По натянутой струне Гл 13. Прием сдаточного объект

Глава 13. Прием сдаточного объекта
   
«Вот попался же на крючок! – терзала обидна мысль Готлиба. – Сам же, Сергей Михайлович, толкали меня в профсоюзные лидеры. Сами же! А теперь разводите руками: вызывают вас начальник. А кто мой начальник-то, а, вы же Сергей Михайлович Колосов, вы мой начальник цеха! А теперь, значит, работу мою, сварщика сами делайте, а я…»

Добежав до управления ЛПУ Готлиб сходу, ничего не говоря, попытавшей перекрыть ему дорогу охраннице Марии Евгеньевне, немножко полной и достаточно пожилой женщине, отмахнувшись, побежал по коридору в приемную.

В этой небольшой комнатке между двумя дверями – к начальнику ЛПУ и главному инженеру – было душно и чем-то резко пахло. Вроде корвалолом. Но эта мысль не остановила его, приоткрыв дверь к Белякову, заглянул в нее, можно ли зайти?
Вместо начальника управления за его столом сидел его заместитель по общим вопросам Сергей Иванович Петров.

- Ой, - невольно удивился Майлер.

- О, Готлиб Яковлевич, заходите, заходите, сейчас все объясню, - встал из-за стола и направился к гостю Петров. – Это я вас вызывал, уважаемый, присядьте, - и показал на крайний стул, и взяв другой, выдвинув его на центр комнаты, присел напротив Готлиба. – Вчера, после разговора по рации с Леневым, когда вы на том участке были, встречались с ремонтниками, Евгению Семеновичу стало плохо.
Сердечко шалит, приступ был. Сначала так, не сильный. Ведь, между нами, у него уже было два инфаркта.

- И что? – почувствовав дрожь в коленях, приподнялся Готлиб.

- Что, что, - опустив глаза, якобы что-то ища на полу, Сергей Иванович продолжил. – Ну мы здесь сидели. Он, показал нам рукой, что все нормально, мол, сейчас пройдет. А потом улыбнулся и говорит, мол, такого человека как Готлиб, терять вам нельзя, уломал мужиков, продолжат ремонтировать газопровод.

- Ну, ну, а дальше…

- Не торопите меня, уважаемый Готлиб Яковлевич, это я сказал, чтобы вы поняли, как к вам относится Беляков. Ну а позже, где-то в семь вечера я к нему захожу, а он там, - показал в следующую комнатку, - на кушетке лежит. В сознании, рот открыл, глаза выпучил. Вызвал «скорую помощь». Часа полтора они просидели с ним, капельницу ставили, короче спасли. Вроде бы следующий инфаркт, теперь он в больнице. Сейчас звонил, говорят, что спасли, жить будет, уважаемый мой. А так как я здесь остался один, буду в этом кабинете находиться.

- Да, да, - и Готлиб почувствовал, как какая-то сетка стала сдавливать его мозг, мешая понять, что с ним сейчас происходит.

- Может нашатырного? – услышал он издалека.

- Не, не, - отмахнулся рукой Майлер, - фу, - и закачав головой стал приходить в себя.

- Может и вам нужно в больницу, а? – приблизил свое лицо с красивой седеющей бородкой Петров.

- Да просто все так неожиданно, - покачал головой Готлиб. – Переволновался. Нужно к нему в больницу съездить, машину дадите?

- Я не по этому поводу вас вызвал, - развел руки Петров. – Хотя и по этому поводу тоже, уважаемый. Вы как себя чувствуете? Может воды дать? Скажу так, я сейчас отправил в больницу Джему Ивановну. Так, что не беспокойтесь. Я вас вызвал по другому поводу, Готлиб Яковлевич.

Вчера строители закончили ремонт в совхозе. А как вы знаете, за совхоз наше линейное производственное управление отвечает. Так вот, там были проведены работы по ремонту телятника, бытовых помещений, труб с горячей и холодной водой, и так далее. Сегодня проводим приемку этих помещений. Там, уважаемый, будут работать наши специалисты и ваши – профсоюзного комитета.

Прошу вас, уважаемый Готлиб Яковлевич, возглавить эту группу. За меня будет возглавлять производственников заместитель главного инженера по охране труда. Но вы все-равно будете старшим в этой группе и поставите свои подписи по приемке, потом и я, веря членам комиссии.

- А перенести эту процедуру на завтра, на послезавтра нельзя.

