Предпоследнее, гл. 4

8



В вечернее время фойе особенно ясно освещено. Восточная сторона. Блеск в зале.

Ореол создавало несколько секретов: высокие вертикальные стразы на абрикосовых вуаль-шифоновых гардинах, огромные потолки с мелкими гипсовыми волютами, из которых торчали лампы - шары, широкие саже - коричневые парадные двери с витражным полукруглым стеклом в них, паркет «ёлкой» выложенный и начищен до полного отражения в них по нему же ходящих персон.

Иногда улыбки дам в шикарных одеждах, под руку с кавалерами, от пары которых пахло смесью вина и дорогой парфюмерии, казались такими пошлыми в представлении рядового о своем ничтожном, плавающем достоинстве, что Мичлову на его месте, казалось быть выгоднее, чем в среде их, обманутых больше жизнью, чем он.

Они не знали правды жизни.

И если бы...

Если бы он имел плотное участие в этой шаркающей жизни огромной гостиницы, если бы он имел право вполовину этого здания, разве бы так повёл дело?

И его уважали бы, без исключения все не так, как сейчас: слегка подгибались бы перед ним, желали здоровья, останавливались побеседовать.

Этот род эмоций, - границ уважения к себе, границ почитания себя обжигало нервы.

Он попадал в состояние безграничия, и плавал в нем некоторое время.

Это была его тайна, тайна ото всех.

Увы, есть море, есть корабли.

Не может быть кораблей больше моря. Так и он - седая волна, ищущая, исчезающая и восстающая в прежней, скромной целостности своей.

Корабль же принадлежал Инессе.

…

Непоседливые дети, разбегались по скользкому полу и летели своими дряными ботинками, щерясь в безумной радости, оставляя полосы на мастике. Их поведение могло остановить только строгое лицо охранника Мичлова, подъехавшего с той именно стороны, где следовало ожидать окончание детского катка.

Он готов был кричать со всего голоса, каким ещё здесь никто не слышал, по –

военному, по - окопному. В минуту ярости, он ещё более проседал в своём кресле и хотел разбойникам - детям казаться страшнее, - страшным карликом, выгнувшимся в позе, чтобы выбросить ногу подальше вперёд и дать полный ход. После таких «встреч» большинство из них прерывали игру и бежали к родителям - за руку.

Не говоря ни слова, а лишь видом Мичлов мог отохотить кого угодно, и как был он достойно счастлив, когда говорили о нем, как действительно ценном служащем, практично использующего методы воздействия.

Никто, особенно и особенно временно прибывших не хотел иметь с ним дело один на один.

Есть что-то обязывающе двойственное в собственной внешности.

Вместе с тем, чтобы быть выгодно привлекательным, обаятельным, приходит час и желание, чтоб приняли за бывалого, не раз пересекавшего границы общезначимых норм. Чтобы казалось - дороже будет связаться с тобой, легче - обойди.

«Может быть, - думал Мичлов, - по этой причине, а не по причине калечества, девушки считают меня не интересным и злым?»

Но и дурачиться он не собирался.

Не запрещалось - постреливать глазами снизу вверх на красивых женщин, схватывая образ от самых щиколоток. Женщин, которые последний момент изучения своих данных упускали - охранник уже издавал свою оценку, убирая глаза, разнося в своих фантазиях.

Сегодня не скучно: Мичлов успел поговорить с приятелями, обсудить чью-то дружбу, поскорбеть в чьё-то желудочное отравление. И заодно не пропускал ни одной особы мимо ресепшена, раздававшему ключи от номеров.

Обладателя "87" ждал.

И «87» не обнаруживался.

- Ты вот что! - заметил Ион, разносчик белья. Его синяя униформистская шапка сидела несколько наискось, прикрывая на виске большую выдающуюся коричневую бородавку.

На самом деле его имя было Иван, но по регламенту звать его должны были так.

- Пойдём сегодня в ресторан. Там будет одна девочка, м-м, я непременно тебя познакомлю, и ты... - Ион продолжительно поглядел на кислую мину Мичлова.

Выскользнула задумка. На простодушном лице разносчика все откровения читались «на ура», куда бы ни забрели его мысли.

