Сказка о прощённом принце

                I
Давным-давно в одном замечательном королевстве жил маленький мальчик. Это был не простой мальчик: он был обожаемым и единственным сыном короля Густава и королевы Анны. Звали мальчика Эдвард.

Отец и мать принца Эдварда правили прекрасной страной. На невысоких зеленых холмах раскинулись поля; тучные стада паслись на лугах, поросших сочной травой; в лесах было много дичи, и охотники никогда не возвращались домой с пустыми руками. Полноводная река Айна несла свои воды к морю, беря начало в отрогах гор, возвышавшихся у западных границ королевства. Необыкновенной красоты голубые озера распахнули свои сверкающие глаза солнцу. Они всегда были полны рыбы и давали богатый улов рыбакам, селившимся на их берегах.

Люди в этом государстве не знали бед. Двести лет страна жила без войн. Король Густав правил разумно: он хотел, чтобы его народ был счастлив. И народ отвечал мудрому правителю любовью и уважением. Короля славили, о нём слагали поэмы. Вечером на деревенских и городских улицах можно было видеть пеструю толпу смеющихся людей и веселых озорных ребятишек, шнырявших повсюду. Люди жили в довольстве и радости.

Эдвард рос послушным и смышлёным мальчуганом. Он с интересом впитывал знания, которые давали ему учителя. С большим рвением изучал математику, литературу и иностранные языки. Его восхищала мудрость латинян и завораживала таинственная вязь арабских слов. Но больше всего принц любил географию. Вечерами он подолгу рассматривал старинные карты, и фантазия уносила его в далёкие неведомые страны, суля захватывающие приключения.

Мальчик часто мечтал о том, как он будет путешествовать, когда вырастет, и куда отправится сначала: на север, юг, восток или запад. Сколько его ждет нового и удивительного!

Гуляя по королевскому парку со своей любимой няней, матушкой Эвэ, он представлял, что пробирается сквозь дремучий лес или пересекает пустыню. А плавая в лодке по пруду в глубине парка, воображал себя мореплавателем, бороздящим бурные воды океана на огромном трехмачтовом паруснике с многочисленной командой и богатым грузом.

Так в кропотливой учебе и мечтах о будущем проходило детство принца.

                ***
Однажды, когда Эдварду было десять лет, он прогуливался по главной аллее королевского парка. Принц был счастлив: он рассматривал перстень необыкновенной красоты, который подарил ему на день рождения отец.
Перстень был действительно замечательный: на дымчатом нефрите красовался золотой фрегат, сверкавший по борту зелеными огоньками мелких изумрудов.
Залюбовавшись кольцом, Эдвард не заметил, как заблудился. Он остановился и огляделся.

Впереди, под тенью древнего каштана, мальчик увидел странного человека. Он был одет в рваные грязные одежды и выглядел измождённым. Эдвард удивился: он никогда раньше не встречал таких людей. Тем временем старик подошел к принцу.
– Я пришел из далёкой страны, – тихо проговорил он. – Там война и голод. Я не ел уже пять дней. Ваше Высочество, вы богаты, дайте мне денег, чтобы я мог купить себе еду и одежду.

 – Но у меня нет денег... – растерялся Эдвард.

– Тогда дайте мне что-нибудь, я продам это и смогу утолить голод.

– Но что я могу дать вам? – пробормотал мальчик. Он оглянулся, отыскивая глазами дворец.

    – Нет, во дворец я пойти не могу, – словно  прочитал его мысли старик. – Я так грязен и страшен, что не хотел бы оскорблять своим видом короля Густава и королеву Анну.

– Но у меня только это кольцо... – пролепетал принц, – а это подарок отца, – он с сожалением смотрел на прекрасный фрегат.

“Как несчастен этот старик, надо помочь ему”, – подумал мальчик и, вскинув голову, решительно протянул перстень нищему. На принца смотрели внимательные глаза старика.

В ту же минуту Эдварда закрутил вихрь ярких видений. Он ощутил порыв морозного ветра, глаза слепил сверкающий снег. Затем в клубах пыли на рыцарской арене его оглушил рев ликующих трибун и пронзительные звуки труб. В следующее мгновение он оказался в пустыне, впереди в лучах солнца переливался яркими красками восточный город. Принца окружила многоголосая суета восточного базара, рядом была необыкновенной красоты девушка, он слышал ее звонкий смех... Но вдруг все исчезло.  Под ногами мягко пружинила хвоя, мрачный северный лес обступил Эдварда. В звенящей тишине медленно кружились крупные хлопья снега…

– Что это? – воскликнул мальчик.

– Твои искушения, – услышал он далекий голос. – Если ты сможешь побороть их и спасешь свой народ, ты станешь хорошим королём для своих подданных… Если они простят тебя…

– О чем ты? – наваждение рассеивалось, принц снова стоял в тени вековых каштанов родного парка. Только старик исчез…

“Как странно, – размышлял Эдвард. – Я никогда не думал о том, что быть королём трудно. И потом, от чего я должен спасти людей? За что должен простить меня мой народ?!”

“Наверное, он просто сумасшедший”, – решил Эдвард и быстро зашагал назад по аллее. Солнце уже садилось, и принц,  наконец, понял, где находился дворец.

                II
Прошли годы. Эдварду исполнилось восемнадцать. Маленький хорошенький мальчик вырос в статного красивого юношу с лучистыми глазами и задорной улыбкой.
Принц преуспел во всех науках, которым обучили его учителя. Стал замечательным наездником и великолепно фехтовал. Жизнь казалась ему прекрасной, и жажда знаний и новых впечатлений звала его в путь.

 – Отец! – обратился Эдвард к королю Густаву в день своего восемнадцатилетия. – Я усердно учился все эти годы и многое узнал. Я умею отлично ездить верхом и мастерски владею шпагой. Теперь я хочу путешествовать: увидеть свет и показать миру, какой я есть.

  – Ну что ж, сынок, – ответил король Густав. – Я ожидал, что это когда-нибудь случится. Раз ты хочешь повидать свет, отправляйся в путь. Будущий король должен знать, что происходит за пределами его королевства. Что скажешь, Анна? – обратился он к королеве.

– Конечно, ты прав, Густав, – вздохнула Анна.

Через два дня жители страны провожали молодого принца в дорогу. На площади перед дворцом собралось много людей, вдоль главной аллеи королевского парка за шеренгами солдат толпились любопытные. Король и королева стояли на дворцовом крыльце. Королева Анна улыбалась и украдкой смахивала слёзы с ресниц. Она тихо проплакала эти два дня и теперь не хотела, чтобы кто-либо увидел в её глазах слёзы: муж, сын или подданные.

Эдвард красовался на великолепном гнедом жеребце, самом лучшем в королевской конюшне. Конь был покрыт расшитой золотом попоной. Принц гордо держался в седле искусной работы; он был весел, нетерпелив и счастливо улыбался людям на площади.

 – Эдвард! – обратилась к сыну королева. – Будь осторожен, и да хранит тебя Господь! – она осенила его крестным знамением.

 – Спасибо, матушка! – Эдвард склонился в почтительном поклоне и коснулся губами руки королевы Анны.

Из толпы послышались крики:

“Да здравствуют Король Густав и королева Анна!”

“Да здравствует принц Эдвард!”

“Слава королю Густаву!”

А король был задумчив и грустно смотрел на сына, такого молодого, такого красивого, безоглядно стремящегося к открытиям и захватывающим приключениям. “Он так еще юн, – думал король. – Кто знает, как сложится его судьба: что будет с ним и его королевством?”

Раздался звук труб королевских герольдов, и принц Эдвард обернулся к венценосным родителям. Помахал им на прощание рукой, пришпорил коня и помчался по широкой аллее сквозь толпу ликующих подданных вперед к неизведанным странам.

                ***
Путь принца лежал на запад, там в лучах заходящего солнца сияли заснеженные вершины горной гряды.

Дорога плавно поднималась в гору, а Эдвард, очарованный красотой и величием представшей перед ним картины, неотрывно смотрел туда, где несколько минут назад за сверкающим ледником скрылось солнце. В горах было холодно и пустынно, не слышалось даже пение птиц. Быстро стемнело, и принц остановился на ночлег. Стреножив коня и утолив голод и жажду, он уютно устроился под теплым меховым плащом.

“Как странно, – думал, засыпая, юноша, – в моей стране есть такое удивительное место – горы. А я даже не был здесь ни разу. Такая красота кругом...”
Наутро, ведя в поводу своего верного коня, спотыкаясь и оскальзываясь на нагромождениях льда и снега, Эдвард с трудом преодолел перевал и оказался по ту
 сторону горного хребта.

Внизу, в долине, взору открывалась изумительная картина. Ровные квадраты зелёных, жёлтых и изумрудных полей, крошечные фигурки крестьян, аккуратные маленькие домики и высокая белая церковь посреди деревни.
Это была страна, в которую он стремился всем сердцем. Здесь жили сильные и мужественные люди, сражавшиеся на турнирах и снискавшие славу непревзойдённых бойцов и наездников. Эдвард мечтал испытать свою силу и умение в поединках с лучшими рыцарями королевства.

После нескольких дней пути принц подъехал к высоким крепостным стенам большого города – столице королевства. Крепостные ворота были открыты и выпускали из города яркую шумную толпу горожан; люди смеялись и громко переговаривались.
“Интересно, куда они все направляются?” – подумал Эдвард.

 – Послушайте, уважаемый господин! – окликнул он веселого толстого человека, бодро шагавшего рядом с ним. – Скажите, пожалуйста, куда все так спешат?

 – Ты спрашиваешь, чужеземец?! – откликнулся толстяк, – Сегодня же Большой королевский турнир! Сам король Август, королева Альбина и принцесса Марта будут там!

“Вот они – прославленные турниры, на которых дерутся сильнейшие рыцари страны! Наконец-то я всё увижу собственными глазами”, – принц натянул поводья и направил своего коня вслед за толпой.

Вскоре он увидел большое поле, превращенное в арену, где должно было разыграться действие. Вокруг арены высились трибуны для зрителей, на северной стороне – украшенная флагами и лентами, галерея. У южного входа теснились рыцари, желавшие принять участие в поединке. К ним и присоединился Эдвард.

