Верные приметы

Бабка Семеновна умерла в субботу.
- Верная примета, субботний мертвец не успокоится! Вскорости еще кто-то в семье помрет! - говорили деревенские старухи-сплетницы, поглядывая на убитого горем Семена - сына покойной. Он да усопшая Семеновна - вот и вся их семья.
- Отправится вслед за матерью, помяните мое слово! Примета верная, у покойницы-то еще и руки теплые были, значит заберет с собой Семена! Ох, горе горькое! - не унимались немного радостные старухи, которые были не прочь прийти к финишу соревнования "жизнь" как можно позже, вот втайне и вздыхали облегченно. Живут, не за ними костлявая пришла.
Спорить с ними никто и не пытался, куда денешься от фактов? Руки у покойницы действительно были слегка теплыми, словно и не померла она. Семен гладил мать по рукам и что-то шептал ей на ухо.
- Чует, что и его время приходит! - шептался народ. Примета-то верная и про руки, и про субботнюю кончину.
- Ты, Семка, машину-то мне продай, тебе она без надобности, - так прямо в лоб и сказал Семену поддатый (а как же, поминали Семеновну чуть ли не всей деревней, хорошо поминали, как и положено, любили бабку Семеновну) Васька - бывший одноклассник и немножко друг. Семена он нашел около лавочки, где в последнее время так любила сидеть мать. Сема стоял, прислонившись к забору и вроде как что-то высматривал в конце улицы.
- Почему без надобности? - удивился Семен.
- Так помирать тебе скоро, - тоже удивился Васька, - мужик ты одинокий, жены, детей не нажил, куда добро денется? Вот и продай заранее, а я куда надо тебя свожу, только скажи! По рукам?
- По рукам, - ответил Семен и дал Ваське под дых, - еще посмотрим, кто кого переживет, - Семен сплюнул охающему приятелю под ноги и пошел в опустевший дом.
- Примета верная, - просипел Васька, - машина-то у тебя новая, кому достанется? Тьфу, бирюк! Я же не даром, я же купить хотел!
Васькина простота, дурость и доверчивость вызывали недоумение даже у Васькиной Судьбы, уже не говоря о родных и соседях. Любому сказанному слову Васька-горемыка верил, как закону мироздания и часто страдал от такой наивности. "Как он живет?" - удивлялись в деревне. "И ведь неглупый парень, школу как хорошо закончил, а вот дурак, дураком", - шептались за Васькиной спиной. "Все родители, защищают, оберегают, а помрут? Кому он такой будет нужен?" Васькина Судьба такой поворот событий чуяла, поэтому свела его с Варварой - первой деревенской красавицей, боевой и властной. Свела, влюбила дурного Ваську по уши, а Варьке шепнула: "Этот хоть и не красив, и простоват, зато тебя, больно умную, любить будет пуще жизни, пальцем шевельнешь, весь мир к ногам положит, уж не сомневайся". Варька послушала странный шепот и не разочаровалась: муж из Василия получился отменный, послушный, ласковый, главное заработанные деньги надо было сразу забирать (раздаст по простоте душевной, кому вроде бы в долг, а кому и вовсе просто так) и следить, чтобы на "добрых" людей не работал за "спасибо". А доверчивый Васька так ее боготворил, что иногда ему казалось, не может такого быть, что бы он такой выигрышный билет в жизни вытянул - красавицу и умницу Варвару.
- Где она, а где я!  Она же как... как... принцесса! - восторженно всхлипывал Васька матери в коленки, когда Варька царственно приняла предсвадебный подарок - простенькое золотое колечко с крошечным камешком.
- Принцесса! - насмешливо повторяла опытная мать. - А ты знаешь, что ее королевское высочество даже борщ толком сварить не умеет? Вырастила Константиновна принцессу! Ручки белые, нежные, как у городской! Ты, Васька, обыкновенного человека на монумент не ставь, потом больно будет, когда твоя суженная с него навернется, да прямо тебе на голову. Уж поверь, у каждой принцессы найдется дюжина недостатков и парочка подванивающих секретов. И не говори мне, что Варька не такая. Вот проживешь с ней с десяток лет...
