Из романа Гордость и Предубеждение

    Из романа Гордость и Предубеждение
    Джейн Остин

    Перевод
    Ю.Ржепишевского
    (первые четыре главы)

 
 
 
    Глава 1


    Одинокий мужчина, располагающий средствами, не может не присматривать себе супруги - это всем известная истина. Однако, что представляют собой его чувства или вкусы, об этом известно куда меньше, - по крайней мере, при первом его появлении по соседству. А посему означенная истина столь прочно укореняется в головах окрестных семейств, что на такого джентльмена уже заранее смотрят как на свою законную собственность, предуготованную для той или другой из дочерей. 
    - Мой дорогой м-р Беннет, - сказала ему как-то его супруга, - вы слышали, что поместье Незерфилд Парк опять кем-то занято? 
    М-р Беннет отвечал, что не слышал об этом. 
    - Но это действительно так, - подтвердила она, - миссис Лонг только что была здесь и мне об этом сообщила. 
    М-р Беннет промолчал. 
    - Но вам же интересно, кто купил его? - с нетерпением воскликнула его жена. 
    - Если вам так хочется рассказать, не имею ничего против, чтобы послушать. 
    Этого было достаточно, чтобы она продолжала. 
    - Почему же, дорогой, вам необходимо знать. Миссис Лонг говорит, что Незерфильд куплен молодым человеком с большим состоянием, откуда-то с севера Англии; в понедельник он прибыл сюда в карете четвериком - специально чтобы посмотреть поместье. Оно ему так понравилось, что он тут же договорился с г-ном Моррисом. Во владение он должен вступить ко дню Михаила-Архангела, а его слуги будут в доме уже до конца следующей недели. 
    - И как же его зовут? 
     - Бингли. 
    - Он женат, одинок? 
    - О! Он одинок, дорогой мой, не сомневайтесь! Одинокий молодой человек с большим доходом, четыре или пять тысяч в год. Какая чудная оказия для наших девочек! 
    - Как? Разве это имеет к ним отношение? 
    - Мой дорогой м-р Беннет, - отвечала его жена, - как же вы бываете скучен! Я имею в виду, он может жениться на одной из них. 
    - Он что, так все и задумал? 
    - Что задумал? Чепуха, что вы такое говорите! Не исключено, конечно, что в одну из них он влюбится, как только увидит - именно поэтому вам следует обязательно навестить его, когда он появится здесь. 
    - Признаться, не вижу в этом большой нужды. Вы с девочками можете, конечно, пойти, или отправьте их туда одних, если хотите. Так, пожалуй, будет даже лучше - вы красивы не меньше, чем любая из них, поэтому мистеру Бингли может придти в голову идея предпочесть именно вас. 
    - Дорогой, вы мне льстите! Конечно, я еще сохранила часть своей красоты, но это еще не причина, чтобы на что-то претендовать. Когда у женщины пятеро взрослых дочерей, ей уже некогда думать о красоте. 
    - В подобных случаях это чаще всего означает, что у женщины уже не так много красоты, чтобы о ней думать. 
    - И все же, дорогой, вы и впрямь должны пойти и повидаться с м-ром Бингли, когда он приедет. 
    - Мне совсем не хочется этого, уверяю. 
    - Но подумайте о дочерях! Представьте, какое положение могла бы занять какая-то из них! Сэр Уильям и леди Лукас определенно намерены идти туда - ровно по той же причине; а вы ведь знаете, они не ходят представляться к каждому новому лицу. Вам действительно следует пойти, иначе мы просто не сможем делать к нему визиты! 
    - Вы, как всегда, пример обязательности! Смею думать, что м-р Бингли будет очень рад видеть вас; я отправлю ему с вами пару строчек письмом. Ну, а если он вдруг решится выбрать какую-то из наших девочек, то вы уж заверьте его в полном моем согласии на брак. Думаю, и о моей маленькой Лиззи я вставлю словечко. 
    - Надеюсь, вы не станете этого делать! Что, разве Лиззи чем-то лучше других? Она и вполовину не так прелестна, как Джейн, и вполовину не такая бойкая, как Лидия. Но вы почему-то всегда отдаете ей предпочтение. 
    - Лидия? Джейн? Что в них такого особенного? - возразил он. - Обе довольно глупы и невежественны - впрочем, как и все девицы в их возрасте. Лиззи уж куда смышленей. 
    - Удивляюсь, м-р Беннет, как вы можете так говорить о собственных дочерях? Видимо, вам доставляет удовольствие причинять мне боль. Никакого уважения к моим расшатанным нервам! 
    - Вы ошибаетесь, моя дорогая, к вашим нервам я испытываю глубочайшее почтение. Они мои старые приятели. Ваши напоминания о них я слышу, по крайней мере, последние лет двадцать. 
    - Ах, вы не подозреваете, как я на самом деле страдаю! 
    - Надеюсь, что вам удастся это пережить и остаться в живых, чтобы увидеть, наконец, этого молодого джентльмена по соседству, с его четырьмя тысячами в год. 
    - Если вы не захотите пойти туда с визитом, то с моей стороны это будет абсолютно бесполезно. Даже если здесь поселится двадцать таких, как Бингли. 
    - Дорогая, если здесь поселится двадцать таких, как Бингли, то, обещаю вам, я обязательно пойду и навещу каждого из них. 
    М-р Беннет являл собою столь необычную смесь мгновенных ответов, уклончивости, сарказма и прихотливости ума, что его жене, чтобы вполне понимать его, недостаточно было даже опыта тех двадцати трех лет, что она прожила с ним бок о бок. Ее собственный ум устроен был куда проще. Это была женщина простых понятий, недалекая, неясного темперамента. Когда ее что-то расстраивало, она воображала, что это нервы. Ее слабостью были местные сплетни да визиты, а поиск кандидатов в мужья для дочерей составлял суть ее жизни.
 
