его тревожные взгляды. Он казался усталым, вконец расстроенным. Из-за чего? Неужели потому, что она не позволила себя поцеловать? Почувствовал ли он разочарование, отчуждение или решил, что она перестала его любить? Время от времени шквальные порывы ветра сотрясали ставни, и тогда светильники мигали, как чьи-то заплаканные глаза.

Он провожал ее в спальню, путь их по деревянным лестницам и темным коридорам оказался запутанным, но Мандрагора шла уверенно. Внезапно она остановилась и приоткрыла дверь. В спальне горела свеча. Ангел подумал, что ни за что не найдет свою комнату в одиночку, и хотел уже сказать ей об этом, как она взяла его за руку, и он ощутил прикосновение губ.


***

Каспар сидел на ложе, вытянув ноги, и растирал колено. Раздробленное несколько лет назад, оно опять начало болеть. Всегда одно и то же. Придворные врачеватели отлично потрудились, но все-таки время от времени боль возвращалась, темная, ноющая не дающая ни на минуту расслабиться. Он с ожесточением размял колено и поднял глаза на юношу, который, уронив руки, растерянно стоял перед ним.

- Продолжай, - бросил Каспар.
 
И тот снова стал читать, не отводя глаз от принца.

- Я помню… Твой приход?
О нет! Твое отсутствие,
Безгрешное, глухое, как руины,
И целомудрие моих суждений,
Непостижимых для меня самой.
Бой барабанный и корабли-драконы в отдаленье.
Соленый воздух, с рождения забытый мной,
Чарующего океана за сотни миль отсюда.
Пучки сияний лабиринта уже слепят мой разум,
Где я – лишь суть сознания в алмазной пыли звезд.
Я помню тень, похожую на лиру,
Волшебнику явившуюся прежде,
И сокровенное покачивание штор
Над плоскостью пейзажа в условности Иеронима.
Замысловатый запах соли.
Вода подтачивает камни.
Драккары в барабанном бое, в полотнищах дождя
Скрываются за скалы.
И королевский штандарт уже взвился над зеленью небес!
Замысловатый соли запах, отсутствие тебя,
И вечер, вечер, вечер…

Каспар забыл о колене. Он слышал только голос юноши. Все внимание принца было сконцентрировано на том, что тот говорил. Волшебная сила слова была заключена в поэме, нечто неистовое, могущее вырваться наружу. Вскоре Каспару показалось, что он слышит голос прибоя и шум ливня, и видит смутные очертания кораблей, идущих к бухте. Это было реальностью, а все остальное: сражение в Орлиной Долине, убийство брата – лишь тревожный сон. Не было угрызений совести, ничего этого не было. Осталась только горечь и предчувствие неминуемых бед.

- Почему написано  от лица женщины? – спросил Каспар, осознав, что наступила тишина.

- Настоящему поэту свойственны перевоплощения, - смущенно ответил юноша.

- Да, наверное, так и есть, - согласился Каспар. – Кто автор поэмы?

- Барон Грейсван, рыцарь ордена Исиды Благой из подразделения Алауда.

Каспар изменился в лице.

- Трансформ, - глухо произнес он. Заложил руки за спину и принялся расхаживать по шатру. – Что тебе известно о нем?

- Немного, мой господин. Сейчас он находится в ссылке, где-то на границе. Его, можно сказать, выгнали из Архонта.

- И что же натворил этот рыцарь? – с интересом спросил Каспар.

- Не знаю точно, господин, - юноша пожал плечами. – Что-то, связанное с неподчинением приказу.

- Ага, теперь понятно! Максимус не прощает вольностей!
 
И снова - в который уже раз - Каспар подумал о соглашении с трансформами. Взгляд его упал на Оппенгейм, лежащий у изголовья его ложа. Он вытащил меч из ножен, с удовольствием ощущая его тяжесть, взмахнул, ловко перехватил другой рукой. В шатер заглянул охранник.

- Мой господин, прибыл принц Ассур.

Каспар замер и медленно повернулся на каблуках.

- Пригласить его высочество?

- Нет. Я сам выйду и поприветствую брата.

Каспар бросил Оппенгейм в ножны, застегнул перевязь. Стояло еще раннее утро, воздух был свеж и прохладен. Кипарисы, выстроившиеся перед шатром, все сверкали. Ассур сидел на белом жеребце, а сопровождавшие его офицеры больше походили на разбойников.

- Приветствую тебя, брат мой, - произнес Каспар.

- Приветствую, брат, - сдержанно отозвался молодой Ассур. Приложил руку к сердцу и поклонился.

- Ты мой гость, Ассур. Прошу тебя войти в шатер, - сказал Каспар, и стража как по команде раздвинула тяжелый полог.

Ассур спешился. Придерживая у пояса меч, шагнул к брату. Тот с затаенной усмешкой смотрел на него.

- Ты убил Эриха! – глядя прямо в глаза брату, сказал Ассур.

- Да. Так было нужно.

- И Герберта!

- Это правда.

- Но Герберт не претендовал на престол.

- Ошибаешься. Герберту было и целого мира мало. Он был бродяга. Зыбкий, ненадежный человек.

- И поэтому убит!

- Нет, не поэтому. Он заплатил за предательство, дал достойную цену – жизнь. Все, что у него было.

- Я шел сюда, чтобы спасти моих братьев, - сказал Ассур.

- Лжешь, как всегда.

- Нет, Каспар, на этот раз я говорю правду. Моя вина, я опоздал.

- Разве не спасти кого-то, означает убить его?

- Нет, - Ассур покачал головой. – Но это близко.

- Не думай о плохом. – Каспар бросил взгляд на меч брата, но не стал требовать соблюдения этикета. Здесь все были вооружены. – Входи.

- Мои люди останутся снаружи. Я буду говорить с тобой, брат. Могу ли я верить тебе?

- Все будет зависеть от того, что именно ты скажешь.

Глаза Ассура недобро блеснули. Он ничего не ответил и быстро шагнул внутрь. Его люди держали руки на мечах, а воины Каспара – под прицелом арбалетов эту кучку безумцев. Стояло раннее утро. Воздух был прохладен. Кипарисы сверкали.