Во всем мать была права, а вот с Варварой ошиблась. Как не искал, не находил Василий у нее недостатков. Счастлив с ней был так, что сердце порой заходилось. И прожили уже долго, детей, внуков нажили, а Васька на Варвару все также надышаться не мог.
Семена Васька уважал и жалел, как он бедный со старухой матерью живет. Ни жены, ни детишек. Скучно, тоскливо. Хотелось ему, чтобы и Семка счастье свое нашел.
- Ты бы женился, Сема! Давай Варюха тебе кого-нибудь сосватает! Невест столько! Хоть с дитеночком, хоть без, выбирай, кто по нраву, - говорил Васька немножко другу Семену. - Чего ты один киснешь? Вот помрет мать, а тебе что? Или есть кто уже на примете? Ты скажи!
Семен отмалчивался, посматривал недобро, всегда не любил он такие разговоры. В последнее время вообще их не выносил: мать прибаливать начала, врачи руками разводили, говорили, возраст, организм изношен, ослаб, мол, время его приходит, организма-то, да и нет ничего вечного. Семен скрипел зубами и умолял сделать хоть что-нибудь. Матери выписывали новые таблетки, и Семен тут же начинал верить, что мать будет жить еще очень долго, тем более из-за последних новостей. Мать и вправду взбодрилась. Стала выходить за калитку, сидеть на лавочке, пристально вглядываться в прохожих. Соседки заметили, она словно ждала или искала кого-то. Спрашивали ее и по-хорошему, и насмешливо, отмалчивалась. Такая у них порода была: и у нее, и у Семена - молчуны, слова не вытянешь.
- Чего набычился? Есть кто? - не отставал Васька. - Или ты до сих пор по той студенточке сохнешь? - шутил Васька, не понимая, какую рану он только что щедро присыпал солью, и как близок Семенов кулак к его любопытному носу. Семен только выругался грубо и ушел, а Васька так и не понял, есть у друга Семы кто на примете или нет.
Так ни на ком Семен и не женился, а потом его мать вдруг умерла (просто не проснулась, соседки шептались, что счастливая она, не каждому такая легкая смерть достается), да еще и в субботу, да и в гробу лежала с теплыми руками. Верные приметы, к скорой Семиной смерти, так сказали соседки, Васька и поверил и машину хотел выкупить. Хорошая ведь машина, жалко ее. Семена тоже жалко, намного больше машины, но тут уж как судьба. Так думал Васька, вот и сунулся с выгодным предложением.
Васька, охая, побрел домой, рассказывая Семенову историю деревенскому псу Тузику, который по очереди жил в нескольких домах, характер имел вздорный, брехливый, а брюхо ненасытное. Ни одно застолье не обходилось без пса. Чуял, где накрывают столы и прибегал задолго до первого тоста, прятался под столом, деликатно вздыхал, клал голову на первые попавшиеся ноги, а если сверху долго не падала кость или даже кусок мяса, деликатно трогал ноги лапой. Тузика не сильно любили за подлость, мог он и курицу придушить, и кроля своровать просто так, из спортивного интереса, но трогать не решались. Подметили старухи, кто в Тузика сапогом кидался или есть не давал по первому Тузикову требованию, того немедля испытания ждали жуткие и неприятные. Вот и терпели вздорного пса, который мог всю ночь лаять и выть на полную Луну. Поминки Семеновны, конечно же, Тузик пропустить не мог, похлебал лапши и борща, съел пюре с густой подливой и сытый, с раздувшимся брюхом, увязался за Васькой.
- Ты только никому не рассказывай, что меня Сема стукнул, - серьезно сказал Васька Тузику, - засмеют. Я тебе завтра куриных потрохов дам, приходи.
Тузик вяло гавкнул, словно ответил: "Ладно уж!" 
