Море зовёт!

Последний раз я видел его в 1993 году у себя на рабочем месте, в вахтёрском помещении Бюро Путешествий и экскурсий. Я как раз заступил на ночную смену, а он пришёл получить путёвку у диспетчера на  сопровождение экскурсионной группы в Севастополь.
Для пояснения необходимо сделать ремарку. Многие ялтинцы, имевшие высшее образование, оформлялись в Бюро путешествий и экскурсий в качестве экскурсоводов, потребность в которых резко повышалась в летний период.
Как всегда, он был в рабочем кителе морского офицера, хотя и в джинсах, на голове вместо фуражки с крабом, была флотская пилотка, а на кителе значок подводника.
Это значок символизировал начало его необычной биографии.
Я сидел и курил сигарету, когда он вошёл в комнату. Не присаживаясь, выразил удовольствие, что застал меня. До этой встречи мы много лет не виделись, детство и юность наши пролетели быстро после того похода в сад Аферика, хотя были и другие похождения и тогда время не казалось нам таким быстротечным. А сейчас друг на друга глядели два взрослых мужа, у каждого из которых уже была за плечами солидная биография и вот на волне развала единой Родины мы встретились на дорожке, которая была далека от наших основных профессий – он был врач, а я известный в Ялте дамский мастер-парикмахер.
Бегло вспомнив былые времена, перечислив оставшихся в живых ребят, наш разговор иссяк из-за обоюдной тактичности, - никто не хотел задавать вопрос: Как ты дошёл до жизни такой?
И вдруг он задаёт мне неожиданный вопрос: Дос! (моя детская уличная кличка) –
Я был честен с вами?  Говоря «с вами», он имел ввиду всю нашу ватагу.
Быстро прокрутив в памяти события тех лет, я не припомнил ни одного бесчестного поступка с его стороны и, помедлив, сказал ему, глядя прямо в  глаза: Честен ты был всегда, Эрик! Еле уловимый свет удовлетворения пробежал по его лицу и, наклонившись ко мне, он сказал: Спасибо, Дос, я никогда в тебе не сомневался!
Это были его последние, слышанные мной слова, и наша последняя встреча.
Много лет прошло с той поры, от нашей ватаги остались считанные единицы ребят, давно уже нет самого Эрика и это обстоятельство понуждает меня в силу живущих во мне воспоминаний продлить рассказ об этом неординарном человеке.

Окна и балкон его квартиры, парадный вход, глядят  прямо на Набережную, напротив порт, маяк и прямо перед окнами  второго этажа известная по открыткам сосна Станкевича. В освобождённую от немцев Ялту переводятся многие госпитали с Кавказа и дальних армейских тылов. Его отец и мать – военные врачи. Отец, полковник, нач.мед госпиталя, мать - подполковник, хирург. Сколько я знал их после войны, никогда не видел в цивильном, оба ходили в шинелях и складывалось впечатление, что они и спали в них. Шучу!

Рос он сам по себе, родители, по горло занятые работой, им почти не занимались, семья была обеспеченной, денег не считали и Эрик очень хорошо этим пользовался,
тратя на нужды команды. Не будучи скупым, щедро тратил на ребят из малообеспеченных семей, а время послевоенное было голодным, с дефицитом бытовых товаров и одежды.
Он брал все финансовые вопросы на себя. Если мы выезжали за город, в автобусе он брал на каждого билет. На окраине, когда мы совершили поездку на плато Ай-Петри,
он покупал в магазине несколько пачек сигарет или поллитровку и платил водителю грузовика, идущего на Ай-Петри, чтобы водитель взял нашу ватагу в кузов.
Так он оплатил наш первый выезд на плато.

