1. Дашурские книголюбы в Каире

 

Юрий Горбунов


ТОМ 2. ВОСПОМИНАНИЯ РУССКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТА


ЧАСТЬ I. СОВЕТСКИЕ РАКЕТЧИКИ У ПИРАМИД. ДАШУРСКИЕ КНИГОЛЮБЫ


ПРЕДИСЛОВИЕ.


В первой части книги воспоминаний о работе советских военных специалистов и переводчиков в Египте «Эпоха Г. А. Насера” я рассказываю о том, как в начале 1960-х годов Советский Союз оказывал прогрессивным режимам в Африке и Азии помощь в создании современных вооружённых сил. За границу поехали сотни, а затем и атысячи военных и гражданских специалистов. Они помогали нашим собратьям, освободившимся от колониального ига «демократов» и «цивилизаторов», строить независимые от империализма государства, развивать некапиталистические отношения в сфере экономики и охранять завоёванную свободу от дикарей-расистов из Европы и Америки. А также из Ближнего Востока.

Мне, как и другим молодым выпускникам факультетов иностранного языка советских вузов, военкоматы неожиданно в 1962 году предложили поехать на работу военными или гражданскими переводчиками в СССР или заграницей. Многие согласились. Я был в их числе. О таком варианте выполнения нашего обязательного долга перед Родиной никто из нас не слышал.

Признаюсь: очень трудно было. Нам не говорили в какие странах мы будем служить. Поэтому оказавшись в Египте нам пришлось изучать историю древнего Египта и современных государств арабского востока и Израиля. Учить арабский язык и читать много английской и американской классики в оригинале. Какое это было счастье!

Мне повезло не только познакомиться со знаменитыми пирамидами Хеопса и Сфинксом, но и жить и работать в этой замечательной стране с 1962 по 1971 гг. 

Летом 1962 года этом районе был создан секретный ракетный учебный центр ПВО. В него прибыло около 200 советских военных специалистов. Морем доставили боевую и учебную технику: ракеты земля-воздух С75, станции наведения, заправщики. Обучение арабских офицеров владению новой ракетной техникой началось.

Центр был засекречен не случайно. Впервые в истории Ближнего Востока советские военные специалисты обучали арабских офицеров основам создания современной системы противовоздушной обороны. Советские ракеты предназначались для создания зонтика над арабской страной, избравшей некапиталистический путь развития, от возможных агрессий со стороны сионистского Израиля.

Как известно, Израиль как государство был создан в Палестине Организацией объединённых наций в 1948 году. С момента его появления на свет и по сей день сионисты, захватившие власть в этой стране, проводят недружелюбную политику по отношению к арабским прогрессивным режимам. Они наотрез отказались признавать право палестинцев на создание собственного государства и подавляют палестинское национально-освободительное движение. Они ведут холодные и горячие войны с арабскими соседями с 1948 года до настоящего времени. Обстановка в этом регионе напряжённой остаётся более семи десятилетий.

Поэтому я хотел бы назвать свои воспоминания «На Ближневосточном фронте без перемен».  Но передумал в наши дни, когда корпорация финансового  капитала и империалисты «культурной» Европы и Америки завершив подготовку к началу третьей мировой войны, направили многонациональных банды еврофашистов на войну в Украине  с Россией. В настоящее время ещё не понято, как будут развиваться военно-политические отношения не только в Украине, но и вдругих регионах мира. 


***

Первый раз я был направлен в командировку в Египет в 1962 году — спустя шесть лет после неудачной «Тройственной агрессии» «великих» «демократов» Англии, Франции и Израиля, попытавшихся наказать Египет за национализацию Суэцкого канала. Однако Хрущеву и Эйзенхауэру удалось разрядить обстановку и Израилю пришлось вернутся восвояси не солоно нахлебавшись. По всей вероятности, за такой поступок оба известных деятеля были сняты со своих должностей. 

Второй раз я отправился в Египет в 1968 году — спустя восемь месяцев ‘после так называемой «шестидневной» иудейской войны Израиля с Египтом, Сирией и Иорданией. Я видел много событий, происходивших в этой стране, глазами советского человека, русского интернационалиста. И был даже участником некоторых из них. Из второй командировки вернулся на Родину в августе 1971 года.

В общей сложности я провёл в Египте почти семь лет и узнал много нового о людях и жизни, о политике и международных отношениях.

Сейчас от русскоговорящих антисоветски настроенных либералов можно услышать байку о том, в СССР никого заграницу правящий режим не выпускал и держал взаперти всех граждан  страны. Немало людей верит в эту ложь. Неправда это. Я, как многие десятки тысяч советских граждан не только выезжал за пределы нашего государства, но и работал годами в разных странах мира. Даже евреев выпускали в Израиль при условии, если они выплачивали стоимость высшего образования (и аспирантуры), которое было для граждан советского государство бесплатным. По закону при смене гражданства и выезде в капиталистические государства, в которых образование было платным, выезжающий был обязан возместить издержки на образование и вернуть сумму в бюджет.

***

1960-е годы были временем удивительным. Победа СССР во Второй Мировой войне и образование мировой системы социализма способствовали крушению колониальных империй. На планете каждый год народы Азии и Африки освобождались от ига колонизаторов, издевавшимися и грабившими их столетиями. Многие молодые освободившиеся государства, брали курс на развитие дружеских отношений с мировой системой социализма.

Они создали Движение Неприсоединения. Империалистическая система переживала тяжелые времена. На месте бывших колониальных империй Запада зарождался Третий Мир. Ясно было, что империалистическая система находилась в глубочайшем политическом, социальном, духовном кризисе. Ради спасения награбленных богатств от «коммунистической угрозы» финансовый капитал пошёл ва-банк.

Тот факт, что капитализм захлебнулся в крови тех войн, которыми он душил народа колоний на всех континентах.
Радикальные перемены в геополитическом противостоянии с социализмом заставили «денежные мешки» принимать срочные меры по спасению капитализма. Теперь врагом корпорации банкирских семей, правителей всей империалистической системой, были объявлены не только Мировая система социализма, но и молодые государства, отказывавшие от капитализма и развивавшие дружеские отношения с СССР. 

Запад вооружал новейшей военной техникой своих марионеточных правителей. На Ближнем Востоке — это был сионистский Израиль, созданный для охраны источников сырья и газо- и нефтепроводов, расположенных в этом регионе и питающих самым дефицитным топливом все крупнейшие государства Европы и Америки. Банкиры приказали своим «белым пуделям», как их называл Буш мл., жпередать даже технологию производства атомной бомбы сионистскому жандарму.

Естественно, лидеры прогрессивных арабских режимов стали обращаться к советскому руководству с просьбой продавать им новые образцы вооружения и техники, обучать их офицеров владению ими и создавать современные вооруженные силы для защиты независимость своих государств от сионистов. Руководство КПСС откликалось на эти просьбы и оказывало им действенную помощь. Оно направляло советских советников для передачи боевого опыта, накопленного в годы Второй Мировой войны, офицерскому составу Египта и других прогрессивных режимов.

Рассказывая о своей службе военным переводчиком, я описываю жизнь советских офицеров, работавших за границей, наших воинских коллективов, наших командиров — специалистов и советников в годы той далекой  и такой мне близкой эпохи Гамаля Абдель Насера. Египет в те годы официально назывался Объединённой Арабской республикой (ОАР) с 1958 г. после объединения с Сирией.

Глава 1. Восточная сказка…

1 октября 1962 года — начало новой взрослой жизни.
Не спалось. Всю ночь я проворочался на койке в казарме-общежитии Военного института иностранных языков. И не я один. Утром рано поднялась вся наша группа переводчиков, командированных на работу в Египет. Подъехали в Институт на метро москвичи. Подошёл автобус. Товарищи нас вышли проводить. Мы попрощались с ними и отправились в Домодедово.
Это был первый полет на самолёте в моей жизни. Полет оказался приятным во всех отношениях. Тонкие и симпатичные молоденькие стюардессы в голубеньких костюмчиках вежливо обслуживали пассажиров: разносили ресторанные блюда, уговаривали нас выпить водочки или коньяку. Но мы держались стойко, помня инструктаж полковника, проведенный с нами в Генштабе, и пили только лимонад.
На завтрак нам, "господам", подали настоящий кофе и бутерброды с красной икрой. Стюардессы с улыбочкой поглядывали на наши скромные русские лица и на наши казенные, «с Хорошёвки», вещевого военного склада, гражданские костюмы. Мы пытались вести себя немного развязно: как никак — загранработники. Нам не надо завтра возвращаться, как им и пилотам, в Москву. Минимум на один год мы останемся в Каире....

***

Через четыре часа наша небольшая группа новоиспеченных военных переводчиков уже спускалась по трапу из советского авиалайнера в Каирском аэропорту. Восточная сказка начиналась...
Боже мой! Как здесь жарко!
В высоком и просторном здании каирского аэровокзала было прохладно. Можно было дышать полной грудью. В нем не по-советски немноголюдно. Приятные запахи. Другая обстановка. Мужчины и женщины в разноцветных платьях и костюмах. Немало темнолицых. Держат все себя с достоинством. Никто не обращает на тебя внимания. Все заняты собой. Все не так!
Мы боязливо оглядывались. Потом кто-то сказал: «Вон наши стоят!». Я посмотрел в толпу встречающих и увидел ней несколько славянских лиц.
Мы прошли паспортный контроль, таможню и оказались в компании встречавших нас трёх офицеров советской военной миссии. Все молоды, подтянуты и стройны. Что-то неуловимо советское было написано на их лицах.
Мы узнали, что наша военная миссия невелика. В нее входили военные советники, прикомандированные к различным управлениям Генерального штаба вооруженных сил Арабской Объединенной Республики. В советском посольстве миссию называли «группой генерала Пожарского». Ее возглавлял генерал-лейтенант А. Пожарский.
– У вас здесь всегда так жарко в октябре? – спросили мы.
– Привыкайте. У нас, у вас летом будет еще жарче. В Александрии наши офицеры купаются с марта по ноябрь, некоторые офицеры – круглый год.
Мы получили свои чемоданы и направились к выходу. Нас поджидал большой темно-серый автобус. Водитель араб в штатском смотрел, как мы заносили свои чемоданы. Пока мы рассаживались, тело покрылось липким потом. Мы сняли пиджаки и развязали галстуки.
Автобус тронулся и жаркий ветерок, пропитанный незнакомыми пряными запахами незнакомого города, подул через никогда не закрываемые передние и задние двери и раскрытые окна, облегчая наши страдания.

Вдоль по .. каирским улицам к пирамидам

Если прилетаешь и въезжаешь в Каир со стороны пустыни и Суэцкого канала, раскаленная пустыня минут через пятнадцать обрывается и сразу начинается восточный, дышащей яркой восточной экзотикой город. Автобус скользит по широкому проспекту мимо многоэтажных вилл, непохожих друг на друга, с пальмами и цветочными клумбами во дворах. Это Гелиополис, северо-восточный район, застроенный бельгийскими и британскими богачами ещё в начале ХХ века.
Затем Старый город. В нем, как мы узнали позже, сохранились: часть стены, защищавшей горожан в средние века; Хан аль-Халили (Золотой базар) и мусульманский университет Аль-Азхар. На улицах, забитых легковушками, грузовиками, автобусами, стоял шум. Все на них необычное и экзотическое.
А вот уже по широкой улице подъезжаем к железнодорожному вокзалу. Величественный фараон Рамзес гордо вышагивает по подиуму и подходит к площади, украшенной фонтаном и бассейном. Завидуешь фараону: ему прохладней, чем тебе.
— Это центр Каира. Здесь сосредоточены государственные учреждения. Рядом - гостиницы и ночные клубы на любой вкус и денежку; крупные магазины.
Автобус везет нас через весь Каир в Военную миссию. Вот и Нил. Пять мостов легли через знаменитую реку. По одному въезжаем на Замалик.
Мы, разинув рты, всю дорогу во все глаза глядели на экзотику: на улицы, забитые легковыми машинами всех марок и любого возраста, автобусами, грузовиками причудливой формы, ни одной советской; на лавчонки с высокими пирамидами яблок, апельсин; гора мандарин в корзинах, стоявших прямо на тротуаре.
Полицейские облачены в черную униформу и белые краги. Все смешалось: люди, машины, двухколесные повозки с осликами, блокировавшие проезд автомобилей; гарь, бензин, рокот моторов, голоса людей, говоривших на странном гортанном языке.
Каир поразил нас мешаниной восточной и европейской архитектуры, стрелами минаретов, множеством лавчонок, магазинчиков и толпами людей. Казалось, что все горожане живут не в домах, а на улице. Мужчины одеты в костюмы или галабеи до пят, женщины – в современных или в каких-то арабские длинные до пят черные платья и шали.
Все куда-то спешат. Впервые вижу за рулём старушку перед красным светофором. Она ловко работает вязальными спицами в ожидании зеленого света. Вот свет загорелся. Она неторопливо отложила вязанье на соседнее сидение, включила скорость и поехала.
В кофейнях и на тротуарах за столиками сидят скучающие мужчины, попивая кофе из малюсеньких чашек, запивая его холодной водой из высоких стаканов, и покуривая шиши (трубку, в которой дым проходит черед воду).
Шум, гам, гул. Запах бензина смешался с восточными пряностями. Каир трудился, разговаривал, торопился, жил жизнью, нам пока совершенно непонятной....