Тузик любил и ненавидел ту самую пустоту, после прихода которой, в домах варили большие кастрюли с борщом, резали кур и голосили. Когда искренне и горько, когда притворно, но всегда со страхом. Любил, конечно же, из-за угощения, которым, как ему казалось, от этой пустоты и откупались, пытались ее заполнить, а ненавидел из-за ужаса, он тоже боялся ее. Только накрывала какой-нибудь дом эта черная, голодная клякса, Тузик бежал в лес и выл от отчаяния и страха. "Чур меня, чур!" - слышалось в тоскливом голосе собаки. Пустота была прожорлива, забирала человека целиком, вырывала из хрупких рук жизни и ничего не оставляла взамен.  Мясо с подливкой быстро съедалось, а человека забывали, как и не было его. Так думал Тузик.
Вкусные поминки Семеновны Тузику понравились, хорошо его угостили, щедро, даже в сон потянуло. Тузик лениво понаблюдал за ссорой глупого Васьки (Васькиных внуков Тузик не жаловал, они как-то пытались Тузика приручить, то есть посадили на цепь и кормили какой-то омерзительной собачьей диетой, Тузик провыл трое суток кряду и соседи, измученные бессонными ночами и неспокойными днями, устроили скандал, детям влетело, а Тузик обрел свободу, но обиду на деток затаил) и серого от горя Семена и уже было хотел побежать к своей любимице - учительнице биологии местной школы, которая Тузика баловала специально купленным собачьим печеньем, как вдруг он снова почувствовал ту самую пустоту. Она притягивала, манила и Тузик, не смея ослушаться грозного зова, вернулся в дом умершей старухи Семеновны. Черная клякса обволокла дом, растворила его в себе, пустила корни и словно чего-то ждала. Тузик вдруг разозлился и расхрабрился. Он и сам не понял, как смог повысить голос на эту страшную штуку - странную, вроде бы осязаемую, плотную, а вроде бы и состоящую из великого ничто. Тузик поурчал сытым брюхом и зашелся яростным лаем.
- Пошла вон! Уходи, сволочь! Тварь ненасытная, все тебе мало! Убирайся! Нет тебе тут места, нет добычи! Не нажралась, подлая? Пойди лапшу дохлебай, вон в кастрюле осталась, погрызи куриные кости и проваливай! - вопил Тузик, даже не думая, как он посмел, как смог и, самое главное, почему эта пустая чернота вдруг послушалась Тузика и неспешно, не теряя достоинства, исчезла, растворилась в темнеющем небе, и дом старухи Семеновны и ее сына словно заново нарисовали и раскрасили, Тузику он показался каким-то неестественно четким, ярким, словно все вокруг было припорошено пылью, а этот дом был чисто вымыт. Тузик загордился самим собой и вдруг подумал, если получается эту штуку прогнать, она, в ответ, продлевает жизнь и прогнавшему, и тому, кого собиралась забрать, всосать в себя, в свое бездонное брюхо. Был бы Тузик человеком, он подумал бы, что мысли ему в голову забрели очень странные, но Тузик был собакой и любую, даже самую безумную мыслишку, любое чувство или предчувствие воспринимал, как истину. Поэтому Тузик еще раз гавкнул, взвыл и решил: он заслужил сегодня ночлег в Семином доме, если бы не Тузик и его отвага... Дальше он думать не стал, слишком умаялся и в сон его потянуло. Тузик поскребся в дверь, а когда отекший от горя, боли в груди и водки Семен открыл ему дверь, важно прошел в комнату старой Семеновны и с трудом запрыгнул на ее кровать.
- Живи, если хочешь, - верно понял Тузиков намек Семен и тоже лег спать.
Послышалось Тузику или нет, он не понял, но вроде бы Семен ночью говорил с покойной матерью и со слезами упрекал ее, что не дождалась она, совсем немного не дотерпела, как же так?
Не то, чтобы люди желали Семену смерти, но смотрели боязливо, заинтересованно, приметы-то верные, что-то да должно было случиться, хоть и человек он вроде бы сильный и здоровый, а с другой стороны, уже не так молод, у его ровесников даже внуки есть, тут уже никто не застрахован от свидания с костлявой. Семен, чувствуя любопытные взгляды, мрачнел, гневался и вообще отказывался разговаривать. Щедро помянул мать, как и положено, через 9 и 40 дней. Раздал новые вещи, хранившиеся в ее сундуке так долго, что от старости они пожелтели и пошли пятнами, а потом вдруг исчез.
