гл. 5. Зубы сбежали

   «Дорогу от Москвы до Бреста Бим помнит. Но помнит смутно. Звуками. Как путешествие ёжика в тумане как путешествие ёжика ёжика  ёжика… В тумане тумане тумане..».
                К.Е. Туземский.
                ЗГЕ, в.1.

   В башке, с самого утра, тяжко:
   –  Фрустрация,  фрустра… фрус… брус…
Цэребряные цицьки дро Франценбаум бумкали бо биска'м, бо ушамблям, бо челюсти чо в черебе.
   – Алло, Рейсфедер? Где мои зубы?  Что? В мои лета не до'лжно сметь… в ноздрях суждение иметь? Какого Фуя? В багаже поискать? Я? Обкурился? Поллюценогеном? Сам ты Молчалин шуев, бля.
И так далее. Искали всем табором тараканьим. Нету. Зубы исчезли вместе с челюстями.
   – Да надевал ли их ты, батюшка Порфирий Сергеевич? Видел ли ты их сердешный в погрузку девятимаешную днёпобедную ?
Не помнит Бим ничего. А уж табору renoшному и знать не положено. Каждый сам себе интендант.


   ***

   Преданный огласке босой поход Бима по Москве с посещением «Умного тревела» развеселил только Малёху. Егорыч на  целомудренную до безобразия выходку Бима дулся. Ксан Иваныч – парламентский демократ – считал, что команде страшно повезло: милиция  могла обвинить Бима в неуважении столицы, и усадить его на пять суток – согласно количеству вояжеров, защищающих преступника, плюс их автомобиль-свидетель.
   После такого события тонко разработанный план Ксан Иваныча по завоеванию Европы пошёл бы лесом, рощей, дубравами ко всем чертям болотным.
   Но: расстаралась внешняя сила, посчастливилось вояжерам плюс автомобиль: все в сборе: и транспорт, и персонал.
   Дальнейший путь шёл по маршруту, прописанному генералом, хоть и с приличным отставанием по времени.
   Своё безалкогольное настроение Бим объяснить толком не мог.
   Раз десять интересовался сортом Кирьяновского табака.
   Под Можайском сказал: «А не…».
   Под Смоленском: «не подсы…».
   Под Оршей: «дедушка кирю…».
   Целиком фраза прозвучала под Минском, когда толпа высыпала отметиться под рекламой минской дорожной сети и там же отлить. Мол, а не подсыпал ли дедушка Кирюша в трубчонку, ну там, в «Подружках», ну, ошибочно как–нибудь, чего–нибудь этакого?
   Конечно же, Егорыч ничего этакого не подсыпал. Ни послойно, ни поперёк. В травке не понимает ни шиша. Разве что… Тут Егорыч мог проколоться, но на его кроссовку случайно наступил башмак генерала… А молодой дёрнул его за рукав… Табак как табак, обычный. «Ларсен» будто. Может и «Донской» – вот какая Егорычу разница? Не помнит он, в общем. Посмотрит в Праге. Но сначала нужно доехать…
   Занятые опорожнением бурдюков renoшники также ничего подобного не совершали, за дедушку Кирюшу не отвечают, хотя и не гарантируют, потому как со свечками не стояли, трансфером не занимаются, Пиночет лучше Альенде, на Марсе так же херово, как и на его спутниках... Слышать наговоров на честных мэнов, тем более на генералов архитектуры и милых вьюношей, не желают.
   Они не заговорщики, у них рыльца не то чтобы в намекаемом некоторыми пушку, а лица бритые, зеркальной гладкости, в которых отражаются ангелы небесные. Малёха вовсе безусый, только что из колыбельки, сочиняет полонезы огинские, промакашку разок-то всего нюхнул и то в темноте, посмотрите на его девственную струю… И вообще пить надо меньше. 

   ***

   Другими словами, от Москвы до Беларуси домчали моментом.
   Забыли сообщить читателю: на условной границе меж двух стран – одной великой и гордой, а другой, двадцать лет кряду колеблющейся, но всё равно уважаемой, вояжеры приостановились. И поправили георгиевскую ленту. Лента привязана к антенне. Концы скрючилась в спиральки от дождей московских и ветров степных. Выпрямили их. Прям как на могилках делают с веночками.
   Решили: Беларусь – государство дружественное. Война её ломала–ломала, да не сломала. День Победы празднуют без лукавств. В Польше снимать ленту не станут в виде эксперимента. А в Чехии будет видно.
   Минск в планы не входил. Объехали его стороной.
   И вот он Брест – пограничный город. Там – перед переходом границы – предстояла ночёвка.