Уроки Мастера

Глава шестая
Уроки Мастера

(Из мемуаров Виктора П.)
Когда он появился в нашей группе, ему было слегка за 40.
Импозантен был необыкновенно. Девицы наши едва со стульев
не попадали. Слегка седеющая волнистая шевелюра, твидовый
пиджак, черные, тщательно отутюженные брюки. Оглядел нас с
большой иронией. Так обычно профессиональные игроки
смотрят на задиристую молодёжь, у которой кроме ничем не
подкреплённых амбиций ничего за душой нет. У нашей группы,
если говорить честно и амбиций-то не было.
Не помню всего, что говорил нам в первый день Мастер.
Запомнил только одно. Он не стал с первой же минуты играть в
поддавки или видеть в нас сырых студентов-второкурсников.
Ему нужно было разглядеть среди нас тех, кого бы он стал
учить своему прекрасному ремеслу.
Во время последующих занятий нам часто доводилось слышать
от него: «А меня это не интересует!». Так жёстко он реагировал
на любые попытки оправдать невыполненное задание.
Для него тогда - это были столь же нелёгкие дни, как для меня
впоследствии время, проведённое на кафедре
тележурналистики в УДН. Останься он в программе «Время»
никто бы и силком не затащил его в МГУ вести курс у
вчерашних приготовишек.
Потом, через несколько лет, я узнал, что они не сошлись
характерами с Юрием Александровичем Летуновым,
тогдашним главным редактором программы «Время». Да и не
могли они сойтись. Леонид Абрамович Золотаревский был
лидером. А Летунов мечтал быть лидером. Но таковым быть
мог. По определению. Он не терпел всех, кто был умнее и
талантливее его. В программе «Время» таких людей было
много, но ради внутреннего комфорта или в силу врожденного
конформизма, они склонили свои выи перед Летуновым, лживо
отдав ему дань первенства. Он таланты разглядывать умел.
Оттого бесился и метал чернильницами в комнате выпуска.
Оттого заработал обширный инфаркт и его место
благополучно занял не особо талантливый, но изучивший на
пятёрку науку чинопочитания Виктор Любовцев.
А пока…
Леонид Абрамович, насмешливо разглядывая на нашу сборную
Союза, (вторую группу будущих тележурналистов составляли
исключительно москвичи), предложил нам в качестве первого
зачётного задания подготовить информационный сюжет,
достойный программы «Время».
Дело было вечером, делать было нечего. Мы слушали, кажется,
гитарные рифы Джимми Хендрикса, и пили портвейн «777».
- Лёня, - спросил я, - ты фотографировать умеешь?
- Обижаешь, Виктор, - отвечал Лёня К., готовясь идти в ночную
смену сторожем в детский садик. Стипендии нам не хватало
катастрофически. Студенты!
- А как про кино, - спросил я, разливая остатки портвешка по
стаканам.

- Научимся, - сказал Лёня.
Хлопец с Урала. Жажда жизни - необыкновенная. Лёня был
инвалид детства. Костный туберкулёз. Стоически перенёс
тройку ужасно болезненных операций. С ним можно было идти
на войну, в разведку, в ночное и на гоп-стоп. Лёня нигде бы
тебя не сдал.
Нам нужно было снять сюжет для зачёта. Не просто сюжет. Но
лучший. Мы мечтали стать лидерами.
Кинокамера «Красногорск» - 16 мм, с механическим заводом –
не самое лучшее орудие труда оператора. Но хорошо, хоть так.
Лёня четыре дня проторчал на кафедре, занимаясь
образованщиной в качестве кинооператора. А Виктор в это
время добывал рекомендательные и разрешительные письма.
На пятый день, проехав один перегон от «Библиотеки Ленина»
до «Кропоткинской», мы поднялись наверх, и, выйдя на
Волхонку, увидели громадную очередь, змейкой струившуюся
из Колымажского переулка. Народ рвался на выставку
рисунков Нади Рушевой.
