В мрачной пустыне жизни - 2

                2

       Александру Сергеевичу Пушкину никогда бы не стать Поэтом, если бы не настоящая духовная встряска, которая помогла ему увидеть истинные ценности человеческой жизни.
       Юный дворянин, окончив Царскосельский лицей, был полон энергии, чувствовал духовный подъём. Но архивная работа в коллегии иностранных дел скоро превратилась для него в скучную рутину, а сама жизнь в Санкт-Петербурге затянула начинающего поэта в трясину попоек и карточных игр с молодым офицерством, различных удовольствий, беспечных дуэлей. Пушкин посещал и светские салоны. Особо полюбил дамский салон княгини А.И. Голицыной, которая стала одной из его муз, хотя и не ответила взаимностью восемнадцатилетнему поэту.
       Из лицейских стен Пушкин вышел с убеждением, что в России должно быть упразднено крепостное право, и в северной столице написал оппозиционные режиму Александра I произведения: оду «Вольность», «К Чаадаеву», «Сказки. Noel», «Деревня». Эти стихи получили большую известность в списках, особенно среди офицерства, и стали средством политической пропаганды в руках членов тайных обществ в России. Вольнолюбивая лирика прославила Пушкина не меньше, чем его опубликованная поэма «Руслан и Людмила». Но поэт, откровенно хвастаясь статусом гражданского поэта, продолжал вести распутную жизнь. Это тоже отчасти создало дурную славу о нём в царском правительстве. Александр I решил расправиться с оппозиционером и повесой. «Пушкина надобно сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодёжь наизусть их читает», — говорил государь.
       О Пушкине ходатайствовал Николай Карамзин, который имел большой авторитет у царя. Приговор был смягчён и заменён на южную ссылку под благовидным предлогом перевода по службе.
       Южная ссылка не образумила беззаботного дворянина. В Екатеринославе, Кишинёве и Одессе он продолжал вести пёструю шалостями жизнь, порой совсем забывая, что сослан Александром I для исправления. Пушкин, коллежский секретарь коллегии иностранных дел, не служил ни одного дня на новом месте, занимаясь только литературной работой, когда муза не хотела покидать скромное жилище поэта. В целом жизнь Пушкина на Юге состояла из прогулок, встреч с друзьями, светских балов, карточных игр и… дуэлей. Генерал И.Н. Инзов, наместник Новороссийского края, по-отечески любящий молодого человека и уважающий его за талант, многое прощал ему и не сообщал в Санкт-Петербург правду о поведении ссыльного, а писал о его примерном поведении. Но один раз даже Инзов не выдержал безрассудства горячей головы дуэлянта и посадил его у себя дома под арест.
       С назначением нового наместника края, графа М.С. Воронцова, жизнь опального дворянина резко изменилась. Граф вначале тепло отнёсся к молодому поэту, но Пушкин был прямолинейным человеком, с неуживчивым характером. Кроме того, Александр Сергеевич увлёкся женой графа – красавицей Елизаветой Ксаверьевной. И отношение Воронцова к ссыльному поэту изменилось. Граф попытался заставить чиновника Пушкина добросовестно работать, при этом называя его преднамеренно унизительно – «поэтишко».
       Ответом обиженного поэта стали убийственные эпиграммы на Воронцова. И наместник Юга просил высшие власти удалить Пушкина из Одессы, заявляя, что «здесь, вместо того, чтобы учиться и работать, он ещё более собьётся с пути».
       По распоряжению царя Пушкину было предписано отправиться в северную ссылку, подальше от культурных центров империи.
       Такой болезненный толчок должен был направить Пушкина на прямой путь, но этот толчок вызвал в молодом человеке вспышку неуправляемого недовольства на Божий Промысл. Именно как несправедливость судьбы воспринял вначале Александр Сергеевич ссылку на Псковщину, в дальнее имение родителей Михайловское.
