Хроника литерного рейса - 1

       А за бортом была середина 70-х годов. В это время, Советский Союз ещё крепко стоял на ногах, вызывая страх, ненависть и зависть у наших врагов. И одновременно вызывал уважение и надежду на помощь, защиту и покровительство у наших многочисленных друзей в их противостоянии с нашими общими врагами. Шёл седьмой год моей службы в отдельном вертолётном полку, расквартированном в городе Броды Львовской области, а если точнее – на окраине города в районе так называемых Красных Казарм. Красными их называли из-за красного цвета кирпича, из которого поляки в своё время построили военный городок для своей кавалерийской воинской части. Кстати, качество кирпича, его прочность были просто замечательными. По сути это был керамический монолит, на котором даже следы войны - щербины от пуль разного калибра, были почти незаметны.

       В этих самых Красных Казармах и был расквартирован наш отдельный вертолётный полк. В смысле, в них располагался штаб полка, его службы, казармы, учебные классы и всё остальное прочее. Вертолёты базировались за городом на аэродроме. Его взлётная полоса была составлена из металлических плит, которыми во время войны нас снабдила Америка по программе ленд-лиза. А на противоположном конце этого старинного города находился другой военный городок под названием Белые Казармы. Его «оккупировала» воинская часть ракетных войск стратегического назначения.

       Сам город в своё время был очень компактно спланирован. На его сравнительно небольшой площади в семидесятые годы проживало довольно солидное количество жителей – около десяти тысяч человек. В центральной части города, который мы «за глаза» называли «маленький Париж», преобладала застройка западного типа с узкими улицами, мощёными гранитным булыжником, дома на которых буквально лепились друг к другу. Там же в центре, в одном из старинных трёхэтажных зданий располагался гарнизонный Дом Офицеров, в котором кроме официальных мероприятий крутили фильмы, а во все значимые праздники проводились танцевальные вечера отдыха. На некотором удалении от центра города находилось педагогическое училище, занимавшее тоже старинное, но отдельно стоящее красивое здание, куда не только с окрестных сёл, посёлков и городков, но и со всей области съезжались учиться в основном вчерашние школьницы. При таком изобилии молодых людей обоего пола в городе шел непрерывный процесс создания молодых семей. Эта участь не минула и меня. Как-нибудь расскажу.

       Наш городок располагался среди деревьев старого леса, вплотную подходившему к городской черте. Самым главным в городке было большое трёхэтажное здание П-образной формы в плане, в одном крыле которого располагался штаб полка, а также штабы и службы батальона аэродромного обслуживания и отдельной роты связи. В противоположном крыле находились солдатские казармы, а между правым и левым крылом, в средней части здания были расположены штабы эскадрилий, классы подготовки лётного состава и ещё какие-то другие служебные помещения. А ещё, на территории городка, среди редких сосен, двумя параллельными рядами стояло несколько длинных одноэтажных зданий из того же красного кирпича, в которых располагались вещевой и продовольственный склады, а также солдатская казарма и солдатская столовая. Кроме перечисленных строений в военном городке, уже в советское время, было построено современное двухэтажное здание, в котором разместилась офицерская столовая для лётного и инженерно-технического состава полка.

       В предвоенные годы, когда Западная Украина входила в состав Польши, в Красных Казармах была расквартирована воинская часть польской кавалерии. Тогда все одноэтажные здания в городке использовались по прямому назначению – они служили конюшнями, в которых содержались верховые лошади польских драгун. Уже в наше время одна из бывших конюшен, после соответствующей внутренней перепланировки и ремонта, была выделена под офицерское общежитие, в котором и мне, после прибытия в часть в 1969 году, довелось пожить около полугода, пока я не «встретил девушку, полумесяцем бровь…» В общем – женился. И мы сразу перешли жить на частную квартиру.

