Экс-ры V 2 Меня заперли в клубе

Глава 2

Аргентинское танго

Меня заперли в клубе — две поездки на болото — мутные дела — паршивые овцы и тупые бараны — сумачедчий дом — Аргентинское танго

Меня заперли в клубе

С утра я пришёл в клуб за долларами, хотелось их обменять на рубли у знакомого человека. Откуда у меня американская валюта он не спросит, чем меньше знаешь, крепче спишь.
30000 тысяч долларов это была та сумма, на которую я хотел купить аксессуары для видеокамеры, снаряжение для похода и другие вещи.
Замаскировав секретное место, где находился сейф, забитый драгоценностями я отправился на выход.
Когда я хотел выйти, то оказалось что дверь заперта снаружи.
— Очень мило, — сказал я, вслух пытаясь сообразить, что могло придерживать дверь.

Я попытался ещё раз открыть дверь, но она не поддалась.
— Ясно кто-то припёр дверь снаружи, ага, шутка такая. А ведь я когда-то говорил, что не исключено что найдётся какой-то болван и сможет припереть дверь и надо что-то с этим делать.
Но меня тогда и слушать не стали посчитав, что вряд ли здоровому человеку такое придёт на ум.
Не надо было, не мелочится, а купить антивандальную видеокамеру. Нет, не захотел, и вот результат какая-то завистливая сволочь меня заперла.
Теперь, когда появились деньги, я сижу в подвале запертый. Прекрасно, замечательно!
— Ну, хватит, пошутили, и будет, откройте дверь, — крикнул я.
Прислушавшись, я отчётливо услышал, как кто-то тихо говорит и даже смеётся, а в ответ раздаются гортанные звуки.

— Кто в нашем дворе мог бы так говорить, — стал припоминать я, но на ум ничего не шло.
Было слышно, как неизвестные стали подниматься по лестнице наверх к выходу.
Надо будет у бабушек поспрашивать, как бы невзначай кто сегодня крутился у клуба, эти-то всё примечают!
— Ну, твари, я доберусь до вас!
Наверху хлопнула дверь и всё стихло.
Ага, значит, их было двое
— Бедный Робинзон Крузо, куда ты попал, — сказал я себе. — В задницу полную дерьма.

Посидев на стуле около шести часов, я стал прикидывать, как мне выбраться из этой ловушки. Ждать когда кто-то придёт из наших ребят, а может никто не придёт — сейчас лето и народ купается, отдыхает дело безнадёжное. Для начала я стал изучать стены у двери.
— Если, предположим, чисто теоретически мне удастся сломать у косяка кирпичную стену, то тогда я могу попытаться выяснить, чем же припёрли дверь, — размышлял я, прежде чем приступить к изнурительной работе.
Найдя в кладовке длинный и тяжёлый лом, я принёс его к месту предстоящей работы.
— Варежки, варежки, где были у бабушки, — приговаривал я, разыскивая по полкам строительные рукавицы. — Что за дрянь была же целая пачка.
Наконец я нашёл их и отправился ломать стену.

Взяв лом, я взвесил его на руках.
— Здоров, блин, ты дядя.
Ударив не очень сильно, я откол часть штукатурки, которая разлетелась в разные стороны, осыпав меня белой палью.
— Понятно…
Я переоделся в то, что нашёл из бросовой одежды, которая у нас всегда была на случай ремонта и других работ. Ещё я надел малярные очки от осколков камешков.
Взяв лом половчее, я приступил к работе уже с другим взглядом, чем пятнадцать минут назад.
Бил я, почти точно выламывая один кирпич за другим которые крошились как орехи. Иногда попадались такие крепкие, что мне приходилось, мучится с ними подольше остальных.

Лом был достаточно тяжёлым, и мне приходилось часто отдыхать, но я не давал себе длительных пауз, чтобы не расслабится.
Провозившись с косяком два часа с лишним, весь запылённый я просунул руку через пробитое отверстие и нащупал не припёртую трубу, а намотанную на приваренные уши для висячего замка пяти миллиметровую проволоку.
— Вот же гады что придумали!
Я уже об этом думал, что и так могут поднасрать наши противники и давно собирался срезать эти уши да опоздал.
Пришлось перерезать проволоку треугольным напильником в нескольких местах, чтобы снять ее.

