Спящие боги, гл. 56. Огонь во тьме

ОГОНЬ ВО ТЬМЕ
Я присел у маленького ночного костра, разведённого детьми под маленьким навесом у дороги, по которой я возвращался из промышленной зоны домой. Лил дождь и холод пробирал до костей, но пламя костра сразу одарило меня блаженным всплеском тепла. Я послушал потрескивание дров, подышал запахом огня, ответил на какие-то вопросы детей и пошёл дальше. Тьма и сырой холод, окружавшие меня, теперь были только снаружи. Внутри остался костёр, выхвативший меня из этой промозглой погоды.
Похожее переживание, только связанное уже не с погодой, а со звуками, я испытал ещё через пару лет, работая санитаром в больнице. Больничные коридоры – место довольно шумное. Персонал, больные и их сопровождающие разговаривают. К звукам речи иногда добавляются плач, стоны, гораздо реже смех. Шумят лифты, тележки и передвижные койки снуют туда-сюда. Всё это создаёт плотную завесу шума. И вот как-то, проходя мимо одной из дверей, я услышал музыку. Это был концерт Баха для виолончели. Я слушал его когда-то, упражняя способности слухового восприятия, учась различать разные партии и их композиционное единство. И сейчас этот концерт просто напомнил о себе, подарив ощущение того, что шум остался где-то далеко. 
Анализируя эти переживания, я утвердился в выводе, что память и настоящее восприятие образуют динамическое целое. Можно сказать, что память является скульптором, ваяющим в настоящем времени восприятие. Такое определение, конечно же, вскоре привело меня к пониманию поверхностности представлений о памяти, как своего рода «чёрном ящике» опыта. Несомненно, она является живым центром личностного самосознания. И не относится, строго говоря, к прошлому. Скелетом памяти являются вопросы, которые ум ставит перед самим собой. 
Один из таких вопросов был задан мне официантом ночного ресторана, шедшим на работу через охраняемые мной ворота промышленно-торгового комплекса.
Стоял погожий летний вечер. Я прощался с рабочим местом, на котором много и славно медитировал, учился и общался с интересными явлениями мира, людьми в том числе. Со следующего рабочего дня я должен был перейти сторожить на новую точку и о том, как сложатся дела там, я имел весьма смутное представление.
Перед сторожкой я нашёл несколько осколков каменной плитки и сложил из них подобие маленькой пещеры на песочной площадке у забора. Внутрь своего пещерного храма я поставил свечку и когда зажёг её, то высветились ставшие красивыми разводы на камне. Сидя рядом на тёплых камнях, я занялся повторением молитвы. Вошедший в ворота официант присел на корточки рядом со мной и долго молча смотрел на свечу (она изображала костёр в пещере, в моём замысле). Наконец, он спросил:
– Это как свет в конце туннеля, да?
– Наверное, – ответил я.
Он посидел ещё некоторое время, думая о чём-то своём, а потом встал и, помахав мне рукой на прощание, пошёл через успевшие сгуститься сумерки к зданию ресторана.