Когда же это всё закончится

"Боже мой, Боже мой! когда же это всё закончится? мир окончательно сошел с ума", - так думала, сидя в глубоком кресле перед включенным телевизором, старая женщина.

 Женщина уже много лет была узницей своего кресла. Много лет она проводила в этом кресле перед телевизором. И много лет она повторяла ежедневно эту фразу. Поводы были разные. То потоки беженцев из Африки в Европу. То убийство Саддама Хусейна перед телекамерами. То шествия по улицам прилюдно оголившихся девиц. То публичные казни заложников боевиками. То очередная эпидемия какой-то новой неведомой заразы.  То лесные пожары и гибель ёжиков. То испытания каких-то ракет. То судебные процессы по поводу сексуальных домогательств сорокалетней давности.  То очереди на бензоколонках и рост цен на нефть. То очередная революция или попытка сменить национального лидера где-то далеко за горизонтом. То начало очередной войны... То самопиар вышедших в тираж красоток Голливуда... То смех бывшей леди Клинтон при виде мученической смерти  Муаммара Каддафи... То падение самолета или крушение круизного лайнера... То ювенальная полиция отняла очередного ребенка у очередной русской мамы, имевшей неосторожность выйти замуж куда-то в лучшие страны...

 Телевизор каждый день подбрасывал темы для переживаний.

 Но мир не разделял опасений старой женщины. Да что там мир? Её собственные дети не знали о том, что их мать каждый день плачет, глядя на безумный мир в телевизоре.

 Две дочери женщины жили в других городах. Когда случилось это несчастье и женщина стала инвалидом,  дочери наняли сиделку для матери. Сиделка приходила утром   и вечером на два часа в день. Сиделка, молодая здоровая, в смысле крупных размеров, медсестра из районной поликлиники, утром приносила готовые завтрак и обед, ставила еду на стол около этого кресла, вынимала старую женщину из постели, относила её в туалет, потом опускала в это кресло, клала рядом с тарелками влажные салфетки, мобильник и пульт от телевизора, ставила под стол ведерко для мусора и убегала на работу. Вечером, после работы, сиделка приходила усталая и недовольная жизнью. Она наспех смахивала пыль в комнате, мыла грязную посуду, выносила в мусоропровод остатки еды, относила женщину в туалет и опускала её в разостланную постель. Она ставила рядом с кроватью термос с чаем и исчезала до утра.

 Работа была тяжёлая, платили мало. Сил и желания на общение с подопечной старухой у медсестры не было. Будучи совестливой и ответственной по натуре и воспитывая сына в одиночку, она не отказывалась от оказания услуг старухе. Но и думать о том, что бабке требуется общение, сиделка не хотела. Когда её сын был еще маленький, она частенько приводила его с собой. Чтобы не оставлять ребенка одного. Теперь он уже вырос и не нуждался в постоянном надзоре. Он теперь все свободное время проводил за компьютером. И, кстати, тоже не задумывался о том, что его мама нуждается в общении. А сама медсестра так привыкла быть молчаливой исполнительницей приказов, что даже наедине с собой никогда ничего не произносила вслух. Старая женщина первые годы пыталась вызвать свою сиделку на откровенность, но нарвалась на глухую стенку. Тогда, в те годы, старуха могла немного отвлечься на малыша сиделки. Теперь и этой отдушины не было. На расспросы о сыне медсестра небрежно отмахивалась: "Да, что ему. Ест перед компьютером, пьет колу перед компьютером, спит перед компьютером. А в школе..., а что в школе? Учится. Как все. С тройки на тройку". Старая женщина пыталась польстить своей сиделке: "Как же так? Он же такой способный мальчик был. Столько стихов знал, даже читать до школы умел". Но лесть не пробивала. Сиделка вела плечом, показывая нетерпение, сквозь зубы бормотала: "Это когда было-то? Да и кто теперь в школе нормально учится?" и продолжала свою работу молча и быстро.

Это продолжалось уже десять лет. С тех пор, как машина пьяного соседа врезалась на огромной скорости в их машину прямо около дома. Её муж погиб на месте. Основной удар пришелся на место водителя. Лежа в больнице со множественными переломами, тогда ещё не очень старая женщина молилась о смерти. Бог молитв не услышал. Она осталась жива

  От инвалидного кресла из детского упрямства она отказалась. Из упрямства же она отказалась покидать свой дом. Впрочем, дочери не очень-то и настаивали.

 И теперь, вот уже десять лет, старая женщина каждый день смотрела телевизор, сострадая всем несчастьям этого мира. Лишь бы только не впасть в  отчаяние и печаль по своим собственным горестям. Лишь бы только не вспоминать мужа, молодость, детей... Она никогда не включала музыкальные передачи. С тех дней, когда она узнала, что у нее больше нет будущего, она не могла слышать даже беспросветно глупые песенки. Слёзы сами катились по дряблым щекам, когда в кадре звучала серьезная музыка. Чайковский, Верди, Штраус, Шопен, Шостакович... отнимали все её оставшиеся силы и она могла только плакать, слыша их музыку. Даже небольшой отрывок. Она оглушала себя событиями мировой политики.   Она плакала, переживала, возмущалась, размахивала руками и высказывала телевизору всё, что она думала о происходящем.

 Но кому интересно мнение одинокой больной старухи, запертой в четырех стенах?