Советская военная миссия

Офис советской миссии располагался на тихой узенькой улочке в девятиэтажном здании, на берегу Нила неподалеку от старого здания Советского посольства на Замалике. Мы поднялись на второй этаж. Сдали свои «краснокожие паспортины» на регистрацию. Нам выдали аванс в фунтах, египетской валюте.
Зарплата переводчиков, как мы позже выяснили, равнялась денежному довольствию египетского полковника. Для молодого выпускника советского вуза — баснословные деньги. Как мы узнали позже, за один год мы могли при желании накопить денег и купить «Волгу» или «Москвич», причём получить автомашину без всякой очереди в СССР. Ничего себе!
Из офиса мы вернулись в автобус, повеселевшие от фунтов. Первый раз в жизни мы держали в кармане не рубли, а иностранную валюту. Сказка продолжалась…
Автобус повез нас дальше – через район Докки. Минут через двадцать один из встречавших нас офицеров сказал:
– Подъезжаем к пирамидам. Они слева.
– А где Сфинкс?
– Он ниже. С автотрассы его не видно.
Мы с любопытством смотрели на т  комплекс с каменным Сфинксом, который видят все туристы, приезжающие в Египет.
За пирамидами Гизы автобус свернул с автотрассы налево – в пустыню, и через нескоро минут остановился перед шлагбаумом. Водитель что-то крикнул солдатику, тот отозвался и шлагбаум поднялся. Автобус, набрав скорость, лихо помчался по узкому шоссе вглубь безлюдной пустыни.
Кругом, куда только мог дотянуться взор, лежали накаленные солнцем пески. Ни одной машины, идущей навстречу, мы не встретили.
– С этого пропускного пункта начинается закрытый район. Кроме военных никого в него не пускают, – объяснили нам.

Дашурский учебный центр ПВО

Минут через двадцать автобус остановился у ворот Учебного центра ПВО, обгороженного со всех сторон от пустыни забором из колючей проволоки. Он бежал недолго вдоль узкого асфальтированного шоссе, сворачивал к двум пирамидам, стоявшим вдали, и исчезал в светло-желтой пустыне. Пирамиды называли Дашурскими.
За забором стояло несколько одноэтажных и двухэтажных зданий. В первый же день мы узнали, что в двухэтажных длинных казармах живут офицеры, солдаты и сержанты, обслуживающие ракетную технику. В одноэтажных корпусах в более комфортных условиях – просторных комнатах по двое обитали офицеры преподаватели и переводчики.
Пищеблок и столовая находились в отдельном здании. Офицеры, сержанты и солдаты обедали вместе в одной столовой. Меню не очень богатое, но блюда обильные. Свиная отбивная не помещалась на большом блюде.

Совещание у начальника бюро переводов — подполковник Иванов
.
После обеда в пять часов нас собрал подполковник Иванов Иван Иванович, начальник бюро переводов. По возрасту он нам в отцы годился. Худощав, угловат. Ничем непримечательное русское лицо. В белой рубашке без галстука он походил больше на колхозного бухгалтера, чем на офицера.
– Давайте знакомиться. Кратко расскажите о себе: какой вуз вы окончили и когда, была ли в вашем вузе военная кафедра. Но прежде я вам расскажу о себе.
В Великую Отечественную войну он, будучи второкурсником факультета иностранных языков Военного института, плавал на судах переводчиком английского языка. Перевозили военную технику и вооружение по ленд-лизу из Америки в Архангельск и Мурманск. После окончания Института работал переводчиком в войсковой разведке, а после ликвидации должностей военных переводчиков в воинских частях был переведен на работу в отдел кадров. В прошлом году неожиданно вызвали в Москву. Приплыл в ОАР вместе с ракетчиками. 
– Лучше, конечно, если мы были бы арабистами, знали бы арабский язык, обычаи, традиции, историю страны. Но увы! Арабистов в советской армии почти не осталось. Их срочно готовят в Военном институте, вновь открытым пока при Военно-дипломатической академии. До закрытия (по распоряжению недальновидного Хрущева) в институте работала лучшая профессура страны. Была прекрасная библиотека на многих языках мира, а также свое издательство и типография. Был прекрасный восточный факультет. Пока арабистов, уволенных в запас, разыщут, соберут, пройдет время, а нам с вами надо работать сегодня и учить наших подопечных владеть новым оружием и помочь этой стране создать свою систему ПВО. Кстати, у Израиля подобные ракеты земля-воздух американского производства уже есть. Советские ракеты будут прикрывать небо над Египтом. Будем учить наших подопечных владеть новым оружием, помогать Египту создавать современную систему ПВО.
Арабские офицеры, - продолжал он, - с которыми вам придется работать, говорят по-английски. Они закончили электротехнические факультеты, мобилизованы в армию и направлены на обучение в наш учебный центр.
Москва поставила перед нами, офицерами учебного центра, задачу научить наших арабских друзей владеть современным оружием. В этих целях ракета земля воздух С-75 была рассекречена и подготовлена для продажи в развивающиеся страны.
Летом 1963 г. состоятся показательные стрельбы силами подготовленных нами арабских ракетчиков. Стрельбы посетит высшее руководство страны. По результатам стрельб будут заключены контракты на поставку ракетных комплексов в эту страну, взявшую курс на укрепление уз дружбы и военного сотрудничества с СССР и на строительство «арабского социализма» в этой стране.
Обстановка на Ближнем Востоке сложная. Сами понимаете, какая большая ответственность на нас возложена. Мы обязаны сделать все возможное для того, чтобы подготовить первоклассных специалистов ракетчиков.
Начальник бюро переводов объяснил нам внутренний распорядок учебного центра: работа в аудиториях, на площадках у техники, в станциях до двух часов дня. Затем обед. Арабские офицеры на автобусах уезжают в Каир. Мы обедаем, отдыхаем. Вечером у нас свободное время и подготовка к занятиям на завтра. В Каир офицерам разрешено выезжать три раза в неделю; солдатам и сержантам – только по пятницам. В выходные дни арабская сторона организует для нас экскурсионные поездки с выездом в другие города.
– Поскольку мы мало знаем эту страну, обычаи традиции арабского народа, надо их изучать. Рекомендую экскурсии не пропускать. Они помогут вам быстрее изучить страну пребывания. По городу рекомендуется ходить небольшими группами, чтобы избежать мелких провокаций. Отношение к советским людям я бы не назвал очень дружественным. Египет капиталистическая страна... Заблаговременно приходите к автобусам вечером. Они отправляются в Дашур с площади Оперы в 21.00, от посольской виллы в 21.15. Не опаздывайте. Наш район закрыт. Учебный центр засекречен. О работе нашего центра ни с кем на советской вилле не разговаривайте. Спросят – отвечайте: в Хелуане. В письмах на родину не упоминайте ни о стране пребывания, ни о работе, которую мы выполняем.
Подполковник распределил нас по учебным группам. Меня направили переводчиком в учебную группу, которая изучала работу станции наведения ракет.
Техническая начинка учебного центра – ракеты, заправщики, станции обнаружения и наведения – тщательно замаскированная, находилась довольно далеко от автотрассы и зданий, в которых размещался советский контингент. Утром всех нас – около двухсот мужчин в штатском – автобусы отвозили в городок. Солдаты обслуживали технику. Учебные группы работали с преподавателями и переводчиками. В два часа дня автобусы возвращали нас в жилую  зону, и затем увозили в Каир наших слушателей, арабских офицеров....
На совещаниях, а они проводились еженедельно, начальник бюро переводов постоянно призывал нас изучать страну пребывания, арабские нравы и обычаи, культуру, историю арабских стран, Египта, а так же арабский язык. Он постоянно напоминал нам, что переводчик не должен замыкаться в сфере иностранного языка, на которым он работает.
– Вы все равно не будете говорить, как англичане или американцы. Надо родиться и жить в Англии или Америке, чтобы впитать язык и культуру этих народов с молоком матери.
– Но надо же знать английский хорошо!
– Кто говорит, что не надо! Если бы мы с вами работали в англоязычной стране, естественно надо было углублять знания английского языка и культуры страны пребывания. Но мы с вами работаем в арабской стране. Вы уже знаете английский язык достаточно хорошо, чтобы работать с арабскими офицерами. Для них, кстати, английский – тоже не родной язык. Поэтому наша первоочередная задача – изучать Египет. От знания его культуры, истории переводчиками зависит успешное выполнение военными специалистами задач, поставленных перед нами Партией и Правительством.
– Через год мы вернемся на Родину. Зачем нам арабский?
– Не уверен, что вы вернетесь в СССР. Здесь, в Египте, работы нам хватит на много лет. К чему вы должны быть готовы через год? К работе в различных управлениях египетских вооруженных сил. Подучите необходимую терминологию и вперед. Даже вернувшись в СССР, я не уверен, что всем вам придется работать с английским языком. Поэтому учите арабский, испанский, французский. С испанским – это Куба. С французским – это бывшие колонии Франции. Везде нужны переводчики.
– Вы же всю жизнь работали с английским языком? – не унимались мы.
– Не только. Кадровиком даже пришлось работать. Когда в годы Отечественной войны я плавал на американских судах, я говорил свободно по-английски, но когда я пытался заговорить на сленге с американцами, они смеялись надо мной. «Чего смеетесь?» – спрашивал я. «Ты говоришь на диалекте с русским акцентом. Нам смешно». Сколько я не углублял знания английского, я не избавился от акцента. И понял, бесполезно тратить время и силы на один иностранный язык. Надо знать несколько. Языки – это наше техническое средство работы. Изучать надо страну пребывания…

***

Я внял его мудрому совету и засел за учебник арабского языка. Учился писать и говорить. Оказалось, что классический арабский язык отличается от египетского диалекта. Тогда я приобрел разговорник египетского диалекта и начал запоминать арабские ходовые фразы и выражения. С разговорником я не расставался ни на час за все годы моего пребывания в Египте. Кемал тоже учил арабский по разговорнику. Он обгонял меня и вскоре заговорил по-арабски. Через год я кое-что понимал и даже немного говорил по-арабски.
Через полтора года я возьмусь за французский и научусь читать каирские газеты на этом языке. Потом испанский. Я не раз вспоминал нашего Иван Ивановича. Одно дело разговаривать на английском с арабами. Для нас и арабов – это чужой язык, выученный на уроках. Другое дело приехать в Англию или Америку, жить среди носителей этого языка.
Я, кроме того, продолжал повторять материал учебника английского языка для пятого курса и каждую неделю начинал новый скучный урок в учебнике военного перевода. Вечерами допоздна я сидел за книгами, догонял выпускников московских вузов. Свободного времени почти не было. Отдыхал только в выходные дни и иногда вечерами в нашем дашурском баре.

***

Работа переводчика за границей, будь то Египет или Америка, – это длительная страноведческая подготовка:
— изучение языка, культуры, истории страны пребывания;
— политической обстановки в стране;
— биографий ее лидеров;
— обычаев и нравов ее обитателей, международных отношений в данном регионе мира.

Это – постоянное чтение:
— местных арабских газет на английском, британских газет, американских военных журналов, чтобы совершенствовать своё знание политической, исторической и военной терминологии;
— английской классики для удовольствия.

Это – постоянное слушание радио на английском языке. Мы обзавелись японскими транзисторными приемниками. Однако иностранным «голосам» мы были приучены не доверять, а правдивой считали только информацию, звучавшую на советском радио и публикуемую в советских газетах. По радио мы наслаждались западной музыкой: джазом, рок-н-роллом песенками Битлов и Пристли, но советскую и русскую классическую музыку любили душой и сердцем.
Каждую неделю мы посещали комфортабельные прохладные кинотеатры с мягкими креслами, с разносчиками кока-колы, орешков и сладостей. В них шли английские и французские фильмы. Арабское телевидение не смотрели.