- Снимай, Лёнечка, экстерьер, - сказал Виктор с видом
утомлённого профессионала.
А сам, дрожа, как зайка серенький, пошёл пробиваться в
администрацию выставки со своими разрешительными и
рекомендательными письмами, подписанными деканом
факультета журналистики Засурским.
И снова зигзаг, дорогой мой читатель!
Знаешь ли ты кто такая Надя Рушева? Кто-то знает, наверняка,
а кто-то, может быть, и нет.
Напоминание будет не лишним.
«Гениальная девочка обладала поразительным даром
проникновения в область человеческого духа. Она работала
почти с отчаянием, стремясь сказать людям как можно
больше./.../ Последние рисунки особенно поражают. Откуда у
16-летней девочки такое знание людей, эпох? Это загадка,
которая никогда не будет разгадана».
(Д.С.Лихачёв)
«Надя Рушева родилась 31 января 1952 года в г. Улан-Баторе -
столице Монгольской Народной Республики, где жили тогда ее
родители. Ее отец – Николай Константинович Рушев работал в
Монголии художником – инструктором театра и педагогом в
художественном училище. Ее мать – Наталья Дайдаловна
Ажикмаа родом из Тувы, работала в Монголии педагогом –
балетмейстером и солировала в концертах, была одной из
первых балерин Тувы.
По-монгольски имя Надежда – Найдан означает
«вечноживущая». Так всегда и звали миловидную девочку
монгольские друзья родителей.
Надя начала рисовать с пяти лет, как и все обычные дети. В
семилетнем возрасте она набросала в альбомчике 36 занятных
иллюстраций к «Сказке о царе Салтане» Пушкина. Это она

сделала за один присест, за то время пока отец отдыхал после
работы на диване, не спеша и с выражением читая ей любимую
сказку.
Рисовала она легко, играючи, как бы обводя лишь одной ей
видимые образы. При этом, улыбаясь, приговаривала: «Какая-
то слива получается…Или нет? Это, пожалуй, пароход. Ах, нет,
нет! Это точка. А Емелька две подушки положил и ушел…»
Прожив немногим более 17 лет, Надя оставила после себя
огромное духовное богатство – свыше 10 000 рисунков.
Окончательное число их никогда не будет подсчитано –
значительная доля разошлась в письмах, сотни листов
художница раздарила друзьям и знакомым, немалое
количество работ по разным причинам не вернулось с первых
выставок. Выполняя свои композиции в основном чернилами и
тушью, Надя почти в совершенстве овладела техникой
линейной графики. С пером в руках она осмыслила в зримых
образах произведения более 50-ти авторов.
«Ее рисунки далеко выходят за пределы детского творчества,
но и среди взрослых художников едва ли многие могут
поспорить с легкостью ее техники, чувством композиции, с
остротой ее образов, с ее творческим восприятием мира», -
говорил о Наде Рушевой скульптор Василий Алексеевич
Ватагин.
Хмурым мартовским утром 1969 года внезапно оборвалась
жизнь семнадцатилетней Нади Рушевой, жизнь, исполненная
самых радужных надежд и мечтаний.
Последние рисунки Нади Рушевой – 200 графических работ к
роману М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита».
Многим известна запись Ираклия Андроникова, оставленная
на одном из Надиных рисунков писателем: «То, что это создала
девочка гениальная, становится ясным с первого рисунка. Они
не требуют доказательств своей первозданности».
Посмертную статью академика В.А. Ватагина о Наде поместила
«Юность»: «Беспощадная жестокость судьбы
вырвала из жизни только что расцветший талант гениальной
московской девочки Нади Рушевой. Да, гениальной, - теперь
нечего бояться преждевременной оценки».
Лёня отснял панораму очереди-змеи…
И нас, студентов с кинокамерой «Красногорск», неожиданно
легко допустили в залы где, проходила выставка.