Сначала его бегство заметил только Тузик. Из дома его Семен выставил, еды оставил мало, и Тузик, обозленный таким предательством, дал себе слово отомстить. Пришлось псу идти к учительнице за миской супа и косточками, а потом, как и прежде, степенно навещать своих названных "хозяев", которые уже успели отвыкнуть от Тузиковых визитов, были ему не слишком рады и даже смели отказывать в ужине. Тузик злился, выл, лаял и насылал кары на жадных людишек. Пуще всего он злился на Семена, чувствовал, что тот вернется и вот тогда...
- Семка пропал, - немного друг Васька спохватился только через несколько дней. - Жизнь такая пошла, некогда, я и не заметил, что дом Семин заперт, - оправдывался Васька, - на машине уехал, я через забор перелез, в гараж заглянул, нет машины. Эх, жалко Сему, и машину жалко, хорошая, новая, кому достанется?
- Да что ж ты как старая бабка разнылся? - Варвара не выдержала, огрела Ваську полотенцем. - Может познакомился с кем, свататься поехал, что сразу о плохом думать?
- Так приметы же верные! - объяснил Васька.
- А Земля плоская, - ответила ему Варька. - Веришь во всякую чушь! А вдруг действительно Сема за невестой поехал? Как в кино, представляешь? - Варвара вздохнула. Хороший Васька муж, но скучный. Намеков не понимает, все надо в лоб требовать. Нет, нет, она довольна жизнью, но вот иногда... так хочется чего-нибудь необычного, романтического. Подружки говорили, что она зажралась и тихая жизнь в любви и достатке ее избаловала. Наверное, так и было, думала Варвара, но иногда представляла, что было бы, если бы она уехала в город, как и собиралась. Город манил, оттуда к ним раньше приезжали студенты на практику, так это называлось. На самом деле студенты собирали яблоки в совхозе (Варвара смеялась, когда  дети и внуки называли ее древней черепахой Тортиллой только потому, что родилась она в прошлом веке и успела побывать и октябренком, и пионеркой, и комсомолкой, помнила что такое совхоз и могла даже назвать все 15 союзных республик), вечерами жгли костры и пели под гитару. Все совсем, как в кино.  С деревенскими девчонками студенты гуляли охотно, целовались, миловались, но с собой не звали и сколько девчачьих слез было пролито из-за ветреных студентов... Варвара улыбнулась, ей тоже один нравился. Красавчик был! Она бы в его объятья, как в омут кинулась бы, но мать уберегла, скандал тогда был! Варька вздохнула. А если бы... Кто знает, что бы было? Вон, у Семки и было, и что? Даже за своей кралей в город ездил, но что-то у них там не сложилась и Сема вернулся в деревню мрачный, смурной, на местных красавиц внимания не обращал, а они ему глазки строили, строили, да и плюнули на этого бирюка. Так жизнь и прожил. Он да старуха Семеновна. Что же у них там с этой студенточкой случилось? Как же ее звали? Смешно как-то.
- Вась, как ту девчонку-то звали, с которой Семка гулял? Смешно как-то.
-  Да откуда же я помню. Звали и звали, какая теперь разница.
- А может он к ней и поехал?
- Через столько лет? И кто из нас в глупости верит?
- Это, Вася, не глупости, это романтика, эх, ничего ты не понимаешь! - Варвара почему-то обиделась и ушла в огород.
Василий пожал плечами, выкинул все романтические глупости из головы и поехал на реку за ивовыми прутьями, хотел удивить внуков и сплести настоящую вершу.
* * *
Семен вернулся через месяц, да не один. Тузик почувствовал приближение предателя, прибежал встречать, пролез под забором и лег на крыльцо. Как к двери Сема подойдет, сразу узнает остроту Тузиковых зубов, а потом и ботинкам достанется. Планов на месть у Тузика много было, но, как известно, часто все надежды летят Тузику под хвост, а получается все или намного хуже или лучше. Тузик потом понял, хорошо, что не успел Сему покусать, такую бы жизнь прокусал...