       Князь Пётр Вяземский, узнав о несчастье своего друга, писал А.И. Тургеневу: «Кто творец этого бесчеловечного убийства? Или не убийство – заточить пылкого, кипучего юношу в деревне русской? Да и постигают ли те, которые вовлекли власть в эту меру, что есть ссылка в деревне на Руси? Должно точно быть богатырём духовным, чтобы устоять против этой пытки. Страшусь за Пушкина! В его лета, с его душою, которая также кипучая бездна, нельзя надеяться, чтобы одно занятие, одна деятельность мыслей удовольствовали бы его. Тут поневоле примешься за твоё геттингенское лекарство: не писать против Карамзина, а пить пунш. Признаюсь, я не иначе смотрю на ссылку Пушкина, как на последний удар, что нанесли ему. Не предвижу для него исхода из этой бездны».
       В первые дни ссылки двадцатипятилетнему прожигателю жизни псковская деревня показалась тюрьмой. Он, безрассудно влюблённый в графиню Воронцову, вспоминал её, последнее свидание с ней в Одессе, мучился. Другими словами, не был готов поселиться в Михайловском. Хотя ещё пять лет назад, будучи здесь недолго после окончания Царскосельского лицея, почувствовал необыкновенность этой земли – природного места силы. Теперь же Пушкин приходил в бешенство от простоты деревенского быта, отсутствия столичных развлечений, часто скандалил и пил. Вскочив на коня с утра, до вечера бешено носился верхом. Он исколесил всю округу – деревни и сёла Новоржева, Опочки, Острова, Пскова, Порхова. Душевная опустошённость – пустыня – стала постоянной спутницей Александра Пушкина. Если бы он мог знать Промысл Божий, то не взбунтовался бы, а смирился.
       Но потом всё переменилось, и Пушкин прекрасно чувствовал себя в деревне. Михайловское стало для него плодородным оазисом в мрачной пустыне. Что же произошло? Его спасло творчество.
       Поэзия, как ангел-утешитель,
       Спасла меня, и я воскрес душой.
       В деревенском уединении, где не мешали салонная суета и попойки с офицерами, за два года поэтом было написано более ста произведений! Среди них такие шедевры русской и мировой поэзии, как трагедия «Борис Годунов», поэмы «Цыганы» и «Граф Нулин», 4 главы (III-VI) романа в стихах «Евгений Онегин», стихотворения «Зимний вечер», «19 октября», «Пророк», «Признание», «А.П. Керн».
       Большой отрадой стали письма друзей: В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, П.А. Плетнёва. Поэт посылал им новые произведения. Стараниями друзей в 1825 году в столице был издан его сборник стихотворений. 
       Прожив два года в деревне, Пушкин осознал себя в Михайловском профессиональным писателем, понял, по словам самого поэта, «зачем на свет родился». Многое из написанного потом в Петербурге, Москве, Болдине было задумано в псковском уединении.
       Александр Сергеевич ясно осознал, что до ссылки в Михайловское вёл бессмысленную жизнь. Он смирился с Божьим Промыслом, считая «заточение в деревне» благом для себя. 
       Но не только творчество спасло опального поэта от смертных грехов уныния и отчаяния, не только творчество привело его к новому душевному состоянию. Природа Михайловского благотворно воздействовала на него. Когда Пушкина спрашивали про кабинет, он отвечал: «Деревня – вот мой кабинет». В деревне реки, озёра, болота, рощи, луга, полевые цветы. А сколько птиц было в Михайловском и вокруг него! Названия деревень указывают на птичье царство: Воронково, Синичино, Жаворонково, Щеглы, Дятлы, Голубы, Белогули, Коростели, Сорокино, Журавлёво, Ястребово, Дрозды, Луни, Воробьёво, Галки, Дупли, Луговка… Пушкин видел и слышал, как живут и поют птицы. Деревенское название Михайловского – Зуёво, так и Пушкин его называл. Зуем на Псковщине звали цаплю. В болотистой местности очень много этих птиц. Михайловским назвал село помещик из-за близости с монастырём в честь Михаила-архангела.