       В то далёкое и непростое время международная обстановка была очень напряжённая – как на западе, так и на востоке. Армия укреплялась, в стране создавались новые лётные части и пилотов стало не хватать. Тогда наверху было принято решение призывать в ВВС на два года офицеров запаса, которые закончили полную программу лётной подготовки в Учебных Авиационных Центрах ДОСААФ. Как правило, при выпуске им присваивали первичное офицерское звание младший лейтенант. Многим призванным офицерам понравилась и сама служба, и возможность заниматься любимым делом – летной работой. Они писали рапорта с просьбой о своём зачислении в кадры ВВС на действительную военную службу. Как правило, командование, рассматривая эти рапорта, принимало положительные решения по существу рапорта. В большинстве своём, все призванные на службу молодые офицеры были холостяками и потому для их размещения в воинских частях обустраивались офицерские общежития, хотя желающим не запрещалось уходить на частные квартиры.
 
       В класс, где лётный состав эскадрильи готовился к плановым учебным полётам, заглянул командир эскадрильи. Стоя в дверях, он поманил меня рукой.     – «Давай, к командиру полка, быстро. Он сам поставит задачу» – «Понял, лечу». Через пять минут я уже был в штабе у кабинета командира. – «Товарищ полковник, капитан… по вашему приказанию прибыл» – «Капитан! Твоему экипажу задача. Через полтора часа вылет во Львов в распоряжение заместителя командующего ВВС округа. Предварительно – предстоит перелёт с генералом в Луцк. Дальнейшие твои действия по его указанию. Заявка на перелёт дана. Вопросы есть?» – «Вопросов нет. Разрешите выполнять?» – «Выполняй. И смотри там, повнимательней. И погода неустойчивая, и генерал строгий…» – «Есть, повнимательней» – Поворот кругом и быстрее в класс. По пути глянул на часы, запомнил время получения задачи, и  доложил о ней комэске. Затем дал поручение своему летчику-штурману получить карты и готовиться к перелёту по маршруту Броды-Львов-Луцк-Броды. Кроме прокладки маршрута на карте, мы, как и положено, выполнили подготовку к перелёту в своих рабочих тетрадях. На всё ушло полчаса. Доложил командиру эскадрильи о завершении подготовки. – «Молодцы! Зайдите в медпункт и вперёд, с песнями. Машина вас ждёт. К вылету готовят 56-й борт». В медпункте у нас проверили давление и пульс. Показатели в норме. Медицина дала добро.
 
       Аэродром находился в 10-12 км к северу от города. Первым делом подъехали к командно-диспетчерскому пункту (КДП). Зашли к диспетчеру. – «Ну и что там слышно по поводу… Добро есть?» – «Так точно, товарищ капитан. Добро получено»  – Диспетчер прищурился на окно, по наружному подоконнику которого уже стучали пока ещё редкие капли дождя. – «Как всегда, по правилам визуального полёта (ПВП)» – «Ну, это как водится…» – Протянул прапорщику полётный лист. – «Тогда ставь визу и «мы поедем и помчимся на оленях утром поздним…». – Диспетчер  поставил отметку в полётном листе о разрешении на вылет. Затем мы с лётчиком-штурманом зашли в метеослужбу. Дежурный синоптик протянул уже выписанный бюллетень погоды и на словах обрисовал ситуацию. – «Погода потихоньку ухудшается. Нижний край уже 400 метров, видимость под облаками до четырёх километров. В осадках сокращается до двух…» – «Понятно. В облака не заходим – противопоказано. А в остальном – бывало и хуже…».

       Лётчик-штурман у меня ещё молодой. Мне самому приходится за него выполнять его работу, попутно объясняя все свои действия. Да он и сам глаза и голову имеет. А на ней ещё и уши. Потому беру его с собой везде и всюду, чтобы быстрее освоил писаные и не писаные обязанности «правака»… Хорошие командиры экипажей получаются, как правило, из хороших, опытных «праваков», в чьи обязанности входит не только штурманская рутина. Главное – при перелётах вовремя поставить экипаж на план, то есть дать заявку на вылет, побеспокоиться о питании экипажа на чужом аэродроме и о его размещении на ночлег вдали от родного дома. И кроме того – запросить разрешение на вылет, забрать у диспетчера полётный лист с отметкой о его разрешении, взять бюллетень погоды у синоптиков... Ну и ещё куча других обязанностей, выполнение которых наполняют лётную жизнь гармонией и порядком.