- А! – решил поменять тон он, - хочу заметить одну вещицу, пока не забыл, э-э, - он подтёр кончиками пальцев уголки маленького рта, - у некоторых клиентов стали пропадать вещи, знаешь?

Мичлов оставался спокоен.

- Откуда информация? - задался.

- Из одних уст.

- Каких ещё уст, не морозься, говори!

Ион разогнулся. Послышался треск позвонка.

- Ну же! - Требовал Мичлов.

- Не могу сказать точно, но слушок пошёл.

«Ядовитая ты кислотность с черными сплетнями!»

- Это на кухне втепали, не иначе, - отметил Мичлов, - они уже не знают, как отвести от себя внимание и сколько вынести из ресторана. Я вот займусь!

- Да кухня, ты подумай, причём? – Перешёл на сипящий шёпот Ион.

- А! Боязно? Узнают такие сякие предположения - тебе, Ваня не сдобровать, придётся похудеть. Ну, новости оттуда?

Глаза Иона прокатились по фигуре Мичлова, сверкнул тощий огонёк, кажется, раскаяния.

«Давай, парень, колись!» - успел подумать охранник.

- Некоторые постояльцы просто не учтены, - произнёс Ион.

- Не учтены? Как?

- Без ключей, то есть.

- Нет, ты расскажи, что значит - без ключей? - задался Мичлов, - мне интересно, что ты такого знаешь больше, чем я?

Ион беспокойно захлопал глазами.

- В номере "77" на втором этаже человек просто раз в неделю отдаёт ключ. Но самого его никто не видел. Это я знаю от Димона.

Ион кивнул в сторону. Мичлов соображал, кто есть Димон.

- Этот твой Димон не в курсе, что о таких ситуациях немедленно нужно извещать?

- Студент же, - улыбнулся Иван.

- И что, что студент? Наберут молокососов!

Разносчик ещё раз смерил фигуру охранника.

- Не я же отбирал его на работу – Инесса. Молод, красив, доверчив.

- Ты хочешь сказать, что в гостинице живёт любовник Инны, который имеют доступ к не зарегистрированным входам? Не пойму что-то, – влепил в лоб Андрей.

Ион, вытаращив глаза, глядел на Мичлова. Было, что он где-то с краю полной капитуляции всей этой истории.

- Я, признаться, ничего такого не знаю, не знаю этих ваших секретов.

Мичлов поморщился.

- Ну, так что на счёт номера?

- Что?

- По "77"?

- По "87".

- Так по "77" или по "87"? - Мичлов не понимал.

- Ты меня уже запутал, Мич, совершенно запутал!

- Восемьдесят семь или семьдесят семь? - Переспросил охранник, - это важно.

- Ну… Я думал, вы все знаете итак.

- Так давай дальше, что с тем и тем?

- Я и говорю: никто не берет ключ несколько дней и там, и там. А более всего странно, что тот, кто снимает номер «87» переходит в номер «77».

- Это как?

Мичлов вспомнил, как вчера слышал из «87» какие - то странные звуки.

-Вы не допускаете, что человек может снять номер, но не находиться в нем? – Спросил Ион.

- Это может быть. И что? Оплачено – делай, что хочешь. Только зачем? Провести служебное расследование?

- Мич! Но я тут не при чем! Знай! Я только дал намёк, что, может быть, как-то эдак… связаны кражи, а больше ничего не говорил.

- Вот, что я тебе скажу, Ванюша, - подвёл итог Мичлов, - все это тобой надумано. Впервые слышу о каких-то кражах…

- Я бы сказал даже ограблениях, - не унимался Ион.

- Так. Что?

- Нет, Мич, правда. Я, например, банковской карты лишился. У меня, ее просто сперли.

- Почему раньше не говорил? Где, когда?

- Не поверишь. Ведь не поверишь же!

- Не тяни, что за мода!

- Дело пару дней тому. Я зашёл в номер "87" поменять простыни...

- Значит - таки "87"? - Мичлов уточнял.

- Д-да, - признал Ион, - мне сказали, что в номере не было постояльца уже давно, и направили, поменять белье. Кто знает, может этот клиент - журналюга и собирает по всему городу информацию, а заодно и о нас пропишет.