Открыв дверь, я осмотрел её.
— Отпечатки пальцев вот что нужно снять, — осенило меня. — Хотя какие к чёрту отпечатки, когда сюда ходит столько народу.
Первым делом, что я сделал, спилил ненавистные уши на двери, чтобы не попасть второй раз в западню.
— Дверь вот что нужно было запирать за собой, прежде чем спускаться вниз, — дошло до меня. — С улицы нет проушин на входной двери, и вряд ли при народе кто-то будет её припирать.
Помывшись, я переоделся и привёл себя в порядок.
— Значит так о происшествии никому ни слова, а то эти сволочи, затаятся. Надо подождать пока кто-то из них не проболтается.

Прошло пара дней, прежде чем мне один знакомый парень Жека из соседнего двора сообщил, что меня закрыли мои же друзья.
Он пришёл со своей гитарой к нашей всеобщей знакомой девушке мадам Нико так мы называли Николаеву Свету и, увидев меня сидящим возле своего подъезда на скамейке, рассказал то, что узнал.
— Я знаю, кто тебя закрыл в клубе, — сказал он присев рядом.
— Кто же, — насторожился я.
— Лёшка Маркс и Серёга Свага.
— Серёга, — опешил я. — Он же полковник взрослый мужик 62 года и с чего это он так невзлюбил меня.
— А он сказал, что от скуки, так и сказал.
— А Маркс-то, куда полез идиот сидел бы и читал, своего Энгельса так нет, приключений захотелось, — сказал я.

— Они ещё вчера поздно вечером в детском саду на последней веранде нам разболтали, что закрыли одного хмыря в своём клубе. Мы пили вино, а тут они со своим пойлом прикатили. Ну, я намотал на ус и к тебе, — выложил мне Жека.
— А Света ты же к ней шёл.
— Подождёт.
— А что ещё говорили.
— Что сидит тот товарищ с самого утра, потом я отправился к клубу, встретил там Сашку Андрюшечкина и попросил, чтобы он проводил меня в клуб к тебе. Там я убедился, что они не врут и что у косяка двери был пролом, но он оказался заделанным. Значит, ты освободился, ну, я и пошёл домой.
— Да это я его ремонтировал пролом тот, — ответил я.
— Ну и что думаешь делать.
— Надо подумать, как их проучить.

— А почему Серёгу Свагой называют странное прозвище, спросил Жека.
— От фамилии он же Сергей ВАсильевич ГАпонович или как его в школе дразнили Поп Гапон, потом когда он своих солдат гонял стали называть Гвидоном.
— А так они два еврея и на этом спелись, — ухмыльнулся Жека.
— Во дворе Серёгу мы его называли по-английски,  SVAGA. И не обидно и нормально. Не думал, что он военный человек окажется предателем.
— Ну, так распинаем ему очко!
— Нет, не так, трибунал будет решать он же военный хоть и бывший, а у них один суд трибунал
— Правильно и чтобы никто не знал, — сказал Жека.
— Кто ещё знает кроме тебя.
— Никто.
— Ладно, есть у меня ребята, они помогут, а ты пока погоди ввязываться в это дело мы, потом что-нибудь придумаем после вынесенного трибунала. И помалкивай.

Пусть пройдёт время, чтобы они не поняли, за что их побьют.
— Да ты что, я могила, мне самому этот хитрожопый Маркс, всю печёнку проел своими запросами. То не так, тут не эдак. Да ещё растрезвонил, что он на велике столько намотал километров, что можно пять раз обогнуть экватор, шут гороховый.
— Ну, то, что он трепло, всем известно. Я даже как-то стихи сочинил про него. После того как он отвинтил ночью на дне Рождения у Глухова в окрестностях Северки золотник с ниппеля велосипеда. Застукал я его тогда на месте преступления.

— Украл какой-то золотник… ну, это уже полное дерьмо, — нахмурился Жека. — Ну, давай, читай, что ты там насочинял.
— Только я замаскировал его имя, но догадаться не трудно ещё там фигурирует Борька Майданик.
— Это наш-то Безе майданутый журналюга!
— Он самый, ну, слушай, нет, погоди, там кто-то за дверью скребётся.

Вдруг дверь подъезда открылась и из неё вылезла голова Сашки Андрюшечкина за ним протиснулся его приятель Лёшка и буквально втолкнул того на крыльцо.
— Привет, а чего вы тут ржёте? — спросил он.
— Да анекдоты рассказываем, — ответил я.