Ботаник без свободы

   Зачем человеку свобода? Быть может без нее легче жить, особенно ботанику дилетанту?  Как ни странно ответ я нашел на Алтае. Нет,  не в экспедиции, а в туре, привязанный к упорной кряжистой  иномарке. Цель у нас была достойная – найти самый дикий уголок в горах и озеро с самой чистой водой в стране. Иномарка и ее гид влекли нас без остановки почти тысячу километров, от зари до зари. После наших унылых березняков за окнами вдруг всплывали желтые поля под голубым небом, казалось, мы попали на Тур де Франс. Но это были не подсолнухи, а родина Шукшина,  а на родине Рождественского  земля захолмилась, пошла волнами,  и вот появились аилы во дворах придорожных деревень. Наверняка в горных степях и лесах скрывались невиданные для жителя равнин растения. Увы, я был несчастен и несвободен. Иномарка не останавливалась нигде, разве что на Семинском перевале у кафе. Выпустили нас поспать  перед решающим броском  только  в безвестной Мульте.   Ночь была горная и небо черное в окружении черных вершин и звезды достаточно яркими, чтобы почувствовать себя этаким Пьером Безуховым в плену. Хотелось крикнуть: «Я свободен!». Но еще больше хотелось попасть в страну неведомых трав. Утром в эту страну мы ехали уже не в иномарках, а в шишиге. Так местные жители называют железную будку на колесах советского газика. Никакая другая машина к озеру не поднимется и не поднимется еще долго, ведь дороги туда нет,  и местные лихие водители вовсе не желают отказаться от заработка.

   Странная это страна Алтай. Иногда кажется, что попал в Англию. Алтай это не страна гор, это страна оград. Огорожено бесчисленными столбиками с сеткой у дорог все: луга, поля, сенокосы, пастбища, леса и сами горы. Только если в Англии за оградами пасутся коровы и овцы, на Алтае их туда просто так не пускают. Коровы ходят без пастухов и порой ложатся пожевать прямо на теплый асфальт посреди дороги, а вечером послушно приходят на дойку к хозяйкам. Лошади свободно пасутся семьями и табунками в тайге, среди высоких трав, так что видны лишь их гривы и хвосты. Мы тоже поднимались сначала мимо изгородей маральников (конечно, в тайге маралов не увидишь), плантаций розового корня, где их усердно окучивали работники. А вокруг все манило любителей даров природы. На кедрах свисали у самой земли шишки, полные орехов, жимолость с сизыми ягодами,  длинными и крупными,  как виноград, цеплялись за борта нашей машины, но шишигу ничто не могло остановить. Она ползла по камням, по колеям,  глубоким, как траншеи, пересекала вброд  пенистые речки, а иногда колеи заполнялись ручьями, хотя дождей давно не было и ручьи бежали под колесами машины, а потом вдруг скрывались в зарослях. Оранжевые огоньки и дикие пионы, вестники равнинной весны,  приветствовали нас и разочарованно смотрели вслед. 

Два часа жестокой тряски  и вот мы у озера. Конечно, сначала нам было не до растений. Вы видели, читатель,  горы, покрытые  альпийскими лугами, а за ними двухкилометровые вершины с  вечными снегами над неподвижной водой? Перед такой картиной можно стоять часами. Снег, вода и мазок белого водопада вдали.  Но … нам уже выдавали красные жилеты и рассаживали в лодку. Рев мотора, брызги и лес на берегах. И водопад «Шумы», указанный во всех путеводителях, как главная достопримечательность. Вы думаете,  там были растения? Нет,  только снова брызги, потоки и глыбы, камни  с человека ростом и больше и ни одного растения или лишайника.  И мы прыгали двести метров с камня на камень не одни. Рядом прыгали другие туристы. Говорят, кое-кто из них уже пытался оставить на чистых камнях трогательную надпись: «Здесь был Вася!», а потом камень с трудом отмыл. Неужели есть места еще на Земле без туристов и моторных лодок? После разминки на водопаде гид повел нас назад пешком вдоль берега по лесной тропе. Вокруг высились кедры и ели,  на скалах круглился цветущий бадан, под ногами корни сплетались в причудливый узор, разной глубины. Какие растения? Мы бежали, а навстречу нам бежали, размахивая палками,  приветливо улыбаясь и здороваясь,  участники какого-то экстремального кросса.  И вдруг…

Розовое облако. Мои усталые ноги сами остановились. Я сел на мох у кромки воды и не видел больше ничего кроме розового облака. На самой границе воды и земли застыли зеленые клинки примулы. Обычно листья примул розеткой стелятся  под соцветием. Это была примула не обычная, снежная, высокогорная, ради которой стоило стремиться в неведомые дали за тысячу километров.  Отражения листьев  и соцветий мерцали на поверхности чистейшей прозрачной воды.   Каждый камушек на дне выглядел как самоцвет. Такой прозрачной воды я не видел нигде. На Байкале мы ее даже (с недоумением) пили посреди озера.  В Листвянке вода была ужасной. В Телецком озере мы купались, и множество моторных лодок проносилось мимо, бродили на свободе лошади и коровы, а к водопадам шли по деревянным лестницам и перекусывали   в кафе. На берегах Мультинского озера нет пока ни лестниц, ни домиков, ни кафе.  Но цветут примулы. Я видел примулы на лугу, среди густой травы, на болотах, на краю пашни, но разве может с ними сравниться примула, выходящая из горного озера? Гид и туристы пробежали  мимо, под впечатлением «Шумов» и не знали, что когда-то ее открыл людям и дал  название великий натуралист и путешественник Питер Паллас. По Алтаю он передвигался не в шишиге, верхом на лошадях, он одним из первых ботаников увидел эти заснеженные хребты и озера и дал неведомым растениям имена. Он был свободен в выборе дорог,  и счастлив,  и донес это счастье до нас с вами. 

Когда-то Твардовский укорял Солоухина за его знаменитые «Проселки» - еще немного и будет «определитель». И правда, если дать ботанику дилетанту, ценителю диких трав,  свободу, он будет с упоением  и бессмысленно щелкать фотоаппаратом,  а потом на сайте натуралистов будет радостно крутить счетчик,  увеличивая число наблюдений. Одно растение скажет нам о горах и о чистой воде  гораздо больше, чем тысяча, тем более, если это снежная примула