В толпе послышались восторженные возгласы:

 – Смотрите, король, королева и принцесса со свитой!

На галерее рассаживались королевская семья и многочисленные придворные.

                ***
С замиранием сердца следил молодой человек за великолепным зрелищем, разворачивавшимся на арене.

Величественные и грозные рыцари в богатых доспехах сходились в отчаянной битве. Ржали кони, развевались перья на шлемах, ломались копья, сверкала сталь мечей, от сильных ударов лопались щиты. Менялись поверженные рыцари, и только один из сражавшихся не покидал поле боя. Воины склоняли головы, приветствуя победителя. А он, бесстрашный и ловкий, встречал приветствия зрителей сдержанной улыбкой и гордым поклоном. Этот отважный рыцарь, мессир Бриссар, неизменно побеждавший в поединках, вызывал особое уважение Эдварда. Юноша удивлялся, как один человек может так отважно и неутомимо биться со столькими противниками, которые ничуть не уступали ему в умении и храбрости.

Вновь зазвучали трубы, возвестившие об окончании боёв.

Рыцарь Бриссар приблизился к королевской галерее и почтительно поклонился правителю.

 – А теперь, – провозгласил король, – мессир Бриссар должен выбрать Королеву турнира.

Зрители аплодировали Бриссару. Он поднял копье, на котором был укреплен вымпел с его фамильным гербом, приблизился к королевской ложе и, со словами: “Здесь нет дамы очаровательнее и прекраснее...”, опустил вымпел к ногам принцессы Марты.
Крики одобрения раздались с трибун. Марта встала и обратилась к победителю.

 – Ну что ж, мессир Бриссар! Раз я – Королева турнира, то повелеваю Вам ещё раз показать своё мастерство и удаль! Приказываю Вам сразиться... – принцесса
задумалась. – С кем же Вам сразиться? – она поискала глазами в группе всадников у южного входа.

И тут взгляд её упал на странно одетого юношу, по виду явно чужеземца.

– Вот с этим рыцарем на гнедом коне! – громко произнесла принцесса.

Все взоры устремились на Эдварда.

 – О, Боже! – прошептал принц, испуганно глядя на внушительную фигуру мессира Бриссара. – Матушка, вот когда мне понадобится ваше благословение! – и он направил своего коня к центру арены.

 – Кто ты такой, о рыцарь? – спросил король.

 – Я – принц Эдвард, сын короля Густава и королевы Анны. Наше королевство лежит к востоку от вашей страны, за горным перевалом.

По рядам зрителей пронесся удивленный ропот.

 – Так значит, ты принц... – проговорила принцесса Марта. – Ну что ж, принц, покажи, на что ты способен!

                ***
Эдвард в сопровождении герольдов прошел к шатрам, расположенным с наружной стороны арены. В одном из них Эдварду помогли облачиться в рыцарские одежды. Доспехи были тяжелые, однако совершенно не сковывали движений. Принц по достоинству оценил мастерство придворных оружейников, так как чувствовал себя свободно и уверенно. Без колебаний он направился к своему коню, также заботливо укрытому доспехами.

Бойцы выехали на поле и встали друг против друга на противоположных концах арены. Зрители заинтересованно следили за событиями. Пожалуй, среди них не было тех, кто считал вероятной победу молодого принца.

Как только заиграли трубы и рожки, противники помчались друг на друга и сшиблись с огромной силой. Их копья рассыпались в щепки, и несколько секунд из-за клубов пыли, поднятых копытами, не было понятно, что происходит на арене. Когда же пыль немного улеглась, зрители увидели мессира Бриссара стоящим на
земле с поднятым мечом. Взбешенный падением он гневно махнул им в сторону Эдварда.

Принц спрыгнул с коня и тоже обнажил меч. И тут всем стало ясно, сколь неравны были силы сражавшихся. Бриссар, словно скала, нависал над Эдвардом: он был выше юноши на целую голову и намного шире в плечах. Эдвард замер в нерешительности, но через мгновение отважно бросился на соперника.

Они обменивались такими яростными выпадами, как будто от исхода боя зависела их жизнь. Мощный Бриссар уступал Эдварду в ловкости и быстроте. Принц, нанося молниеносные удары и стремительно перемещаясь по полю, так измучил его, что рыцарь все чаще останавливался, пытаясь перевести дух.

И вот в одну из таких передышек, когда пот заливал глаза под тяжелым забралом, Бриссар на миг потерял бдительность. В то же мгновение Эдвард подскочил к нему и сильным ударом выбил оружие из рук.

Зрители ахнули от изумления. Король даже привстал со своего трона. Он бросил на арену жезл, что по правилам означало конец состязания.

 – Принц Эдвард, ты величайший из всех рыцарей! – воскликнул Август. – Уже много лет никто не может победить несравненного мессира Бриссара. Ты – искуснейший и сильнейший из всех известных нам рыцарей! Мы будем рады видеть тебя, о славный рыцарь, в нашем королевском дворце и устроим празднество в честь твоей победы.
 И под одобрительные крики толпы королевская семья направилась во дворец в сопровождении рыцарей и придворных, которые в подобострастном почтении окружили принца Эдварда.
               
                ***
С этого дня у Эдварда началась совершенно иная жизнь. Турниры сменялись пирами, маскарадами и королевской охотой, за которыми вновь следовали турниры. Принц чувствовал необыкновенный прилив сил и уверенность в себе. И неизменно побеждал. Со всех концов страны съезжались люди, чтобы посмотреть на непобедимого рыцаря Эдварда. Его знали в лицо, и, завидев издали его плащ, люди восторженно приветствовали героя, снимая перед ним шляпы.

Прошел не один год, а Эдвард все сражался и пировал. И всегда рядом была принцесса Марта. Она восхищенно смотрела ему в глаза, и у юноши кружилась от счастья голова.

“Вот так бы прожить всю жизнь, – думал принц. – Народ меня любит, ведь я самый сильный и умелый рыцарь турниров. И Марта так прекрасна… Вот женюсь на ней и буду всю жизнь купаться в лучах славы рядом с любящей женой в этом замечательном королевстве!”

“Сегодня после королевской охоты я сделаю принцессе Марте предложение и попрошу у короля Августа и королевы Альбины руки их дочери“, – наконец решился Эдвард.
В лесной чаще мелькнули рога великолепного благородного оленя, затрубили охотничьи рожки и Большая королевская охота началась.

Все смешалось в азарте погони: топот копыт, лай собак, крики загонщиков и призывные звуки рожков.

Увлеченный скачкой Эдвард не заметил, как оторвался от основной группы всадников. Неожиданно для себя он оказался один в незнакомом лесу.
Принц придержал коня. “Надо дать ему отдышаться. Так можно загнать доброго друга”, – оглянувшись по сторонам, молодой человек ласково похлопал гнедого по шее и легонько тронул поводья.  Вскоре он обнаружил пустынную дорогу. Лай собак и крики слышались где-то впереди, и Эдвард направил коня на шум охоты. Неожиданно за поворотом он увидел одинокую фигуру. На дороге, опираясь на посох, стоял старик, одетый в поношенный плащ.

Эдвард не спеша подъехал к путнику. Тот спокойно стоял и молча смотрел на всадника.

 – Старик, –  обратился к нему юноша, – почему ты не снимаешь шляпу и не приветствуешь меня? Ты что, не знаешь, кто я такой?!

 – А кто ты такой, и почему я должен приветствовать тебя? – отозвался странник.
 Принц даже привстал на стременах от возмущения.

 – Я – принц Эдвард – самый блистательный рыцарь турниров! – высокомерно изрек он.

 – Неужели?! – улыбнулся старик и прямо посмотрел в глаза Эдварду.

Лес покачнулся и разлетелся радугой брызг, в этот момент принц увидел себя на городской площади недалеко от замка. Его окружали оборванные изможденные люди; кто-то просил милостыню, кто-то под грозные крики стражников тащил огромные тюки, голодные грязные дети сидели у стены городской ратуши. Ратуша накренилась и вдруг опала облаком пыли. Пыль клубилась на потрескавшейся земле, среди поникших иссушенных колосьев…

– Засуха, голод… – услышал Эдвард обрывок фразы.

Видение рассеялось. Юноша оказался один на лесной дороге.

Невеселые мысли одолевали принца по пути к королевскому замку. Словно пелена упала с глаз. Он вдруг заметил, какие мрачные и старые дома в городе; как бедно, а подчас и убого, одеты люди; какие у них грустные лица. Как много в городе попрошаек и нищих...

Подъезжая к замку, молодой человек ещё издали увидел свет в окнах и услышал весёлую музыку. Ворота открылись и впустили принца во двор, где толпились возбуждённые охотой всадники.

Эдвард вошёл в пиршественный зал. Марта улыбалась и что-то говорила ему, показывая в сторону очага, где на вертеле жарилась туша убитого оленя. Эдвард смотрел на принцессу и не узнавал: она стала такой чужой…

В самый разгар пира из ворот замка выехал всадник, закутанный в темный плащ. Выбравшись из паутины узеньких улочек на широкую дорогу, он пришпорил коня и быстро поскакал из города. Путь всадника лежал на восток, где за горной грядой был его дом, ждали его отец с матерью.

                ***
Эдвард вздохнул полной грудью и радостно улыбнулся.

“Вот он – дом! Как долго я здесь не был!”

Он окинул взглядом знакомые холмы, озёра и перелески; увидел маленькую чистенькую деревеньку, примостившуюся у дороги, и снова улыбнулся.

Принц торопился домой в радостном предвкушении встречи с отцом и матерью. Однако смутное беспокойство тревожило его. Что-то было не так. Вроде бы всё те же поля, луга, озёра, белые домики, стада на выпасе, крестьяне в ярких одеждах. Но на полях уже не то буйство красок; домики казались пыльными, стада – редкими, а лица людей – усталыми.

“Что же произошло?” – задавал себе вопрос Эдвард. Но ответа он не знал.