Наш «батя» — генерал Рассулбеков

Возглавлял наш центр генерал-майор Гусейн Джумшудович (Джумшуд оглу) Рассулбеков, азербайджанец по национальности, добрейшей души человек. В армии таких командиров солдаты и офицеры называют любовно «батями».
«Батя« прежде чем сам сядет пообедать, не поленится сходить в солдатскую столовую, чтобы убедится в том, что его бойцы будут накормлены вкусно и сытно. Прибывшего в часть офицера он прикажет покомфортней устроить в общежитие, пока не освободится квартира для его семьи. Обнаружит нерадивость в работе офицера или неискренность, попытается его перевоспитать. Оступится подчиненный – добьётся, чтобы провинившийся осознал свой проступок и исправился. Все внутренние проблемы части он решает самостоятельно и иногда вынужден подменять начальника политотдела, потому что люди идут со своими бедами именно к "батям", которые понимают их горести и печали. Все знают, что подводить «батю» стыдно и несправедливо: ведь он один за всё и за всех в ответе, в том числе и за просчеты своих подчиненных.
Широкое, скуластое, почти круглое азиатское лицо генерала говорило арабам без слов о том, что он азиат и выходец из мусульманской семьи. В его тучной, невысокой фигуре они видели собрата по вере, и поэтому ему было легко решать все вопросы, связанные с нашей работой и досугом, с египетской стороной. Ни в чем ему не было отказа. Поработали военные кадровики на славу: нашли настоящего «батю» нашей группе!
Воспитанные в духе интернационализма и уважения ко всем национальностям, мы не обращали внимание на то, что он не русский, а азербайджанец поставлен командовать нами. Национализм был нам всем чужд и непонятен.
Среди переводчиков и преподавателей преобладали русские, украинцы и белорусы. Был один аварец, два грузина, и два обрусевших еврея, хотя египетская сторона настоятельно требовала к ним в страну советских евреев не присылать.
Мы, русские интернационалисты (как великорос могу говорить только от их имени), никогда не обращали внимание на национальность человека, считая все нации и народности равными нам. Мы привыкли ценить в людях только человеческие качества и жить в мире и дружбе со всеми народами, а их в СССР проживало около двухсот.
Мы, советские русские, совершенно лишены чувства какого-либо превосходства над другими этносами (в отличие от евреев, англичан, американцев, например) и никогда не выпячивали нашу русскость перед другими национальностями. У простых русских людей – рабочих и крестьян – не было и нет сегодня так называемого «имперского духа», о котором так любят писать русофобы и о восстановлении его мечтают русские буржуазные националисты.
Общинные отношения, переросшие в коллективизм при социализма, породили ту форму коллективистской психологии, которую не могли не замечать все, кто приезжал в Советский Союз из стран Запада. Эта развитая коллективистская психология была одним из ярких преимуществ социалистического коллективизма над буржуазным индивидуализмом.
Развитое чувство братства у русских отсутствие у них имперского духа помогли им освободить всю Европу от фашизма в 1945 году. Этот интернационализм наглядно проявился и в его бескорыстной поддержке борьбы колониально порабощенных народов против европейского и американского империализма, а так же в военно-технической помощи СССР освободившимся, развивающимся странам...
Так началась наша воинская служба в Дашурском учебном центре ПВО.

Мой коллега преподаватель, молодой коренастый капитан, с которым мне пришлось работать, знал свой предмет превосходно. Он уже успел выучить пару десятков терминов на английском. Два месяца ему пришлось работать практически без переводчика. Он бойко объяснял схемы: "сигнал проходит", "не проходит" и так далее. Я изредка ему помогал, подсказывая слова, которых он не знал.
Если бы он объяснял материал только по схемам, переводчик ему вообще бы не требовался. Однако он не понимал вопросов, которые задавали ему курсанты. Переводил вопросы ему я. С моим появлением арабские офицеры группы повеселели. Продуктивность занятий увеличилась.
Без меня группа не могла обойтись, когда мой преподаватель объяснял теоретический материал, диктовал порядок работы с приборами в разных ситуациях. Накануне он приносил мне свой конспект и показывал странички, которые завтра мы дадим курсантам под запись. Тогда я брал единственный экземпляр «Электротехнического русско-английского словаря» (мы из-за него иногда вечерами буквально дрались, готовясь к завтрашним занятиям), до глубокой ночи выписывал термины и зубрил их.

Распорядок дня

Наш рабочий день делился на две половины. Первая с 8.30 до 14.00 мы проводили на площадках и станциях и в аудиториях. В 14.30 обед и затем – мертвый час, как в пионерлагере. Наш военврач-подполковник объяснил нам, что отдых в эти часы необходим: солнечная радиация чрезвычайно высока в послеобеденное время. Лучше находиться в помещении, читать, спать. Мы так и поступали.
После мертвого часа наступало время активности. Лагерь оживал. Мы шли в бар пить кофе, кока-колу, беседовать. Обсуждали события дня в стране пребывания, в СССР. Новости привозили нам: каирские – курсанты, письма и советские газеты – почтальон. Он же особист. Весь октябрь мы переживали за Кубу, за исход Кубинского кризиса. Хрущев обыграл Кеннеди. США убрали свои ракеты из Турции и поклялись не вести себя агрессивно по отношению к молодому народно-демократическому государству под носом у дяди Сэма.
Ужин в 18.00. Свободное время уходило на беседы, гуляние по местному Бродвею, на подготовку к занятиям на завтра. Мы разбредались по своим комнатам и предавались чтению. Думаю, что, читая английские романы в оригинале, мы получали огромное удовольствие от языка и содержания книг крупных стилистов. За год мы перечитали романы Лоуренса, Голсуорси, Томаса Харди и других авторов.
Каким бы ни был совершенным переводом на русский, английский роман звучит только по-английски. Даже эмоции, ощущения другие. Это был буржуазный, аристократический мир, без примеси советского мышления. Эти буржуазные ценности, нравы и традиции очаровывали нас.
На зубрежку учебника военного перевода время у меня оставалось все меньше и меньше, пока я не понял, что пока он мне не пригодиться. Важнее сегодня изучать арабский язык и историю Египта. По какой специальности я буду работать в следующем году – я не знал. Выучу новый список слов и выражений и вперед!
Оглядываясь сегодня в те далекие 60-е, я вспоминаю, как мы, советские инструкторы и переводчики, прогуливались по вечерам небольшими группками по «Бродвею», так мы назвали дорогу, соединявшую жилой и учебный комплексы и окруженную пустотой и тишиной бесконечной пустыни. Мы не пели разухабистых русских песен и пили только кока-колу. В подозрительные связи с арабскими женщинами не вступали. Жили открыто, на виду. Над нами всеми маячил постоянно дамоклов меч самого страшного наказания – отправки на родину в 24 часа.
Находясь в загранкомандировке советские офицеры меняли свои привычки. Редко кто позволял себе выпить лишнюю бутылочку пива или вина, купить блок сигарет. Многие экономили валюту. Нас всех согревала мысль о том, что нам удастся накопить денег, купить подарки, и удивить родных красивыми вещами, которых тогда в Союзе можно было отыскать только за большие деньги.
Так началась наша воинская служба в Дашурском учебном центре ПВО. ­

Глава 2. Каирская музыка книг

Первый выходной — пятница. Мы едем в первый раз в Каир. И будем бродить по нему целый день. Мы с Сашей Квасовым и Кемалем Арисхановым, моими новыми товарищами, составили план.
Стройный и молчаливый Саша Квасов, выпускник Воронежского университета, больше слушал, чем говорил. Его мама возглавляла кафедру в университете. Он был холостяком, но уже нашел себе невесту на младшем курсе факультета. Решили, что свадьбу сыграют позже. Уезжая в Москву, он просил мать забрать свою невесту из общежития на квартиру. Через год он приедет в отпуск, женится и приедет с молодой женой в Каир. Через три года он вернется из загранкомандировки, будет учить советских космонавтов английскому языку и дослужится до полковника.
Аварец Джамал Арисханов, выпускник университета в Махачкале, говорил с приятным кавказским акцентом, был всегда весел, шутил. Внешне он был строен, поджар. Где бы он ни работал, арабы принимали его за мусульманина.
— Главное — изучить центр города, чтобы не заблудиться и к вечеру найти автобус, - сказал Кемаль.
– Купить для дома тапки, шорты и рубашку, - сказал Саша.

***
Около девяти утра я сидел на заднем сидении автобуса. Рядом Саша и Кемал.
– Сапоги всмятку, но надобно найти самый большой книжный магазин с англоязычной литературой, – предложил я.
– Да их пруд приди, – откликнулся с улыбочкой впереди нас сидящий офицер. – Уж этого добра там навалом. Нас автобусы привозят на площадь Оперы. Слева длинный книжный развал. Тучи книг на арабском. Вы по-арабски разумеете?
Мы переглянулись.
– Мы по-английски разумеем, – пошутил Кемал.
–Тогда вам в самый большой книжный магазин. Он расположен неподалеку от площади Оперы, если идти в сторону Нила.
Ехать по утру приятно. Прохладный сквознячок гуляет по автобусу. Все окна и двери открыты.
Вот и шлагбаум. Пирамиды Гизы. Городские улицы. Нил.
Большая площадь с всадником на коне и белокаменное здание оперного театра. Автобус остановился. Он будет ждать нас вечером. В девять часов отправление.
Мы вышли из автобуса – 33 русских богатыря. Молодые, стройные, подтянутые. Все в белых рубахах, черных брюках и туфлях. Подошли еще два автобуса. Из каждого еще по 33 богатыря вышли. Все как на подбор. Любому арабу понятно: мадам нет, значит военные. Минут через десять сотня русских богатырей исчезла с площади и растворилась, разошлась по улицам по своим делам.
Мы втроем пошли не спеша вдоль книжного развала в сторону Нила. Несколько лавок в длинном ряду были открыты. Покупателей мало.
– Книголюбы в выходной еще дрыхнут, – пошутил Кемал.
Во всех лавках на столах, на отдельных полках стояли Кораны разных размеров и оформлений.
– Как сочинения марксистских классиков, – вновь пошутил аварец.
– Вот если бы мы знали арабский! Раздолье для арабистов?
Столы завалены книгами и книжонками разного размера. Обложки покрыты арабской вязью, нам совершенно непонятной. Английских я не заметил. На тротуарах стояли стопки книг и брошюр. Мы прошли мимо.
– Я решил находясь заграницей, читать только по-английски. Как можно больше. Когда еще такая отличная возможность случиться?!
– Буржуазную литературу, значит, изучать будешь?! – пошутил Кемал.
– Причем буржуазная или советская? Мы же языковеды. Нельзя считать себя переводчиком, прочитав "Овод" или "Портрет Дориана Грэя" в оригинале!
– Ты прав. Мы не знаем современную английскую литературу. Ведь чем больше мы узнаем здесь, тем лучше для нашей специальности, – сказал я.
– Ну и заразитесь буржуазно пропагандой, – не сдавался Кемал.
– А как же! Вот уже почти неделю, как мы не слушаем Москву, не читаем советских газет. Что там на Кубе твориться? – со вздохом сказал Саша.
– Вот если бы мы арабистами приехали! Вот раздолье было бы!
Втроем мы шли по улицам Каира. Мы видели их из окна автобуса в день приезда. Теперь мы шествовали по ним. Потоки пешеходов не торопливо текли в обе стороны. Одежды странные. Женщины в черных платьях. Мужчины в белых и полосатых галобеях. Встречались и одетые по-европейски.
Весь центр – сплошные магазины на первых этажах. Витрины непривычно обильно забиты товарами. Одежда, обувь, свитера. Глубокая тень от многоэтажных зданий предохраняла тротуары и пешеходов от жарких прямых лучей солнца.
А вот и огромный книжный магазин. Мы зашли в него.
Прохладно. На полках книги на английском и языках. Ни одной на арабском. У нас разбежались глаза. Нашли знакомых английских классиков. Ахнули от цен.
– Смотри, сколько стоит в бумажном переплете. Около фунта. При нашей зарплате в 77 фунтов не захочешь читать! – сказал Саша.
– А в твердой обложке по три-пять фунтов, – подтвердил я.
Мы около часа бродили по магазину соблазнов было много но мы решили воздержаться от покупок книг.
– Давайте создадим кооперативную библиотечку. Соберем по фунту в месяц и купим на них книги, которые нам понравятся. Потом обменяемся. Получится на свой фунт мы купим сразу три книги. Думаю, другие к нам присоединятся, – предложил Саша.
– Это идея. А через год распределим книги между собой, – поддержал его я. – Предлагаю Сашу избрать главным библиотекарем.

***
Вечером в субботу мы собрались в баре выбрать первые три книги, которые решили приобрести в следующую пятницу. Я предложил роман Моэма "Бремя страстей человеческих".
– Толстенький и всего фунт стоит. Творчество этого  писателя мы не изучали. Почему?
– Это аргумент. Его книг на полке стоит больше десятка. А почему бы не купить роман Генри Джеймса? Мы его тоже не изучали. А ведь он американец, но прожил почему-то всю жизнь в Англии. "Крыло голубки" тоже толстенький том.
– Я предлагаю купить роман Диккенса! – предложил Кемаль.
Я был против.
– Ты бы еще Хемингуэя предложил. У меня дома два тома в переводе на русском! Диккенс почти весь переведен на русский. Зачем читать по-английски то, что можно прочитать в переводе на русском. Да и язык у него устарел.
– Я бы предложил толстенный том "Унесенные ветром". Писательницы Маргарет Митчелл я не знаю. Но в рекламе пишут, что книга очень популярна.
– Чтобы не спорить, давайте спросим о Митчелл у Игоря.
На следующий день вечером мы с Сашей и Кемалем пришли в бар. Душкин Игорь пил коку-колу за столиком. Мы подсели к нему.
– Я не читал этого романа, но слышал, что он популярен в США. По нему снят фильм. Я бы с удовольствием его почитал ради углубления знания американского языка.
– А почему его не перевели на русский?
– Митчелл воспроизводит годы Гражданской войны и пытается доказать, что негры очень любили белых. Никакого расизма в США не существует. Глупость это. Разве это могло быть в реальности?
Мы рассказали ему о нашей затее.
– Примите меня в компанию?
– Примем.
– Тогда я вношу фунт в фонд библиотеки…

***

В следующую пятницу мы поехали в Каир и купили выбранные книги. Теперь мы могли читать сколько угодно. В неделю по роману. Через месяц добавилось еще два новых члена библиотеки.
Весь день мы носили пакет с книгами по очереди. Рассматривали и листали их, только не облизывали, сидя за столом в итальянской пицетерии, куда забежали перекусить....
Наконец почти в десять часов вечера автобусы вернули нас за колючую проволоку, и я, включив настольную лампу, чтобы не мешать своему соседу, принялся за чтение романа «Бремя страстей человеческих». Читался он легко. Несколько слов на десяток страниц мне были не известны. Я бы читал его до утра. Но усталость, накопившаяся в теле за день пребывания в городе, закрывала мои глаза.
А когда сон почти сморил меня, я потушил свет, и некоторое время лежал с закрытыми глазами в ночной тиши, я думал: "еще в июле, я был таким, каким были мои сокурсники и сокурсницы, учителя, воспитатели подрастающих поколений советских детей. Никому из них не удалось шагнуть в совершенно иную жизнь – в другой стране, в другую культуру. Никому из них не удалось в отличие от меня, очутиться за границей, бродить по буржуазному Каиру и читать английские книги в оригинале. Вот позавидовали бы они мне – узнай о моих маленьких "подвигах" у пирамид.
Нам всем несказанно повезло – выполнять свой интернациональный долг за рубежами нашей социалистической Родины. А раз так случилось, я обязан каждую минуту тратить на работу над своим образованием, чтобы набравшись новых знаний, вернувшись в Союз, отдать их своему народу, чтобы "не было стыдно за бесцельно прожитые годы...".