 
    Глава 2


    В ряду тех, кто ожидал приезда мистера Бингли, мистер Беннет был одним из первых. Разумеется, он собирался навестить его, хотя до последнего уверял жену, что никуда не пойдет; и даже после того, как визит был сделан, она не знала об этом до самого вечера. Все раскрылось следующим образом. Заметив, что его вторая дочь, Элизабет, занята отделкой шляпы, он вдруг обратился к ней:
    — Думаю, мистеру Бингли это понравится, Лиззи.
    — Откуда нам знать, что понравится мистеру Бингли, — сказала ее мать обиженным тоном, — если мы не собираемся навещать его.
    — Но, мама, вы забываете, — сказала Элизабет, — что мы обязательно увидим его в собраниях и что миссис Лонг обещала нас с ним познакомить.
    — Не думаю, что миссис Лонг собиралась делать что-то подобное. У нее, кстати, имеются две собственные племянницы. Это эгоистичная, лицемерная дама, и я не хочу даже думать о ней.
    — Также, как и я, — сказал м-р Беннет. — И мне приятно узнать, что вы не зависите от ее одолжений.
    Миссис Беннет не удостоила его ответом, но не в силах сдержать себя, накинулась на одну из дочерей:
    — Ради бога, Китти, прекрати кашлять! Пожалей мои нервы, ты просто разрываешь их на куски.
    — Китти не выбирает, когда ей кашлять, — заметил ее отец. — Ей ведь кажется, что она больна.
    — Я кашляю не для удовольствия, — возмущенно ответила Китти.
    — Лиззи, когда у тебя следующий бал?
    — Через две недели.
    — Именно так! — воскликнула ее мать. — И если миссис Лонг не успеет вернуться к этому времени, она не сможет представить нас соседу, так как сама еще не будет с ним знакома.
    — Тогда, дорогая, вы можете воспользоваться своим преимуществом и САМИ представить ей мистера Бингли.
    — Если я с ним не знакома, то как это возможно, мистер Беннет? Это совершенно невозможно! Разве можно так шутить?
    — Ваша осторожность похвальна! Двухнедельное знакомство — это, конечно, совсем немного. За две недели трудно узнать, что это на самом деле за человек. Но если мы не рискнем, это сделает кто-нибудь другой. В конце концов, миссис Лонг и ее племянницы тоже должны иметь свой шанс; если вы откажетесь от этой повинности, она подумает, что вы приносите эту жертву ради нее. Следовательно, мне придется взять это полностью на себя.
    Девочки уставились на отца. Тогда как миссис Беннет проговорила только:
    — Глупости, глупости!
    — Что вы хотите сказать этим вашим решительным утверждением? — спросил он. — Или вы считаете, что порядочное знакомство и все то значение, которое ему придается — глупости? Я не могу с вами согласиться. Мэри, а что скажешь на это ты — молодая, разумная девушка, которая читает толстые книги и делает из них выписки?
    Мэри хотела сказать в ответ что-нибудь разумное, но не нашлась сразу.
    — Пока Мэри приводит в порядок свои мысли, — продолжил он, — давайте вернемся к мистеру Бингли.
    — Меня уже тошнит от мистера Бингли! — воскликнула его жена.
    — Очень жаль это слышать, но почему вы не сказали мне об этом раньше? Если бы я знал об этом сегодня утром, то, конечно, не стал бы его навещать. Все это очень некстати, но раз уж я побывал у него, придется продолжать знакомство.
    Всеобщее изумление было именно тем эффектом, которого он ждал, а миссис Беннет была изумлена определенно больше всех остальных. Однако когда первые бурные всплески радости улеглись, она заявила, что только этого от него и хотела.
    — Какой вы умница, дорогой мистер Беннет! Ведь я знала, что в конце концов сумею убедить вас. Я была уверена, вы слишком любите своих девочек, чтобы пренебречь таким знакомством. Что ж, я очень рада! Да, хороша шутка — уйти сегодня утром и ни слова мне не сказать.
    — Теперь, Китти, ты можешь кашлять сколько тебе угодно, — сказал мистер Беннет и с этим, устав от восторгов жены, вышел из комнаты.
    — Какой у вас прекрасный отец, девочки, — сказала она, когда дверь за ним закрылась. - Не знаю, сможете ли вы когда-нибудь оценить всю его доброту; речь и обо мне тоже, раз уж на то пошло. В наше время, доложу я вам, не так уж приятно заводить каждый день новые знакомства, но ради вас мы готовы на все. Лидия, любовь моя, хоть ты у нас и самая младшая, но я уверена, что на следующем балу мистер Бингли будет танцевать именно с тобой.
    — О! — решительно отвечала Лидия, — я не боюсь! Хоть я и самая младшая, зато из всех самая высокая.
    Остаток вечера прошел в рассуждениях о том, как скоро ждать мистера Бингли с ответным визитом, и когда они смогут пригласить его на обед.


    ГЛАВА III.


