Людоед. роман. часть 1-я. гл. 18-19

18.

Тяжёлые речные волны переливались солнечными бликами, расширяясь шелестящим шлейфом за шумным прогулочным катером, накатывали гулким рокотом на печальное побережье. Волга двигалась пышной барыней, кокетливо покачивая бёдрами излучин и поворотов своего русла. Пёстрый сарафан из прибрежных районов ярким орнаментом подчёркивали изысканность пышного полушубка, сотканного из бесконечного лесного полотнища.
Переполненный отдыхающими от рутинных забот купальщиками, пляж жил своей громкой и писклявой жизнью. Загоревшая до медного колера, ребятня беспечно резвилась в тёплой воде, придерживаясь, однако, непонятных и известных только им правил нескончаемой игры. Женщины в разноцветных купальниках наблюдали из-под солнечных очков и широкополых шляп за своими соперницами, коими являлись абсолютно все присутствующие представительницы прекрасной половины человечества. Это была неистовая и беспощадная борьба за мужское внимание, а также – против набранных за зиму лишних килограммов.
Мужчины же – либо валялись потными тюленями, отбрасывая пузатые тени на песок, либо важно поднимались с места утрамбованной лёжки, втягивали, на сколько могли, пивной живот, растопыривали в стороны руки, напрягая, какие есть, мышцы и направлялись походкой обитателя Олимпа  к месту принятия водных процедур. Сделав первые шаги в обжигающую распалённое тело воду, старались не подавать вида. Как могучие спартанцы, бросались в пучину волн и проплывали десяток метров на бешеной для своего организма скорости. Затем вдруг замирали на месте, чтобы изнурённое алкоголем и неожиданной нагрузкой сердце не остановилось. Внешне же с упорством стоика доигрывали роль доминирующего самца, переворачивались на спину и «малым ходом» догребали до берега. Выбравшись на сушу, падали в предынфарктном коматозе на сопревшее полотенце, жадно затягивались сигареткой или высасывали за раз полбанки пива.
Стас, утомлённый приятной нагрузкой от долгого плавания, вышел из воды и направился к месту, где его ждала его спутница – заметно в стороне от общего скопления людей.
-- Ты такой счастливый, когда купаешься! Совсем, как ребёнок! – вытирая полотенцем его крепкое тело, воскликнула подруга – А ты у меня даже очень ничего! Не то, что эти бегемоты!
-- Ты тоже лучше всех, маленькая! – искренне ответил ей Стас.
-- Правда? – кокетливо отозвалась та – А почему тогда ты на других тёлок пялишься? Думаешь, я не замечу?
-- Хватит говорить ерунду! – засмеялся Стас – Никто мне не нужен, кроме тебя!
-- Ладно. – довольно задрала курносый нос девушка – Сделаю вид, что поверила.
Стас блаженно вытянулся под палящими лучами солнца и погрузился в созерцание бездонной синевы неба. Пышные белокурые облака замирали тяжёлой пенистой массой, незаметно принимая то одну, то другую причудливую форму. Сознанием овладевало полное умиротворение, заставляя мысли двигаться неторопливым потоком в направлении абсолютного покоя.
-- Милый! А что означают эти твои татуировки? – осторожно спросила девушка – И почему они такие устрашающие?
-- Да так, в молодости шалил с пацанвой. – нехотя отозвался Стас.
-- А откуда на теле столько шрамов? – не унимался женский голос, не скрывающий подозрительности.
-- Не помню уже. Где-то на стройке, по-моему, поцарапался. – прозвучало в ответ.
-- О чём ты так напряжённо думаешь? – не сдавалась девушка, давая понять, что ответы подобного рода её не устраивают.
Стас медленно перевернулся на живот и с грустью посмотрел в эти родные карие глазёнки в густой россыпи веснушек. Как же ему хотелось рассказать всю правду любимому человеку, который так по-детски доверил свою судьбу в его руки. Сколько раз он порывался сделать это, но что-то внутри всегда останавливало его. Вот и сейчас, ему так не хотелось превращать редкий день умиротворения в тяжёлую, пусть и даже так необходимую, исповедь.
-- Маленькая! – как можно ласковее произнёс Стас – Ты должна правильно понять меня. Я мужчина, на мне ответственность за наше будущее. Мне не позволительно быть беспечным. Да, иногда я могу уходить в себя, но это характерно для каждого человека. У любого из нас есть душа, воспоминания и необходимость побыть наедине со своими рассуждениями. Если ты по-настоящему любишь, ты должна верить мне и поддерживать в такие моменты. Я никогда не вру, милая! Ты – единственный человек на этом свете, с которым я могу быть самим собой!
