Яблоки

Яблок в этом году уродилось много. Маня ходила среди высоченных раскидистых яблонь и то и дело поправляла подпорки под отяжелевшими ветками.
Подойдя к «Антоновке», она окинула взглядом крону дерева, с удовлетворением заметив множество яблок. Её она любила особенно, потому что она дарила зимой семье вкусный и душистый гостинец – мочёные яблоки. Маня улыбнулась, вспомнив, какими радостными криками оглашалась изба, когда она приносила из погреба большую чашку с яблоками. И родила эта яблоня почитай каждый год. «Помощница моя», - тихо сказала Маня яблоне.
Она пошла по саду дальше, вспоминая, сколько в этом году насушила вишни – опять ребятишкам радость зимой будет. Заберутся они с мороза на горячую печь, а она им – нате-ка сушёной вишенки, побалуйтесь! Нахмурилась Маня. Редко её ребятишки балуются гостинцем. Да что – редко! Иногда! Тяжело вдове поднимать одной ребятишек. «Такая уж моя доля горькая», - тихонько прошептала женщина. Она подошла к любимой яблоне своего покойного мужа. «А твоя, Васенька, яблоня ноне порадовала. Вон, какой урожай! И падать уж стали. Надо велеть ребятам собрать яблоки-то», - думала она про себя. Она пошла дальше, с радостью отметив, что и любимый Колин «Мирончик» - так они на свой лад называли яблоньку – не оплошал.
 Они с мужем сажали яблони в честь рождения каждого ребёнка. А в честь Шурки посадили грушу, которая родила часто и помногу. Плоды были некрупные и быстро темнели. Но на вкус груша была хорошая, и Шурка часто приводил сюда ватагу друзей-приятелей. Им тут было раздолье. Маня никогда не запрещала детям водить в сад товарищей. Пусть запасутся витаминами на зиму.
А вот и Нюрина «Земляничка». Так они называли яблоню сорта «Осеннее полосатое». Всем казалось, что яблоко с неё пахнет земляникой. Вот так и пошло: «Земляничка». Вспомнила Маня, как боялся муж, что не примется эта яблонька. Нюра родилась поздно осенью, когда пора посадки саженцев уже отошла. Яблоньку посадили весной, и всё лето 1941 года она болела. В августе Вася ушёл на фронт, наказывая беречь детей, поливать Нюрину яблоню и вообще глядеть за садом. Ушёл на фронт и не вернулся. Сложил свою буйную голову в боях под Москвой. А вот сад – живой. Растёт себе – вечная память о любимом и единственном. Такие мысли и воспоминания роились в голове женщины, когда она услышала крик.
- Маня-а! Мань!
Маня вышла из сада и выглянула на улицу. Там, придерживая лошадёнку, стоял щуплый мужик и махал ей.
- Ты чего кричишь на весь Прогон?- спросила его женщина.
- Ты ноне яблоки будешь продавать?- спросил мужчина сходу.
- Хотелось бы, Ваня, да подвода пока не подвернулась. А ты иль собрался торговать?
- Собрался – не собрался, а в ночь в Первомайск еду с Терёхиной. Набирай мешков шесть. С нами поедешь, – сказал Ваня, своим ответом несказанно обрадовав Маню.
- Ох, спасибо-то тебе какое, Ваня!- всплеснула руками Маня.
- Спасибо, спасибо! Чего мне от твоего спасиба? – проворчал мужик, вспрыгивая на телегу.- Сколько годов уж спасибо, спасибо. Дальше что?
- А дальше, сам знаешь, ничего, - с печалью в очень добрых и умных глазах ответила Маня. – Знаешь ведь: я Васю моего помню и вечно помнить буду. Так что езжай себе.
Мужик стеганул лошадь по крупу и на ходу крикнул:
- Набирай яблоки-то. Заеду.
Маня знала, что давно уж не равнодушен к ней Иван, но ничего с собой поделать не могла. Только дети были у неё на уме. Только Вася жил в её сердце. Никого не хотела видеть она с собой рядом. А больше всего боялась привести детям плохого отца. Подружки ругали её, уговаривали, приводя веские доводы. Да, ой как тяжело было одной растить детей, работать от зари до зари, терпеть обиды и несправедливость и знать, что никто не заступится, ни от кого не услышишь ласкового слова, никто не согреет твою постель.
Мало радостей было у Марии. Выросла она в многодетной семье. Выросла ладной и аккуратной. «Шпулька» - так называл её Василий, глядя на её фигурку. Очень приятная внешне, работящая и терпеливая, она не была любимицей у матери. И это очень было обидно. Материнская ласка доставалась младшим Елене да Николаю, иногда – старшей Насте, а им с Катериной чаше доставались попрёки. Это сблизило и особенно сдружило сестёр, деливших все радости и горести пополам.
Замуж Мария вышла рано и по любви. Василий её любил и, как мог, оберегал от нападок своей матери, Маниной свекрови, женщины крутого нрава и не всегда справедливой. Лишней крошки в доме свекрови не положила себе Маня, лишнего глотка молока не хлебнула.
Однажды в поле Василий пришёл пообедать к жене:
- Ну, давай чего-нибудь вкусненького!- весело сказал он.
А Маня развернула узелок, а там хлеба краюшка да две варёные картофелины…
- А молоко где? – спросил Василий.
