Назаровы поминки

- Опять приходил мучить меня, проклятый.
- Кто приходил?
- Он.
Алексей знал о ком идёт речь, а спросил больше на автопилоте, доедая тётушкин рассольник и вычищая тарелку хлебом.
Несколько месяцев назад, скончался дядя Алексея, с той поры, часто во сне, Назар  Клещёв навещал свою супружницу и встречи эти были тягостными и неприятными для Клавдии. Вставала утром она разбитой и раздражённой, знала - день пойдёт кубарем, не суля ничего путного.
Алёша переехал из деревни в город к тёте Клаве, аккурат после похорон дяди. Когда с зеркал только сняли покрывала и в рюмке, накрытой кусочком хлеба, на полочке серванта, ещё не успела испариться поминальная водка.
В городе Алексей быстро нашёл работу, деньги высылал в деревню матери, да отдавал тётке на продукты, оставляя себе лишь на сигареты и на скромные расходы.
- Сделаешь то, о чём просила? - Клавдия строго посмотрела на племянника. Алексей весь сжался внутри. Неуютно он чувствовал себя, когда зелёные, как яшма, глаза тёти Клавы так его сверлили. Вроде и деньгами помогает, а всё равно, словно - приживал.
- Сделаю. - сдавленно ответил Алёша, размешивая ложечкой чай.
Назар Клещёв и при жизни был человек неотёсанный и грубый, а уж померев, видимо - совсем испортился характером.
- Одна надежда на тебя, а то поедом ест меня Назарушка!
- Говорят, - робко продолжил Алексей, - если покойник снится, надо помянуть...
- Вот ты, тем "делом" и помянешь. - сказала, как отрезала Клавдия, отсекая всякие возражения.
Любила ли она своего Назара? Нет, не любила. И слово такое в голову не приходило. Просто подошёл срок, да испугалась в девках остаться. А тут моряк "грудь в медалях, ленты в якорях", в родную Смородиновку с Тихого океана вернулся.
Заприметил стройную рябинку, "Ого, как выросла! Пойдёшь за меня, зеленоглазая?", "А пойду". - С вызовом ответила Клава и посмотрела на морячка так, что понял Назар - эти глаза не Тихий океан, из них не вынырнешь.
Жили в доме Назара. Свекровь, именуемая деревенскими - "Клещиха", родного мужа, ветерана Великой Отечественной, заставляла, порой, искать пятый угол. Приговаривая: "немец пулю пожалел на тебя, обалдуя!" Или - "и как такой дурак до Берлина дошёл, ног не стерев, да рук не оборвав!"
Жили молодые с Клещихой не долго, вскоре переехали в районный центр. Назар и раньше не был душой компании, а с каждым годом становился отчего-то угрюмее и нелюдимей. Пил не больше других, но всё чаще стал поднимать руку на Клавдию. А рука у него была тяжёлая. Детей у них не было, да оно может и к лучшему.
Алексей срезал в лесополосе осиновую ветку, заточил её с одной стороны, и спрятав кол под куртку, поехал на кладбище. В старой части погоста, могильные холмики все были за оградками, зачастую со столиками и скамейками. Каменными или деревянными. В новом же секторе, из-за дефицита земли, заборы городить не разрешали, покойники лежали тесно и без особых притязаний. Город рос, вместе с ним росло и кладбище. На вековых дубах шумели грачи, да изредка попадались скорбные посетители некрополя.
Алексей найдя нужную могилу, поправил покосившийся пластиковый венок, протёр блюдечко от пыли и положил туда несколько сигарет. С фотографии смотрел дядя Назар, здоровый, полный сил и даже с какой-то внутренней усмешкой. Племяш, мол, не ссы против норд-оста.
Алексей достал осиновый кол и с заметным усилием воткнул его полностью в могильный холм.
На обратном пути домой, он зашёл в кафе, взял перцовки в одноразовом стаканчике и блинчиков, помянуть Назара Клещёва.
Больше покойник не снился.
(2022 г.)