И вот, наконец, долгожданные ворота королевского парка. Но и в парке что-то незримо изменилось: потускнела зелень, пропали цветы, исчезли прекрасные кувшинки с поверхности пруда.

Эдвард натянул поводья и спрыгнул на землю. Быстро взбежал на высокое крыльцо и распахнул двери родного дома. Внутри было сумрачно и тихо.

Вдруг послышались чьи-то торопливые шаги, и через мгновение Эдвард задыхался в объятиях знакомых теплых рук.

 – Матушка Эвэ! – только и смог промолвить юноша.

 – Мальчик мой, как долго тебя не было! – плакала няня.

 – Что здесь случилось? Почему всё не так?!

 – Милый Эдвард, в те годы, что тебя не было дома, посевы и скот погубила засуха. Дожди выпали только в эту весну. Ну, дай Бог, теперь всё образуется! – и она повлекла его вверх по лестнице. – То-то обрадуются ваши матушка и батюшка!
Король Густав не верил своим глазам, а королева целовала и обнимала любимого сына.

В честь возвращения наследника в саду королевского замка был устроен пир. Люди приходили посмотреть на принца, вернувшегося из дальнего странствия.
А он был безмерно счастлив, что, наконец, оказался дома!

                III
Прошло три года. Неурожай больше не повторялся. Страна расцвела и разбогатела. Прошлые бедствия постепенно забывались.

Но тут новая напасть: на востоке хан, правивший дальним государством, начал войну с соседями короля Густава. Одерживая победы, он поработил эти страны и превратил свое маленькое ханство в огромную империю, границы которой вплотную придвинулись к королевству Густава и Анны.

Густав был очень обеспокоен. Меряя шагами тронный зал, он говорил, обращаясь к жене и сыну:

– Мы не можем допустить, чтобы началась война. Ханская армия столь сильна и многочисленна... Необходимо отправить на восток посла, чтобы он заключил соглашение о мире. Это должен быть верный человек, неподкупный и разумный. Не знаю, кому можно доверить столь ответственную и опасную миссию?

– Отец, я поеду!

 Густав остановился, Анна испуганно посмотрела на сына.

– Я понимаю, насколько важен сейчас для нас этот мир. Если к хану приедет сын короля, этим мы покажем, насколько уважаем правителя империи и доверяем ему, отправляя в стан врага наследного принца. Я ведь прав, отец?
 Густав немного помолчал.

 – Как не трудно мне с этим согласиться, видимо придется именно тебе выполнить это сложное поручение. Но будь осторожен! Говорят, хан коварен и жесток. Прошу, береги себя!

 – Эдвард, сын мой! – Анна подошла и ласково обняла молодого человека. – Я горжусь тобой!

Она отвернулась и поспешно вышла из зала, чтобы никто не заметил её слёз.


                ***
На рассвете Эдвард вброд пересек горную речку, по которой проходила граница, и теперь был на завоёванной ханом земле.

Безрадостная картина предстала взору молодого человека: сожжённые деревни, вытоптанные посевы, несчастные испуганные люди. Войско хана было безжалостно: людей угоняли в рабство, непокорных – убивали. Голод и страх преследовали людей.
Сердце принца сжималось от жалости и сострадания, и он погонял коня, стараясь поскорее уехать от всего этого, но встречал дальше на своем пути снова голод и страх.

Он уже долго был в дороге. Местность заметно изменилась. Вместо зелёных лугов и прохлады тенистых лесов – выжженные солнцем сухие степи и редкие деревья, совсем не дававшие тени и отдыха усталому путнику.

Селения и города тоже стали другими. Узкие кривые улочки, глинобитные дома с плоскими крышами; редкие прохожие, прячущиеся в тени высоких заборов; женщины с закрытыми лицами, закутанные с ног до головы в тёмные одежды.

После долгих недель пути, запылённый, измученный зноем и редким отдыхом, Эдвард оказался у стен столицы ханства, в центре которой на холме величественно возвышался дворец правителя, блиставший в лучах восходящего солнца яркими красками затейливых узоров.

Под пение муэдзинов и окрики погонщиков быков Эдвард въехал в город через высокие мозаичные ворота. Добравшись до базарной площади, путник спешился. Разноголосица и суета восточного базара завораживали юношу. Это было так не похоже на ярмарки, которые устраивались на площадях городов его родной страны. Сколько тут было удивительных вещей! Персидские и бухарские ковры; красивые чеканные блюда и кальяны; богатые украшения; маленькие, необычной формы, пузырьки и склянки с душистыми благовониями; и, конечно же, сладости.
Вдруг площадь огласили громкие окрики,  послышался бой барабанов. Как по мановению волшебной палочки, шум базара стих, и все люди склонились в низком поклоне.

 – Эй, чужеземец! – кто-то настойчиво дергал Эдварда за рукав.

Принц посмотрел вниз и увидел маленького человека в большой чалме, который стоял на коленях у его ног.

 – Чужеземец, кланяйся скорей! А то не сносить тебе головы!!!

 – Добрый человек, скажи мне, что происходит?

 – Хан Яткир с дочерью Гульсум и свитой едут на базар. Склонись! Иначе будешь публично казнен за непокорность!

Эдвард не успел ничего ответить: в этот момент на площади показалась пышная процессия. Вереница богато одетых всадников сопровождала расшитый золотом и сверкающий драгоценными камнями паланкин, в котором восседали хан и его дочь. Паланкин несли двенадцать человек в парчовых халатах. А впереди и позади них шли устрашающего вида воины с обнаженными ятаганами. Барабанщики били в барабаны и громко возвещали о прибытии правителя.

Хан удовлетворенно оглядел склонившихся вокруг людей, но тут взгляд его упал на стоявшего неподалеку принца Эдварда. Глаза Яткира забегали, он нервно заерзал на горе бархатных подушек. В то же мгновение два воина подбежали к Эдварду и, грубо схватив под руки, повели молодого человека к хану. Около паланкина они попытались поставить Эдварда на колени, но он оттолкнул их и схватился за шпагу. Воины вопросительно посмотрели на хана, тот махнул рукой, и они отступили.

 – Кто ты такой? – требовательно спросил принца стоявший рядом охранник. – Почему не кланяешься Светлейшему хану?

Эдвард слегка склонил голову.

 – Я отношусь со всем уважением к вам, о, Светлейший хан Яткир! Но я равный вам по крови и прибыл в Вашу великую страну с почётной миссией из королевства моих родителей: короля Густава и королевы Анны, – принц взглянул на сидевшую рядом с отцом принцессу Гульсум и осекся.

Над искусным золотым шитьем тончайшего шёлкового платка, закрывавшего лицо принцессы, блестели прекрасные черные глаза, излучавшие веселье и беззаботность. Матовый лоб и тонкие черные стрелки причудливо изогнутых бровей; все это необычайно взволновало молодого человека.

– Так что ты там говорил о какой-то миссии? – поинтересовался хан.

Эдвард встряхнул головой, отгоняя оцепенение, и продолжил:

 – Я, принц Эдвард, сын короля Густава и королевы Анны, прислан сюда отцом, чтобы заключить соглашение о мире между нашими странами. Вот здесь, – и он достал из седельной сумки ларец с драгоценностями, – подарки, которые король Густав поручил мне передать светлейшему хану Яткиру и его прекрасной дочери Гульсум.

 – Ну что же, сейчас мои люди возьмут все, что нам нужно, а ты отправляйся с нами во дворец, – медоточивым голосом проговорил хан. – Отдохнешь, а потом мы подробно обсудим наши дела.

А принцесса Гульсум лишь молча смотрела на молодого человека и лукаво улыбалась.

                ***
Яткир вальяжно развалился на мягком диване в роскошном зале дворца. Он смотрел, как его дочь и принц Эдвард играют в шахматы.  Зрелище было прелюбопытное. Принц играть не умел, но очень старался: он сосредоточенно морщил лоб и пытался не перепутать фигуры, но раз за разом проигрывал. При этом он забавно злился, чем очень веселил насмешливую Гульсум. Её радостный смех, похожий на перезвон колокольчиков, не мог никого оставить равнодушным. Эдвард отрывал взгляд от черно-белых клеток и смотрел на прелестницу восхищёнными глазами. Она же улыбалась ему пленительной улыбкой, и взгляд её выражал явную благосклонность.

Хан Яткир был злобным, жестоким и самодовольным человеком. Однако в отсутствии ума его обвинить никто не мог. Вот и сейчас, наблюдая зарождение этой любви, хан размышлял о том, как всё удачно складывается:

“Это необыкновенное везение, что у короля Густава оказался сын такого подходящего возраста – единственный наследный принц, который к тому же так хорош собой. Я завоевал много стран; а тут добыча с такой легкостью сама идет в руки. Ведь достаточно только поженить их – и всё! В один миг границы моих владений продвинутся весьма значительно на запад! Ну и что, что он инородец, – интересы государства важнее!”

И старый хан удовлетворенно улыбнулся.

                ***
Жизнь Эдварда в ханском дворце была увлекательна и необычна. Ночи сменяли дни захватывающим калейдоскопом ярких красок и волнующих впечатлений. Принц и очаровательная Гульсум проводили время в роскошном саду, обнесенном высокой каменной стеной, из-за которой не был слышен шум большого города. Сад пестрел пышными цветами диковинных расцветок. Пальмы и прохлада сказочно красивых фонтанов создавали ни с чем не сравнимую картину оазиса в знойной пустыне.
Вечером Эдвард курил кальян и под тягучую восточную музыку погружался в причудливый танец закутанных в прозрачные шелка красавиц. Мерно покачивая бедрами и позвякивая монистами, танцовщицы окружали принца, унося его далеко в мир фантазий и грёз.

Иногда он вместе с ханом, дочерью владыки и свитой выезжал в город на базар. Везде юноша видел склонившихся в великом почтении людей. Хана боялись. Люди старались не попадаться на пути царственного кортежа, а если это не удавалось, то кланялись как можно ниже, лишь бы взгляд властелина не коснулся их.