       Подъехали к вертолёту. Борттехник доложил о его готовности к вылету. Всем экипажем заняли свои рабочие места. Запустил двигатели, прогрел, вывел на рабочие обороты. Каждый из членов экипажа на своём месте проверил работу систем и оборудования. Всё в норме. После выключения двигателей – полный осмотр вертолёта. Всё без замечаний. Нигде не течёт, ничего не отвалилось. Снова запускаем двигатели и с разрешения РП выруливаем  на взлётно-посадочную полосу (ВПП). А по стёклам кабины уже текут косые струйки дождя. Включил стеклоочистители. – «Вышка, 757-му, прошу взлёт» – «757-й, взлетайте» – «Разрешили, взлетаю». Дальше – «шаг подмышку», вертикальный отрыв от земли и плавненько в разгон скорости...
 
       Немного информации для тех, кто не в курсе. Вертолётом управлять не сложно. Ручкой управления, которая находится между колен лётчика, управляется несущий винт вертолёта (НВ). Педалями управляется хвостовой винт (ХВ), он же рулевой. А перемещением вверх или вниз рычага шаг-газ, который находится слева от лётчика в районе его бедра, происходит одновременно изменение мощности двигателей и изменение шага винта, то есть изменение углов атаки одновременно всех его лопастей. «Шаг подмышку» на вертолётном жаргоне означает выведение двигателей на взлётный режим и установку таких углов атаки лопастей, при которых возникающей подъёмной силы достаточно, чтобы оторвать вертолёт от земли, зависнуть на нужной высоте и начать разгон скорости. В процессе разгона надо дождаться перехода работы винта из режима осевого обдува в устойчивый режим косой обдувки, о чём сигнализирует кратковременная тряска вертолёта, после чего перевести вертолёт в режим набора высоты. А дальше можно уменьшить и мощность, и углы атаки НВ, переводя их с взлётного режима на номинальный или крейсерский. Всё просто! Главное – не мешать вертолёту лететь. Он и сам всё может.
 
       До Львова всего сотня километров, долетели быстро. На маршруте дождь то слабел, то усиливался… Запросил у львовской Вышки условия подхода и посадки. После получения информации выполнил визуальный вход в круг к четвёртому развороту. Руководитель полётов разрешил заход и посадку сходу примерно в трёхстах метрах правее ВПП прямо на широкую стоянку ремонтного завода, на которой стояло несколько самолётов. После посадки выбрал местечко с краю стоянки, поближе к КДП, зарулил туда и выключил двигатели. Дождь поливал не на шутку. Попросил Вышку прислать машину за экипажем. На удивление, машина пришла быстро. Двинулись в сторону КДП. Подъехав к торцу ВПП убедился, что на глиссаде нет заходящего на посадку самолёта. Небо хоть и мокро, но свободно. Спокойно пересекли посадочный курс в непосредственной близости от торца ВПП и через пару минут припарковались у крыльца КДП.
 
       Львов являлся столицей Прикарпатского Военного Округа. У военных своего аэродрома близ города не было, потому они использовали по мере необходимости львовский аэропорт. Ближайший к Львову военный аэродром находился у посёлка Черляны в сорока двух километрах к западу от городской черты. Далековато для начальства. Для управления движением военно-транспортных самолётов и вертолётов и их кратковременной стоянки, для военных был выделен небольшой уголочек на краю территории аэропорта, где было построено и оборудовано всем необходимым здание командно-диспетчерского пункта. КДП находилось примерно в шестидесяти-семидесяти метрах слева от начала ВПП с юго-восточным посадочным курсом и в тридцати метрах от проложенной мимо КДП рулёжной дорожки, по которой воздушные суда выруливали на полосу для взлёта. Место для стоянки перелетающих военных самолётов было выделено недалеко от КДП. Оно было очень небольшим по площади и потому на нём практически нельзя было увидеть что-либо военное и долго стоящее.