    Однако всех тех сведений, которые миссис Беннет смогла раздобыть с помощью пяти своих дочерей, было недостаточно, чтобы делать серьезные выводы. Надеясь получить хоть какое-то представление о мистере Бингли, она обратилась к мужу. Она подступала к нему по-всякому – с прямыми вопросами, с остроумными предположениями и с различными догадками. Однако от ее осады он успешно ускользнул. В конце концов она была вынуждена воспользоваться информацией из вторых рук – от своей соседки леди Лукас. Ее отчет выглядел весьма оптимистично. Сэр Уильям, который тоже успел побывать в Незерфильде, был в восторге от его нового владельца. По его словам, мистер Бингли был очень молод, пригож собой, чрезвычайно приятен в общении и, в довершение всего, собирался появиться на ближайшем балу с большой компанией друзей. Что еще может быть более многообещающим! Увлечение танцами – верный шаг к тому, чтобы влюбиться, так что надежды завладеть сердцем мистера Бингли стали расти с каждым днем.
    – Когда я увижу, что одна из моих дочерей счастливо обитает в Незерфилде, — сказала мужу миссис Беннет, — а все остальные так же благополучно вышли замуж, желать мне больше будет нечего!
    Через несколько дней мистер Бингли удостоил мистера Беннета ответным визитом и минут десять просидел с ним в библиотеке. Он надеялся, что его допустят к девицам, о красоте которых был уже наслышан, однако лицезреть ему довелось только их папашу. Девицам повезло больше: они вели наблюдение из верхнего окна и установили, что джентльмен был одет в синий сюртук и ехал верхом на вороном коне.
    Вскоре после этого было отправлено приглашение на обед, и миссис Беннет стала уже планировать блюда, которые должны были сделать честь ее умениям хозяйки, как вдруг пришел ответ, из-за которого пришлось все отложить. Мистеру Бингли  необходимо было быть на следующий день в городе и, следовательно, он не мог принять приглашения. Миссис Беннет была очень расстроена. Она недоумевала, какие такие дела могли у него там появиться, если он только что успел приехать в Хартфордшир. У нее возникли опасения, что молодой человек, возможно, собирается постоянно летать туда-сюда, с одного места на другое, и в результате никогда не осядет в Незерфилде. Леди Лукас немного успокоила ее, выдвинув предположение, что он уехал в Лондон, чтобы устроить для ожидаемого вечера достойный обед.
    Вскоре за тем поступило известие, что мистер Бингли приведет с собой на бал двенадцать дам и семь джентльменов. Девицы были огорчены таким количеством дам, но за день до собрания утешились, узнав, что вместо двенадцати он привез с собой из Лондона только шестерых – пять своих сестер и кузину. А когда вся компания появилась в бальном зале, то состояла уже всего из пяти человек – сам мистер Бингли, две его сестры, муж старшей из них и еще один молодой человек.
    Мистер Бингли был хорош собой и полон обходительности; у него было приятное лицо и легкие, непринужденные манеры. Сестры его оказались красивыми женщинами, одетыми по самой последней моде. Его зять, мистер Херст, выглядел настоящим джентльменом, а его друг, мистер Дарси, тут же вызвал общий интерес своим высоким ростом, стройным телосложением, правильными чертами лица и благородной осанкой; в пять минут после его появления зал облетело известие, что его доход составляет десять тысяч годовых. Джентльмены назвали его образцом мужчины, а дамы заявили, что наружностью он много интересней мистера Бингли, и половину вечера смотрели на него с благоговением, - до тех пор, пока его манеры не начали вызвать смутной неприязни, после чего вся его популярность рухнула в один момент. Оказалось, что этот человек – надменный гордец, смотрящий свысока и на гостей, и на все их развлечения; и даже его обширное поместье в Дербишире не могло искупить его неприятного, заносчивого вида, который не шел ни в какое сравнение с открытостью и радушием его приятеля.