- В том-то и дело, что нет, - поднялся со стула и прошел за письменный стол Сергей Иванович Петров. - Да вы не беспокойтесь, вместе с вами в комиссии будут и управление совхоза, с их директором Семеном Семеновичем Ухватовым. А он за свое знаете какой? О-о, может, и как говорится, и кулаком в лоб дать.

- Знаю, наслышан, - выдохнул из себя эти слова Готлиб, и в ту же секунду почувствовал свежесть в голове.

- Вы, как общественник, даже, посоветую вам, уважаемый Готлиб Яковлевич, сдерживайте по возможности Ухватова.

- Постараюсь, - встал со стула Готлиб. И когда туда ехать и на чем?

- Вот это сейчас вам всем и доложу в «красной комнате», - по привычке назвал зал заседаний Петров. – Прошу, - показал рукой Готлибу на выход из кабинета начальника ЛПУ. – В ней собрались все члены комиссии, в том числе и ваш профком с председателями профсоюзных групп.

- Так вы мне и не ответили на мой вопрос, - приостановил Петрова Готлиб. – В чем-срочность-то проведение этой комиссии?

- Да очень просто, приемка. Это раз. А во-вторых, завтра к нам приезжает комиссия из Комсомольского, с нашего главного управления, уважаемый. А в ней будут и заместитель генерального директора, и председатель нашей всей профсоюзной организации, и с сельскохозяйственного отдела, и пожарники, и т.д., и т.д. А я с вами не могу туда поехать, так как остался в ЛПУ за старшего, уважаемый.

- Все понял, - Готлиб первым вышел из кабинета.

- 2 -

Наталью он сразу и не приметил. А только после того, когда собравшиеся в зале заседаний слушали наставления Сергея Ивановича Петрова, он, просматривая список участников комиссии из профсоюзной организации, не увидел ее фамилию - Светлова Наталья Георгиевна, химик-лаборант.

Поднял глаза и попытался ее отыскать. Наталья сидела в самом последнем ряду, в больших черных очках.

«Даже здесь от меня прячешься!» – что-то кольнуло в сердце Готлиба. Даже сухо стало во рту. Ладони сжались в кулаки, и больше не стал смотреть на нее.
Но мысли о Наталье, его внимание так и не отпускали. А ведь влюбился в нее наотмашь. Зацепила его чувства и сердце к себе, как паучиха, да с такою силою, что временами ему хотелось сбежать к ней, бросив раз и навсегда свою семью. И пусть даже то, что он понимал, что так делать нельзя. Ни как! Но она его притягивала к себе, будто он и совсем не тот самый Майлер, который физически есть, а тот Гамлет - принц датский, влюбленный в свою Офелию. А как она с ним поступила? Как?

И невольно в мысли врезались его слова из пьесы, которые он говорит Офелии:
«Если пойдешь замуж, вот проклятье тебе в приданое. Будь непорочна, как лед, и чиста, как снег, – не уйти тебе от напраслины. Затворись в обители, говорю тебе. Иди с миром. А если тебе непременно надо мужа, выходи за глупого: слишком уж хорошо знают умные, каких чудищ вы из них делаете. Ступай в монахини, говорю тебе! И не откладывай. Прощай!»

А Офелия в ответ, молясь: «Силы небесные, исцелите его!»

Но Гамлет был неприклонен: «Наслышался я и про вашу живопись. Бог дал вам одно лицо, а вам надо завести другое. Иная и хвостом, и ножкой, и языком, и всякую божью тварь обзовет по-своему, но во что ни пустится, все это одна святая невинность. Нет, шалишь. Довольно. На этом я спятил. Никаких свадеб. Кто уже в браке, пусть остаются в супружестве. Все, кроме одного. Остальные пусть воздержатся. Ступай в монахини!»

- А Готлиб Яковлевич, - громко говоря, Петров похлопал по плечу Майлера, - с представителями профсоюзной организации будет принимать бытовые помещения.

- Стоп, стоп, Сергей Иванович, давайте так, мы все осмотрим с основным составом комиссии, а потом, в конце, оценим работу треста. Как отремонтировали помещения, какие замечания оставили после себя.