       Зашли к диспетчеру уточнить обстановку и наши действия. Генералу о нашем прибытии было доложено. Но с командного пункта ВВС округа поступила команда «ждать». Для нас и это дело привычное. Перешли в неплохо оборудованную комнату отдыха для перелетающих экипажей. Шесть кроватей, стол, стулья, мягкие кресла, на полу ковры, на стене пейзаж, на столе графин с водой, окружённый стаканами… Чисто, уютно, светло и тепло… Что ещё нужно перелётчикам? Живи – не хочу… Ждём-с… Где-то через час за дверью раздался приятный женский голос – «Обед!» – Молодец диспетчер, заказал и на наш экипаж. После обеда продолжаем ждать. Наверно не все дела генерал успел закончить. Нда… Хлопотная работа у генералов… Заглянул к диспетчеру для уточнения обстановки. Он пожал плечами. Пока всё по-прежнему – ждать. Зашёл к синоптикам. Узнать, что там слышно по поводу дождя и, на всякий случай – что ожидается завтра? Дежурный синоптик, старший лейтенант, бодрым голосом заверил, что по всем прогнозам и анализу метеообстановки по синоптическим картам погода по всему району будет благоприятная и до конца дня и завтра с утра. В чем я тут же здорово засомневался… – «А ты где до Львова служил? Что-то мне раньше на глаза не попадался…» – «Раньше в Белой Церкви…» – «Понятно, доводилось бывать. Там дальняя авиация трудится. Да и туманы бывают редко…»

       Вернулся в комнату отдыха, чтобы подремать на мягком кресле. У авиаторов бытовало такое выражение – если Москва сердце нашей Родины, то Львов – это её мочевой пузырь. Имеется ввиду весь Прикарпатский регион. Ну, очень уж был богатый на хмурую погоду и осадки. Но среди всего региона Львов выделялся в худшую сторону своими плохо предсказуемыми климатическими особенностям. А они во многом зависели от окружающей его местности. Город в значительной мере окружен не Гималаями, конечно, но довольно высокими лесистыми холмами. Да и городской рельеф гулял то вверх, то вниз. Городская застройка плотная, дома старинные, улицы узкие, полно машин, заводов, фабрик, котельных и просто дымовых труб на крышах. И всё это хозяйство использует в печах в основном каменный уголь, который дымит за милую душу. А куда дыму деваться? В безветренную погоду он в виде смога зависает над городом и при высокой влажности служит катализатором для образования тумана. Еще и лес на холмах притягивает к себе всю бесхозную влагу и добавляет свой вклад в туманную составляющую. Вот такие тут дела… Если сегодня не полетим, то завтра проверим точность прогноза синоптика.
 
       Часа через полтора снова зашёл к диспетчеру. – «На сегодня отбой. Заявку я перенёс на утро на восемь часов. Тут наш метеоролог обнадёжил генерала хорошей погодой» – Диспетчер хмыкнул. – «Он, видно, и решил сегодня доделывать все свои неотложные генеральские дела и лететь завтра утром. Так что отдыхайте» – «Понятно. Нужна машина. Надо вертолёт зачехлить…» – «Да, конечно, берите» – Борттехник и «правак» уехали на стоянку. После их возвращения решили «расписать пулю». Это если перевести с офицерского жаргона на обычный русский означает сыграть в интересную, умную старинную игру – преферанс. Но не на деньги, а на приседания. И дружба не теряется, и здоровья прибавляется. Так за игрой и провели оставшееся время вечера до отбоя с перерывом на ужин. И, кстати, кормили нас очень даже не плохо…