Семен привез какую-то маленькую, худенькую женщину, а с ней был такой же худосочный пацаненок.
- Ой, собака, Лешенька собак боится, на него они постоянно нападают! Сема, прогони ее пожалуйста!
Тузик ушам своим не поверил! Его? Прогнать? Прибавить к предательству еще одно преступление?
Пока Сема вытаскивал вещи из машины и думал, как бы так сказать Тузику, что теперь ему сюда нельзя, этот самый хилый Лешенька спокойно пролез между досками забора и смело пошел к Тузику. На секунду псу почудилась та омерзительная, пугающая пустая чернота, обнимавшая мальчика за плечи, и он уже приготовился отгонять ее своим особенным лаем, но она вдруг исчезла и Лешенька вроде бы стал немного ярче, словно его славно отмыли в бане жесткой мочалкой. Тузик вежливо повилял хвостом и шумно принюхался: от Лешеньки вкусно пахло вареной говядиной и сметаной. Тузик лизнул Лешенькину руку, в надежде, что этот трусишка додумается до угощения. Лешенька с испугом посмотрел на Тузика, на свою ладонь, а потом, вдруг, тихонько засмеялся и осторожно погладил Тузика по голове.
- Бабушка, он меня не кусает, а я его не боюсь, отдай ему мой бутерброд!
- Отойди, немедленно отойди от этой собаки! Вдруг он бешеный!
- Леля, успокойся, это местная достопримечательность - Тузик. Он хороший. Пожалуйста, пусть он останется, смотри Лешенька его абсолютно не боится.
- На него все собаки кидаются!
- А Тузик даже и не собирается, правда, Тузик?
Тузик, если бы мог, хотел бы презрительно расхохотаться, вот еще, нападать на детеныша, который уже собрался кормить его бутербродом! Глупость какая! Но просто помахал хвостом, а потом встал на задние лапы и тщательно облизал Лешенькино лицо.
- Бабушка, бабушка, у него язык такой мягкий! Как... как... вареная колбаса!
Тузик уловил знакомое слово и подумал, ему сильно повезло с этим мальчишкой, который ему еще и колбасы даст.
- Скажешь тоже, как колбаса, - тоже засмеялась незнакомка со странным именем Леля, - теперь тебя я умывать буду, у собаки наверняка глисты. Только их тебе и не хватало.
Сема тем временем отпер калитку, подошел к Тузику, нагнулся и шепнул ему на ухо одно лишь слово: "Прости!" "Ладно", - гавкнул Тузик и мстить передумал. Чуяло собачье сердце, что так и должно было быть, и по-другому Сема поступить не мог.
Любопытный и жадный до новостей Васька прибежал уже через полчаса. У него, как и у Тузика, был нюх на необычное. Торопился Васька к Семиному дому и думал, что приехал друг тяжело больной и срочно надо будет за врачом бежать, ныло у Васьки сердце как-то по-особенному. Оказалось, сердце ныло к застолью и разговорам до утра. Сему как подменили. Немного другу Ваське обрадовался, за стол усадил, незнакомая женщина со странным именем Леля (бледная, хилая, подумал Васька) суетилась около сумок, доставала свертки и пакеты, Тузик вертелся тут же, Васька почти наступил на собаку, хотел пнуть хорошенько, но тут новый пацаненок вмешался, строго так посмотрел и сказал, что животных обижать нельзя, ведь у них тоже есть душа.
- Душа! Скажешь тоже! Тут иногда непонятно у людей есть душа или нет, такие изверги порой попадаются, - ответил Васька пацану, как равному. Сразу видно было, ребятенку это понравилось, щеки у него покраснели от удовольствия и гордости.
- Лешенька много читает, - гордо заметила эта Леля, - здоровье у него слабое, он дома почти всегда, вот и...
- Да мы его живо на ноги поставим. Воздух, молоко, речка. Я вершу сплел, пойдешь с нами ее ставить?
- Вершу? Что это такое?
Васька было принялся объяснять, но Сема его перебил и велел бежать за Варварой.