Яткир любил рассуждать об устройстве своего государства:

– Дисциплина, дисциплина и ещё раз дисциплина! А ещё страх и покорность, – нравоучительно вещал хан, расхаживая по комнате. – Ты, принц, скоро поймёшь: главное, что делает армию бесстрашной и непобедимой, – беспрекословное подчинение и страх. Страх перед жестоким наказанием в случае неповиновения, – хан остановился и внимательно посмотрел на Эдварда. – Воины знают, что если они идут вперед, то смерть может пощадить их. А если они повернут назад, то их ждёт страшный конец. Я отдал приказ рубить головы всем непокорным!

“Его боятся, а значит уважают! Народ послушен, а армия действительно непобедима. Это сделало маленькое восточное государство огромной империей. Быть может это и есть пример настоящего правителя и политики великой державы?” – размышлял принц. Он был настолько сбит с толку великолепием двора, что не мог правильно истолковать увиденное и услышанное.

Как-то незаметно обращение хана к принцу стало более свойским.  Вместо привычного: “принц Эдвард”, все чаще звучало слово: “зятёк” . Однако Эдварду это даже льстило. В подчеркнутом панибратстве старого хана молодому человеку виделись уважение и внимание к его персоне.

Такая жизнь Эдварду нравилась. Его волновала причастность к мощному государству, и радовало то, что он приближен к столь могущественному правителю.
К тому же Гульсум была так хороша!

И постепенно в голове принца стала оформляться, а затем всё больше крепнуть уверенность, что обворожительная принцесса станет его избранницей.

“Я попрошу у хана руки его дочери, и это будет прекрасным решением всех проблем, – думал Эдвард. – Я женюсь на красавице Гульсум и буду счастливейшим королём на свете! Война уже никогда не будет угрожать моей стране: не станет же хан воевать с государством, где его дочь – королева. И мой народ сможет жить в мире и радости, как и раньше”.

И принц принял решение.

                ***
Эдвард хотел, чтобы его предложение прозвучало в торжественной обстановке в присутствии придворных и знатных приближённых особ. Но, несмотря ни на что, душу принца холодило сомнение, что он может получить отказ: здесь он инородец – человек другой веры и чуждых взглядов. Поэтому принц решил поговорить с ханом, чтобы заручиться его согласием.

Однако подходящий случай не представлялся.

Как-то раз Эдвард заметил в конце коридора Яткира, идущего куда-то в глубокой задумчивости. Хан был один, это было удивительно, и лучшего момента вряд ли можно было ожидать.

 – Светлейший хан! Подождите! – окликнул его принц. Но хан был так погружён в свои мысли, что ничего не услышал, и продолжал свой путь по запутанным лабиринтам дворца.

Эдвард прибавил шагу. Ему хотелось скорее поговорить с ханом, но, в то же время, он боялся резко прервать ход мыслей правителя и тем самым вызвать его гнев.
“Тогда он наверняка мне откажет”, – беспокоился молодой человек.

Хан остановился около небольшой тяжёлой двери и огляделся по сторонам, однако Эдварда, в эту минуту оказавшегося в тени большой колонны, он не заметил. Дверь скрипнула, и Яткир скрылся за ней.

Эдвард подошел к кованой массивной двери и в нерешительности потянул за ручку. Было обидно упускать такой шанс! Дверь подалась, и принц оказался в небольшом узком коридоре, в конце которого виднелась ещё одна дверь.

Внезапно он ощутил холодок неясного и беспричинного страха. Эдвард медленно прошёл по коридору и осторожно приоткрыл вторую дверь.

В центре большого зала, освещённого бликами чуть теплящегося очага, стоял гигантский стол. Перед столом, склонившись в подобострастном поклоне, на коленях  стоял  хан.  Тот  же,  кто  сидел  за  столом,  был  просто  ужасен! Большая
тёмная масса, колыхавшаяся и переливавшаяся зловещими огнями, была, несомненно, живой. Отвратительное бесформенное лицо скалилось довольной улыбкой. В извивающихся щупальцах, отдалённо напоминавших человеческие руки, были чудовищного размера счёты: в оправе из костей на прутьях, вместо привычных костяшек, нанизаны белые и чёрные человеческие черепа с глазницами, горевшими синим огнём.

Эдвард в страхе отшатнулся. Но находившиеся в комнате его не заметили. Любопытство победило, и принц приник к щели приоткрытой двери.

 – О, Всемогущий Демон! – обратился хан к сидевшему за столом. – Я пришел сообщить тебе о своей дани.

 – Я слушаю тебя, раб! – Демон постучал пальцами по счетам, посыпались искры.

 – Сегодня я казнил трех бродяг и одну старуху...

 – Так, так… – Демон передвинул несколько черепов.

– Мой верный слуга Махмет зарубил грязного нищего у дороги.

Снова щёлкнули счёты.

 – Гонцы с юга сообщают, что мои армии значительно продвинулись вперед. Много убитых! Захваченных в плен я сделаю своими рабами.

 – Отлично! Ты неплохо потрудился, – проговорил Демон, медленно выплывая из-за стола. – Ты убиваешь людей; взамен за их жизни я даю тебе власть и деньги. Но помни, Яткир, – он навис над ханом, словно тяжелая грозовая туча. Хан съежился, втягивая голову в плечи. – Помни, раб мой! В тот день, когда по твоей воле не будет загублена ни одна человеческая душа, все твое могущество исчезнет!!! – он захохотал, и смех его больше походил на шипение змеи.

Взвившись под потолок, в то же мгновение Демон исчез.

 – Боже мой... – прошептал Эдвард и перекрестился. Он бросился к выходу, так как был уверен, что хан не обрадуется, обнаружив его здесь.

В полной растерянности Эдвард брёл по пустынным коридорам дворца. Добравшись до своей комнаты, он запер дверь и тяжело опустился на диван, пытаясь сосредоточиться. Но мысли путались, и лишь одна из них набатом звучала в голове:
“Как он мог?.. Как он мог!!!”

Когда забрезжил рассвет, из этого странного забытья его вывел услужливый голос слуги:

 – Ваше Высочество! Светлейший хан Яткир просит вас разделить с ним трапезу.

                ***
Хан Яткир величественно восседал во главе стола, ломившегося от всевозможных экзотических кушаний. По правую руку от него сидела любимая дочь Гульсум и особо приближенные к хану придворные. А по левую руку расположилась свита в богатых халатах и ярких чалмах. За столом прислуживали молчаливые рабы. Пир был в самом разгаре.

Эдвард сел на пустующее место рядом с принцессой Гульсум и молча смотрел на богато накрытый стол.

– Зятёк! – хан вытер жирные пальцы о полы парчового халата. – Я хочу кое-что показать тебе сегодня. Я думаю, это тебя заинтересует.

Яткир немного помолчал, ожидая вопроса, но Эдвард ничего не спросил. Хан был немного удивлён молчанием принца, но не придал этому значения.

– Я покажу тебе публичную казнь. Казнь – хорошее наказание, позволяет удерживать в страхе и покорности подданных. Так ведь, будущий король Эдвард?

Принцесса Гульсум весело рассмеялась.

Площадь перед ханским дворцом была до отказа заполнена народом. Люди толпились и около высокого помоста, где, как понял Эдвард, казнили несчастных. Справа от помоста вплотную к высокой стене ханского дворца была возведена ложа для знатных гостей: хана, принцессы и придворных. Яткир сидел, развалившись на бархатных подушках, Гульсум была беззаботна и радостна.

На помосте стоял изможденный худой человек в рваных одеждах. Он испуганно смотрел на хана. Рядом с ним был глашатай, а позади виднелась громоздкая фигура палача с огромным ятаганом.

– В чем обвиняется этот преступник? – лениво поинтересовался Яткир.

– О, Светлейший! Он украл на базаре ячменную лепёшку, – объявил глашатай.

– Что ты можешь сказать в своё оправдание? –  спросил правитель.

– О, Светлейший! – человек упал на колени. – Я был очень голоден!..

– А-а-а, – хан махнул рукой. – Все так говорят. Отрубить ему голову!

Эдвард закрыл глаза. Он услышал отчаянный вопль обречённого, затем глухой стук и возмущенный ропот толпы. Молодой человек перекрестился и открыл глаза. Теперь перед судом предстал тщедушный старичок в добротном халате, которого от страха била сильная дрожь.

Принц взглянул на Гульсум. Восточная красавица была безмятежна и с интересом наблюдала за происходящим.

 “О, Боже! – содрогнулся принц. – И это – нежное создание, которым я так восхищался! Которое боготворил!”

– В чем же обвиняется этот человек? – спросил правитель, и на мгновение Эдварду показалось, что хан заинтересовался судьбой несчастного. Но взгляд Яткира потух, и он поудобнее устроился на своем ложе.

– Он обсчитал покупателя на один золотой, – проговорил глашатай.

– Какая жадность, – в голосе хана слышалось безразличие. – Что ты можешь сказать в своё оправдание?

Но обвиняемого так сильно трясло, что вместо слов был слышен лишь громкий стук зубов. Хан не стал дожидаться ответа и снова небрежно махнул рукой.

Эдвард зажмурился, и все повторилось как в прошлый раз: крик, звук падающего тела, и только шум толпы был скорее похож на одобрение.

“Господи! Господи Иисусе!” – молился принц, наивно полагая, что если не будет смотреть на казнь, то останется к ней непричастен.

Он слышал, как Яткир снова задал вопрос о том, что совершил третий обвиняемый.

– Он украл дорогой перстень, – ответил глашатай.

– Да-а-а? Ну-ка покажите, что за перстень, – оживился хан. – Ах! Какая красота! Взгляни, зятёк! Зятёк!.. – Яткир потряс Эдварда за плечо.

Пришлось открыть глаза. Правитель протянул принцу кольцо. На зелёном овале обрамлённого в золото нефрита, блистал россыпью изумрудов золотой фрегат.
Эдвард вздрогнул. Сомнений быть не могло: это кольцо было уникальным – заказанным его отцом Густавом у королевского ювелира на десятилетие сына. Принц поднял глаза на человека, подозревавшегося в краже.