       Утром поднялись и первым делом к окну. Очертания стоящего за ним дежурного «Газика» угадывались с трудом. Картина Репина – «приплыли…» Бедный синоптик… Умылись, привели себя в порядок и стали ждать. Время тянулось медленно. Через час «Газик» уже был виден хорошо. Ждём дальше. К девяти часам стала различаться левая, ближняя к нам, пирамида, обозначающая начало полосы. Ещё через полчаса стало видно не только правую пирамиду, но и метров триста вперёд от начала полосы. Сели в «Газик» и поехали на стоянку готовить вертолёт к вылету. Расчехлили, запустили, опробовали, выключили, осмотрели и вдвоём с лётчиком-штурманом вернулись на КДП. Борттехник остался на вертолёте заниматься какими-то своими текущими делами. Со стороны стоянки гражданских самолетов раздался звук запущенных двигателей. Это Ан-26. Поиграл оборотами, выключил. Через некоторое время снова запустил. Видимость улучшилась до пятисот метров. Через некоторое время рёв моторов усилился и мимо КДП в сторону взлётной полосы проплыл Ан-26. Верхняя половина его киля была скрыта в тумане. Самолёт вырулил на полосу, и какое-то время гудел в её начале, не взлетая. Через пару минут его экипаж вывел обороты двигателей на взлётный режим и самолёт начал разбег. Метров через семьсот он скрылся в тумане.
 
       Смотрю и думаю. Ну почему у высокого начальства такое неуважительное отношение к вертолётной авиации? Ведь реально и мы можем взлетать при низкой облачности с уходом после взлёта в облака. Выделили бы для этой благородной цели пару-тройку самых нижних эшелонов. После взлёта сразу же ушёл бы в набор до заданного эшелона. На нём дошёл бы по приборам до места назначения и выполнил бы заход на посадку по системе… Как никак обучены. Лично у меня квалификация «Военный лётчик первого класса». Разрешённый минимум погоды 100х1 и днём, и ночью, с заходом на посадку с применением посадочных систем. То есть разрешено летать в облаках и заходить на посадку при нижнем крае облачности сто метров и видимости под облаками один километр. Заостряю – не только днём, но и ночью. Но кто-то давно сказал – низя-а-а… Вертолётам – только по ПВП, по правилам визуального полёта. А в облаках только во время учебных полётов. Другое дело, если бы война… Она всё спишет. А так, зачем начальству лишние хлопоты и переживания? Они начальству не нужны. Вот и сидим мы на чужих аэродромах, как первоклашки, в ожидании «у моря хорошей погоды».

       Решил зайти в метеослужбу. По лицу дежурного синоптика было видно, что разговор с начальством у него уже состоялся, по телефону. И генерал уже высказал старлею своё мнение об уровне его профессиональной подготовки. На столе были разложены карты погоды. Старший лейтенант вглядывался в них и растерянно шептал, ну как же так, откуда он взялся, вот же… не должно при таких параметрах… как же так… Видно крепко ему досталось, бедняге… За окном скрипнули тормоза генеральской «Волги». В первую очередь генерал зашёл в метеослужбу. Все присутствующие встали по стойке смирно. Генерал дал команду «вольно» и подошёл к столу с картами погоды. – «Ну, давай, рассказывай. Природное явление вроде как расходится, потихоньку?» – Бледный синоптик только и смог вымолвить – «Так точно» – Но голос у генерала был спокойный. Конечно, он держал себя в руках, и не хотел при посторонних выражать своё недовольство. А то у старшего лейтенанта вообще руки опустятся. Генерал начал расспрашивать его о прогнозе на предстоящие сутки. Синоптик, постепенно успокаиваясь, начал докладывать о развитии погодной обстановки.

       Со стороны стоянки самолётов аэропорта донёсся звук запускаемых двигателей. Видимость за окном заметно улучшилась. Уже просматривалась значительная часть стоянки самолётов аэропорта и почти половина взлётной полосы. Через некоторое время стал виден выруливающий со стоянки Ту-134. Он неторопливо просвистел мимо нашего окна и вырулил в начало полосы. Генерал и все присутствующие внимательно наблюдали за его действиями. В окно долетел грохот выведенных на взлётный режим реактивных двигателей. Наконец самолёт тронулся с места и начал быстро набирать скорость. И вот он уже поднимает нос, отрывается от полосы и через несколько секунд скрывается в облаках. Если оценить погоду на глазок, то видимость была уже не менее полтора километра, но нижний край приподнявшегося тумана завис примерно на пятидесяти метрах. Генерал дал команду синоптику замерить нижний край облачности инструментальным способом. Синоптик быстро вышел в соседнее помещение, а генерал, выйдя из комнаты, стал подниматься в диспетчерскую, которая была этажом выше. Мы последовали вслед за ним.