Музыка английской литературы

Я любил книги. Привез с собой учебник "Военного перевода. Английский язык" и "Военный англо-русский словарь", приобретенные мною в Военной книге в Магнитогорске на последнем курсе института.
В Москве мне посчастливилось купить учебник арабского языка для начинающих. Я уже решил, что буду изучать арабский язык, ислам, историю арабов.
Не мог не положить в чемодан и томик стихов Есенина. Без него я не мог отправиться в дальний путь. Не могу и недели прожить без Есенина. Словари для работы, а Есенин – для моей русской души.
Любимого томика стихотворений Пушкина я не взял в надежде найти его в посольской библиотеке, когда душа запросит стихи русского гения.
Полюбил я книги в раннем детстве, когда впервые увидел детскую книжку с цветными картинками, когда получил в награду за успехи в первом классе томик стихов Твардовского, когда купил первую в жизни книгу "Хижина дяди Тома" Бичер Стоу, когда прочитал книгу Пушкина «Дубровский».
Наша офицерская семья кочевала по дальневосточным гарнизонам. На новом месте жительства я первым делом я бежал в Дом офицеров и записывался в библиотеку, затем отыскивал книжный магазин, чтобы смотреть новинки и затем брать их в библиотеке.
Я перенял страсть к чтению от отца. Он любил книги и не мог жить прожить без них и дня. Для него всю жизнь тихо играла музыка русской книги...
Я тоже слышу музыку книг с детства. В ней звучали революционные мелодии Гражданской войны, мотивы Великой Отечественной. Эта музыка вызывала в нас патриотические чувства, любовь к социалистической родине, готовность служить трудовому народу, России. Мы выросли на книгах Шолохова, Катаева, Фадеева и поэзии Маяковского, Твардовского, Есенина.
Теперь в Каире я услышал другую музыку – музыку английской книги, культуры. Эта музыка нередко пропадает в переводе на русский. Она учит чувствовать буржуазный мир богачей, эгоизм и индивидуализма социальных паразитов. Особенно мне нравились мелодии, звучавшие в романах викторианских классиков. Не нравилась какофония модернистов в книгах Джеймса Джойса, Виржинии Вульф, Пруста. Эта какофония напоминала мне абстракции Малевича, Кандинского, Шагала....
Через месяц мы все романы перечитали. Больше других мне понравился Моэм. Джеймс слишком буржуазный. Народа для него не существовало. Митчелл прославляла американских расистов. Но все произведения написаны увлекательно.
Моэм, принадлежавший к аристократии, соприкоснулся с жизнью простых людей. И воспел их. Позже я уговорил товарищей приобрести еще несколько романов Моэма. "Бремя страстей человеческих" всем понравился.
– Надо же так писать красиво и образно! – сказал Саша.
– Сюжет занимательный, – добавил я.
– Мало незнакомых слов, – высказался Кемаль.
– Почему его не переводят на русский? – спросили мы у Игоря.
– У него нет критики буржуазного общества, как, например, у Теккерея, Тролоппа, Драйзера, Джека Лондона. Он восхищается политическим режимом Англии и ее империалистической политикой в колониях. Служил в разведке и даже выполнял задание в России в 1917 г. Но он большой мастер слова и поэтому, думаю, рано или поздно, его начнут переводить и изучать.


***

В первый месяц пребывания мы побывали на экскурсиях к пирамидам, сфотографировались у Сфинкса, побродили по Национальному музею древностей.
Меня манил книжный развал у оперного театра. Он символизировал средневековый Египет. Как-то с Сашей мы побродили по развалу вечером, дожидаясь автобуса. Я купил буквально за гроши историю древнего Египта и описание исторических достопримечательностей Каира на английском. Это были старенькие книги, изданные лет 20-30 назад.
Чтение книг по истории Египта после встречи с Рамзесами в Национальном музее приоткрыло занавес, за которым прятались от меня некоторые тайны древнего Египта и малопонятные события пока современного мира.
Я никому не сказал о том, что решил изучать творчество Моэма профессионально. Буду собирать материалы о его жизни, о книгах. Напишу диссертацию. Я радовался тому, что материалов для работы у меня накапливается на всю жизнь. Забегая вперед, скажу, что изучением творчества Моэма я увлекся всерьез и надолго. Стал собирать все его книги, которые находил в магазинах.
Три года спустя, улетая в Союз, я увозил в чемодане 25 томиков романов и рассказов Моэма. По привычке, сложившейся в средней школе, я описал его книги, как и все другие, прочитанные в Каире, в особой тетрадке. Моэм не принадлежал к буржуазной литературе критического реализма. Его творения писались в скандальные годы декадентствующей Европы, а также в эпоху джаза. Он протаптывал тропинку к модернизму. Мне хотелось описать его жизнь и творчество так, как его произведения   воспринимались советским человеком.


Не жизнь — а малина

Иногда посещали советскую виллу со спортивной площадкой неподалеку от советского посольства. Вечерами вся советская колония стекалась на эту виллу. Советские люди смотрели советские фильмы в открытом кинозале. В библиотеке читали советские газеты, журналы и классику. На спортивной площадке играли в большой и настольный теннис, волейбол, городки, за столами – в шахматы и домино. Особой популярностью пользовался настольной теннис. Болельщики собирались возле столов и ожидали своей очереди на игру. Победитель оставался, побежденный передавал ракетку новому игроку.

Через месяц в переводческой среде сформировались две группировки – москвичей и провинциалов. Москвичи окончили престижные вузы МГИМО, МГУ, Институт иностранных языков им. Тереза. Они прошли через военные кафедры. Они успели начитаться английской классики в студенческие годы. В их распоряжении была Библиотека иностранной литературы в Москве. Их не интересовал Египет, арабская культура. Они во сне видели, как через год уволятся из армии и вернутся к своей гражданской специальности, к друзьям. Для них Каир был "большой деревней".

На Замалике они нашли сокурсниц, знакомых москвичек работавших переводчиками с гражданскими специалистами, в посольстве и торгпредстве. Некоторые из них увлеклись художественной самодеятельностью, завели знакомства среди советских женщин, пели и плясали на концертах, устраиваемых в дни советских и революционных праздников.

Группу провинциалов составляли выпускники провинциальных вузов вроде меня, а также попали в переводчики два директора школы с Украины. Вернувшись из годичной командировки, директора школ и аспиранты уволились из армии. Большая часть провинциалов осталась в армии и дослужилась до воинских званий подполковников и полковников, преподавателей военных вузов, редакторов военного журнала.


***

К нашему переводческому братству относился и Анатолий Сазонов из Ставрополя. Бывший секретарь обкома комсомола, он попал в армию в тот самый год, когда начались развиваться дружественные отношения с Египтом. Он всегда излучал дружелюбие и оптимизм. Он был постарше нас. После первого отпуска в Союз мы часто встречали его с супругой на советской вилле на Замалике.

Он отслужил все три года в Каире. Как мне рассказывали товарищи, вернувшись в Союз, он уволился из армии и сразу попал на приличную должность в команде Горбачева Н.С. Они вместе работали в Ставрополе.
Спустя двадцать лет встретился я с ним случайно в Тернополе на научно-практической конференции "Развитие межнациональных отношений в СССР: вопросы теории и практики". Он выступал с основным докладом. В это время он занимал должность заместитель заведующего подотделом Государственно-правового отдела ЦК КПСС. Были и такие переводчики в нашем братстве!


***

В Дашуре меня не покидало чувство одиночества. Впервые в жизни мне пришлось жить самому, в отрыве от родителей, от семьи. Вероятно, и другие переводчики тосковали по дому, по родителям, по любимым, по детям. Оторванность от домашнего очага толкала нас к укреплению дружеских отношений с товарищами. Одни прибыли вместе со мной в Каир, другие – чуть позднее в Ирак. Позже судьба еще раз свела нас вместе в Академии им. Г.А. Насера в Каире.

Сближали нас общие интересы. Нам нравились одни и те же книги на английском. Мы были патриотами и любили свою социалистическую родину. Мы искренне верили в преимущества социалистического строя. Мечтали о защите диссертаций и преподавании английского языка и литературы в пединститутах и университетах. Никто из наших офицеров не подался в диссиденты, не принял участия в развале СССР. Это была наша страна, наш строй. Мы были преданы коммунистическим идеалам. Мы служили советскому многонациональному народу верой и правдой....

***

Нередко вечерами мы допоздна засиживались в нашем дашурском баре. Какой ароматный кофе по-турецки с бело-коричневой мелкопузырчатой пенкой – ахва туркыя суккар мазбуд или зияда (кофе с сахаром) – готовил наш Мухаммед в баре! Он приучил нас пить кофе по-арабски из малюсеньких чашечек и запивать его холодной водой. Он сделал многих из нас кофеманами.
Как оно варится? Размолоть зерна кофе, залить пару ложек кофе кипятком, дать напитку отстояться в бронзовой кофеварке с деревянной ручкой, потом поставить второй и третий раз ее на огонь и сотворить чудо-пенку, перелить готовый крепкий кофе в маленькую чашечку и подать ее гостю или себе – стало моим хобби на всю жизнь.

