Глава X

    Не верь множеству слов и
толкованиям людей; потому, что
мысли и толкования их изменятся
в зависимости от выгоды и
страха их.

               
               
    После того, как закрыли Дмитрия Богдан не находил себе места. С одной стороны его злило то обстоятельство, что Дима постоянно ввязывался в драки, с другой, он понимал, что он сам закрепил парнишку за кабаком.  А в кабаке что, там постоянно одно и то же, гулянки, пьянки и драки.
    Все попытки вытащить Дмитрия не увенчались успехом. Теперь нужно было с начала вызволить парня под подписку, а потом и вовсе развалить дело.  Всё дело было в том, что Ардак дал ложные показания, как будто Дмитрий напал на него специально, из хулиганских побуждений. Нужно было провести с ментом обстоятельный разговор, чтобы он изменил показания.
    Для этого дела Богдан решил пригласить на разговор Николая Кондратова и Кайрата, «полтора казаха».  У Кайрата были огромные связи в ментовке и в администрации города.
    После взаимных приветствий, Богдан перешёл к делу:
— Вообщем так друзья мои, пригласил я вас вот по какому вопросу. Нужно вызволить Димку с кичи. Всё обвинение сфабриковано, факты подтасованы, голимый беспредел.
— А ты на все сто уверен, что он не виновен? — спросил Кайрат.
— Виновен!?  Конечно виновен!.. Что оказался не в том месте и не в то время,— сказал Кондр. — И не бросил своих друзей, я сам там присутствовал...
— Так вот,— продолжал Богдан,— этот чёрт, новый участковый Ардак, вообще не чувствует берегов, возомнил себя огромной морской акулой. Нужно решить, как его приструнить?  Что будем делать?
— Я думаю,— задумчиво произнёс Кондр,— надо вывезти козла в степь, и так надавить на него, чтобы эта сука обосралась, чтоб забыл про Димку навсегда...
— Не горячись Николай,— оборвал его Богдан,— у нас не американское кино, а реальная жизнь. Думаю нужно действовать тоньше, деликатнее, чтобы не навредить Дмитрию.
— А я согласен с Коляном,— твёрдо сказал Кайрат,— вывезти козла, и предложить ему, пусть выбирает, деньги и хорошая жизнь если пойдёт на наши условия, или загибается раком и позорная смерть. Нечего с сукой церемониться.
    На этом и порешили.

    Дмитрий всё это время, пока Богдан решал дела по его освобождению чувствовал себя не очень то хорошо, это мягко говоря. Уже прошёл месяц, как он находился в тюрьме, не на допрос, не на какое-либо мероприятие его не разу не вызвали. Если бы не "кабанчик" (передача или грев) с воли, который залетал каждую неделю, Дима бы подумал, что про него совсем забыли. В камере он особо пока не сошёлся не с кем, держал всех на расстоянии, был немногословен. Хотя "качки" зауважали Диму, частенько приглашали чифирить, пообщаться.
    И вот однажды вечером в хату заскочил огромный "кабан". Его принёс продольный вертухай. Два больших баула. Там было всё, хавка, бутылок десять водки, анаша и бабки. У одного из «накачанных братков» была днюха.
    После того как разобрались с общаком и приняв поздравления от братвы, братки позвали Дмитрия присоединиться к их компании. У одного погоняло было «Узбек», у другого «Малыш». Днюха была у Малыша, правда он на малыша совсем не был похож, «шкаф четыре на четыре». Парни знали друг друга ещё по воле, хотя и были в разных группировках.
— Пойдём братуха к нам буханём,— позвал Малыш Дмитрия, парни были уже на виселе.
— Ну, давай буханём,— сказал Дмитрий и взял кружку с водярой. С днюхой тебя Малыш. Когда выпили и закусили Малыш произнёс:
— Ты это, Димыч, как-то особняком от всех держишься, давай подгребай к нам. Вместе будем столоваться, вместе то оно веселей. Меня Владимиром зовут.
— Ну что ж, давайте, я не против,— ответил Дмитрий.
— Ну вот и лады! Замётано! — воскликнул Узбек, меня Сергеем зовут,— Волоха, наливай!
    Так Дмитрий скорешился с новыми «братками»  и теперь они постоянно столовались вместе, за одним «cемейным» столом.