10 мая 1944 года был полностью освобождён от немцев Севастополь, Крым  стал свободным от оккупантов и началось повсеместное восстановление народнохозяйственных объектов, прежде всего энергетических. Но война ещё шла и
скорого конца её пока не угадывалось. Но главное уже было – небо без боёв и бомбёжек, хождение без комендантского часа и очереди за хлебом, причём очередь занимали с вечера, до утра переклички по записи и утром получение своей буханки по карточке. Но нами, детьми эти перипетии воспринимались не так трагично, как взрослыми, я почему-то был уверен в скором возвращении отца с фронта, мысли о его возможной гибели даже не приходили в голову. Недели через две после освобождения Севастополя Эрик вдруг исчез из нашего поля зрения. Дома его не было, во дворах не появлялся и наша организованность стала давать сбои. Вот тут подняли головы конкуренты и завистники Эрика. Более крепкие физически и более рослые стали претендовать на роль вожаков и вести себя с остальными более заносчиво и с угрозами
«набить сопли» за неподчинение. Пацаны стали кучковаться по групкам, сразу нашлись такие, что стали выражать недовольство Эриком, его строгостью и, чего греха таить, его некоторой экстравагантностью в поступках и бзиках. Как показала жизнь, без этого не обходится ни один коллектив, ни одно сообщество. Взять хотя бы пример нашего дорогого вождя товарища Сталина. Сколько грязи уже вылито на его могилу.
Но вернёмся к моему герою.
Через два месяца он появился и всё пошло  своим чередом, только обнаружился конфликт между ним и появившимися соперниками, которых он урезонил своим авторитетом, а кое-кого и силой. Постепенно стали появляться подробности его пре-
бывания вне Ялты. Непосредственно от него трудно было чего-либо добиться, в этом вопросе он не был болтлив, но кружными путями дошла правда.
Наш участковый капитан Кандыба в доверительной беседе с мамой, в ожидании своей супруги, которой мама делала завивку волос в домашних условиях, поведал, что Эрика привезли из Севастополя милиционеры после долгих розысков.
Оказывается, Эрик добрался до Севастополя, проник в закрытый город, на базу подводных лодок, рассказал экипажу плавбазы, что он сирота и хочет служить на флоте и матросы упросили начальство определить его юнгой в экипаж.
Он старательно выполнял все команды и участвовал в авралах, драил палубы и кубрики, готовясь к выходу в море на подводной лодке.
Наши лодки и другие боевые корабли часто ходили к берегам Болгарии и Румынии для нападения на караваны немецких транспортов и корабли охранения и часто, к сожалению, многие из них не возвращались на базу. В один из таких походов должна была вскоре уйти и лодка, к экипажу которой и был причислен Эрик. Никто бы его, четырнадцатилетнего, на боевое задание не взял, но он-то об этом не знал и старался честно служить.  Как-то перед заходом солнца вызывает его боцман лодки и даёт поручение отнести на хоз.двор  ветошь и получить свежую, затем отправиться в помещение экипажа  и закончить плетение мата. Пока он выполнял  приказание лодка ушла в ночной поход, чтобы утром уже быть на позициях в районе Плоешти.
Вот когда проявился  своеобразный характер Эрика. Он добрался до замполита дивизиона и пожаловался, что его не взяли на боевое задание. В дивизионе появился боевой листок с описанием поступка юнги такого-то, пожелавшего идти на бой с врагами. В общем, мальчиш-кибальчиш.  Ставший в курсе эриковой эпопеи, замполит выяснил подробности его биографии и моего героя вернули домой к обеспокоенным родителям. Но лодка из похода не вернулась.
В  феврале 1945 года проходила Ялтинская Конференция глав антигитлеровской коалиции и мы, пацаны с удивлением разглядывали иностранные корабли на рейде и
 толпы  иноязычных моряков, в том числе темнокожих.
Эрик умудрился попасть в плавсостав охраны водного района и выходил с погранцами
на рейд, что было потом темой его рассказов и всяких морских побасёнок, коих он набрался, общаясь с бывалыми моряками. Море жило в нём крепко.
Он и плавал хорошо и нырял глубоко.
В 1952 году он закончил школу и поступил в мед.институт.  Медицинскую практику он проходил на флоте и, став врачом, работал на судах. Море не отпускало его.
После развала страны он работал на «Скорой», ибо флот распродали  и стало некого обслуживать. Я многократно слышал от клиенток и знакомых, что он был опытным и отзывчивым врачом, с доброжелательным юмором и категорически не приемлющим мзду, особенно при обслуживании пожилых пациентов.
Как-то в начале 2000-х годов в разговоре с одним из общих знакомых мне стало известно, что тоскуя по морю, Эрик устроился всё-таки  врачом на какое-то судно,
ходившее  в загранку и там погиб под винтом своего судна, спасая упавшего за борт человека. Но этого я не могу утверждать наверное, однако верю в такой  поступок,  зная его характер с юных лет.  Фамилия его Равицкий. Вечная ему память!