Перед ним стоял закутанный в запылённый плащ нищий старик. Он опирался на сучковатый посох и устало смотрел на собравшихся. Эдвард встретился с ним взглядом и вдруг отчётливо услышал тревожный колокольный звон: так звонили колокола в его родной стране, когда надвигалась беда. Он слышал этот звон однажды, когда горел старый город, и навсегда запомнил низкий протяжный, предвещавший тяжёлые испытания, гул большого колокола.

Хан был необычайно возбуждён:

– Интересно, что же ты скажешь в своё оправдание? – цепкий взгляд его масленых глазок был устремлён на старика.

– Я не крал кольца, – последовал ответ.

– Ложь! – надменно проговорил Яткир. – Откуда у нищего такая драгоценность?
Старик стоял совершенно спокойно.

– Отрубите ему голову! – скомандовал хан. – А перстень пойдет в пользу казны. – И он надел кольцо на палец.

Эдвард, наконец, обрёл дар речи.

– О, Светлейший! Позволь мне вступиться за этого человека. Я знаю его! Он пришёл из моей страны. И я знаю, откуда у него это кольцо. Он не крал его! Это подарок одного мальчика... И я умоляю вас, хан Яткир, отпустите его с миром. Пусть этот дар останется у него. Это для меня очень важно!

– Ну... если ты просишь... – Яткир с большим сожалением посмотрел на перстень. Расставаться с такой красотой ему не хотелось. Но и ссориться с будущим зятем тоже было неразумно.

Хан вздохнул, снял кольцо и велел отдать его хозяину.

– Только для тебя, зятёк... – разочарованным взглядом Яткир проводил драгоценность. – Ладно, нищий, иди ... пока, – и он откинулся на подушки.

Но странник стоял не шелохнувшись, все так же опираясь на посох.

– Почему же ты не уходишь, глупец?! – изумился правитель.

Старик гордо выпрямился.

– Я ещё не поблагодарил тебя, о светлейший, мудрейший и могущественнейший из всех царствующих особ!

Хан самодовольно улыбнулся, однако Эдвард не услышал в тоне говорившего привычных почтительности и подобострастия.

– Только мудрость твоя – в боли твоего народа. А могущество – в слезах матерей и жён погибших воинов; в стонах повергнутых в рабство; в мольбах о помощи завоёванных тобою стран и в бесчинствах твоих наместников! – голос старика звенел от гнева. По толпе прокатился шёпот изумления. – Но твоя великая жестокость разобьётся о величие ненависти!

Яткир вскочил и в ярости затопал ногами:

– Казнить!!! Сейчас же! Отрубить голову!!!

Эдвард бросился к Яткиру.

– Светлейший хан! Вы обещали мне!!! – кричал принц.

Хан смотрел на него налитыми кровью глазами. Судорога исказила его лицо, Яткир опустился на подушки. С деланным равнодушием он проговорил:

– Только для тебя, зятёк…

И затем, уже спокойней, недоуменно пожал плечами:

– И всё же я бы его казнил!

                ***
Принц быстро шел по бесконечным переходам ханского дворца. Всю эту ночь его мучили кошмары, и, очнувшись на рассвете от беспокойного сна, он понял, что больше ни дня не может оставаться в дикой стране, которой правит циничный самодовольный тиран.

Однако он не мог уехать, не выполнив поручение отца.

Около двери ханской опочивальни Эдвард остановился. Изобразив безмятежную улыбку, он нажал на ручку двери.

Правитель возлежал на горе расшитых шелковых подушек и дремотно щурил веки, блаженствуя под опахалом из павлиньих перьев, которое плавно качал смуглый слуга.

– О, Светлейший хан Яткир!

Хан оживился и заинтересованно взглянул на посетителя.

– Прошу простить меня за вторжение! Я достаточно долго являюсь вашим гостем, и мы уже можем заключить “Соглашение о мире”, которое уполномочил меня подписать король Густав.

Яткир выпрямился и резким движением оттолкнул слугу.

– Зачем торопиться, зятёк? – слащаво проговорил Яткир. – Такие дела второпях не делаются.

– Вот соответствующий документ, – Эдвард почтительно подал правителю свиток. – Здесь всё написано. Нет только вашей подписи.

Хан насторожился. Он долго и внимательно изучал пергамент. “Что это мальчишка решил оформить соглашение? Живется ему здесь привольно, свадьба намечается; а он вдруг заспешил?” Яткир испытующе посмотрел на принца, тот казался спокойным и почтительным. Хан снова углубился в чтение. “Вроде бы ничего не изменилось, этот дурень вполне умиротворен. В конце концов, это меня ни к чему не обязывает. Всего лишь росчерк пера”.

Яткир щелкнул пальцами. Словно из-под земли появился раб с золотым письменным прибором. Хан обмакнул перо в чернильницу и поставил жирную подпись.

– Теперь всё в порядке? – елейным голосом спросил он. – Ты доволен? 

– Не хватает печати.

Хан нахмурился, но оставил оттиск на свитке.

– О, Светлейший! Теперь всё в порядке. И я доволен, – Эдвард заставил себя улыбнуться. Он свернул пергамент и бережно держал его в руке. – Простите, что прервал ваш отдых.

Молодой человек с почтительным поклоном вышел из комнаты.

В ту же ночь Эдвард тайно покинул столицу ханского государства.

                ***
И вот он снова дома: родные холмы, поля и луга; тенистая прохлада лесов и сверкающая гладь озёр. После знойной пустыни и выжженной равнины степей, какое блаженство вновь оказаться здесь!

Эдвард был счастлив. Он пришпоривал коня, мечтая скорее вернуться домой и показать королю бесценный пергамент, обещавший мир его стране.  Наследный принц выполнил свою миссию!

Он спешил скорее обнять отца и мать. Но по мере приближения к дому радость ожидаемой встречи сменилась безотчетной тревогой.

Слишком пустынны были деревни, безлюдны улицы городов, встречавшихся на его пути. Слепые окна заброшенных домов с немым вопросом глядели на дорогу. Не слышно было детского смеха и песен, лишь завывание ветра, да одинокие шаги редких прохожих.

Словно тяжёлый камень лёг на сердце принца. В полном смятении чувств он въехал под тёмные своды дубов королевского парка.

                ***
Ошеломлённый страшной вестью о постигшем его горе, Эдвард стоял на коленях у подножия трона, до боли стискивая руками голову. Король Густав обнимал сына за плечи и, вытирая наворачивавшиеся слёзы, тихо рассказывал:

– Мор был ужасен: тысячи людей погибали в муках. Страшная болезнь неумолимо надвигалась, захватывая всё новые и новые земли. Каждый день гонцы сообщали о жертвах неизвестной болезни, и мы беспомощно ждали, когда она придет к нам. И вот однажды мы узнали, что заболел истопник, он готовил уголь и разжигал печи и камины дворца. Он был первым человеком, умершим в замке. Потом умерли дворецкий и старшая горничная, фрейлины и кухарки... Мы потеряли счет... – голос короля дрожал, но Густав пытался справиться с охватившим его волнением.

– Мужайся, сынок... Мама твоя до конца была королевой! В тот ужасный день она подозвала меня к своей постели и взяла с меня слово, что никто не войдет
в её комнату до вечера следующего дня. Милая сильная Анна!.. Она не хотела, чтобы кто-либо видел королеву в муках – слабую и беззащитную. Она просила передать тебе, что её безграничная любовь будет охранять тебя всегда: и в счастье, и в горе. Умирала она с мыслью о тебе, сынок, – из глаз короля снова полились слёзы. – Я проплакал всё это время под дверью, но не мог нарушить обещание. Когда же на исходе следующего дня мы вошли в её спальню, всё уже было кончено... Она была мертва... – и Густав, словно ребёнок, горестно зарыдал.

                ***
Потянулись безрадостные дни. Словно тигр в клетке, метался принц по пустынным комнатам дворца, не в силах перенести безысходность постигшей его утраты.
Потом гнев на судьбу и жгучий стыд за то, что он не стоял у смертного одра горячо любимой матери и не простился с ней, сменились глубокой апатией.
Принц целыми днями бесцельно бродил по заросшим аллеям королевского парка или просиживал на берегу пруда, по водной глади которого уже не плавали нежные белые кувшинки. Былая красота меркла – за парком и прудом давно никто не следил.
Углубляясь в тёмную прохладу векового леса, Эдвард словно возвращался в прошлое, ощущая себя маленьким мальчиком. Ему отчаянно хотелось повернуть время вспять и снова оказаться десятилетним пареньком, гуляющим вечером в саду отцовского дворца; а после прогулки возвращаться в нарядный дом и под ласковые разговоры матушки пить парное молоко, вновь чувствуя себя счастливым в родной благополучной стране, в прекрасном мире.
               
                IV
Время лечит душевные раны. Прошло несколько лет. Люди оправились после страшной эпидемии. В семьях родились дети. Улицы городов и деревень вновь наполнились шумом голосов и детским смехом. Жизнь брала своё, счастье и радость снова поселились в домах и людских душах.

И только во дворце все было по-старому.

Наследный принц Эдвард все свои дни проводил в парке. В непогоду в библиотеке он с безразличием листал старые фолианты. Казалось, жажда жизни покинула его.
Но жизнь, тем не менее, продолжалась. И как бы Густав не оплакивал потерю любимой жены, на нём всё ещё лежало тяжёлое бремя управления страной, опустошённой смертью. Бог же был благосклонен к королю и его народу, и всё мало-помалу налаживалось.    
               
                ***
Однажды в холодный дождливый день Эдвард по обыкновению сидел в библиотеке у ярко горевшего камина и безучастно смотрел в высокое стрельчатое окно на косые струи дождя.

Вошёл Густав и, тяжело ступая по мягкому ковру, подошёл к камину. Принц хотел было встать, но король остановил его, ласково положив руку ему на плечо.