     На свободе же в это время решалось дело Дмитрия.
     Кайрат приехал в ментовку, поздоровавшись и обнявшись со всеми нужными ему легавыми; так у казахов заведено, они очень дружелюбный народ, (все хорошо знакомые при встрече обнимаются), нашёл  Ардака и пригласил его на разговор, сказав: «есть серьёзный разговор братан, нужно отъехать по делу».
     Приехав за город на побережье Капчагая  Ардаку стало не по себе увидев Богдана и Кондру, они ловили рыбу на спиннинг. Место было безлюдное.
— Ты знаешь, зачем я пригласил тебя? — cпросил Богдан, глядя на Ардака.
— Нет, не догадываюсь,— промямлил тот.
— Ты закрыл моего человека... причём закрыл по беспределу.
— Но он напал на меня и ударил, уже вся прокуратура в курсе.
— Ты чего тут легавая сука, музыку крутить вздумал? — взревел Кондр.— Я там был и видел, это ты на него напал сзади, а пацан защищался, он не думал, что сзади мент...
— Подожди Николай.  Ардак ты же мент, ты давал присягу защищать людей,— пытался
надавить на совесть Богдан,— а ты, что творишь?.. Ну выпил пацан, не разобрался в ситуации, молодой совсем, а ты решил ему сломать жизнь, укотать на огромный срок... Давай так, ты изменишь показания, скажешь, что с горяча наговорил на парня, а теперь, типа совесть мучает. А мы тебе хорошо оплатим, за побои и за хлопоты.
— Не могу я, меня не поймут сослуживцы,— заскулил Ардак.
— Чего ты не можешь сука?.. — зарычал Кайрат, и так встряхнул его за шкирку, что  легавый чуть не выпрыгнул из своей формы.— Все и так всё понимают. Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если мы сейчас не договоримся? У тебя что две жизни или две жопы?.. А?
— Послушай Ардак... тебя наоборот сильнее будут уважать,— тепло и нежно беседовал Богдан,— люди скажут: «вот молодец Ардак, не дал свершиться несправедливости».  А Кайрат в прокуратуре и в ментовке замолвит за тебя хорошее слово. Правда Кайрат?
— Конечно, ещё какое слово.
— Ладно, хорошо... я согласен,— скис  Ардак.
— Ну вот и ладушки,— мягко продолжал Богдан,— а Димка досидит прокурорскую санкцию и домой, будет разбираться в ситуациях, прежде чем маслать клешнёй.

    В один из вечеров к Дмитрию залетел хороший «кабанчик», там кроме всего необходимого была водяра, а самое главное малява от Богдана, где говорилось, что мент сломался, и Дмитрий скоро будет на свободе.
— Наконец-то братва! — радостно выдохнул Дмитрий, прочитав маляву,— моего терпилу нагнули, я скоро на волю, это дело надо отметить, бродяги и водочки подогнали.
— Димыч, ты чем занимался на воле? — спросил Малыш, когда парни прилично накачались водочкой.
— Да, это... короче видики крутил,— ответил Дима.— А ты чем?
— А у нас бригада, рынок контролируем... барыг стрижём, на барахолке.
— А, понял, понял, рэкетом промышляете.
— А чё, Димон! В натуре, нормальная тема,— сказал Узбек,— мы тоже по  Алма-Ате магазины щипаем, и центральный рынок под нами.
— Будете в Капчагае, заезжайте ко мне,— сказал в сердцах Дмитрий,— я вам такую рыбалку организую, закачаетесь.
— Лучше "тёлок"(девочек) на природе,— поймал "прикол" Малыш,— меня только от "тёлок" качает.
— Да, ты прав, сегодня пресуну какой-нибудь "тёлке",— съязвил Узбек,— нет сил уже терпеть.
— Да откуда тут "тёлки?"
— А вот хотя бы «Марьяне», — Узбек кинул взгляд в «петушинный» угол.
    «Марьяна», молодой парень девятнадцати лет, симпатичный, при прохождении прописки, не выдержал элементарных приколов, испугался, что его побьют, и добровольно согласился стать «петухом». Теперь у него не было отбоя от клиентов.
— Да ты чё, Серёга! В натуре, сраньё мясить?..
—Тебе Волоха ништяк, ты скорее всего условный срок поучишь, а у меня реально, срыва нет.
    Дмитрий поморщился при этом разговоре, ему стало не по себе, что приходится общаться с такими людьми. Но ничего не поделаешь, законы тюрьмы очень жестоки, как говориться: «угодил в стаю; с волками жить, по волчьи выть».