    Мистер Бингли быстро перезнакомился со всеми важными персонами в комнате; он был оживлен, непосредствен, не пропускал ни одного танца, сердился, что бал закрывается слишком рано, и говорил о том, чтобы самому устроить бал в Незерфилде. Такие приятные качества должны говорить сами за себя. Какой контраст между ним и его приятелем! Мистер Дарси танцевал только один раз с миссис Херст и один раз с мисс Бингли, отказался быть представленным другим дамам и провел остаток вечера, разгуливая по залу и изредка заговаривая с кем-нибудь из своих. Его характер говорил сам за себя. Это был самый заносчивый, самый неприятный человек на свете, и все только и ждали, что он исчезнет и больше никогда не вернется. Среди тех, кто был настроен к нему особенно антипатично, оказалась и миссис Беннет, а когда он выказал пренебрежение к одной из ее дочерей, ее неприязнь к его манерам переросла затем в полнейшее негодование.
    Из-за нехватки мужчин Элизабет Беннет была вынуждена пропустить два танца, и часть этого времени мистер Дарси находился достаточно близко от нее, чтобы она могла подслушать разговор между ним и мистером Бингли, который на минуту вышел из круга, чтобы уговорить своего друга присоединиться к ним.
    – Пойдем, Дарси! – говорил он. – Я должен заставить тебя танцевать! Неприятно видеть, как ты стоишь здесь один, дурак-дураком. Ведь лучше же танцевать?
    – Нет-нет, не хочу. Ты ведь знаешь, я не люблю танцев. Будь партнерша мне немного знакома, еще куда ни шло. Но с кем мне здесь танцевать? Твои сестры уже приглашены, а что касается других дам, то, признаться, я не вижу ни одной, танец с которой доставил бы мне удовольствие.
    – Господи боже, – воскликнул Бингли, – на твоем месте я бы не стал так привередничать! Должен сказать, я никогда еще не видел столько привлекательных девушек в одном месте. А некоторые, как видишь, даже очень красивы.
    – А мне кажется, что это ты танцуешь с единственной красивой здесь девушкой, – сказал мистер Дарси, глядя на старшую мисс Беннет.
    – О, ты прав, она удивительное создание! Но у нее есть сестра, которая сидит, кстати, прямо за тобой; она действительно миловидна, и, смею думать, общительна. Я попрошу свою партнершу представить ей тебя.
    – Что ты имеешь в виду? – и обернувшись, мистер Дарси на мгновение уставился на Элизабет, пока та не обратила на него внимания, после чего отвернулся и холодно произнес:
    – Ну да, такую еще можно как-нибудь выдержать; но она не настолько красива, чтобы я соблазнился. Кроме того, в данный момент мне не хочется делать авансы всяким молодым девицам, которыми пренебрегают другие. Так что тебе лучше вернуться к своей даме, пока она готова еще тебе улыбаться, и не тратить время на меня.
    Мистер Бингли последовал его совету. Удалился и мистер Дарси, а Элизабет осталась сидеть как была, не испытывая к ушедшему никаких особенных чувств. Однако эту историю она не замедлила рассказать друзьям – притом со смехом, ибо у нее был живой, подвижный характер, и ее очень забавляли нелепые ситуации, вроде этой.
 