– Эдвард, мне необходимо поговорить с тобой, – Густав со вздохом опустился в кресло напротив. – Я долго не решался на этот разговор, но я уже стар и не могу дольше его откладывать. Сынок, в жизни короля есть много обязанностей: трудных, радостных, иногда неприятных. Но одной из самых важных забот является продолжение королевского рода. Король должен оставить после себя наследника. Это необходимое условие. Мой мальчик, тебе уже тридцать – вполне зрелый возраст для мужчины. Быть может, уже скоро ты взойдёшь на престол. Тебе нужно жениться, подарить стране и своему народу наследника. Надеюсь, Бог позволит мне увидеть его. Жаль, что твоя мать не дожила до этого...

При упоминании о матери Эдвард вскинул голову, однако взгляд его оставался непроницаем. Король испытующе посмотрел на сына и снова вздохнул.

– Приехали торговцы из северной страны. Они рассказывали о своем правителе – князе Ольгерде и его дочери княжне Рогнеде. Говорят, что она необыкновенно хороша собой, – Густав вновь взглянул на принца, но тот безразлично смотрел в окно.

– Мы всегда жили в мире с северными соседями, и я не вижу никаких препятствий этому браку. К тому же, учитывая коварный нрав восточного ханства, такой политический союз был бы для нас весьма полезен.

Густав замолчал, ожидая ответа. Однако Эдвард не проронил ни слова, продолжая следить за потоками воды за стеклом.

– Эдвард! Ответь, что ты об этом думаешь? – уже требовательнее спросил король.

– Воля отца – для меня закон, – тихо произнёс принц.

                ***
Как долго он был в пути, Эдвард не знал. Принц не считал ни дни, ни недели своего путешествия. Зябко кутаясь в тёплый подбитый мехом плащ, слегка покачиваясь в седле, он полностью отдавался дремотному полузабытью.
Ничто не волновало его: ни политика, ни предстоящая встреча, ни возможная свадьба.

Дорога всё дальше углублялась в сумрачный лес, так не похожий на наполненные теплом и щебетом птиц леса его родины. Эдвард словно попал в иной мир – под своды собора с колоннами-елями и мягким вековым ковром хвои под ногами. Седые лишайники свешивались с ветвей, и лишь яркие брызги незнакомых жёлтых соцветий да проглядывающие кое-где сквозь траву ягоды земляники оживляли этот загадочный лес.

Из леса бесшумно вышел человек, по виду охотник. Он остановился у дороги и внимательно смотрел на всадника. Эдвард натянул поводья; конь послушно остановился.

– Я еду к князю Ольгерду и княжне Рогнеде. Как мне попасть к замку?

Человек покачал головой и что-то проговорил – слова звучали непривычно певуче-гортанно – и показал рукой на север.

– Благодарю, – с поклоном произнес принц.

Охотник повернулся и так же неслышно скрылся в лесу.

"Надо поторопиться. Моё путешествие слишком затянулось", – подумал молодой человек, пришпоривая коня.    

                ***
После двух дней пути Эдвард стал различать еле слышный странный гул. Гул всё нарастал, и, выехав на опушку леса, принц понял, что это был шум прибоя. Перед ним раскинулось безбрежное море. Казалось, можно было протянуть руку и дотронуться до холодных брызг, разбивающихся о берег волн.

Но впечатление это было обманчивым: ещё предстояла долгая дорога, и путник скоро убедился в этом. Он пришпоривал коня, желая скорее достичь своей цели, а берег всё не приближался. Зато шум прибоя превратился в оглушительный рёв.

И вот, наконец, поднявшись на гряду скал, принц увидел то, к чему так стремился. Громадные волны с шапками кипящей пены с грохотом обрушивались на прибрежные скалы, рассыпаясь мириадами брызг. Никогда раньше Эдвард не видел моря, и сейчас он был оглушён и поражён открывшейся его взору картиной.

Как заворожённый смотрел он на буйство стихии, пока вдруг не понял, что основательно продрог на сильном ветру. Эдвард осмотрелся. В отдалении, по правую руку от него, на сильно выдававшейся в море скале стоял замок. Он казался грозным и неприступным среди бурлящего водоворота. Высокие серые стены и башни, почти без окон, делали эту цитадель похожей на обломок скалы, нависшей над водой.

Эдвард направил своего коня в сторону грозной крепости.

У подвесного моста через глубокий ров, его остановил окрик стражника. Принц показал ему грамоту, где на незнакомом языке было написано, что он, сын
короля Густава, послан к князю Ольгерду с особой миссией – представлять интересы государства. Грамоту помогал составлять тот самый торговец, что рассказывал королю о князе и княжне.

Стражник прочёл пергамент, удивленно вскинул брови и с глубоким почтительным поклоном вернул её владельцу. Мост был спущен, и Эдвард вступил под тень величественных крепостных стен.

                ***
Наследного принца Эдварда принимали с почётом, соответствующим его положению. После того, как в отведённых ему покоях он смог переодеться, утолить голод и немного прийти в себя после долгой дороги, принц был приглашён на торжественную аудиенцию для вручения верительной грамоты.

Эдвард стоял в центре большой комнаты, стены которой украшала лишь искусная резьба по белому камню, и чувствовал некоторую неловкость. Он был в непривычно роскошном, украшенном драгоценными камнями камзоле, сшитым специально для этого случая;  держал в одной руке пергамент, а в другой ларец искусной работы с подарками князю и княжне. Позади него стояли придворные и приближённые княжеского двора.

 – Князь Ольгерд и княжна Рогнеда! – возвестил глашатай. Из особого уважения к гостю говорили на языке, понятном Эдварду.

Позади высокого трона из резного дуба и чуть меньшего подобного кресла рядом открылись двери, и в зал вошёл высокий седовласый мужчина. Он был одет в строгие кожаные одежды, лишь немного расшитые золотом. Князь был красив той мужественной северной красотой, которая всегда нравилась Эдварду. Статная фигура, широко развернутые сильные плечи, гордый профиль, умный внимательный взгляд.
Когда же принц взглянул на девушку, сопровождавшую Ольгерда, то испытал необъяснимое тревожное волнение. Княжна Рогнеда была, безусловно, хороша собой: тоненькая, как стебелек водяной лилии; красивая длинная шея; изящная головка увенчана тяжёлыми косами цвета спелой пшеницы. Молодой человек залюбовался её изяществом и красотой.

После положенных приветствий, обмена речами и вручения подарков был объявлен пир в честь приезда важного гостя.

В соседнем пиршественном зале, на стенах которого красовались охотничьи трофеи, стоял накрытый стол. На белоснежных с алой вышивкой скатертях были представлены всевозможные диковинные дары моря. Огромные рыбы, крабы, удивительные раковины, всё это было необыкновенно вкусно и незнакомо принцу.

В разгар пира в зал на огромном блюде внесли зажаренного на вертеле оленя, окружённого фаршированными куропатками.

Во время этого великолепного застолья Эдвард неотрывно следил глазами за прелестной Рогнедой и никак не мог понять, что же так потрясло его в милой княжне. Высокий лоб, открытый взгляд голубых глаз, изысканный рисунок тонких бровей. Но Эдвард видел и более ярких красавиц.

Девушка повернула голову и, поймав на себе взгляд принца, ласково ему улыбнулась. Эдвард обомлел.

– О, Боже! – тихо проговорил он. – Как она похожа на мою маму... Или это просто наваждение? – Он встряхнул головой, пытаясь отогнать странное чувство, но чем больше приглядывался к юной княжне, тем больше находил сходство со своей покойной матушкой.

– Мама! Милая моя мама... – тихо повторял принц.

От этих мыслей его отвлек голос Ольгерда:

– Принц Эдвард! Я хотел бы, чтобы после пира вы сопровождали меня. Мне необходимо поговорить с вами наедине.      
               
В небольшой комнате князь Ольгерд предложил Эдварду сесть, а сам подошел к пышущей жаром печи, выложенной затейливыми изразцами.

– Я хотел бы узнать истинную причину вашего приезда к нам, – проговорил он. – Наши страны всегда жили в мире, однако наши политические интересы никогда ранее не пересекались, – Ольгерд повернулся и вопросительно посмотрел на принца.
Немного помолчав, Эдвард ответил:

– Мне довольно трудно говорить на столь деликатную тему, но буду откровенен. Мой отец считает, что мне пора жениться и подарить народу наследника. Ему много рассказывали о вас и княжне Рогнеде, и он счёл желательным мой брак с княжной. Кроме того, государственные интересы нашей, а на мой взгляд, и вашей страны в этом случае только выиграют. Признаться, я совершенно очарован вашей дочерью, и полагаю, что буду несказанно счастлив, став её мужем.

– Ну что ж, я рад, что вы так честно рассказали о ваших намерениях, – после некоторой паузы произнес Ольгерд.

Внезапно его голос дрогнул:

– Рогнеда – самый дорогой для меня человек. Моя возлюбленная жена умерла в родах, и теперь ближе и важнее дочери для меня никого нет! Я не вижу препятствий этому браку, но он совершится только в том случае, если княжна сама выберет вас.

Князь задумчиво смотрел на игру огня в топке. Через несколько минут он уже спокойно обратился к молодому человеку:

– Так что, дорогой принц, располагайтесь и чувствуйте себя как дома!
Отечески хлопнув Эдварда по плечу, Ольгерд вышел из комнаты.

                ***
Эдвард остался в этом величественном замке, среди сильных, мужественных, удивительно спокойных людей. Подчиняясь размеренному ритму жизни севера, он обретал, наконец, давно покинувшую его уверенность в себе.

Северные дни короткие. И, вставая еще до рассвета, молодой человек часто наблюдал из своего окна, как первый луч восходящего солнца касался неспокойной поверхности воды, и нежные оттенки рассвета обретали яркость нового дня. Каждое утро, плутая по паутине звериных тропинок, он слышал, как пробуждался лес хлопаньем крыльев птиц и зовом полярной гагары.

Излюбленной дорогой конных прогулок принца был берег широкой реки. В реке водились сомы – огромные медлительные рыбы. На отмелях, где река светло струилась над чистым гравием, было видно, как скользили в воде эти таинственные создания.