    Подобно тому как банк отмечает малейшее опоздание платежа, взвешивает кредитоспособность клиентов, следит за финансовыми операциями, точно так же ведут менты учёт «добропорядочности» всех граждан. Самые высоко поставленные семьи не ускользнут от этого ангела-хранителя, опекающего общество. Впрочем, строгость хранения тайны здесь равна широте власти. Великое множество протоколов, донесений, заметок, дел — весь этот океан сведений дремлет неподвижный, глубокий и спокойный, точно море, — до поры, до времени. Случится ли какое-нибудь несчастье, совершат ли проступок или преступление, правосудие обращается к помощи ментов. Эти дела, где исследована вся прежняя жизнь человека,— лишь осведомительный материал, который никогда не выйдет из стен суда или тюрьмы; правосудие не может в законном порядке предать его гласности, оно лишь черпает в нём сведения, вот и всё. Эти документы являют собою как бы изнанку преступлений, их первооснову, почти всегда скрытую от общества. Словом, это истина, обречённая лежать на дне колодца, как всегда и всюду. Если бы общество могло знать, как тщательно умеют хранить тайну служащие милиции, которые, однако ж, одарены памятью, оно чтило бы этих «cлавных» людей. Люди думают, что милиция хитра, вероломна, а она чрезвычайно «добродушна»; она лишь наблюдает, как разгораются страсти. Страшна она только с одной стороны. То, что она делает для правосудия, она делает и для политики.
    Так  в один  из дней  в хату вошёл молодой здоровый парняга лет двадцати. В камеру он зашёл как хозяин, высокомерно бросая взгляды по сторонам. Его пригласили на разговор к смотрящему за хатой.
— Ну, кто таков?.. Обзовись?— спросил Боцман.
— Колесников Олег,— ответил он гордо,— я к вам не надолго, меня батя скоро вытащит.
— Чё, из новых русских что-ли?
— Ну, типа того... у меня батя в городе в большом авторитете, при бабках.
— А за что к нам заехал? — спросил Дизель, один из приближённых смотрящего.— Если у тебя пахан богатый.
— Да... одному козлу морду набил.
    Тут открылась "кормушка"(окошко в двери камеры) и в хату залетала малява.
— Ну ка тащите её сюда — крикнул Дизель.
    Один из шнырей подорвался и притащил маляву. Дизель прочитав передал смотрящему.
— Тебе Боцман, у нас насильник.
    Боцман взял письмо, прочитав его, произнёс:
— Видно много «друзей» у твоего предка, не успел в хату зайти, а за тобой уже прогон идёт. Что же ты Олежка?  Тебе на воле шлюх мало?.. Малолетку зачем снасильничал?.. Ох Олег, Олег, придётся тебе поменять имя... будешь теперь — Олей...
— Что? — взревел Олег, но было уже поздно.
    На него со всех сторон налетели блатари и стали яростно избивать.
— Всё... попал,— покачал головой Малыш.
    Блатные гасили Олега по полной программе. Но Олег сопротивлялся и отбивался как только мог. Вся камера внимательно следила за происходящим, вмешиваться никто не посмел.
    Но вот Олег от многочисленных ударов поплыл, он почувствовал как сильные руки схватили его, бросили на кровать, кто-то с диким хохотом стянул штаны и трусы.
— Суки... падлы... твари,— орал Олег,— кровью умоетесь.
    Но Гвоздь, один из блатарей, уже приготовил свой инструмент к действию.
    Судьба Олега была решена. Гвоздь с яростной силой пронзил "Олю", Оля заорал на всю хату.
— Ты!.. Девочка моя, должна получать удовольствие, а не орать,— злорадствовал Гвоздь, продолжая движения.— Теперь это твоё повседневное занятие.
    Дмитрий отвернулся, он не мог смотреть на этот кошмар.