Сегодня, почти наверняка, мордовороты из частной охраны,
или разжиревшие от халявы вневедомственные менты,
выставили бы нас взашей со всякой выставки.
Купите билеты по тысяче рэ!
Коммерциализация искусства, твою мать!
Но тогда мы ещё, однако, жили в социализме!
О моих восторгах от выставки поговорим позже. Я был
потрясен и раздавлен мощью Надиного таланта.
Но мы делали информационный сюжет, в котором не было

места для моих эмоций.
Лёня снимал то тут, то там. «Красногорск» стрекотал как
пулемёт системы «Максим», отчего вздрагивали особо тонко
настроенные посетительницы, я записывал названия
рисунков…
Через два дня отснятую нами плёнку проявили. Мы сели за
монтажный стол. И мне впервые за много лет захотелось
заплакать. 80 процентов кинопленки ушло в брак.
Единственно, что у Лёньки получилось здорово так это
очередь-змея.
И несколько отдельных рисунков. «Кентаврёнок». «Маленький
Архимед». «Маленький Пушкин». «Наташа Ростова» и
несколько рисунков к роману «Мастер и Маргарита».
Тогда это была культовая книга советской интеллигенции.
Вечером мы слушали битловский альбом «Abbey road»,
привезенный из Лондона нигерийцем Удомом из соседней
комнаты в общаге, и пили крымский портвейн «Массандра».
Последняя пятерка была оставлена в гастрономе. Лёнька
насупился. Думает о том, что мы проиграли по его вине. А я
думаю - по вине «Красногорска». Нет, Лёня, - говорю ему, - еще
не вечер! Мы не из тех, кто проигрывает. А на что существует
стоп-кадр?
И вопреки всем правилам и законам жанра я пишу первую
строчку информационной заметки: « В Древней Греции жили
греки. И Архимед был маленький…». А дальше меня, как
Остапа, понесло!
К сожалению, текст к сюжету о выставке Нади Рушевой не
сохранился. Там были рассуждения о том, что движет
москвичами, стоящими в этой змейке-очереди, – любопытство,
подкреплённое трагической судьбой юной художницы, или
стремление прикоснуться к удивительному таланту…
В то время я был молод, наивен, романтичен.
Я просто никогда бы не поверил, что кто-то отстоял очередь,
только для того, чтобы сказать соседу: « я был на выставке
Нади Рушевой!», как сегодня кто-то говорит: «я вот была в
Пушкинском на выставке Коко Шанель…».
Не хочу плохо думать о людях, посещающих вернисажи.
Сам я на них редко хожу.
Полстранички машинописного текста мастер пробежал
глазами в полминуты. Удивлённо вскинул брови.
- С таким же успехом, Виктор, ты мог бы написать, что в
Древнем Китае жили китайцы. Очень новая информация.
Концовка любопытна. Может поменять местами…
- Невозможно, Леонид Абрамович.
Не знаю, откуда во мне обнаружился этот максимализм. Уже и
не пацан, вроде бы.
-Отчего же?
- У нас большая часть плёнки в браке, а выставка закрылась.
- Значит, сюжета не будет! - говорит мастер категорично.

- Сюжет будет! - отвечаю я, - только позвольте мне ничего не
менять. Если после просмотра вы скажете, что это провал, я
расценю ваше решение как заслуженный неуд. Но пока…
Леонид Абрамович насмешливо разглядывает мои
Прохудившиеся ботинки.
- А что, вас так вот и пропустили на выставку?
- Иногда я бываю немножко настырен.
- Скромности, Виктор, тебе не занимать. Монтируйте. Но,
смотри! Провалишь, умей держать удар!
Два дня мы говорим с Лёхой не по-русски, а только на
матерном.
На третий день - просмотр.
Стоп-кадры получились, где надо и как надо. И голос мой
предательски не дрожал. Я добился контрапункта, сам того не
понимая. Как заклинание повторял любимый афоризм Франсуа
Трюффо: «Самое прекрасное в профессии кинематографиста,
что можно иметь вид дурака, или типа, который создал
прекрасное, сам того не заметив».