Ранним вечером река походила на дымчатое стекло. Седые ели, словно воины-великаны, охраняли покой и первозданность этого мира. Поднимающиеся из глубин рыбы тревожили поверхность хрустальной воды, оставляя на ней пузырьки, которые уносило течение. Прохладный безветренный воздух убаюкивал чувства.
Здесь, под тихое журчание водяных струй, к Эдварду вернулось душевное спокойствие, которое, казалось, было навсегда потеряно.

Возвращаясь домой в серебряной дымке тихо поднимавшегося над ковром хвои тумана и слушая тишину ранних сумерек, он думал о том, что боль постепенно уходит из его сердца. И что жизнь снова обретает для него смысл.

Долгими вечерами, греясь у жаркой печи, он слушал, как Рогнеда читает стихи, и удивительный ритм певучих непонятных слов погружал его в мир красочных образов и фантазий.

                ***
Минуло быстротечное северное лето. Потянулись к югу птицы. И Эдвард без сожаления проводил взглядом клин жалобно перекликавшихся северных гусей, возвещавших о приближении зимы.

Землю сковал холод. В неподвижном морозном воздухе, казалось, сверкали и позвякивали колкие льдинки. Лес затаил дыхание в ожидании легкого белого покрова, который надежно защитит от лютой зимней стужи. Но снега всё не было.
И вот однажды проснувшись, Эдвард вдруг почувствовал, что что-то изменилось в мире. Подойдя к окну, он увидел только плотную белую мглу, затянувшую всё вокруг. Принц удивленно смотрел в окно и не сразу понял, что падает долгожданный снег.

Быстро накинув теплый плащ, молодой человек бросился вниз по лестницам и, утопая в пушистом мягком снегу, поспешил на конюшню.

Оседлав коня, он направился к лесу, желая скорее увидеть сказочную картину первого снега.

Крупные хлопья медленно опускались с неба, одевая вековые ели в великолепные белые шапки. Загадочный лес погрузился, наконец, в сон, укутанный невесомой периной. Снег скрадывал все звуки, казалось, что конь не идет ходкой рысью, а бесшумно летит над землёй. И только фырканье и всхрапывание гнедого нарушало тишину.

Эдвард пришпоривал коня, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Но вдруг среди пелены падавшего снега он стал различать тёмную фигуру. Приближаясь к незнакомцу, принц с удивлением отметил, что местные жители не носят длинных плащей, а предпочитают тёплую меховую одежду. И тут Эдвард узнал старика...

– Подожди, старик! – позвал он.

Но тот всё так же шел вперёд, как будто не слыша окрика.

Всадник быстро обогнал путника и остановился, преградив дорогу.

– Постой, старик! Я ведь узнал тебя! – и принц указал на перстень на руке, сжимавшей посох. – Почему ты молчишь?

– Мне не о чем говорить с тобой, – устало произнес странник и посмотрел Эдварду в глаза.

Лес осветился заревом пожара. Только это был уже не лес: над городом плясали языки пламени. Воины кривыми ятаганами рубили метавшихся в огне людей.

– Что это?! – в ужасе вскричал Эдвард; страшное наваждение рассеивалось.

– Война, – ответил старик.

– Где война?

– В твоей стране, наследник престола!

– Но… с кем война?! – Эдвард был ошеломлён.

– На востоке всегда было неспокойно.

– Хан?! – изумлённо воскликнул Эдвард. – Но у нас договор о мире на сто лет!!!

– Разве можно верить таким людям, как Яткир? – старик дотронулся рукой до шеи гнедого и обошёл коня, который попятился, уступая дорогу.

– А теперь не удерживай меня, принц. Всё равно я больше тебе ничего не скажу, – и путник медленно пошёл прочь.   
               
                ***
Гнев накатывал жаркими волнами и душил Эдварда. То, что он видел вокруг себя, не могло присниться даже в страшном сне. Обугленные развалины на месте шумных городских улиц; пепелища там, где раньше были маленькие чистые деревеньки; разбитый, с оторванным языком колокол собора, поверженные кресты; люди – бездомные, оборванные и голодные.

“О, Боже! Хан – злобный коварный лжец! Он же дал слово, он поставил подпись в соглашении о мире! Оказывается, можно просто забыть об этом! Наплевать! И уничтожить страну, поставить на колени народ! Он ещё пожалеет об этом!!!”
Когда-то Эдвард уже видел картину полного разрушения. Но это было давно, и происходило в чужой стране. А теперь стонала и плакала родная земля! И он стонал и плакал вместе с ней.

Тягостные мысли одолевали принца. Он понимал, что после невнятного объяснения с князем Ольгердом и столь внезапного отъезда путь к сердцу княжны Рогнеды будет заказан. Он успел искренне привязаться к Рогнеде и начинал уже мечтать о том, какой она будет женой и королевой. Теперь княжна потеряна для него навсегда. Но как он мог выбирать между любимой девушкой и судьбой своего государства?!
Галопом пронесся всадник по главной аллее парка и резко остановил взмыленного коня у крыльца родного дома. Конь, разгорячённый безумной скачкой, взвился на дыбы и заржал. На шум из дверей дворца вышла маленькая седая женщина. Глаза её были заплаканы, а руки нервно терзали платок, которым она утирала слёзы.
Эдвард смотрел на женщину и не узнавал. Но внезапно он понял, что перед ним матушка Эвэ. “Как она постарела!” – с горечью подумал принц, спрыгнул с лошади и бросился к нянюшке, стиснув её в объятиях.

Няня уткнулась Эдварду в плечо и отчаянно разрыдалась.

– Не плачь, милая! – шептал принц, ласково гладя её по волосам. – Не всё ещё потеряно. Я знаю – мы победим!

Но рыдания сотрясали Эвэ, и она не могла произнести ни слова.

– Мальчик мой... – наконец пролепетала она. – Твой отец... – слёзы градом лились из её глаз.

Эдвард похолодел.

– Отец?! Что с ним? Ну же! Ну! Говори!!! – и он слегка встряхнул несчастную женщину.

Матушка Эвэ смогла, наконец, совладать с собой, и, беспрестанно всхлипывая и вытирая слёзы, стала рассказывать:

– Несколько дней назад с ним случился удар. Лекарь говорит,.. что это конец… – и она снова заплакала.

Эдвард стремительно ворвался во дворец и помчался вверх по лестнице, туда, где на втором этаже располагалась королевская спальня. 
               
Король Густав, бледный и совершенно беспомощный, лежал на казавшейся огромной постели. Руки его безжизненно покоились на белом покрывале, голос звучал глухо, и лишь в умных добрых глазах ещё теплилась жизнь.

Вокруг постели короля стояли придворные.

– Сынок,.. как я рад... тебя видеть...

– Отец! – Эдвард припал к неподвижной руке отца. – Отец, прости меня!!!

– Мы побеждены, сынок... Яткир очень силён.... Теперь мы платим непосильную дань... Людей... много... угоняют в рабство... – речь короля становилась всё более бессвязной, взгляд затуманился.

– Я остановлю его! Я положу конец войне и страданиям!!! – почти кричал принц, сжимая отцовскую руку.

Вдруг взор Густава прояснился, и он внятно сказал:

– Я дождался тебя, сын мой. Теперь я могу спокойно умереть.

Он глубоко вздохнул, судорога пробежала по его лицу, и жизнь покинула короля Густава.

Тягостное молчание повисло в королевской спальне. Беззвучные рыдания сотрясали Эдварда, а он всё прижимался щекой к отцовской руке.

– Король умер – да здравствует король, – в полной тишине мрачно произнес кто-то.

                ***
Эдвард безучастно смотрел на остывшие угли камина. В голове его не было мыслей, лишь звенящая пустота отчаяния. Камин давно потух, было холодно. Но принц не замечал этого.

В комнату тихо проскользнула миловидная рыжеволосая девушка. В руках она держала тёплое покрывало. Стараясь не потревожить Эдварда, она заботливо укрыла его покрывалом и собралась уже уходить, как вдруг услышала вопрос, заданный хриплым бесцветным голосом:

– Кто ты?

– Ваше Высочество, я Инга – дочь гончара Римуса. Я из города, –  она почтительно поклонилась.

– Почему я раньше тебя не видел?

– Я уже давно живу во дворце, Ваше Высочество. Я ухаживала за Вашей покойной матушкой, когда она болела. А потом, после её смерти, Ваш батюшка захотел, чтобы я осталась с ним. Он говорил, что я напоминаю ему о Вашей матушке. Но теперь и он умер, – девушка горестно вздохнула, – и мне нечего здесь больше делать.

– Какое удивительное у тебя имя, – глухо проговорил Эдвард. Он как будто не слышал последних слов девушки – Ин-га-а... Словно эхо в горах...

Он помолчал, затем добавил:

– Можешь оставаться во дворце, милое дитя, дело здесь всегда найдется.

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – Инга еще раз поклонилась и неслышно вышла из комнаты.

                V
Коронация Эдварда не отличалась той пышностью и торжественностью, с которой всегда восходили на престол короли этого государства. Ни парада красных сутан, ни блеска и роскоши нарядов придворных. Архиепископ возложил на голову принца корону, читая молитву, мазал его елеем, а Эдвард все думал о том, что же он скажет людям, собравшимся на соборной площади.

Когда король Эдвард вышел на крыльцо кафедрального собора, его встретили сотни настороженных глаз. Не было ни приветственных криков, ни радостных возгласов. Лишь мрачное молчание толпы.

– Подданные мои! Мой народ! – срывающимся от волнения голосом начал молодой король. – В непростое время выпало мне принять бразды правления. В стране война, голод и разруха. Я понимаю, что ответственность за это лежит на мне, – голос его окреп. – Я – король! И не позволю топтать мою землю, унижать мой народ!!! И здесь перед вами клянусь, что положу конец этой несправедливой, жестокой войне!
Эдвард быстро сбежал по ступеням, вскочил на коня и под недоверчивыми взглядами людей поскакал в сторону дворца. За ним последовала кавалькада придворных.

                ***
Эдвард был взбешён. Всю долгую дорогу на восток он так гнал коня, что свита венценосного всадника едва поспевала за ним.