- Знаешь, так получилось, что у меня и друзей здесь нет. Васька да Варька. Он странный, дурной немного, слишком наивный и доверчивый, но добрый, если бы не Варька, пропал бы совсем, - сказал Сема Леле, когда Васька суматошно выскочил за дверь, - да и их друзьями с натяжкой можно назвать. Можно сказать, я и не жил все эти годы. Тосковал по тебе, любил. Если бы не твоя мама, если бы она тогда не вмешалась...
- Знаешь, я думаю, мы тогда слишком рано встретились, не вовремя, поэтому мама так и поступила, ее судьба подтолкнула.
- Рано? Не вовремя? А наш сын? Леля, ты не представляешь, как я хотел сына! Если бы я только знал, если бы ты мне написала, что у нас родился сын, да я бы перешагнул через себя, все требования, все условия бы выполнил!
- Нет, Сема! Если себя сломаешь, потом уж не склеишь. Ты бы не простил мне этого. Все равно бы разбежались. Лучше уж так.
- Как? Всю жизнь врозь?
- Почему всю, у нас еще есть время.
- Мало, ох как мало осталось! Почему же Славик раньше меня не нашел? Мать не дождалась, ни внука, ни правнука не увидела. Ты бы знала, как она хотела вас обнять! Все просила меня снова вас показать, а я баран эдакий, не догадался фотографии распечатать, чтобы они всегда с ней были. Может быть и дожила бы до встречи, - Семен не выдержал, слезы потекли ручьем. Оплакивал он и мать, и свою жизнь, и седину в Лелиных волосах, и несбывшиеся мечты, и прошедшее мимо него детство сына, и весь этот мир, который он так часто проклинал за жестокость и благословлял за милосердие. Он вспомнил, как разозлился на Ваську, когда тот, без ведома Семена, зарегистрировал его в одной из соц сетей, как требовал удалить все свои фотографии и номер телефона, как Васька отнекивался и говорил, что забыл пароль, а потом, вдруг, Семе позвонил незнакомец и, сильно волнуясь, сказал, что нашел его в этой самой сети, а потом спросил, помнит ли он студентку Олю, то есть Лелю, с которой они познакомились давным-давно, в прошлом веке. У Семена враз пересохло в горле, и он с трудом выдавил хриплое "да", а незнакомец, тоже тихо и как-то неуверенно сказал, что зовут его Вячеслав, и он Семин сын. Что с ним тогда было! То выл безумно, то смеялся радостно. Мать плакала сутки не переставая. Сбылась мечта: внучок, да не один, с женой и правнуком, что еще для счастья надо.
- Все просила ваше фото показать, - повторил Семен, - как же так, Леля? Почему она не дожила? Счастье-то какое на нас всех обрушилось в один миг, так в жизни, наверное и не бывает!
- Наверное, не бывает, - согласилась Леля и так посмотрела на Сему, что тот вдруг понял: а все у них еще впереди! Ну и что, что седина, возраст... зато мозги на месте, глупостей уже не наделают, не молодые, поэтому каждую минуту беречь будут.
- Ба, ты все-таки скажи, что такое верша, а лучше потом объяснишь, покорми меня и спать уложи, - Лешенька устал от долгой дороги, от впечатлений и проголодался. Семен подумал, что в какой-нибудь душещипательной книжке написали бы, что "волна нежности затопила Семена", раньше бы он только посмеялся красивым словам, а сейчас понял, не врут книжки. Именно волна, именно затопила. Он прижал к себе внука и поклялся сделать для него, для Лели, для сына и невестки все возможное и невозможное.
- Про вершу тебе дядя Вася завтра все объяснит, пойдем, я постелю тебе на кровати прабабушки, там потом Тузик спал, привык, пустишь его на кровать?
- Собака в кровати? Но это негигиенично... - начала Леля, но Сема и Лешенька так на нее посмотрели, что она только рукой махнула.
Так и началась их новая жизнь. Обыкновенная жизнь влюбленных, счастливых людей, которые полюбили, поссорились, расстались на долгие годы, а потом снова встретились и жили долго и счастливо.
- Как в кино, - завистливо вздыхала Варвара. И почти вся деревня с ней соглашалась.
©Оксана Нарейко