Мастер посмотрел наш сюжет. Один среди десятка других, отснятых коллегами по
группе. По его лицу было непонятно, что он обо всём этом думает. Иногда он мог
быть бесстрастен как ирокез.
Страницы биографии Леонида Золотаревского:
Родился 12 января 1930 года в Москве.
Окончил институт иностранных языков. Кандидат
филологических наук.
С 1954 по 1957годы работал сценаристом на Центральной
студии документальных фильмов
1956. 25 ноября. Первое выступление по ТВ - интервью с
иностранным музыкантом.
1957. Начало штатной работы на ЦТ. Редактор. Сценарист и
выпускающий первых опытов по преподаванию иностранных
языков с помощью ТВ - передачи на 5 языках «Фестивальный
разговорник» - навстречу Всемирному фестивалю молодежи и
студентов. Провел 26 прямых репортажей.
1958. Редактор первого тележурнала, посвященного
зарубежным событиям - «Экран международной жизни».
Соавтор и исполнительный продюсер первого совместного
советско-английского документального телефильма «СССР
сегодня».
1961-1964. Сценарист, ведущий в передачах «Эстафета
новостей».
Сценарист и ведущий первых международных телемостов
«Москва-Прага» и «Москва-Варшава».
Автор документальных фильмов о первых космонавтах и
достижениях космического телевидения: «Штурмующие небо»
- первый Гран-при «Золотая нимфа» международного
фестиваля телефильмов в Монте-Карло, полученный

советским телевидением.
«Серебряная пластина» Венецианского фестиваля за фильм
«Советское космовидение».
1964-1972. Корреспондент, редактор публицистических и
информационных программ ЦТ, разработчик (совместно с Л.
Дзаридзе, А. Петроченко и И. Казаковой) программы «Время».
Ответственный выпускающий программы «Время» с первого
выпуска 1 января 1968 г.
Провел первый репортаж с Северного полюса - дрейфующей
станции «Северный полюс - 10».
Автор и режиссер фильма «Чайки рождаются у моря» - приз
Первого всесоюзного фестиваля телефильмов.
1973-1980. Руководитель проекта ежедневных
информационных обменов с международными агентствами
телеинформации «Висньюз» и ЮПИТН.
Защитил первую диссертацию об использовании телевидения
во внешнеполитической информации (ф-т журналистики МГУ).
1980-1983. Военный корреспондент ЦТ в Афганистане (142
репортажа в программе «Время» и 5 полнометражных
телефильмов). Первый советский журналист, раненый при
исполнении служебных обязанностей в «горячей точке» (1981).
1985-1993. Руководитель и ведущий телемостов между
парламентами СССР и США (также Великобритании, Индии,
Южной Кореи, Японии и др. стран).
Автор и ведущий цикловой программы о зарубежном
телевидении «ТВ о Ти Ви».
1994-2004. Организатор и руководитель региональной для
стран СНГ и Балтии организации Всемирного объединения
ИНПУТ - «Телевидение - в интересах общества».
С 2002 года - секретарь Президиума Международной академии
телевидения и радио.
Автор книг: «Цитаты из жизни», «Афганский репортаж»,
«Приглашение к диалогу».
В 2005 году Союзом журналистов России присвоено звание
«Легенда российской журналистики».
Ушёл из жизни в 2017 году
(Цитаты из опыта Мастера)
«Это миф, что в советские времена на телевидении нельзя
было говорить правду. И Бовин, и Каверзнев всегда говорили,
что хотели и доносили до нас правдивую информацию. Все
зависело от личности комментатора. Ведь согласитесь, во-
первых, разными словами ВСЁ можно сказать, а, во–вторых,
что позволено Юпитеру, не позволено быку…
Когда началась космонавтика, меня кинули на космос. В то
время этой тематикой позволено было заниматься
одной–единственной группе на ТВ. А мне велено было снять
документальный фильм о наших первых космонавтах и о
великом Королеве. Тогда это была закрытая тематика, и как я
влезал в это дело — отдельная история. Но люди слабы, и мне

удалось.