-- Милый! – серьёзно ответила девушка – Ты можешь говорить, что угодно. Но меня не проведёшь! Ты действительно стал моей жизнью! Я очень хочу верить, что всё у нас будет хорошо. Но в такие моменты мне становится тревожно и страшно. Я ведь не дура и понимаю, что есть вещи, о которых мне знать не нужно. Но я хочу жить с тобой одним целым, полностью разделять твой мир и поддерживать тебя во всех твоих начинаниях. Дай мне такую возможность! Не отдаляйся от меня! Я же так люблю тебя!
Стас, окончательно обезоруженный такой искренностью, не знал, как ему поступить. Ясно было одно – такое положение вещей не будет продолжаться вечно. Он не может больше жить между двух противоположных миров.
-- Маленькая! – тяжело вздохнув, вновь заговорил Стас – Скажи, как бы ты поступила, если бы поняла, что кто-то пытается сыграть тебя по-крупному?
-- А насколько по-крупному? – оживилась девушка.
-- Под самый потолок! – выдохнул Стас и нервно закурил.
-- А отказаться можно? – взялась выяснять подруга.
-- Отказаться можно всегда. – неуверенно ответил Стас.
-- Но если ты откажешься, то это будешь уже не ты? – попала в самую точку женская проницательность.
Стас нервно вмял окурок в траву и посмотрел на свою любимую, как наивный ребёнок.
-- Милый! – серьёзно итожила та – В таких ситуациях нужно думать, прежде всего, о своей семье. О людях, которым ты дорог, которые напрямую зависят от твоих решений и поступков. Всегда бери своё! В первую очередь! Люди сейчас злые и ради денег готовы на всё! Я не знаю, в какие игры та там играешь, но помни – если обманешь меня, бог тебе этого не простит!
Стас нежно привлёк к себе дрожащую девушку, обнял, поцеловал в напряжённые губы и прошептал:
-- Я тебя не обману! Я тебя никогда не предам!
-- Никогда не говори «никогда»! – отозвалась шёпотом девушка, прижимаясь к его груди – Я люблю тебя. Всё у нас получится! 

19.

Причудливый гул ночной Москвы тщетно бился в пластиковый барьер стеклопакета, не в силах проникнуть в богатые апартаменты пятикомнатной квартиры столичной высотки. Антикварная мебель и прочие аксессуары – пестрели ярким нагромождением безвкусицы, выдавая полное отсутствие хозяйки в богатом жилище закоренелого холостяка.
В комнате, приспособленной под рабочий кабинет, за массивным столом из красного дерева, сидел хозяин квартиры – старый еврей, антиквар-ростовщик Генрих Феликсович Бернштейн. Этот, уникальный в своём роде, человек умудрился не попасть под суровый каток советского ОБХСС, стойко пережил в подполье период развала «великого и могучего» государства, ни разу не был подвергнут жёсткой экспроприации со стороны представителей бритоголовой «спортивной интеллигенции», давшей своеобразный толчок развитию рыночной экономики в стране.
Благополучно преумножив свой, и без того солидный, капитал в период беспредела 90-тых, Генрих Феликсович не стремился перейти в модный класс предпринимателей, предпочитая по старинке оставаться в тени, успешно продолжая заниматься различного рода спекуляциями, ростовщичеством и прочими инвестициями в сектор теневой экономики. Так и не сумев обзавестись семьёй, умудряясь не поддерживать никаких контактов с родственниками, старый пройдоха ничем не выдавал своего материального положения.
Бернштейн никогда не принимал гостей, одевался более чем скромно, резонно считая расходы на насущные нужды напрасной тратой денежных средств. Весь его мир сузился до довольно нескромных квадратных метров жилища, которые старый маразматик превратил в самый настоящий бункер с новейшими системами сигнализации, которые, однако, ни разу не приходилось испытывать в режиме реального времени. Этому способствовала конспирация высочайшего уровня, не хуже, чем у профессиональных резидентов внешней разведки.
Единственная слабость, которой «финансовый ребе» предавался с фанатизмом стоика, была тривиальна – до неприличия дорогие антикварные вещи, многие из которых хранились в единственном экземпляре не в Лувре или Третьяковской Галерее, а у него дома.