Пошёл, значит. Открыл дверь. Сделал работу. Сложил старое белье в корзину. И тут вспомнил о ближайших растратах на годовщину нашу с супругой, осенило, что срок карты-то вот-вот должен истечь.

Отставил полную корзину белья, достал карту, посмотрел дату.

Да, все нормально, успеваю. И до зарплаты можно дотянуть…

- Не отвлекайся, - прервал Мичлов.

- И вот. Я роняю карту на пол, и что ты думаешь? - Ион отбросил тело назад, руки приподнял. - Не слышно, не видно!

- Так надо было лучше проверить. Уронил, поднял. Задачка!

Ион наклонился к уху охранника и прошептал:

- А карта-то невесть как полезла под кровать…

- Чего?

Ион выровнялся, сотворил перед собой крест щепоткой пальцев.

- Вот те правда! Она полезла куда-то под кровать! Сама полезла.

- Ну, Ваня…, - не нашёлся сказать больше Александр.

- Сначала я воспринял это действие – не поверил. Мало ли что – сквозняк, - продолжал служащий, - будто и само собой разумеющееся - вот де, лезет и лезет карта сама по себе, и я - за ней.

- И? Что?

- Пока я нагнулся: то да се - ее след остыл.

- То есть? Ты видел, что у тебя упала банковская карточка… Нет, не пойму что-то… Ты уронил ее, правильно? – ставил акценты Мичлов.

- Ну, да, ну, да.

- Далее. Она полетела...

- Она не полетела! - сиплым увлекающимся голосом прошептал бельевщик, - ее потащило.

- Стоп! Стоп! Потащило! – Мичлов вопросительно глядел в глаза Иона.

Тот кивнул, сложил губы, но брови нервно подскакивали над серыми колющими глазками. И все же, он еще раз в подтверждение дробно покивал головой.

- Да, верно.

- И, значит, карта, когда ты опустился за ней – пропала?

- Точно, - Ион ещё раз произвёл крест, по окончании тихонько махнув рукой в сторону.

- Допустим. Почему же ты не перевернул все вверх дном, чтобы добраться до неё?

- Да и я так подумал, да и так сделал. Я кровать отодвинул. Всю ее перерыл до основания. Перерыл всю кровать, понимаешь, Мич. И – ничего! Ни-че-го!

Это, кстати, между нами, этот чёртов матрац... На свой риск! Ведь клиент мог возвратиться в любой момент…

- Да, погоди.

- Все перерыл в окружности полутора метров кровати, точно – ничего, Мич. Хоть тресни!

- Заблокировал карту?

- Заблокировал, конечно.

- Счёт?

- Проверил.

- И?

- Деньги целы.

- Да-а, - произнёс Мичлов, - цирк.

- А ещё продолжение...

- Что ещё?

- Я ее нашёл через пару часов.

- Тьфу, ты!

- Не поверишь, Мич, где.

- Где?

- В номере "77" на подоконнике.

Мичлов искренне рассмеялся. Он давно так не смеялся.



9



Поздний вечер, не спалось.

Крутился, раздумывая о жизни, о случайной роли случайно встретившихся людей, о том, на самом деле существует ли вообще эта случайность или в неожиданно выпавшей нам дыханием жизни не может быть уже ничего спорадического, а все строго закономерно.

Мичлов думал о трёх людях, которые ныне составляли его жизнь. Мать, взводный, Инесска.

Образ матери. Простоватое лицо. Она глядела на него, и что-то делала на кухне. Такой запомнилась.

«Когда о человеке тает память на земле, он тает и на небе».

Умершая мама безмолвна. Она махала живущему сыну рукой и исчезала.

Память о взводном - другое.

Мичлов знал, что взводный цел и занимается своими внуками, у него отличный сын и все такое.

И, может быть, такие, как Мичлов - бывшие солдаты, сержанты, благодарны поддержке взводному, товариществу его, молятся за этого человека.

Мичлов несколько повернулся на кровати, ножки скрипнули.

Взгляд упал на окрашенное и размазанное в процессе мелкого дождя, окно, сверкающее цветными диодами рекламных щитов.

И под стекающими, ползущими каплями его, на подоконнике - старая книга Хемингуэя, которую когда-то дал почитать взводный, да так и не забрал.