    В целом вечер прошел для всей семьи вполне благоприятно. Миссис Беннет могла воочию видеть, как восхищаются на балу ее старшей дочерью. Мистер Бингли танцевал с нею дважды, а его сестры нашли, что она просто очаровательна. Самой Джейн все это тоже доставляло немалую радость, хотя, может, и меньшую, нежели ее матери. Радость Джейн разделила и Элизабет. Мэри своими ушами слышала, как мисс Бингли говорила о Джейн, как о самой совершенной девушке в округе, в то время как Катерине и Лидии везло просто исключительно: в продолжение вечера они ни разу не оставались без партнеров. А ведь это главное, что заботит девушек на балу. Поэтому в Лонгбурн, поместье, которое они занимали, все вернулись в самом прекрасном расположении духа.
    Там обнаружилось, что мистер Беннет все еще на ногах. С книгой в руках он не замечал течения времени, хотя в данном случае спать ему мешало сильное любопытство по поводу прошедшего вечера, возбудившего у всех столь великие надежды. Он надеялся, что его жена при близкой встрече с незнакомцем будет, скорее, разочарована, однако то, что он услышал, свидетельствовало об обратном.
    – О, дорогой мистер Беннет! – воскликнула она, входя в комнату, - у нас был изумительный вечер! Просто превосходный! Как жаль, что вас с нами не было! Джейн вне себя от счастья. Все, как один, говорили, как чудесно она выглядит, а мистер Бингли восхищался ею и танцевал с нею дважды. Представьте, она была единственная, кого он пригласил во второй раз! Вначале он пригласил мисс Лукас. Мне было так неприятно видеть, что он танцует с ней, но, во всяком случае, он ею не восхищался. Действительно, кто бы стал это делать? Зато когда стала танцевать Джейн, он был буквально сражен. И он стал спрашивать у всех, кто она такая, а затем пригласил ее на два следующих танца. После чего третий круг он танцевал с мисс Кинг, четвертый с Мэри Лукас, пятый – снова с Джейн, шестой – с Лиззи, а когда стали играть буланже...
    – Если бы у него была бы ко мне хоть капля сочувствия, - нетерпеливо воскликнул мистер Беннет, – он бы не танцевал так много! Ради бога, не говорите мне о его партнершах! О, чтоб ему вывихнуть колено в первом же танце!
    – Дорогой мой, – продолжала между тем миссис Беннет, – я от него в полном восторге. Он такой красавец, не описать! А его сестры – они просто обворожительны! Никогда в жизни не видела ничего более элегантного, чем их платья. Должна сказать, что кружева на платье миссис Херст...
    Здесь ее снова прервали, потому как мистер Беннет категорически не терпел любых рассказов о нарядах и кружевах. Поэтому ей пришлось повернуть предмет несколько другой стороной, и с большой скорбью и с преувеличениями она стала рассказывать о шокирующем хамстве мистера Дарси.
   – Но могу вас заверить, – добавила она, – что даже если Лиззи не соответствует его фантазиям, она от этого ничуть не теряет. Ибо это самый неприятный, ужасный человек, какой только может быть, и он не достоин, чтобы его обхаживали. Такой высокомерный и тщеславный – до невозможности! Ходил повсюду туда-сюда, воображая себя чем-то таким значительным!.. Хм, недостаточно красива, чтобы танцевать с ним, скажите на милость!.. Мне хотелось, чтоб вы были там, дорогой, и угостили его парой хороших тумаков. Нет, я просто ненавижу этого мерзавца!