       Птичье пение пробуждало в поэте творческие мечты. Он ходил по лесу без сюртука, в рубашке, часто на босу ногу, даже в ветреную и дождливую погоду. Природа всколыхнула в Пушкине настоящего поэта – от Бога.
       В дальнюю дорогу Бог дал своенравному чаду земного ангела-хранителя – простую женщину, няню Арину Родионовну Яковлеву, которая спасала его от житейских невзгод. И он называл её ласково «мамушкой». Долгими зимними вечерами она рассказывала и пела народный фольклор, подпитывая чувствительную душу воспитанника, не зная, что тот станет гением русской литературы. Уже после северной ссылки Пушкин переработал некоторые сказания, услышанные от «мамушки», и создал удивительные литературные сказки.
       Бог, желая вывести своё чадо из мрака на прямой светлый путь, послал ему верных, добрых друзей в Тригорском: семью Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф, дальней родственницы матери поэта. В Тригорской усадьбе были и библиотека, и фортепиано, приходили журналы и газеты. Там Пушкин веселился с молодёжью, писал барышням в альбомы стихи, влюблялся, беседовал с умной и образованной хозяйкой дома обо всём на свете. Конечно, шалил: участвовал наряду с удалыми псковскими помещиками в кулачных боях, жил в цыганском таборе на берегу озера Маленец, у костра, и даже переодевался в цыгана на ярмарке в Святых Горах.
       Но самое главное – общаясь с простым народом, Пушкин понял, что всякий дворовый человек – прежде всего, личность. Это было открытием для Александра Сергеевича, потому что раньше он и подумать не мог, что крепостной может тонко чувствовать, любить, а тем более иметь человеческое достоинство. Арина Родионовна и другие крепостные Михайловского помогли поэту подняться над собой, высоко оценить душевную чистоту народа и отдалиться от нравственной грязи «свинского Петербурга». Но через какую боль пришлось пройти поэту, чтобы усвоить урок судьбы!
       Через два года Михайловское уже представлялось Пушкину не тюрьмой, а судьбоносным местом – перепутьем,  с которого и началась стезя Поэта.
       Стоя однажды в сельской церкви на литургии, Пушкин неожиданно почувствовал себя избранником Божьим и описал затем процесс превращения человека в сверхчеловека – пророка.   
       Духовной жаждою томим,
       В пустыне мрачной я влачился,
       И шестикрылый серафим
       На перепутье мне явился.
       Перстами лёгкими, как сон,
       Моих зениц коснулся он.
       Отверзлись вещие зеницы,
       Как у испуганной орлицы.
       Моих ушей коснулся он,
       И их наполнил шум и звон:
       И внял я неба содроганье,
       И горний ангелов полёт,
       И гад морских подводный ход,
       И дольней лозы прозябанье.
 
       И он к устам моим приник,
       И вырвал грешный мой язык,
       И празднословный и лукавый,
       И жало мудрыя змеи
       В уста замершие мои
       Вложил десницею кровавой.
       И он мне грудь рассёк мечом,
       И сердце трепетное вынул,
       И угль, пылающий огнём,
       Во грудь отверстую водвинул.
       Как труп, в пустыне я лежал,
       И бога глас ко мне воззвал:   
       «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
       Исполнись волею моей,
       И, обходя моря и земли,
       Глаголом жги сердца людей».
       Обычный человек не в состоянии выдержать те жуткие страдания, которым подвергся тот, кто должен был стать вместилищем Божественного слова и его огненной силой выжигать мрак, смертные грехи из людских душ. В некоторой степени любой человек, проходящий через «ломку», мучается поиском смысла жизни и желанием обрести себя. Но далеко не каждый рождается особенным, чтобы выдержать нечеловеческие страдания и не сломаться, не умереть духовно, а возродиться для другой, высокой жизни.

                Продолжение http://proza.ru/2022/07/02/977

      
       Светлана Грачёва
       29 июня 2022 года
       Воскресенск