Маня понурила голову и промолчала. Пробовала она раза два наливать себе в поле пол-литра молока, да свекровь оговорила:
- А Васеньке вечером и глотнуть нечего!
Василий, конечно, тогда не смолчал.
- Почему Маня без молока в поле ходит? – строго спросил он мать.
- Ай, мне жалко? Пусть хоть кажин день четвертинку наливает да пьёт.
Да не лезло в рот Мане оговорённое молоко. А от голода да от тяжёлой работы желудок у молодой женщины скручивало в узел.
Отогнав от себя тяжёлые мысли, Маня быстро пошла к дому и позвала ребятишек насыпать яблоки в мешки. Быстро управившись с яблоками, она пошла сварить детям что-нибудь поесть. Ведь неизвестно, когда она из Первомайска вернётся.
В ночь Маня уехала с односельчанами в Первомайск торговать, а через день с улицы сосед крикнул Нюре:
- Нюра, у матери дело с яблоками спорится. Кое-кто наши уже возвернулись и в ночь опять собираются. Вот мать и тебе наказала ещё мешков пять-шесть набрать да в Первомайск с ними к ней ехать.
Нюра – девочка проворная. Не гляди, что в седьмой класс только собралась: работать могла наравне со взрослыми. Она вихрем помчалась в сад и набрала пять мешков «Московки» - очень вкусных яблок – да мешок «Мирончика» да «Дедовки». Только спину разогнула, с улицы уже кричат: грузить мешки надо. Вместе с Шуркой погрузили мешки, и – вперёд. Брат успел только тужурку сестре кинуть: ночи-то уж прохладные, а на ней юбчонка да кофтёнка с драным рукавом.
Только к обеду Нюра с односельчанами приехала на первомайский базар. Уже перед городом у повозки сломалась оглобля. Пришлось наскоро чинить. На базаре девочка побегала по «яблочным» рядам, но матери нигде не было. Она совсем растерялась, но тут услышала:
- Нюра, мать тебя не дождалась. Думала, ты не приедешь. Она часа два как домой поехала. За яблоками.
- А чего же мне теперь делать?- чуть не плакала худенькая смуглая девочка.
- Как чего? Торговать становись!
- Торговать!? Не умею я! – со страхом в голосе ответила она.
- Не боги горшки обжигают. Вот весы. У тебя – яблоки, - учила её женщина. – На одну чашку клади яблоки, на другую – гири. Уравнивай и считай! Вот хитрое дело!
Нюра встала в ряды торговцев и начала накладывать на чашку весов «Московку». Яблоки у неё были красивые, и скоро к девочке выстроилась очередь. Нюра только успевала поворачиваться да считать деньги. Битые и загнивающие немного яблоки она отбрасывала в сторону. Но скоро она заметила, что на них налетали местные голопузые мальчишки и уплетали мордовский гостинец за обе щеки. «Так я все яблоки перекидаю да мальчишкам скормлю»,- забеспокоилась юная торговка. Она что-то смекнула и стала битые яблоки в полцены продавать. Дело пошло. Девочка заметила, что её яблоки очень лёгкие. Горевала Нюра, что едва умещается килограмм «Московок» на тарелке, а из мешка уменьшаются яблоки быстро.
Ночевали у одной живущей рядом с базаром женщины. Платили, кто чем мог. Наутро опять пошли на базар, и к обеду у Нюры вовсе не осталось яблок. Девочка была несказанно рада. Она прошлась по рядам, ожидая односельчан. Но тут услышала пронзительный крик тёти Кати Мишиной, своей соседки:
- Ох, батюшки! Караул!
Оказалось к ней подошли двое парней и предложили купить у них штопальную иглу. Она отказалась. Парни стали настаивать. Но и женщина продолжала упираться. Тогда один из парней с усилием вогнал ей иглу в бедро. И пока она причитала, упёр у неё полмешка яблок.
Вскоре все Нюрины односельчане собрались вместе, сели на повозку и отправились домой. Но уже в Мордовии, у села Старое Девичье опять случилась поломка у повозки, только посерьёзнее прежней. Бабы спрыгнули с телеги, взвалили на себя корзины из-под яблок, взяли в руки пустые мешки и пошли домой лугами. До дома было несколько десятков километров…
Совсем без сил, со сбитыми в кровь ногами притащилась Нюра домой. А мамы дома снова не было. Она опять уехала торговать…
Дней десять продолжалась суматошная пора с яблоками. И вот вся семья собралась вечером за столом. В руках у Мани - мятые денежные купюры разного достоинства: рубли, трёшницы, редко – пятёрки.
-Вот, ребятишки, выручили мы с вами за яблоки шестьсот рублей, - тихо сказала мать.
- Эх, ты!- выдохнул Шурка. – Сапоги надо справить!
Мать словно не слышала его. Её голова устало склонилась над столом.
- Это на налог…,-едва прошелестели материны губы.
- А нам!? – тихо спросил поражённый младший сын.
- Нам? Нам яблоки мочёные. Намочим в аржаной соломе да ещё капустой переложим. Вкусно! – пыталась успокоить мать сына.
- А обновки? – не унимался сын.
Мать поднялась с лавки и пошла к кровати.
- Молчи уж, модник! – укорила Шурку сестра.- Видишь: мамка устала.
Шурка встал и, хлопнув дверью, ушёл на улицу.
 А вернувшись, парнишка обнаружил на своей постели новые сатиновые шаровары – гостинец с «яблочных» денег, который мать сготовила загодя.