    Глава 4


    Джейн и Элизабет остались одни, и Джейн, которая раньше была осторожна в похвалах мистеру Бингли, стала рассказывать сестре, как она им восхищается.
    – Он именно такой, каким должен быть джентльмен, — сказала она, — благоразумный, веселый, живой; я ни у кого не видела таких хороших манер!
    – Вдобавок еще и красивый! – ответила Элизабет, слегка подсмеиваясь. – Словом, каким и должен быть настоящий джентльмен... если у него получается. Выходит, он просто идеальный.
    – Я была так благодарна ему, когда он пригласил меня на танец вторично. С его стороны это комплимент, я никак не ожидала.
    – В самом деле? А я ожидала. В этом мы с тобой и разнимся. Если кто-то оказывает тебе знаки внимания, ты готова сразу этому удивляться. А вот я – нет. Пригласить даму потанцевать еще разок – что может быть естественнее? Он же не мог не видеть, что ты раз в пять красивее любой другой женщины в зале. И чего ради тогда испытывать к нему благодарность? Ради его галантности? Ну, так и быть, хорошо! Он все-таки очень милый, и я позволяю тебе любить его. Тебе нравились многие и поглупее его.
    – О, Лиззи!
    – Знаешь, ты вообще слишком склонна любить всех вокруг. Ты никогда ни в ком не видишь недостатков. В твоих глазах весь мир хорош и без пятен. Я ни разу не слышала, чтобы ты плохо отзывалась о ком-то.
    – Просто у меня нет желания кого-то с места осуждать. Хотя я всегда говорю то, что думаю.
    – Да, я знаю. Но это меня как раз и удивляет. С твоей трезвостью и здравомыслием – и так откровенно не замечать нелепостей и недостатков других! Когда человек искренен, в этом нет ничего необычного, это бывает на каждом шагу. Но чтобы быть искренним без самодовольства, без всякой задней мысли, видеть в человеке хорошее, показывать лучшее и не замечать того, что в нем есть плохого, – на такое способна только ты одна. Кстати, тебе ведь понравились его сестры? Они далеко не так обходительны, как он.
    – Ты права, но это только поначалу. Но стоить с ними заговорить, они выглядят очень приятными. Мисс Бингли будет жить вместе со своим братом и вести хозяйство, и я не удивлюсь, если у нас вскоре появится новая очаровательная соседка.