Куба Фидель Кастро

О чем мы говорили по вечерам за чашкой кофе в баре в первые дни после прибытия в Египет? Более всего о кубинском кризисе. О возможности начала третьей мировой войны. О том, что и нашему поколению советских шестидесятников придется воевать, как пришлось воевать нашим отцам.
В то время нам и в голову не приходило, что придется воевать и моему поколению на Ближнем Востоке, нашим сыновьям в Афганистане, а чуть позднее в Чечне, нашим внукам — в Украине…
Новости, поступавшие с фронта новой мировой войны, которую развязали американские ястребы у берегов Кубы. Алену Даллесу и ЦРУ не везло. То международный скандал с самолетом разведчиком, сбитым советскими ракетчиками над Уралом, и разоблачения, сделанные американским пилотом на суде. То неудачная попытка банды наемников развязать гражданскую войну на Кубе. Хрущев привез ракеты на Кубу и пригрозил США использовать их для защиты кубинской революции. Мы все были на стороне кубинских героев.
Как мы радовались победе Кубинской революции прямо под носом у дяди Сэма! Как мы были влюблены в Фиделя Кастро, настоящего революционера наших дней. Он был нашим кумиром – молодой, красивый, смелый, отважный, волевой. Он со товарищами не побоялся бросить вызов кучке финансовых мошенников с Уолл-Стрита, превративших марионеточного правителя в кровавого диктатора, кубинских крестьян – в рабов, кубинские города – в притоны разврата и наркомании (как ныне в РФ).
Мы костерили Кеннеди за то, что он согласился с рекомендациями своих просионистских советников подготовить банду кубинских наемников и попытаться совершить госпереворот на Кубе и вернуть сахарные плантации, казино и ночные клубы их незаконным американским владельцам. Контрреволюция не удалась. часть наемных бандитов революционеры расстреляли, остальных упрятали в тюрьму на перевоспитание.
Это была первая политическая пощечина Хрущева, которую Кеннеди получил после назначения его Мировой закулисой на должность президента США. Ему было приказано начать подготовку новой провокации, новой силовой акции против революционной Кубы.
В прежние времена никто, ни одна страна в мире не вмешивалась в американские дела: Америка принадлежит американцам. Такова суть империалистической доктрины Монро. И вдруг Советский Союз вмешался в американские дела, взял Кубу под свой ядерный зонтик и предупредил США Кубу не трогать: руки прочь от Кубы, а то получите не только по рукам, господа финансовые мошенники! Уолл-Стрит сошел с ума от советской "наглости". Подготовка нового, более мощного вторжения США на Кубу продолжалась.
Вспомним, что Америке не везло в начале 1960-х: первый советский спутник, полет Гагарина в космос, создание советской баллистической ракеты, незащищенность США от ядерного удара со стороны СССР, кубинская социалистическая революция. Ни Пентагон, ни ЦРУ не обнаружили советских ракет и подводных лодок с ядерными ракетами на борту. И вдруг американская воздушная разведка сообщает о развертывании советских ракетных дивизионов на кубинской земле!
Советские ракеты, бомбардировщики, подводные лодки с ядерным оружием на борту, тысячи советских воинов на Кубе в двух шагах от подвалов с золотом иудейских банкиров вызвали страшный переполох в американских правящих кругах. Вопли, сопли, ругань, ссоры в американском истеблишменте. Воротилы Уолл-Стрита распорядились забросать СССР ядерными бомбами и стереть Москву с лица земли.
Пентагон охлаждал горячие головы вашингтонских ястребов. Кроме Москвы взлетят на воздух Вашингтон и Нью-Йорк, Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Мир затаил дыхание. Все прогрессивное человечество было на стороне Москвы. Вся буржуазная рать мира требовала дать достойный ответ СССР, требовала развязать новую мировую войну.
Мы, маленькое землячество советских людей в Каире, единодушно осуждали заявления Кеннеди и поддерживали Хрущева. Потому что не Хрущев способствовал победе антиколониальной и антиамериканской народно-демократической революции на Кубе. Интернационалисты всего мира поддержали кубинский народ, уставшего от грабежа, нищеты и бесправия.
Не Хрущев готовил кубинских бандитов к свержению победившего кубинского революционного режима, а Мировое тайное правительство.
Не советские, а американские катера доставляли бандитский сброд на берег Залива Свиней.
Не Хрущев, а кубинские патриоты остановили нашествие американских наемников.
Не Хрущев, а Кеннеди первым вмешался во внутренние дела молодого кубинского государства.
Не Хрущев, а сиониствое лобби приказало изолировать Кубу, наложить эмбарго на торговлю с этим государством, членом ООН, в нарушении законов Международного права, принятых ГА ООН.
Не Хрущев, не Сталин, не американский народ, а американские президенты (!!!) со своим генералитетом принимали не раз решение о развязывании новой мировой войны с применением ядерного оружия против СССР после второй мировой войны.
Не Хрущев и не Сталин разбросали сотни американских военных баз по планете, окружили ими СССР, а американские президенты.
Не Хрущев, а Кеннеди распорядился поставить ракеты среднего радиуса действия, направленные против СССР, на территории Турции вблизи советских границ.
Вот так мы понимали ту политическую обстановку, которая сложилась в начале октября 1962 г.
С этого Кубинского военного противостояния двух общественно-политических систем – капитализма и социализма – началась взрослая, военная жизнь моего поколения.
Мое поколение русских шестидесятников (не путать с шестидесятниками еврейской национальности!) было втянуто в мировую холодную войну, как и поколение наших отцов, отстоявших независимость России под руководством Сталина, от фашизма, передового антикоммунистического отряда Мирового тайного правительства.
Нам предстояло защитить мир на планете, СССР, Россию от империалистических держав Запада, защищать Египет и другие освободившиеся страны – от неоколониального нашествия Израиля и НАТО.
Об этом забыли буржуазно-сионистские историки-борзописцы, призванные мировыми финансовыми мошенниками обвинять СССР, лично Хрущева в создании кубинского кризиса, рисовать его "ястребом"; в то же время обелять США, оправдывать Кеннеди и изображать его "голубем".
Кубинский кризис был не только противостоянием двух политических систем – Социализма и Капитализма, а актом открытой и напряженной, ни на минуту не прекращающей классовой борьбы Капитала с Трудом, Буржуазии с Пролетариатом на международной арене.
Кризис поставил перед человечеством множество вопросов. Имеют ли право эксплуатируемые массы в американских колониях на борьбу за свои права, за жизнь, за победу социалистических революций?
Имеют ли право хищники с Уолл-Стрита беспощадно и безнаказанно эксплуатировать американские народы?
Могут ли американские империалисты применять оружие массового поражения для подавления классовой борьбы рабочих и антиколониальные бунты?
Правильно ли поступил Хрущев, устанавливая зеркально советские ракеты на Кубе в ответ на размещение американских ракет в Турции у советской границы?
Знал ли Хрущев, что под давлением фактов, свидетельствовавших об огромных достижений советских ученых и изобретателей Кеннеди откажется от новой широкомасштабной агрессии против Кубы? Не только знал, но и был уверен на сто процентов. Почему?
Потому что империализм терпел одно поражение за другим в классовом противостоянии с СССР.
Вот список событий, которые были у нас на слуху в тот период времени: Победа народно-демократической революции в Китае. — Бегство ставленника Чан Кайши на Тайвань. — Испытание ядерной бомбы в СССР. — Поражение буржуазного Запада в войне с Северной Кореей. —Задушены фашистские бунты в Европе: в Восточной Германии и в Венгрии. — Национализация Суэцкого канала Насером и поражение в тройственной агрессии Израиля, Англии и Франции против Египта. — колониальные войны Французской буржуазии во Вьетнаме и Алжире. — Возникновение Движения неприсоединения и создание Варшавского военного блока. — Кубинская революция — Появление 17 независимых государств в Африке в одном 1960 г. — Полет Гагарина в космос. — Приезд первого в мире космонавта в Каир по приглашению Г.А. Насера. — Ратификация Договора с СССР о частичном запрете ядерных испытаний.
– И правильно, что СССР тайно привез свои ракеты на Кубу. И в Египет привезли. А кто же кроме СССР способен защитить мир от империализма!? – говорили мы, когда кризис окончился началом мирных переговоров между СССР и США.
Мы все так думали тогда.
Я так думаю о тех событиях и сегодня. Спустя полвека. Хрущев и КПСС приняли единственное правильное решение – поставить американских, английских магнатов и банкиров на место; предупредить Мировую закулису о недопустимости применения силы в отношении стран социалистического содружества и молодых государств, освободившихся от колониального ига Запада; призвать империалистические круги Запада к порядку, к соблюдению всех положений Хартии ООН, Международного права.
СССР и КПСС спасли человечество от третьей мировой войны. Если бы Брежнев вел себя так же отважно и агрессивно с Мировой закулисой, как Хрущев, не было бы иудейской войны в 1967 году на Ближнем Востоке, не было бы войны во Вьетнаме, партия не допустила бы Горбачева к власти и не развалился бы СССР....

Об арабском социализме

В перерывах между занятиями мы могли обсуждать с арабскими офицерами многие вопросы, нас интересующие: последние новости, арабский социализм, рок-н-ролл, французские фильмы и пр. Эти разговоры были интереснее и богаче в языковом и эмоциональном отношении. Мы расспрашивали офицеров об истории Египта, июльской революции 1952 г. Они с удовольствием рассказывали нам и о революции, и об арабском социализме, и о Гамале Абдель Насере, уважаемом всеми арабами лидере нации. 
Египетские офицеры были выходцами из различных слоев среднего класса, поддержавшего июльскую революцию и национализацию Суэцкого канала. Они все успели получить высшее образование. Ориентировались в политических вопросах, однако редко и с большой осторожностью высказывали свое мнение о сути происходивших в стране событиях.
Как потом нам объяснили советские лекторы, в египетской армии каждый третий офицер был связан с египетской контрразведкой, а к нам, безбожникам, атеистам, коммунистам, они относились с огромной осторожностью.
Уже в первый месяц мы узнали, что группа молодых офицеров во главе с Г.А. Насером в июле 1952 г. свергла короля Фарука, обжору, пьяницу, развратника и британского прихвостня. Мы побывали в летней резиденции Фарука в Александрии, в его охотничьих домиках. Недурно жил король!
Мы, выпускники провинциальных пединститутов, что-то слышали об Израиле, но особого внимания Ближневосточному региону не уделяли. Нас больше интересовала история и культура стран Запада. Восток казался нам темным, малоразвитым, угнетенным колонизаторами массивом. Оказалось, что наши представления о Ближнем Востоке устарели.
Узнали, что Насер держит коммунистов и руководителей национал-шовинистической партии «Братьев-мусульман» в тюрьмах, что к коммунистам египтяне относятся с осторожностью и недоверием. Что в июле 1961 г. (за год до нашего прибытия в Египет) руководство страны взяло курс на строительство «арабского социализма». Что оно решило создать государственный сектор в экономике и приступило к осуществлению ускоренной индустриализации страны.
Узнали, что египетская буржуазия и помещики недовольны насеровской политикой сближения Египта с социалистическими странами, ускоренной демократизацией страны, созданием парламента и избранием некапиталистического пути развития. Что на Ниле возводятся Асуанская плотина и электростанция, что на их строительстве работают тысячи советских специалистов, и что египетские феллахи получат скоро тысячи гектаров новых орошаемых земель. Другими словами говоря, Насер проводил реформы, которые должны были направить Египет по пути некапиталистического развития.
Мы были «страшно далеки» от египетского народа, от буржуазии, от среднего класса, от египетской интеллигенции, даже от офицерства. Для египтян мы были иностранцами, безбожниками, иноверцами. Местные власти боялись советских людей не меньше, чем мы их. Если сотрудники иностранных компаний, работавшие в Египте, общались с местным населением, учили их английскому языку, женились на арабках, то советским людям все это категорически запрещалось.
Едва ли были ближе к египтянам и советские военные переводчики-арабисты. Их было мало. Помню приезд двух арабистов в 1964 г. Они заканчивали Военный институт до его закрытия. Их демобилизовали при Хрущеве. Они были вынуждены работать учителями английского языка в школе. Военкомат отыскал их, вернул в армию и направил на работу в арабские страны. В Каире им давали пару месяцев на адаптацию к египетскому диалекту. На изучение военной терминологии. Потом они работали с начальством в управлениях вооруженных сил ОАР.
В 1965 г. прибыла первая группа арабистов из Советских азиатских республик. После 1967 г. в Египет стали пребывать молодые выпускники и курсанты Военного института. Однако переводчиков с английским языком было намного больше, чем арабистов....

Политика египетского руководства

Надо пожить на Востоке, чтобы научиться пить кофе маленькими глоточками из мизерной чашечки, чтобы превратить это священнодействие в удовольствие, в жизненную потребность, в наслаждение, в медитацию. Вот почему в каирских кофейнях всегда видишь тихих посетителей, перед которыми стоят только чашечка кофе и высокий стакан ледяной воды на столе. Они сидят долго, медитируя, наблюдая за жизнью улицы, текущей неспешно перед ними.
Пить жбан кофе на ходу, в автомашине, несущейся на скорости около сотни километров в час, торопливо, суетливо, без чувства, без толку, без раздумий о смысле бытия – это кощунство!
В баре мы пили кофе и кока-колу, курили и обсуждали информацию, полученную от египетских офицеров в частных беседах, делились впечатлениями от просмотренных кинофильмов, и обменивались адресами магазинчиков, в которых можно было купить добротные вещи на подарки родне.
Мы не очень разбирались во внутренней политике египетского правительства и пытались понять, почему арабы никак не могут договориться с израильтянами.

А обсуждать было что!