- А, ну я не против. Просто так много людей будет работать в каждом помещении. Ну, извините, уважаемый, оспаривать не буду, вам виднее…

- 3 -
   
Готлиб ни на шаг не отставал от директора совхоза Семеном Семеновичем Ухватовым, как и начальник отдела охраны труда Старовойтов Сан Саныч. И почему, понятно, Ухватов – это первое и главное заинтересованное лицо в качественном выполнении строителями своих работ. Этот человек из своих пятидесяти четырех лет, все названные годы был колхозником. Родился в кубанской станице, вместе со своими родителями и проводил время или в телятнике, или в кабине трактора. В семь лет, сам сел за его штурвал, и, как рассказывал, сдал свой первый экзамен отцу на пашне.

Потом ему приходилось работать и в телятнике, чернорабочим, и в теплицах, и на полях. Знал он, что такое сельское хозяйство не по книжкам. Что важное. И сюда его пригласили из Кубани, когда здесь только зарождалась мысль, развить сельское хозяйство. Не побоялся, приехал, а когда увидел небольшое стадо коров, живущих в деревянном срубе на пятьдесят метров, не плюнул и не вернулся назад. А, закатив рукава, взялся за работу, потихонечку пробивая строительство коровника, сначала на пятьдесят голов, потом второго – еще на столько же. Потом свинарника на триста голов, теплиц.

Что говорить, работяга есть работяга. Сегодня в его хозяйстве почти тысяча голов разного скота. И благодаря вот таким людям как он, это сельскохозяйственное предприятие, несмотря на огромные затраты по его содержанию, стало востребованным в Сибири. И почему, понятно, из-за перестройки, поставившей перед нищетой целую страну на колени. А Ухватов, с небольшим коллективом, по сравнению с Кубанью, выращивал и коров, и свиней, поставляя газовикам раз в месяц тонны мяса на отоварку. Физически, это было очень важно для работников и их семей.

- А вот здесь телята будут…

Вслушиваясь в слова директора, Готлиб осматривал трубную продукцию. Конечно, за оставленный брак, нужно было хорошенько взять сварщика за ухо и стукнуть его лбом в оставленные пузыри и поры в металле, не провар и наплыв, неровности, рубцы и прочие отступления от стандартов. Он прекрасно понимал, что любая неоднородность в шве и прилегающих к нему участках металла вызывает перераспределение сил, при котором прочность соединения и стойкость шва значительно снижаются.

Но, в принципе, не такой уж это и серьезный брак, как вначале преувеличивал про себя критикан Готлиб. Судя по размерам, брак, оставленный сварщиком, был мал по размерам, чтобы так критично к нему относиться. Стыки нормальные, проживут немало лет.

В душевой, по сварочному почерку видно, что работал профессионал, не к чему и придраться, а в некоторых местах есть чему подучиться и самому Готлибу.
 Возвращаясь из раздевалки в телятник, невольно притормозил, пропуская двух женщин. Кто они, он не знал, да и лиц их толком не рассмотреть, так как в коридоре освещение было выключено, то можно было ориентироваться на проход сюда по свету, падающему из открытой двери телятника.

- Так прячет она этот синяк, надела очки и прячет, - громко сказала своей напарнице одна из женщин. – Я ей говорю, не оставляй это так, иди к начальнику…

- А она что?

- Ой, та ты шо, ее не знаешь? Боится всего…

«Кто это, о ком вы говорите?» - хотел было Майлер остановить этих женщин и расспросить их, но вовремя удержал себя от этого поступка, и остановился.

- Дак она сказала, что это уже не в первый раз, и после этого, она поставила точку между своими отношениями с ним. А поднимать бучу не будет, говорит, что ей тогда придется покинуть это ЛПУ.

- А она не хочет?

- Ой, Ксения, а ты бы как на ее месте поступила, а? Он же начальник цеха! Ну ревнивый мужик. К каждому столбу Светлову ревнует. Сколько раз с ним ругалась, а все потом забывает. Он же проходу ей не дает. Думаешь и сейчас они разойдутся. Не верю…

Готлиб прибавил шаг и вышел из коридора. Члены комиссии стояли по середине телятника, увлеченные обсуждением имеющихся вопросов. Майлер, не найдя глазами Наталью, влез во внутрь толпы, и найдя директора совхоза, подойдя к нему ближе, начал вслушиваться в тему разговора.

Да, нужно было войти в курс дела, отложив личное. А как это, оказывается сложно сейчас было ему сделать. Внутри головы кипели мозги, по-другому и не скажешь. Ну сами подумайте, как мог Ферапонтов дойти до такой ревности, чтобы бить Наталью? Ведь она еще не его жена.

Нет, нужно найти способ, чтобы с ним за это поквитаться!