       Ожидая синоптика, генерал медленно прохаживался по комнате. Видно было, что он всё же нервничал. В Луцке с утра должно было состояться важное совещание с руководящим составом дивизии истребителей-бомбардировщиков, командиром которой он был совсем ещё недавно. А я размышлял о том, смог бы пройти под такими низкими облаками, не заходя в них и обойти все искусственные и естественные препятствия, которые попадутся на линии пути. В хорошую погоду мне не раз приходилось вылетать из львовского аэропорта, немного присмотрелся к препятствиям и к рельефу. Представлял, где можно встретить на пути подъёмный кран, где храмовый шпиль, где заводские и фабричные трубы, где высокие опоры линий электропередач… При такой видимости, как сейчас, все препятствия можно увидеть заранее, особенно если не гнать скорость, а потихонечку… Главная опасность будет от встречи с проводами, которые видно плохо, а высота – критически мала. Внимательность должна быть высочайшая у всего экипажа. А особенно опасно проходить вблизи подъёмных кранов, когда видна только его вертикальная часть, а стрела скрыта в облаках. Свисающий трос с подвешенным крюком ещё надо умудриться заметить на фоне других зданий.
 
       В Чернобыле у саркофага случилась трагедия. Было построение участников ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Вроде праздник какой-то случился или другой какой-то повод. А для прохода над саркофагом летел вертолёт Ми-8, то ли для измерения уровня радиации, то ли с какой-то другой целью. У саркофага постоянно находились подъёмные краны. Маршрут Ми-8 всегда проходил мимо одного из них. И стрела крана всегда была развёрнута по направлению полёта вертолёта. В тот злополучный день после окончания работы крановщик не развернул стрелу в нужную сторону, а оставил её поперёк маршрута Ми-8. И с конца стрелы свисал на выпущенном в длину тросе увесистый крюк. Я видел видео трагедии. Очевидно, экипаж отвлекся на проводимое мероприятие, не заметил опасности, и на глазах у сотни людей вертолёт врезался в трос. Страшная картина – обломки лопастей разлетаются в стороны, вертолёт, опрокидываясь, камнем падает вниз и взрывается. Экипаж погиб. Хорошо, что строй людей стоял на каком-то удалении от места падения, а то бы было делов…

       Ну, допустим, пройду я все препятствия благополучно. Но ведь ещё надо выйти точно на перевал. Я знал, что за горушками лежит равнина, где туманы бывают редко и уж точно не сегодня.  И если даже выйду на перевал, вдруг он окажется прикрытым туманом? А входить в него на такой малой высоте совсем не комильфо. Это пострашней русской рулетки… Одна надежда, что погода, пусть даже и неторопливо, но всё время меняется в лучшую сторону. Хотя от холмов, покрытых лесом, можно ожидать любой туманной пакости. В диспетчерскую вошёл синоптик. – «Товарищ генерал! Замерили. Нижний край неровный, 50-60 метров» – Генерал кивнул и стал прохаживался по комнате, изредка посматривая в мою сторону. Вдруг он остановился напротив меня и, взглянув в лицо, неожиданно спросил – «Ну что, командир, полетишь?» – Пара секунд на раздумье и твердым голосом – «Полечу, товарищ генерал!» – Генерал выдержал паузу, видно взвешивая все «за и против», затем кивнул – «Забирай всё, что нужно. Я жду в машине…» – И он быстрыми шагами вышел из диспетчерской.
 