Вот и сейчас, приняв душ и, с удовольствием маньяка, прогулявшись по всей экспозиции своеобразного квартирного музея, Генрих Феликсович уселся за рабочий стол. Что-то не давало ему покоя и тревожило, как заусенец на мизинце левой ноги. Бернштейн долго готовился к этой сделке и всё должно было пройти, как нельзя лучше, если бы не этот неожиданный гость. Вернее, это был даже не гость, а наглый визитёр, который внёс сумятицу в размеренный ритм жизни. Как бесцеремонный варвар, ворвался пьяный сантехник в святая святых московского афериста, что-то прорычал матом по поводу проверки на течь, прошёлся по комнатам, оставляя за собой грязные следы на паркете, заставил расписаться в какой-то сальной бумажке и, обложив бранью, ушёл восвояси.
Что-то здесь не так! – кричал внутренний голос. Но логика и суровая российская действительность сухо приводили свои веские доводы: в эту квартиру не осмелится войти ни отмороженный рэкетир, ни пьяный СОБР или УБОП, ни даже сам Министр МВД! Никто… кроме пьяного русского сантехника, который убедит любого в том, что говно у всех одинаковое и если прорывает трубу, то заливает всех, не взирая на чины и ранги!
Но маниакальная алчность, обретшая с годами признаки психиатрической аномалии, взяла верх. Ещё раз брезгливо осмотрев недавно вымытые полы, Бернштейн натянул конторские налокотники, достал из комода оптические инструменты, надел перчатки из чёрного бархата, отодвинул в сторону край настенной репродукции Пикассо и набрал цифры на кодовой панели вмонтированного в перегородку сейфа. Что-о пикнуло, нежно клацнул механизм замка и титановый корпус миниатюрного хранилища ценностей обнажил свои внутренности.
Вытерев платком испарину со лба, Бернштейн аккуратно вытащил наружу небольшую коробку и поставил её на рабочий стол. Из-за его спины любопытно выглядывали из мрака металлической камеры банковские пачки денежных купюр, несколько золотых слитков и толстая стопка ценных бумаг.
Дрожащими руками поднял Бернштейн крышку коробки и всю комнату озарило сияние огромного бриллианта. Обладатель сокровища с трудом унял волнение и принялся блаженно любоваться принадлежащей ему ценностью. Как долго он охотился за этим камнем! Сколько раз его пытались обмануть и кинуть! Сколько народа полегло в погоне за этим уникальным богатством! Всё теперь позади…
Старый еврей воспринял, внезапно накатившую на него, тошноту, как следствие волнения. Расстегнув ворот сорочки, он сделал несколько глубоких вдохов. Картина происходящего обретала размытые очертания. Тревога возрастала… Нестерпимо хотелось пить…
Бернштейн попытался встать из-за стола, но тут же рухнул в мягкое кресло беспомощным мешком. Минуту спустя, его сознание погрузилось в глубокий сон…
Дверь балкона бесшумно открылась и в комнате очутился крепыш в чёрной свободной одежде и маске. Отстегнув карабин от прочной альпинистской верёвки, незнакомец закрепил её на трубе радиатора отопления простым узлом. После нехитрых манипуляций ночной гость метнулся чёрной пантерой по комнатам, извлекая из известных ему мест миниатюрные видеокамеры и микрофоны. Хищно осмотревшись по сторонам, он медленно приблизился к столу, за которым посапывал спящий в беспамятстве хозяин квартиры.
Несколько мгновений понаблюдав за своей жертвой и, как могло показаться, усмехнувшись сквозь максу, грабитель сбросил с плеч подогнанные шлейки рюкзака и аккуратно поставил брезентовую ёмкость на пол у стены.
Плотные пачки денег аккуратно укладывались на дно рюкзака, золотые слитки тщательно укутывались в ткань и отправлялись туда же. Когда в руках оказалась толстая папка с гербовым тиснением, вор на мгновение задумался. Наконец, по-видимому приняв решение, он отправил папку вслед за деньгами, сверху прижав свою добычу пухлой стопкой акций.
Щёлкнул замок опустошённого сейфа, встала на своё прежнее место картина, прикрывающая уже бесполезное хранилище ценностей. Настала очередь бриллианта, который был бесцеремонно извлечён из коробки и, упакованный в мешочек-контейнер, помещён в скрытый внутренний карман одежды грабителя.
Золочёные напольные часы скорбно пробили полночь.  Незнакомец приблизился к компьютеру Бернштейна и выдернул из напольного блока жёсткий диск памяти. После этого он открыл замки входной двери, достал миниатюрный мобильный телефон-«пальчик», набрал номер и строго произнёс:
-- Рустам! Всё готово! Работайте!
Через несколько минут после того, как ночной гость исчез в оконном проёме, к подъезду дома подъехали два микроавтобуса. Ещё пару минут спустя, шестеро азиатов стояли квартире Бернштейна, растерянно осматривая нагромождения ценных вещей.
-- Это мы удачно зашли! – восхищённо произнёс один из грабителей – Работаем!