С Королевым была очень характерная встреча. Мы делали
фильм о полете трех наших космонавтов — Комарова,
Феоктистова и Егорова, где рассказ вел космонавт № 2 Герман
Титов. В газетах появились анонсы, мол, «1 января в 19 часов
смотрите фильм о «тройном полете». А у Королева в то время
был большой конфликт с Германом Титовым, и Сергей
Павлович вызвал меня 31 декабря 65–го к себе. Увидев первые
кадры, Королев взревел «Кто позволил снимать этого
подонка ? «Каманин», — ответил я. А в то время генерал
Каманин командовал всей ракетно–космической отраслью.
«Передайте Каманину, чтобы он подтерся своим разрешением!»;
Я обещал передать. Ну и еще несколько реплик в таком же духе.
А потом позвал нас с оператором к себе и продержал до
полдесятого вечера — 31 декабря! — четыре часа рассказывая
о своей жизни. Почему? Очень просто — засекреченность дела,
которым он занимался, была невероятная, сотрудникам даже
запрещалось произносить его имя и фамилию. И в течение
многих лет он был напрочь изолирован от людей, у него не
было контакта с теми, с кем можно поговорить. И тут — мы.
Чего он только не рассказывал!.. Как знал, что в последний раз.
Четыре года я был военным корреспондентом и вел репортажи
из Афганистана. И я, и мой оператор были ранены.
Вы можете не поверить, но мной и в Афгане никто не руководил, никто не давал
установок, и очень многое зависело от того, как я сформулирую
то, что хочу сказать, как расставлю слова. Конечно, если бы я,
Бовин или Каверзнев сказали, что ЦК нужно разогнать, а
Брежнева застрелить, это другое дело. Но если высказывались
какие–то вещи, не согласующиеся с общей примитивной
установкой, они ПРОХОДИЛИ. Особенно если это исходило от
определенных лиц. А сейчас ничего этого не пройдет. Хотя бы
потому, что сегодня на телевидении более жесткий
повседневный контроль, исходящий от разных «источников». И
потом техника шагнула так далеко, что сегодня все очень легко
проконтролировать. А когда я вел репортажи из Афганистана,
никто ничего не успевал записать. Но наше телевидение было
тогда очень хорошим…»
(Леонид Золотаревский – «Прежде на ТВ дозволялось
больше…»)
Он всегда был не такой как другие. Имел своё мнение, которое
не менял.
После того просмотра он сказал: я буду работать с Виктором,
Леонидом, Светланой и Натальей. Остальные могут обучаться!
Потом у нас было такое задание. Требовалось провести прямой
репортаж с площади Маяковского, цепляясь за одно из зданий
или ещё за что-то окружавшее эту площадь. Кто-то ухватился
за памятник, кто-то за находившийся неподалёку магазин
«Колбасы», кто-то за зал Чайковского, кто-то за кинотеатр
«Москва» (ныне центр Ханжонкова). Короче, коллеги
разобрали всю площадь на репортажи. Мне ничего не осталось
и ничего глянулось.
Накануне вечером пил пиво и слушал «Satisfaction» Ричардса-
Джаггера. Готовил себя к «неуду» и презрению мастера.
Утром мы пришли на площадь.
Когда подошла моя очередь, взял микрофон, и, стараясь
преодолеть дрожь в голосе, сказал: «До сегодняшнего дня эта
площадь называлась именем Маяковского. С сегодняшнего дня
она станет для меня «площадью моего поражения!» Потому что
я не смог найти на ней ничего, о чём мог бы рассказать. Всё!»
Леонид Абрамович, отсмотрев наши репортажи с места
события, сказал, что Виктор П. прожжённый шарлатан и
талантливый проходимец!
Для меня это было высшей оценкой».