«У него их было несколько. Не жалко».

Потолок изредка вспыхивал светом фонарей от проезжающих машин, и Мичлов все смотрел в него. Он закрыл глаза, и с краешка век образовалась рефлекторная влага. Мичлов убрал ее.

«Третье место присуждается Инессе!»

Королева. Мамочка – черёмуха. Великовельможная.

Повезло - вытянуло по жизни наверх.

Что в ней этакого, что она, по сравнению с массой подобных же не убирается, например, со шваброй, а заказывает себе, глядите-к, в кабинет изысканные блюда из ресторана?

В окно ударил ветер, скорее зашуршал дождь и Мичлов подумал, поднялся, опустил ногу.

Спать не хотелось кардинально.

Схватился за коляску, подвинул к себе, производя привычный шум трущихся соединений. Поднапрягшись, ввалил своё тело в седалище и поехал к умывальнику.

Протёр лицо, взбодрил водой и спросил сам себя: хочет ли он сделать это именно сегодня?

«Именно сегодня?»

«Пожалуй, да!»

Покатился до двери, толкнул. Выехал, подскакивая на последнем барьере - деревянном пороге.

Преодолел путь буквой "Г" по коридору, подкатывая к ступеням, поднимающимся на второй этаж.

Служебный проход закрыт для обывателей.

Только у него и у Инессы были ключи от легко армированной двери, преграждающий ход на аварийную лестницу. Подобная, другая, открытая в красный ковролин лестница была в противоположной стороне здания.

Он принялся подниматься, проделывая стандартные движения.

Две минуты - и занял позицию в конце коридора, где отлично проглядывался весь пролёт.

Сначала пришло некое ощущение страха, такой же ночью, когда впервые он сидел так и глядел в перспективу тающего света коридора. В конце висел мрак.

Тускло светящиеся светильники, расположенные вдоль линии стен коридора, боролись также с вязкой темнотой и вычурно насыщенной каким-то странным страшным духом, отличающимся от общего здоровья здания и людей, и его, Мичлова, собственного настроения.

Скоро страх исчез.

Его стоило лишь заменить деталями, незавершённостями, переполняющих дух инсайдера: вот один светильник висит несколько пониже остальных.

«Надо исправить. Скажу электрику».

Там кусок ковролина неплотно прилёг к полу.

«Исправить - плотнику».

Все, что приводило к неудобствам, не ускользало от Мичлова и автоматически устраняло таинства ночи.

«Да, вот, неровная линия плинтуса, хорошо проглядывается, если смотреть вдоль. Исправить!»

Много шуму можно подыскать в противовес притихшему коридору и прийти к выводу - он, безусловно, мыслящий коридор, но идиотически безмозгл и просто пуст…

И вот.

И вот тени потеснились.

И Мичлов от неожиданности сдал несколько назад на коляске, отъехав на дюймы. Что-то наполняло длинный чёрный коридор.

На вытянутой шее - острый взгляд охранника.

Мичлов увидел девушку в длинном светлом кардигане, быстро шагающую к одной из дверей. Раньше он не видел ее.

Она остановилась у номера «87», сунула ключ с активно болтающимся на цепочке деревянным балахоном, крепящимся к нему. Провернула замок.

И вдруг обернулась, бросила взгляд точно в лицо Мичлова. Из сумерек безумного коридора на него взглянули пару блестящих глаз, обрамлённых густотой длинных ресниц.

Мичлов замер, положив ладони на рули коляски, медленно крутнул назад. Теперь его не стало видно сто процентов, но девушка не могла не заметить.

Она не двигалась.

За ним - служебная лестница - если немедленно броситься даже, успеет лишь переместиться на пару - тройку позиций.

Сердце юркало в груди.

Девушка стояла, не двигаясь. И вот рука ее пришла в движение.

Оставила дверь.

Балахон произвёл одинарный глухой стук о полотно.

Она же медленно направилась к охраннику.

Да, на ней светлый длинный кардиган, рубашка и жакетка под ним, но дальше, - под жакеткой, ничего не было.

Это невероятно, но Мичлов точно определил – у неё не было ног.

Она парила в воздухе.

10