В феврале 1960 году египетское правительство национализировало крупные банки. В мае все газетные корпорации были переданы в собственность Национального Союза, единственной официально признанной политической организации в стране. В июле 1961 году в собственность государства перешли все частные банки и страховые компании, десятки крупных компаний на транспорте и во внешней торговле; и был принят новый аграрный закон. Он устанавливал максимум землевладения до ста, а через несколько лет – до 50 федданов. К 1969 году 57 процентов всех земель окажутся в руках мелких землевладельцев. Государство будет помогать им создавать кооперативы, давать беспроцентные ссуды, удобрения и сельскохозяйственную технику.
В 1961-1964 гг. правительство осуществило ряд крупных социальных преобразований в интересах трудящихся. Была установлена 42-часовая рабочая неделя. Введен минимум заработной платы. Велась работа по сокращению безработицы. Отменена плата за обучение. Было запрещено произвольное увольнение работников с работы. В том же году правительство разработало десятилетний план развития страны и приступило к его выполнению. Особое внимание уделялось развитию тяжелой промышленности и повышению материального благосостояния трудящихся масс.
В ноябре 1961 г. Насер распустил Национальное собрание и Национальный Союз. Они отказались поддержать те революционно-демократические реформы, которые выдвинуло египетское руководство. В следующем году власти создали Национальный Конгресс Народных Сил. Более трети делегатов стали в первые в истории страны пирамид представителями трудящихся. Конгресс принял Национальную Хартию. В ней подчеркивалось, что Египет будет строить арабский социализм, (советские ученые называли его «путем социалистической ориентации»), что не менее половины избранных во все политические и общественные организации должны составлять рабочие и крестьяне.
В октябре 1962 года, когда наша группа переводчиков прибыла в Каир, был издан указ Насера о создании Арабского Социалистического Союза. Через два года были проведены выборы в Национальное собрание. 53 процента депутатов составили рабочие и крестьяне. Тогда же была принята временная Конституционная декларация. Она гласила, что ОАР является «демократическим, социалистическим государством, основанным на союзе трудовых сил» и что конечная цель – построение социалистического государства.
Быстро росли рабочий класс и средние слои городского населения. Был создан государственный сектор. К 1965 году он давал уже 85 процентов всей промышленной продукции в стране.
Почти каждый месяц объявлялись новые реформы. Насер со своими сподвижниками торопились восстановить социальную справедливость на древней земле Египта. Они замахнулись на тысячелетние традиции экономического, финансового, политического, семейного рабства. Они удаляли из правительства противников реформ. Они диктовали собственникам земель и компаний совершенно новые и неизвестные в истории страны условия сотрудничества. Они стремились сохранить классовый мир в стране, наивно полагая, что им удастся привлечь на свою сторону растущий средний класс и совершить революцию в умах арабов.
В стране шла острая классовая борьба. Проводимые реформы встретили яростное, подпольное сопротивление крупных землевладельцев и крупной буржуазии. Всех, кто открыто выступал против реформ, Насер и его сподвижники изолировали и держали в тюрьмах. Мухабарат (контрразведка) имела огромные полномочия и не случайно буржуазная пресса назвала Насера «диктатором».
Реформы вызывали жаркие споры в арабской офицерской среде, и переводчики нередко участвовали в них и защищали арабские социалистические реформы, рассказывали им, чем они отличались от социалистических порядков на их родине. Критиковать Насера было трудно, потому что все знали, что он не разбогател после революции в отличие от некоторых своих сподвижников. Он установил себе зарплату в 500 египетских фунтов и провел закон, в соответствии с которым никто в стране не мог получать в месяц больше его.
За 18 лет своего правления Насер не приобрел себе ни дворца, ни поместья. Он не брал взяток и строго наказывал коррумпированных чиновников. Когда он умер, египтяне узнали, что у семьи Насера не оказалось никакой собственности на руках, кроме квартиры, которую он купил еще до революции, будучи подполковником, и нескольких тысяч фунтов на единственном банковском счету. У него не оказалось счетов ни в швейцарских, ни в американских банках. (Сравните Насера с нынешними российскими правителями!!!)
Насер часто выступал по радио и телевидению. Обращаясь к простым людям, он призывал их поддерживать реформы, проводимые его правительством. Он разъяснял их суть. Он разоблачал происки империализма и сионизма. Он призывал все арабские народы к единству в борьбе с неоколониализмом. Ни один из арабских лидеров на Ближнем Востоке того времени не мог потягаться с Насером по популярности и авторитету.
Мы были убеждены, что сионисты – агрессоры, что арабы – жертвы международного империализма и сионизма. Здравым умом трудно понять, как могла Генеральная Ассамблея ООН, создать еврейские колониальное по сути и расистское по содержанию государство в Палестине против воли арабских народов уже в 1948 г.?! Провозгласив себя борцом за мир и безопасность, ООН создала колонию особого типа на земле, на которой евреи не имели своей государственности в течение многих столетий. Тем самым, на Ближнем Востоке было заложено немало политических мин замедленного действия. Многие из них уже взорвались. Немало политиков и политологов наших дней считают, что в этом регионе уже развязана третья мировая война в новой, нетрадиционной форме.
– Почему империалистические государств хотят распоряжаться арабскими землями? – спрашивали египетские офицеры, когда мы пускались с ними на досуге в плаванье по бурному океану международной политики.
Действительно, почему, по какому праву? Мы обсуждали немало вопросов с нашими арабскими товарищами: почему сионисты создали Израиль именно в Палестине?
Почему под предлогом воссоздания древнееврейского государства, которое было завоевано две тысячи лет назад Римской империей, создан плацдарм империализма рядом с источниками арабских энергоресурсов и с Суэцким каналом?
Почему империалистические державы Запада так беспокоятся о евреях, а не о монголах, например? Почему монголам нельзя восстановить монгольскую империю Чингисхана, ведь она существовала всего каких-то семь веков назад, а евреям можно?
Мы были убеждены, что Насер поступил справедливо, национализировав Суэцкий канал, построенный руками египтян и проходящий от Порт-Саида на Средиземном море до Суэца на Красном море по египетской территории. Он поступил справедливо, получив таким образом средства на строительство Асуанской плотины и проведение глубоких демократических реформ в стране, в которой абсолютное большинство населения прозябало в немыслимой нищете.
Первое, что поражало нас, советских людей в Египте – резкое различие двух сосуществующих миров: кучки богатых, живущих в ухоженных чистых районах Каира, и нищего большинства, живущего где попало, даже в нишах каирской стены, опоясывавшей средневековой город полтысячи лет назад, даже в на кладбищах – в "городе мертвых", даже на плоских крышах домов.
Нас предупредили в посольстве: нищие районы города не посещать, общественным транспортом не пользоваться, не ходить в одиночку, пользоваться только такси или метро.
Арабский социализм для бедных означал надежду на большие перемены. Каким он будет в Египте, в котором более 90 процентов населения с трудом выживало в голоде, рабстве и нищете, – никто не знал.
Богатые восприняли социалистические обещания Насера спокойно. Они были уверены в том, что им удастся сломать эту программу и избавиться от самого Насера. На их стороне – реакционные арабские монархии, западная буржуазия, вся мощь иудейско-католической цивилизации.
За десять лет, прошедшие после Июльской антимонархической революции 1952 года высший офицерский состав успел обогатиться. Офицеры по дешевке скупали квартиры и дома, магазины и фирмы покидавших Египет иностранцев. Офицеры стали модными женихами, и помещики и буржуа охотно выдавали своих дочек за новых хозяев жизни.
Сменил старую жену на молоденькую красавицу Анвар Садат, будущий президент Египетской республики. Менял как перчатки любовниц Амер, назначенный министром обороны.
Только Насер не воспользовался возможностью отхватить кусок сладкого пирога при разделе иностранного имущества и продолжал жить со своей любимой женой и растить пятерых детей отдавая все силы, ум, энергию реформам, которыми от надеялся изменить, улучшить жизнь простых египтян.
Видя страшную нищету и унижение простых арабов, безработицу, проституцию, больных людей вокруг, мы, советские посланцы, не могли не гордиться советским социализмом. Пусть мы тогда многого не знали о кровавых преступлениях троцких, свердловых и бухариных, но вместе с родителями мы пережили самую страшную мировую войну – Вторую, нашествие западноевропейских варваров в фашистской форме. Наши родители и деды отстояли Россию, Украину, Белоруссию, Кавказ. Мы видели своими глазами, как они подняли из руин тысячи городов и поселков, восстановили промышленность сельское хозяйство.

Многоликий Каир

В Дашуре я продолжал мечтать о литературоведении, истории зарубежной литературы, аспирантуре, диссертации, преподавательской работе в институте. Однако жизнь круто поменяла лелеемый мной план своей будущей карьеры. Жизнь заставила меня засесть за учебники английского языка для старших курсов института.
Когда мы ходили с переводчиками в кинотеатры, я замечал, что на слух я понимаю не все диалоги актеров. Спасали титры на английском. Шли фильмы с участием французской красотки Бриджи Бордо или с американским красавчиком и стилягой Элвисом Пресли, или об агенте 007. В кинотеатрах во время сеанса можно было курить, разносили орешки, коку-колу. Мы чувствовали себя господами и не отказывали себе в мелких удовольствиях.
Нам казалось, что служба военных переводчиков продлиться недолго – год-два-три. Потом нас отпустят домой – на гражданку. Москвичи мечтали уйти из армии как можно скорее. Поступать в военные академии никто из нас не собирался. Хотелось работы поинтереснее и посерьезнее. Заработать на «Москвич» и немного валюты на жизнь в Союзе хотелось всем.
Мы без устали бродили по Каиру в выходные дня. Улицы Каира – своеобразная история города. Они многолики, похожи и так непохожи друг на друга. Узенькие древние улочки что тропинки в дремучем лесу. Они встречаются повсюду. Стоит только свернуть в сторону с широкого проспекта. Над старыми тенистыми улочками в каменных джунглях нависают балкончики, закрытие резными решетками. Увидишь приоткрытую решетку и ждешь, когда появится белолицая красавица из «Тысячи и одной ночи».
Иностранцев поражали в те годы обилие мух и пыли в каирских домах. Пыль заносит в дома весенний хамсин, дующий по три-четыре дня с пустыни. Она начинает жить своей жизнью и путешествует из дома в дом, с улицы на улицу, сколько не протирай ее, пока навсегда не поселится навсегда в самых бедных районах. Нельзя сказать, что в древних, каменных, многоэтажных домах живет только беднота. Нет, здесь проживают и люди среднего достатка, мастеровые.
Если выйти из темных тропинок каменных джунглей на простор проспекта, вместе с солнцем одурманит тебя автомобильный и человечий шум, гам, тарарам, и непонятная жизнь большого города покажется хаосом. Как бедные полицейские в черных шерстяных костюмах и белых кожаных перчатках с полосатыми жезлами справляются с этими никому не подчиняющимися толпами горожан и колонн машин одному Аллаху известно.
Общественного транспорта в столичном граде в те времена явно не хватало. В Каире работало наземное метро, соединявшее гостиницу «Нил-Хилтон» на берегу Нила с Гелиополисом и Наср-Сити. В каждом вагоне два купе – для бедных и состоятельных пассажиров.
Повсюду в Каире росли, как грибы, новые кварталы с тихими чистенькими улочками, богатыми виллами, утопающими в зелени, цветах, посаженных под гордыми пальмами.
По тротуарам текут толпы пешеходов. Мужчин в толпе больше, чем женщин. Одни не спеша шествуют в костюмах и галстуках, несмотря на сорокоградусную жару. Другие победнее – в белых и полосатых галабиях торопятся по делам. Молодые египтянки, получившие современное образование щеголяют модными мини-юбками, а кто и брючками. Нередко мелькнут женщины в черной чадре.
      Не всем каирчанам было суждено спать в своем доме на кровати. Лавочникам приходится спать прямо на улице рядом с корзинами с фруктами и овощами. Вдруг какому-то загулявшему повесе захочется бананов или апельсин!
Овощные и фруктовых лавки живописны: горы помидор, высокие пирамиды апельсин и ливанских яблок, финики, бобы. Подходи – покупай без очереди. Служанка может с верхнего этажа спустить корзину с деньгами и списком овощей прямо лавочнику и он немедленно соберёт все, что требуется для готовящегося обеда.
С жильем в Каире, как в любом другом мегаполисе мира, трудно. Стоит оно баснословно дорого. «Отцы города» стараются прятать трущобы бедноты за фасадами современных многоэтажек. Но если забредешь в трущобы, к тебе привязывается стайка грязных малолетних попрошаек: «Мистер, бакшиш!» Взрослые обитатели молча смотрят на тебя злыми, враждебными глазами.

Туристический зуд

Время летело быстро. По понедельникам и четвергам после обеда мы ездили в Каир. Возвращались около десяти вечера. В выходные дни (по пятницам) мы выезжали на экскурсии или проводили весь день до вечера в Каире. Обедали в ресторанчиках, чаще ели равиоли или спагетти в итальянской пицетерии или кебаб в греческом ресторанчике.
Мы побывали на пирамидах, на ночном представлении у Сфинкса. В Национальном музее на площади Тахрир посмотрели сокровища Тутанхамона и мумии фараонов. Раз в месяц с четверга на пятницу мы совершали дальние туристические поездки: то в Александрию, то в Порт Саид, то в Порт Фуад или купались в Красном море....

Все было нам интересно в Египте.

На изучение достопримечательностей этой страны можно было потратить всю жизнь. Туристический бизнес в ней доведен до совершенства.
Каждая туристическая поездка давала пищу для размышлений. Сидишь у окна в автобусе, смотришь на бескрайнюю пустыню и начинаешь фантазировать, представлять себе, что могло происходить в этих краях тысячи лет назад, что могло происходить в посёлках и маленьких городках две сотни лет назад.
У пирамид не верилось, что 160 лет назад «просвещенный» корсиканец Наполеон догадался палить из пушки по Сфинксу, как талибы в наши дни палят по статуям Будды в Афганистане. Многие известные и неизвестные политические деятели глазели, разинув рот на пирамиды, подобно нам, восхищаясь сохранившимися чудесами древнеегипетской цивилизации.
Глядя на могучий Нил и пальмовые рощи в оазисах, окруженных бесконечными пустынями, на зеленые поля, принадлежащие египетским помещикам, на которых гнут спины на наших дней нищие неграмотные феллахи, думалось о том, что точно также их предки, рабы, гнули свои спины на фараонов и его приближенных. Сюда, к Нилу, в голодные годы сбегались полудикие орды еврейских кочевых племен, чтобы прокормиться египетским хлебом, попытаться прорваться в коммерцию и во власть. Потом, вероятно, не за совсем примерное поведение их гнали в шею фараоны, да так гнали, что море расступалось перед изгоями поневоле. Это уже позднее лжецы сочинили миф о египетском «плене» и назвали позорное изгнание евреев красивым словом «исход».
Возвращались из Каира, с экскурсий темными зимними вечерами в Дашур, распрощавшись с яркими рекламами Гизы, когда наш автобус нырял под шлагбаум, мы начинали тихо и печально петь советские песни. Пели «Подмосковные вечера», «Темная ночь», «На позицию девушка провожала бойца». Мы пели советские песни о войне, дружбе и любви, вспоминая своих родителей, переживших страшную войну с еврофашизмом, любимых и родных. И щемила сердце тоска, и тревожила душу бессилие, и хотелось бросить все, обрести сказочные крылья или сесть на ковер-самолет и улететь прямо из автобуса на Дальний Восток к жене и дочери!
Во время экскурсий мы становились туристами. Как сладко быть беспечным и веселым туристом хотя бы раз в неделю! Всюду – у пирамид, в мечетях и музеях, на Золотом базаре, в охотничьих домиках короля Фарука – мы сливались с многоязыким потоком туристов из Европы, Америки, Японии, слетавшихся, как мухи на мед, к древнеегипетским достопримечательностям. Нам, советским людям, было непривычно, но нравилось играть роль туристов – этаких богатеньких, беззаботных Буратино.
Не знаю, как чувствовали себя другие переводчики, но эту роль туриста в своей жизни я начал играть впервые в Египте. После войны отец служил на Дальнем Востоке, в Корее. И раз в три-четыре года поездом мы уезжали в отпуск на родину —через всю Сибирь приезжали на Урал в гости к своим родственникам. Ни в Крыму, ни на Кавказе наша семья не бывала, пока мы жили на Дальнем Востоке. Мы узнали, какое это удовольствие купаться в теплом море и любоваться роскошными пейзажами Южнобережья, когда я был направлен на службу в Крым.
В Каире у меня зародился тот туристический зуд, который не проходит до старости. Вернувшись в Союз, при первой же возможности я бросал все дела, чтобы отправиться в новые края. Побывал во многих советских республиках, в ряде азиатских и африканских стран. Это был подарок судьбы, о каком мог только мечтать простой советский человек.