       Диспетчер дрожащей рукой протянул мне мой полётный лист. Отметки на нём не было. – «Товарищ капитан! Мне до пенсии полгода осталось. Поймите меня. Вы с генералом сами приняли решение… Я даже запрашивать разрешение у командного пункта сейчас не буду. Иначе там такая пурга поднимется. Вдруг командующему звонить начнут… Есть желание – летите партизанами. Дай Бог вам удачного полёта. А победителей не судят…» – «Хорошо. Я по радио передам, когда выскочим из этой ямы. Тогда позвонишь на КП. Мол, сбежал генерал… И тебе удачи!» – Вместе с «праваком» я спустился в метеослужбу. – «Выписывай бюллетень. Погоду рисуй реальную, какая есть…» – Забрал бюллетень и быстро вниз, к генеральской «Волге». Пока спускался, вспомнил анекдот про диспетчеров. Провожают одного из них на пенсию, от командования грамота за безупречную службу, от коллектива подарок, коллективу – поляну… Кто-то вопрос задал – «Как же ты умудрился 25 лет прослужить без аварий, происшествий и без взысканий от начальства?» – «А я за всю службу ни одного самолёта не выпустил, и ни одного не принял» – Вот так. Учитесь молодые… Шутка.

       Подъехали к вертолёту. Борттехник доложил генералу о готовности техники к полёту. Генерал кивнул и направился к лестнице-стремянке. Я окликнул его – «Товарищ генерал! Разрешите обратиться?» – Генерал оглянулся. – «Обращайся» – «Разрешите нам пару минут перекурить?» – «Разрешаю». – Мы отошли от вертолёта на безопасное расстояние. Закурили. – «Мужики. Погода сложная. Скорость гнать не буду, пока вся хмарь не останется позади. Просьба: очень внимательно смотрите за препятствиями, которые будут попадаться на нашем пути. А тебе, Витёк, (это мой «правак»), одним глазом следи за препятствиями, а другим веди детальную ориентировку.  Мы должны очень точно выйти на перевал и затем на Винники. А дальше дорога ровная, видимость хорошая, и даже дождик будет нам в радость. В нём видимость всё же получше, чем в тумане. Всё ясно?» – «Так точно, командир!» – «Тогда тушим сигареты и по коням!»

       Поднимаюсь по стремянке в вертолёт. Вот это номер! Ай да генерал! Спасибо за доверие и понимание момента! Вижу, наш пассажир лежит на левом боку на разложенных вдоль противоположного борта сидениях, спиной к входу. Под головой у него подушка, которая в случае необходимости укладывается в чашу сидения лётчика вместо парашюта. Снятые с ног форменные коричневые туфли аккуратно поставлены на пол под сидение. Свой плащ генерал повесил на вешалку. Мы все только значительно переглянулись, одобрительно показав друг другу большие пальцы рук. Затем заняли рабочие места. После запуска двигателей запросил у Вышки разрешение на выруливание. Разрешили. Вырулил на полосу, запросил контрольное висение. Опять разрешили. Молодец диспетчер. Ещё тот партизан. Примерно две трети полосы было видно отчётливо. Запросил взлёт. И взлёт был разрешён.
 
       С режима висения перевёл вертолёт в разгон скорости, прошёл кратковременный режим тряски и, продолжая разгон, начал буквально по метру набирать высоту. Где-то на 60-ти метрах начали попадаться разорванные клочья приподнявшегося тумана. Намёк понял и сразу снизился до пятидесяти метров с визуальным контролем высоты, периодически сверяясь с радиовысотомером. Использовать барометрический высотомер на такой высоте и в таких условиях было практически не столько невозможно, сколько рискованно из-за неровного рельефа. На скорости 160 км/час перевёл вертолёт в горизонтальный полёт.
 