Король не щадил ни себя, ни своих спутников и, наконец, был близок к цели. К стенам столицы ханства они добрались в ранних сумерках и, притворившись запоздалыми купцами, въехали в город.

Ночью, расшвыривая на своём пути сонных охранников, Эдвард, словно ураган, ворвался в ханский дворец. Король сильным ударом ноги распахнул двери опочивальни, стремительно прошел к ложу, на котором спал хан, и сорвал покрывало. Повелитель империи оторопело смотрел на незваного гостя. Он ещё не пришел в себя после сна и не мог понять, что происходит.

– Вставай, Яткир! – приказал Эдвард. – Ты подлый лгун! Вставай и посмотри мне в глаза!

– А-а-а... принц Эдвард... – хан, наконец, стряхнул с себя оцепенение.

– Не принц, а король Эдвард!

– Что за странный визит? Ночью?.. – спокойно спросил Яткир, свесив ноги с кровати и потягиваясь. – Чем обязан?

– А ты не понимаешь?!! – взъярился Эдвард.

– Я, признаться, удивлен, – злобный старик смотрел насмешливо и гадко улыбался.
Эдвард с трудом сдержался, чтобы не ударить по этой самодовольной физиономии.

– Ты мне что-то хотел сообщить? – хан внутренне ликовал: как он окоротил этого нахального юнца.

– Да! И то, что я сообщу, вряд ли тебе понравится!!! – севшим от гнева голосом прохрипел король. – Я знаю твою тайну.

– Какую тайну? – Яткир напрягся. – У меня нет никакой тайны, – он пытался скрыть волнение.

Но победа была уже не на его стороне.

– А твой договор с Демоном? Так знай, я все расскажу людям, и твое могущество кончится! – Эдвард развернулся на каблуках и пошёл было к двери, но хан схватил его за руку.

– Подожди! Откуда ты знаешь?! Ну, постой же... Я прошу... – он виснул на руке Эдварда. – Я дам тебе денег! Мно-о-ого денег! Только не говори никому!!!

– Мне не нужны твои деньги! – Эдвард отдернул руку.

Хан полз за ним на коленях, с отчаянной мольбой заглядывая в глаза.

– Я дам тебе очень много денег. Столько, сколько ты даже представить себе не можешь! Я сказочно богат! Подожди… Не отказывайся. Вспомни о своем народе! Ты дашь денег каждому. И все будут богаты! Они будут благодарить тебя...

– Моему народу не нужны деньги, на которых кровь и слёзы людей! – король оттолкнул ногой съежившегося и вмиг постаревшего хана и решительно вышел из спальни.

                ***
Эдвард стоял на арбе посреди базарной площади. Он говорил с людьми, заполнившими всю площадь.

– Люди добрые! Я приехал из далёкой страны; страны тенистых лесов и прекрасных озёр. Страны, которая стонет от боли и страха. Моя родина захвачена и порабощена ханом! Ваше государство ведёт несправедливую жестокую войну, убивая и угоняя в рабство множество людей. Ваши дети и мужья гибнут на этой войне так же, как и мои подданные. Но ради чего? Ради богатства жестокого хана, ради его могущества! Но откуда его могущество? Знайте, что по ночам к правителю приходит ужасный Демон. Он считает, сколько человеческих душ загубил хан. Взамен Демон дает хану силу и богатство. Подумайте, сколь высока плата за власть – тысячи человеческих жизней! Но даже Демон не всесилен. Если наступит день, когда не прольется кровь, могущество и власть хана кончатся! Всего лишь один день без убийств и насилия, и жестокости придёт конец! Ни один народ в мире не заслуживает тирании!!!
Глухой ропот изумления пронёсся по толпе.

– Правду ли ты говоришь, чужеземец?! – спросил кто-то.

– Я говорю правду. И клянусь своей жизнью, что это так! Я не сойду с этого места, пока вы всё не увидите собственными глазами. И, если я окажусь не прав, вы сможете убить меня!
 
                ***
Удивительная весть быстро разнеслась по всей стране.

Воины перестали убивать, палачи казнить: всем надоели жестокость и бесчинства злобного самодура и его наместников. Со всей страны к столице потянулись любопытные, желавшие увидеть, чем же всё закончится.

И вот настал день, когда ни один человек в стране и за её пределами не умер от рук ханских приспешников.

В тот день над столицей стали сгущаться тучи. Грозы здесь были редки, и дождей, дающих живительную влагу, ждали с нетерпением. Поэтому чёрные тучи над городом люди сочли хорошим предзнаменованием. К вечеру весь горизонт заволокло густой грохочущей мглой, которую часто прорезали яркие вспышки молний. В оцепенении стояли люди на базарной площади и вокруг неё и следили за происходящим.
Темнота всё сгущалась. Вдруг в полночь налетел сильный порыв ветра, и над ханским дворцом вырос огромный столб крутящейся мглы. С грохотом и диким воем, в котором слышались грозные проклятия злых сил, столб бесновался над городом.
Ураганный ветер заставил людей пригнуться и лечь на землю. И только самые отважные, подняв головы, смогли увидеть крошечную фигурку беспомощно барахтавшегося в вихре человека, уносимого высоко к сверкающим молниям и клубящимся тучам. Так закончил свою жизнь хан Яткир.

Внезапно всё стихло. Непривычная тишина опустилась на город. На чёрном бархате высокого неба заблистали яркие южные звёзды.

Ошеломлённые произошедшим люди стали медленно подниматься на ноги. Король Эдвард спокойно сидел на арбе посреди базарной площади. По толпе пронёсся шёпот, послышался тихий смех. Вперед выступил человек и сказал:

– Спасибо тебе, дорогой наш спаситель! Скажи...

Его перебил громкий окрик. Со стороны боковой улицы к середине площади пробирался всадник. Люди расступались, давая ему дорогу. У арбы всадник спешился.

– Прими в знак нашей благодарности вот этого чистокровного арабского жеребца. Это лучший конь хана. Ему нет цены! О, чужеземец, ты избавил нас от ненавистного злого властелина! Чем ещё мы можем отблагодарить тебя?

– Я прошу лишь одного: отпустите на волю всех рабов. Пусть это будет вашим искуплением за все обиды, нанесённые вашей страной. И да простит вас Бог!
Эдвард оседлал великолепного белого коня, который приседал и нервно прядал ушами, чувствуя незнакомую руку, и под приветственные крики людей поскакал из города, сопровождаемый своими спутниками.

Он держал путь на запад, домой, и думал о том, как много ещё предстоит сделать, чтобы возродить родную страну из пепла.
               
                ***
Король Эдвард сидел на берегу пруда в дворцовом парке – того самого, затянутого ряской пруда, по которому он так часто катался в детстве на лодке, – и смотрел, как от брошенного в воду камешка медленно расходятся круги.

Невесёлые мысли теснились в голове короля. Вспоминая свою жизнь, он понимал, как легкомысленно относился к своему долгу, возложенному на него Богом и людьми, – быть наследником престола. В трудные годы тяжёлых испытаний Эдварда не было с его народом: голод, эпидемия страшной болезни, а потом и эта варварская война превратили цветущую страну в разрушенное, истерзанное бедами государство. Если бы он был дома тогда, когда хан только начал своё вторжение! Он бы сразу покончил с негодяем и оградил бы людей от выпавших на их долю страданий.

Эдвард в сердцах бросил ещё один камешек, и тот глухо упал в воду, разогнав на мгновение ряску.

Скрипнул гравий под чьими-то шагами и на плечо короля легла крепкая рука. Эдвард поднял голову и увидел знакомого старика.

– Здравствуй, старик. Я ждал тебя, – Эдвард снова бросил камень и смотрел на разбегавшуюся по воде рябь.

Странник присел на большой валун рядом.

– Знаешь, старик, – после долгого молчания тихо проговорил Эдвард. – Я всё думаю, от чего бы я мог уберечь свой народ, если бы не разъезжал по миру, а занимался бы делами государства. Этой войны тогда бы не было. И мама... Я смог бы с ней проститься...

Вдруг голос его сорвался на крик:

– Господи, как я виноват перед ними!!!

Эдвард уткнул голову в колени и зарыдал.

– Мальчик мой! – старик ласково положил руку на голову короля. Голос его вдруг удивительно стал похож на голос Густава. – Не вини себя. Прошлого не вернешь! У каждого – свой путь, и ты шел своей дорогой. Волею Господа, на тебе лежит великая ответственность за жизни и судьбы людей. И теперь Бог даровал тебе мудрость и силу, чтобы нести это бремя до конца твоих дней. Ты – король, и изменить этого уже нельзя.

Эдвард поднял искаженное болью лицо и с жаром проговорил:

– Старик, кто ты? Скажи?! Я должен знать!

В ответ странник невесело улыбнулся:

– Кто я? Какая разница... Быть может, я – судьба, а быть может – твоя совесть. Называй, как хочешь, это уже не имеет значения, – он смотрел на поверхность пруда, по которой летний ветерок гнал легкую волну. Помолчав немного, старик встал.

– Да... Пришла пора отдать тебе вот это, – и он протянул королю перстень. Золотой фрегат все так же воинственно сверкал россыпью изумрудов. – Он мне больше не нужен. Я прошел свой путь... Прощай.

И он медленно побрел вглубь парка. Эдвард проводил путника долгим взглядом и тихо произнес: 
   
– Прощай, старик...
               
                ***
Много лет прошло с тех пор. Страна, которой правил Эдвард, сын короля Густава, поднялась из руин, расцвела и стала такой же богатой и благополучной, как была когда-то.

Король Эдвард был мудрым и великодушным. Подданные любили и уважали его, забыв все прошлые обиды. Но он так навсегда и остался в памяти людей как Эдвард Прощённый.

Говорят, что сам король был личностью незаурядной. В молодости он много странствовал. Был образован, говорил на нескольких языках и поражал собеседников своими знаниями и суждениями. Приближенных, однако, удивляло: почему он никогда не рассказывал о своих путешествиях? Государь ведь бывал в разных странах, видел много интересного... Никто не знал ответа на этот вопрос.

И только королева Инга знала, что скрывает король Эдвард. Но она любила его, а значит – прощала.