Заграница – это жизнь в гостях

Заграница – это жизнь в гостях, на чужих квартирах в прямом и переносном смыслах. Это учеба, это длинная череда открытий в новой культуре, внутри которой мы пытаемся наладить своего новую жизнь. Мы не отказываемся от своих национальных привычек и традиций. В то же время мы обязаны приспосабливаться к новой жизни и жить, сосуществовать с чуждым нам обществом.
В первый период каждая новая страна нам кажется необыкновенной театральной сценой. Наш глаз ищет красивые декорации, и мы начинаем жить в иллюзорном, нами еще не понимаемом мире. Мы еще не знаем закулисной жизни и видим только парадный фасад, экзотику, то необычное и не привычное, что никак не вписывается в наши сложившиеся понятия о жизни.
Изучение новой культуры – это умение приближать к себе чужое и чуждое, любоваться неизвестным и неожиданным; это искусство пробиваться сквозь иллюзии и декорации к правде жизни. Постепенно наш взор перемещается вглубь сцены, и мы стремимся познать правила закулисной жизни. Новая жизнь проявляется постепенно, показывая нам свои противоречия, объективно существующие в обществе.
Процесс приближения к новой жизни сложен и многообразен. Требуются ключи к запертым дверям в историю, культуру, политику чужой страны. Одного туристического любопытства недостаточно. Необходима серьезная систематическая работа над собой. Требуется овладение методики работы с ключами. Только систематическая работа над собой поможет отворить двери и проникнуть за кулисы в гущу чужой жизни в чужой стране.
Приезжая работать в Египет, мы, переводчики английского языка, выпускники факультетов романо-германской филологии, оказывались в чрезвычайно сложной ситуации. Мы не знали ни арабского языка, ни арабской истории и культуры, ни мусульманских обычаев и нравов. Ближний Восток был новой планидой для нас, на которой высадил нас советский космический корабль. Нам приходилось заниматься изучением страны буквально «с чистого листа».
Идеалисты переводчики отважно бросались в реку новых знаний и пытались преодолеть свое невежество. Но таких было меньше, чем прагматиков. Последние говорили: «Через пару лет уволимся из армии и будем работать с теми европейскими языками, которые изучали в институте. Зачем нам арабский? Арабский не выучишь так, чтобы работать на нем».
Можно было бы упростить нашу жизнь, разрешив нам ходить на вечерние курсы арабского языка. Через год мы могли бы использовать полученные знания для пользы дела. Однако посольство запрещало нам не только учебу, но даже контакты с местным населением. С детства нам внушали, что мы живем в самом прогрессивной обществе на планете – социалистическом, что все остальные страны принадлежат к загнивающему миру капитализма. Мы искренне гордились своим строем. Да и как не гордится, если в Египте мы видели собственными глазами десятки миллионов нищих, обездоленных, униженных, безграмотных!

Ревность и любовь — две сестры

В Дашуре нам, переводчикам, казалось, что служить нам в армии долго не придется, что вернувшихся на родину ГЛАВПУР отпустит на все четыре стороны, что каждый из нас вернется к своей гражданской специальности, что вся эта наша опереточная жизнь – Египет, каирская экзотика, высокий оклад в валюте, возможность приобрести автомобиль без очереди, газеты, журналы, книги на иностранных языках, красивый и добротный ширпотреб – закончится и наступят советские будни.
Мы не очень верили в то, что наша работа в Египте продлится несколько лет, что стоит вернуться в отпуск в Союз, как нас отпустят домой – на гражданку или отправят служить в далекие гарнизоны. Поступать в военные академии почти никто из нас не собирался. Хотелось работы поинтереснее и посерьезнее. Подработать немного валюты на жизнь в Союзе хотелось всем.
Не знаю, что думали другие переводчики, я себя «военной косточкой» не считал. Из бесед с переводчиками, приехавшими за пару месяцев до нас, мы узнали, что забирали всех выпускников в военные переводчики торопливо, не спрашивая их желания. Так было принято при Хрущеве. Он привык спонтанно увольнять из армии то 600 тысяч, то миллион двести. Уволили из армии почти всех переводчиков. И стали ждать пока жареный петух не клюнет. А когда клюнул…
Если в начале 1960-х карьера военного переводчика нас особенно не привлекала, а военную службу мы считали временным делом, то в конце 60-х карьера стала настолько престижной, что каждый уважаемый себя советский генерал возмечтал отправить своего отпрыска на учебу в Военный институт и добиться его отправки за рубеж в страны, в которых не велись боевые действия. Как никак, лейтенанты переводчики за границей зарабатывали побольше советских генералов, и, кроме того, имели допуск в самые престижные валютные магазины «Березка».
Все мы, старшие и младшие офицеры центра, ходили в штатском, и это обстоятельство уравнивало нас. Между нами складывались неформальные отношения. С младшими мы подружились, стали приятелями. С некоторыми из них судьба сводет нас позже в Союзе. В наших отношениях не было ни солдафонщины, ни чинопочитания. Старших офицеров мы уважали и называли их по имени и отчеству. Это было поколение участников Великой Отечественной войны. С ровесниками, солдатами и сержантами были на «ты», как и они с нами.
Преподаватели в бытовых вопросах в какой-то степени зависели от переводчиков. Кому-то из них надо было купить что-то себе или родственникам и они обращались к нам за помощью: сходи со мной в магазин – помоги подобрать цвет и размер. И мы шли, помогали, понимая, что все мы единый коллектив, что все связаны общей задачей и что наша обязанность помогать друг другу не в службу, а в дружбу.
Старшие офицеры понимали, что мы оставались гражданскими людьми несмотря на присвоенные нам воинские знания, что в войсках мы не служили, воинских уставов не знали, и поэтому строили свои отношения с нами как старшие по возрасту люди с младшими. Нет сомнения, что старший нашей группы генерал-майор Рассулбеков просил их проявлять выдержку в отношениях с нами, приучать нас к воинскому порядку. Однако приучать нас не пришлось, мы чувствовали свое место в коллективе и не нарушили субординации.
Я себя «военной косточкой» не считал. Москвичи, возвращаясь из загранкомандировки, предпочитали уволиться и вернуться к гражданской специальности. Многие провинциалы в армии остались и после загранкомандировки служили переводчиками в академиях, военных училищах, преподавали английский в суворовских училищах.
Каких только национальностей среди нас не было, но все мы были интернационалистами. Мы меньше всего обращали внимания на национальность. Главное – это деловые и личные качества человека.

Скучали по жёнам

А как мы, женатые скучали по жёнам!?
Наш «батя», как и мы все, прибыл в Египет без семьи. Он обеспечивал транспортировку учебного ракетного комплекса из Одессы в Александрию, и затем в Дашур. Он ездил с нами на все экскурсии. Обедал в одной столовой с нами. Пару раз в месяц он обходил офицерские и солдатские общежития. С каждым беседовал, интересовался, о чем пишут родственники из дома. Мы рассказывали, но об одном мы молчали все, не сговариваясь, о том, что скучали по женам, по детям, по родителям. Скучали сильно, до слёз, до болях в сердце. Видимо, не только я, начитавшись писем от жены, тихо плакал ночью в подушку от своего бессилия что-либо изменить в своей судьбе.
Жена, судя по письмам, тоже скучала. Дочка росла. Вот она сказала слово «мама». Вот она сделала первые шаги. Мне не верилось, что то маленькое беспомощное существо, которое я с нежностью и осторожностью носил на руках перед отъездом в загранкомандировку, уже думала, говорила, ходила. Мне хотелось быть рядом с женой и дочкой. Я был, по сути дела, лишен на год отцовства из-за надуманной секретности. Как мне хотелось всё бросить – Египет, ракетный центр – и улететь к жене и дочери. Люда писала, что любит, скучает, ждёт. Почти каждый день мы писали друг другу письма.
Ревновал ли я жену? Конечно, ревновал. Особенно, когда она поехала на зимнюю сессию в Дальрыбвтуз во Владивосток. Все офицеры, не только я, мучались от ревнивых мыслишек. Все с нетерпением ждали писем из дома. Они поступали через Генштаб и Советское посольство раз в неделю. Расстраивались, если почта задерживалась. Радовались, если получали по несколько писем за один раз. Можно их читать и перечитывать сколько душеньке угодно и хранить письма как сокровище.
Когда письма приходили в центр, у офицеров наступал праздник. Мы расходились по комнатам с полученными письмами. Читали и тут же брались за перо, и строчили ответы: объяснялись женам в любви. На час-другой центр погружался в тишину.
Через час-два центр постепенно оживал. Раздавались веселые голоса. Собирались в баре. За пивом обсуждали новости, получаемые из дома.
Я писал своей Людочке письма почти ежедневно. Не писал только о достопримечательностях, страны пребывания" , о том, где бывал, что видел. Напиши ей хоть одно слово "пирамиды" и она бы догадалась, что ее благоверный ходит по земле Египта. До сих пор не пойму, как это израильская разведка и ЦРУ могли не знать о нашем учебном ракетном центре. Ясно, что шла игра: Кремль скрывал информацию от советских людей; Запад молчал, делая вид, что не знал о нем.
А страдали от этой лжи мы и наши семьи, все советские люди. В этом не было ничего необычного. При Хрущеве прятали от людей сочинения Сталина; книги о борьбе с троцкизмом перевели в отделы библиотек, называемые "для служебного пользования"; молчали о геноциде русской нации, о засилии русскоязычных во властных структурах, в высшем руководстве партии, в академических учреждениях.
Бывало, некоторые офицеры получали грустную «дурную» новость от «доброжелателя» о том, что жена загуляла, встречается с мужчиной. Мало, кто выдерживал. Как принято, топил горе в вине. Генерал вызывал бедолагу к себе. О чем-то долго с ним беседовал и давал ему отгул. Через пару дней осунувшийся от горя офицер возвращался в строй. Мы не могли давать повода женам усомниться в нашей верности им. Любовь и уважение к подругам жизни, строгий контроль за нашим поведением, дисциплинированность, высокий морально-психологический климат, позор досрочного откомандирования в Союз, продуманная организаций коллективного досуга, отсутствие контактов с арабскими женщинами помогали нам выдерживать проверку одиночеством. Ни один из офицеров или солдат учебного центра не был откомандирован досрочно в Союз.
Семейные неурядицы можно было бы избежать, если бы советская сторона согласилась на предложение арабской стороны сразу открыть ракетный учебный центр в Александрии. Однако в целях секретности, было решено открыть этот центр в пустыне – у Дашурских пирамид.
С человеческой точки зрения едва ли можно было одобрить решение советской стороны отправить офицеров выполнять свой «воинский и интернациональный долг» без семей на год. Этот «долг» можно было выполнять еще лучше, приехав в Египет с семьей. Египетская сторона настаивала на открытие ракетного учебного центра в Александрии, и она открыла его, как и планировала, год спустя, и тогда все советские преподаватели прибыли с женами.
Несколько лет спустя, встречаясь с переводчиками, с которыми служил в Дашуре, я узнал, что, вернувшись из дашурской командировки, шестеро наших офицеров развелись со своими женами. Сколько было тайных измен и семейных скандалов не мог сказать никто. Один из офицеров застрелился на почве ревности. Такова была плата офицеров за секретность учебного центра, за черствость начальства, за глупость «кукурузника».
Нашим холостякам было проще. Они знакомились с советскими переводчицами, работавшими с гражданскими специалистами на посольской вилле. Через год две пары сыграли свадьбы. Одним из них был наш друг Кемал Ирисханов. 