    Элизабет слушала молча, но слова Джейн ее не убеждали; на балу в Незерфилде сестры Бингли не выглядели ни слишком общительными, ни слишком любезными. С ее наблюдательностью и не столь покладистым, как у Джейн, характером, с суждением, не испорченным себялюбием, Элизабет была далека от того, чтобы ими восторгаться. В общем это были премилые дамы – радушные, когда все вокруг было им по нраву, и предупредительные – там, где это казалось им необходимым. И все же это были гордые и тщеславные особы. Они были довольно привлекательны, получили образование в одной из первых в городе частных семинарий, имели состояние в двадцать тысяч фунтов стерлингов, привычку тратить больше, чем следовало, и общаться с людьми по большей части знатного происхождения – и поэтому имели право думать хорошо о себе и свысока – о других. Они происходили из богатой, респектабельной семьи с севера Англии; это обстоятельство глубоко отпечаталось в их сознании – глубже, чем тот факт, что их собственное состояние и состояние их брата нажито было обычной торговлей.
 
    Мистер Бингли унаследовал от своего отца имущества, движимого и недвижимого, почти на сто тысяч фунтов – тот намеревался купить поместье, однако не дожил до этих счастливых дней. Бингли надеялся, что ему все же удастся это сделать, и иногда даже развлекался тем, что ездил и выбирал себе графство по вкусу. Но так как теперь у него имелся хороший дом и обширное имение, то многие из тех, кто знал его получше, уже не сомневались, что остаток дней он проведет в Незерфилде, а позже оставит его своим наследникам с возможностью выкупа.
    Сестрам его очень хотелось, чтобы у него был свой постоянный угол, и хотя теперь он жил в доме только в качестве арендатора, мисс Бингли нисколько не стеснялась занимать в нем за столом главенствующее место. Что до миссис Херст, вышедшей замуж за человека скорей знатного, чем богатого, то она также была склонна считать этот дом своим – когда ей приходила к этому фантазия. В Незерфилд-Хаусе мистер Бингли оказался в свое время случайно, соблазнившись подвернувшейся рекомендацией; это произошло года два спустя после его совершеннолетия. За каких-то полчаса он осмотрел поместье снаружи и внутри, остался доволен угодьями и главными помещениями дома, выслушал об имении все хозяйские похвалы, и тут же, не сходя с места, заключил договор на аренду.

    Его связывала крепкая дружба с Дарси, несмотря на полную их во всем противоположность. Бингли нравился Дарси за легкость нрава, открытость и покладистость – и это невзирая на то, что характер самого Дарси являл к нему полный контраст. Впрочем, своим характером мистер Дарси был вполне доволен. То, что Дарси относился к Бингли с одобрением, возвышало того в собственных глазах, а суждения приятеля казались ему непререкаемой истиной. В понимании сути вещей Дарси стоял, безусловно, выше. Хотя сам Бингли и не был из тугодумов, однако Дарси превосходил его в быстроте ума. В то же время это был высокомерный, скрытный и привередливый человек, а манеры его, хоть и изысканные, к себе не располагали. В этом отношении его друг имел значительное превосходство. Бингли знал, что всегда понравится всюду, где бы ни появился, и где Дарси наталкивался лишь на колкости и неприязнь.
    То, как они судили о прошедшем меритонском бале, вполне показательно. По мнению Бингли, нигде никогда он не встречал людей более чудесных и женщин более привлекательных; все были к нему внимательны и добры, не было ни сухой вежливости, ни чопорности, он довольно быстро перезнакомился со всеми; что до мисс Беннет, то он не мог представить себе существа прелестней. Дарси, наоборот, видел перед собой лишь скопище людей, одетых не по моде, в которых не было ни блеска, ни стиля; ни к кому из них он не испытывал интереса, ни от кого не ожидал внимания, ни один не удовлетворял его вполне. Мисс Беннет он признал красивой, но это и все: она, видите ли, слишком много улыбалась.
    Миссис Херст и ее сестра не возражали против такого приговора, но тем не менее считали мисс Беннет очаровательной – она им нравилась, они находили ее достойной себя и хотели узнать о ней побольше. Благодаря этому в обществе могли теперь считать ее по-настоящему светской дамой, и это их одобрение позволяло их брату думать о ней все, что угодно.


_   ***