       А земля была очень даже рядом. Реальная высота над неровным рельефом всё время «гуляла» от 30 до 60 метров. Замеченные препятствия обходили старательно и внимательно, без спешки и суеты. В животе иногда холодело, когда и на пятидесяти метрах чиркал за нижний край тумана, а снижаться было просто некуда. То рельеф подпирал, то высокие дома попадались. Но проскочили. Видимость тоже «гуляла» от километра до двух. По наземным ориентирам подвернул в сторону перевала. К нему вышли точно! И, о радость! Перевал был открыт! На нём не было высоких препятствий, но над самим гребнем от нижнего края облаков до земли было всего метров 30-40. Прошли перевал на 20 метрах, и сразу вид, как с балкона – видимость увеличилась до 4-5 километров, земля где-то внизу и облака высоко над головой. Вышли на посёлок Винники. Облака, на глазок, были уже где-то на высоте 400 метров, замерять не стал. Занял высоту 200 метров, доложил на Вышку – «757-й, прохожу Винники, с курсом…, погода 400х4, выход из зоны доложу» – Представил чей-то облегчённый вздох… Ну теперь можно «шаг подмышку» и увеличить скорость до крейсерской. Доложил о выходе из зоны. Через десять минут полета с курсом на Луцк начал накрапывать дождь и он не прекращался уже до самой посадки в Луцке.

       При подлёте к Луцку кивнул борттехнику в сторону салона вертолёта. Он выглянул через открытую дверь и, повернувшись ко мне, доложил – «Генерал поднялся» – «Понятно» – Связался с Вышкой Луцкого аэродрома, запросил условия подхода и посадки. Вышка передала все необходимые данные и разрешила посадку с ходу левее рулёжки, напротив КДП. – «757-й, понял». – Борттехник передал распоряжение генерала – «После посадки можно без выключения двигателей уходить домой» – Кивнул. Приземлились. Убрал обороты двигателей и винта. Борттехник прошёл в салон, открыл наружную дверь и установил лестницу-стремянку. Я запросил у Вышки добро на вылет в Броды без выключения. К вертолёту за генералом подъехал «Газик». Генерал заглянул в кабину и крепко пожал мне руку – «Спасибо, командир! Можешь возвращаться домой» – «Понял, есть возвращаться!» – Генерал спустился на землю, сел в «Газик» и поехал в сторону КДП.
 
       – «Вышка, 757-му, прошу взлёт» – «757-му, ждать» – «Понял, ждать» – Ждём, а куда деваться. Через пять минут с Вышки передали команду выключить двигатели и прибыть на КДП. Делать нечего. Выключаю и иду куда сказано. На КДП поднялся к диспетчеру узнать, в чём проблема? Ответ диспетчера конечно удивил – «Нет погоды по маршруту» – «Ну, не было печали… Да она над всей областью такая, как здесь, у вас» – За открытой дверью послышались шаги. Мимо неё проходила группа старших офицеров, среди которых был и наш недавний пассажир. Генерал увидел меня и удивлённо спросил – «А ты чего здесь?» – «Не выпускают, товарищ генерал. Говорят погоды нет» – «Кто говорит?» – Диспетчер сказал – «С командного пункта передали» – «А ну ка, соедини меня с КП» – Диспетчер схватился за телефон – «Аллё, аллё…» – «Товарищ генерал, перелёты на проводе…» – Генерал взял трубку – «Почему не выпускаете мой экипаж?» – В трубке чей-то голос что-то торопливо докладывал генералу.
 
       – «Вашу дивизию! Что вы мне про погоду рассказываете! Мы только что через неё прошли. Я проверил экипаж и в более сложных условиях. Задание выполнил на отлично. Значит, по-вашему, с генералом экипажу можно доверять, а без генерала нельзя? С генералом можно рисковать, а без генерала нельзя? Вашу логику только матом хочется комментировать!» – Генерал, не убирая трубку телефона от губ, повернулся ко мне и приказал – «Командир! Запускай двигатели и лети домой, вылет разрешаю» – И обратившись к трубке, сказал – «Команду слышали? Вернусь в штаб – побеседуем о вашей логике…» – Он отдал трубку диспетчеру – «Спасибо, товарищ генерал! Разрешите выполнять?» – «Выполняйте» – «Есть» – Мухой слетел по лестнице к выходу из КДП. Взлёт и полёт до своего аэродрома прошёл как по нотам. Погода по маршруту была даже лучше, чем при перелёте от Винников до Луцка.
 
       А с генералом мне ещё довелось слетать в Белоруссию, на полигон, где он наблюдал за результатами бомбометания поднятого по тревоге Черлянского полка истребителей-бомбардировщиков. Но об этом – в другой раз.