Заграница – это жизнь в гостях

Нет Ревность и любовь — две сестры

В Дашуре нам, переводчикам, казалось, что служить нам в армии долго не придется, что вернувшись на родину нас отпустят на все четыре стороны, что каждый из нас вернется к своей гражданской специальности, что вся эта наша опереточная жизнь – Египет, каирская экзотика, высокий оклад в валюте, возможность приобрести автомобиль без очереди, газеты, журналы, книги на иностранных языках, красивый и добротный ширпотреб – закончится и наступят советские будни.
Мы не очень верили в то, что наша работа в Египте продлится несколько лет, что стоит вернуться в отпуск в Союз, как нас отпустят домой – на гражданку или отправят служить в далекие гарнизоны. Поступать в военные академии почти никто из нас не собирался. Хотелось работы поинтереснее и посерьезнее. Подработать немного валюты на жизнь в Союзе хотелось всем.
Не знаю, что думали другие переводчики, я себя «военной косточкой» не считал. Из бесед с переводчиками, приехавшими за пару месяцев до нас, мы узнали, что забирали всех выпускников в военные переводчики торопливо, не спрашивая их желания. Так было принято при Хрущеве. Он привык спонтанно увольнять из армии то 600 тысяч, то миллион двести. Уволили из армии почти всех переводчиков. И стали ждать пока жареный петух не клюнет. А когда клюнул…
Если в начале 1960-х карьера военного переводчика нас особенно не привлекала, а военную службу мы считали временным делом, то в конце 60-х карьера стала настолько престижной, что каждый уважаемый себя советский генерал возмечтал отправить своего отпрыска на учебу в Военный институт и добиться его отправки за рубеж в страны, в которых не велись боевые действия. Как никак, лейтенанты переводчики за границей зарабатывали побольше советских генералов, и, кроме того, имели допуск в самые престижные валютные магазины «Березка».
Все мы, старшие и младшие офицеры центра, ходили в штатскомп, и это обстоятельство уравнивало нас. Между нами складывались неформальные отношения. С младшими мы подружились, стали приятелями. С некоторыми из них судьба сводет нас позже в Союзе. В наших отношениях не было ни солдафонщины, ни чинопочитания. Старших офицеров мы уважали и называли их по имени и отчеству. Это было поколение участников Великой Отечественной войны. С ровесниками, солдатами и сержантами были на «ты», как и они с нами.
Преподаватели в бытовых вопросах в какой-то степени зависели от переводчиков. Кому-то из них надо было купить что-то себе или родственникам и они обращались к нам за помощью: сходи со мной в магазин – помоги подобрать цвет и размер. И мы шли, помогали, понимая, что все мы единый коллектив, что все связаны общей задачей и что наша обязанность помогать друг другу не в службу, а в дружбу.
Старшие офицеры понимали, что мы оставались гражданскими людьми несмотря на присвоенные нам воинские знания, что в войсках мы не служили, воинских уставов не знали, и поэтому строили свои отношения с нами как старшие по возрасту люди с младшими. Нет сомнения, что старший нашей группы генерал-майор Рассулбеков просил их проявлять выдержку в отношениях с нами, приучать нас к воинскому порядку. Однако приучать нас не пришлось, мы чувствовали свое место в коллективе и не нарушили субординации.
Я себя «военной косточкой» не считал. Москвичи, возвращаясь из загранкомандировки, предпочитали уволиться и вернуться к гражданской специальности. Многие провинциалы в армии остались и после загранкомандировки служили переводчиками в академиях, военных училищах, преподавали английский в суворовских училищах.
Каких только национальностей среди нас не было, но все мы были интернационалистами. Мы меньше всего обращали внимания на национальность. Главное – это деловые и личные качества человека.

****

А как мы скучали по жёнам!?
Наш «батя», как и мы все, прибыл в Египет без семьи. Он обеспечивал транспортировку учебного ракетного комплекса из Одессы в Александрию, и затем в Дашур. Он ездил с нами на все экскурсии. Обедал в одной столовой с нами. Пару раз в месяц он обходил офицерские и солдатские общежития. С каждым беседовал, интересовался, о чем пишут родственники из дома. Мы рассказывали, но об одном мы молчали все, не сговариваясь, о том, что скучали по женам, по детям, по родителям. Скучали сильно, до слёз, до болях в сердце. Видимо, не только я, начитавшись писем от жены, тихо плакал ночью в подушку от своего бессилия что-либо изменить в своей судьбе.
Жена, судя по письмам, тоже скучала. Дочка росла. Вот она сказала слово «мама». Вот она сделала первые шаги. Мне не верилось, что то маленькое беспомощное существо, которое я с нежностью и осторожностью носил на руках перед отъездом в загранкомандировку, уже думало, говорило, ходило. Мне хотелось быть рядом с женой и дочкой. Я был, по сути дела, лишен на год отцовства из-за надуманной секретности. Как мне хотелось всё бросить – Египет, ракетный центр – и улететь к жене и дочери. Люда писала, что любит, скучает, ждёт. Почти каждый день мы писали друг другу письма.
Ревновал ли я жену? Конечно, ревновал. Особенно, когда она поехала на зимнюю сессию в Дальрыбвтуз во Владивосток. Все офицеры, не только я, мучались от ревнивых мыслишек. Все с нетерпением ждали писем из дома. Они поступали через Генштаб и Советское посольство раз в неделю. Расстраивались, если почта задерживалась. Радовались, если получали по несколько писем за один раз. Можно их читать и перечитывать сколько душеньке угодно и хранить письма как сокровище.
Когда письма приходили в центр, у офицеров наступал праздник. Мы расходились по комнатам с полученными письмами. Читали и тут же брались за перо, и строчили ответы: объяснялись женам в любви. На час-другой центр погружался в тишину.
Через час-два центр постепенно оживал. Раздавались веселые голоса. Собирались в баре. За пивом обсуждали новости, получаемые из дома.
Я писал своей Людочке письма почти ежедневно. Не писал только о достопримечательностях, страны пребывания" , о том, где бывал, что видел. Напиши ей хоть одно слово "пирамиды" и она бы догадалась, что ее благоверный ходит по земле Египта. До сих пор не пойму, как это израильская разведка и ЦРУ могли не знать о нашем учебном ракетном центре. Ясно, что шла игра: Кремль скрывал информацию от советских людей; Запад молчал, делая вид, что не знал о нем.
А страдали от этой лжи мы и наши семьи, все советские люди. В этом не было ничего необычного. При Хрущеве прятали от людей сочинения Сталина; информацию о борьбе с троцкизмом перевели в отделы библиотек, называемые "для служебного пользования"; молчали о геноциде русской нации, о засилии русскоязычных во властных структурах, в высшем руководстве партии, в академических учреждениях.
Бывало, некоторые офицеры получали грустную «дурную» новость от «доброжелателя» о том, что жена загуляла, встречается с мужчиной. Мало, кто выдерживал. Как принято, топил горе в вине. Генерал вызывал бедолагу к себе. О чем-то долго с ним беседовал и давал ему отгул. Через пару дней осунувшийся от горя офицер возвращался в строй. Мы не могли давать повода женам усомниться в нашей верности им. Любовь и уважение к подругам жизни, строгий контроль за нашим поведением, дисциплинированность, высокий морально-психологический климат, позор досрочного откомандирования в Союз, продуманная организаций коллективного досуга, отсутствие контактов с арабскими женщинами помогали нам выдерживать проверку одиночеством. Ни один из офицеров или солдат учебного центра не был откомандирован досрочно в Союз.
Семейные неурядицы можно было бы избежать, если бы советская сторона согласилась на предложение арабской стороны сразу открыть ракетный учебный центр в Александрии. Однако в целях секретности, было решено открыть этот центр в пустыне – у Дашурских пирамид.
С человеческой точки зрения едва ли можно было одобрить решение советской стороны отправить офицеров выполнять свой «воинский и интернациональный долг» без семей на год. Этот «долг» можно было выполнять еще лучше, приехав в Египет с семьей. Египетская сторона настаивала на открытие ракетного учебного центра в Александрии, и она открыла его, как и планировала, год спустя, и тогда все советские преподаватели прибыли с женами.
Несколько лет спустя, встречаясь с переводчиками, с которыми служил в Дашуре, я узнал, что, вернувшись из дашурской командировки, шестеро наших офицеров развелись со своими женами. Сколько было тайных измен и семейных скандалов не мог сказать никто. Один из офицеров застрелился на почве ревности. Такова была плата офицеров за секретность учебного центра, за черствость начальства, за глупость «кукурузника».
Нашим холостякам было проще. Они знакомились с советскими переводчицами, работавшими с гражданскими специалистами на посольской вилле. Через год две пары сыграли свадьбы. Одним из них был наш друг Кемал Ирисханов.

Заграница – это жизнь в гостях, на чужих квартирах в прямом и переносном смыслах. Это учеба, это длинная череда открытий в новой культуре, внутри которой мы пытаемся наладить своего новую жизнь. Мы не отказываемся от своих национальных привычек и традиций. В то же время мы обязаны приспосабливаться к новой жизни и жить, сосуществовать с чуждым нам обществом.
В первый период новая страна нам кажется обыкновенной театральной сценой. Наш глаз ищет красивые декорации, и мы начинаем жить в иллюзорном, нами еще не понимаемом мире. Мы еще не знаем закулисной жизни и видим только парадный фасад, экзотику, то необычное и не привычное, что никак не вписывается в наши сложившиеся понятия о жизни.
Изучение новой культуры – это умение приближать к себе чужое и чуждое, любоваться неизвестным и неожиданным; это искусство пробиваться сквозь иллюзии и декорации к правде жизни. Постепенно наш взор перемещается вглубь сцены, и мы стремимся познать правила закулисной жизни. Новая жизнь проявляется постепенно, показывая нам свои противоречия, объективно существующие в обществе.
Процесс приближения к новой жизни сложен и многообразен. Требуются ключи к запертым дверям в историю, культуру, политику чужой страны. Одного туристического любопытства недостаточно. Необходима серьезная систематическая работа над собой. Требуется овладение методики работы с ключами. Только систематическая работа над собой поможет отворить двери и проникнуть за кулисы в гущу чужой жизни в чужой стране.
Приезжая работать в Египет, мы, переводчики английского языка, выпускники факультетов романо-германской филологии, оказывались в чрезвычайно сложной ситуации. Мы не знали ни арабского языка, ни арабской истории и культуры, ни мусульманских обычаев и нравов. Ближний Восток был новой планидой для нас, на которой высадил нас советский космический корабль. Нам приходилось заниматься изучением страны буквально «с чистого листа».
Идеалисты переводчики отважно бросались в реку новых знаний и пытались преодолеть свое невежество. Но таких было меньше, чем прагматиков. Последние говорили: «Через пару лет уволимся из армии и будем работать с теми европейскими языками, которые изучали в институте. Зачем нам арабский? Арабский не выучишь так, чтобы работать на нем».
Можно было бы упростить нашу жизнь, разрешив нам ходить на вечерние курсы арабского языка. Через год мы могли бы использовать полученные знания для пользы дела. Однако посольство запрещало нам не только учебу, но даже контакты с местным населением. С детства нам внушали, что мы живем в самом прогрессивной обществе на планете – социалистическом, что все остальные страны принадлежат к загнивающему миру капитализма. Мы искренне гордились своим строем. Да и как не гордится, если в Египте мы видели собственными глазами десятки миллионов нищих, обездоленных, униженных, безграмотных!

Танец живота в ночном клубе

Молодые офицеры не могли не интересоваться ночной жизнью в Каире ещё и потому, что в ту пору в каирских кинотеатрах шла серия американских фильмов о ночной жизни в городах Америки и Европы. На экранах отплясывали и танец живота, и танцы потасканных танцовщиц с шестами.
На улицах Каира к нам приставали сутенеры, предлагавшие "мадам". Из-под полы продавались открытки с девушками «ню» и порножурналы, включая и «Плейбой». Зная интерес молодых к подобным фильмам и обсудив этот вопрос с генералом Пожарским, «батя» попросил арабскую сторону пригласить всю нашу группу в самый популярный в то время ночной клуб «Оберж де Пирамид» в Гизе на предновогоднюю ночь.
Поехали всей группой, включая солдат и сержантов. Сперва обильный ужин и легкое вино, затем представление. Первая отделение концерта – европейские девицы, второе – арабские танцовщицы. Впервые мы смотрели танец живота наяву, не в кино. Впечатляющее зрелище – возбуждающее и чарующее!
Мы обратили внимание: на каждом столе стоит маленькая пирамидка с номером, Мы подозвали гарсона.
– Зачем эта пирамидка с номером?
– Чтобы сказать актрисе, за каким столиком ее ждет в этот вечер кавалер. Если ей кавалер понравится, она к нему подсядет после окончания представления.
Но пригласить танцовщиц нам «батя» не разрешил. Как только представление завершилось, он подал команду: «По коням»! И нас повезли домой в Дашур. Шутники жаловались, сидя в автобусе: , что «батя» лишил нас возможности поскакать на настоящих лошадках», и что актрисы горько плачут, а некоторые воют об утраченной возможности познакомиться с такими «красавцами», как мы!
В ту ночь в автобусах мы песен не пели. Стало как-то грустно. Было около четырёх утра первого января нового 1936 года, когда мы вернулись в учебный центр...
Нам здорово повезло с «батей». Да и позже мне приходилось работать с генералами и офицерами, с которых я брал пример. У них я учился порядочности и доброте, смелости и отваге, решительности и трудолюбию. Жаль, что судьба разводила нас после возвращения на родину. Многие из них могли стать теми друзьями, на которых можно было положиться в трудный час жизни и с которыми можно было смело идти в разведку даже ночью…